Написано в соавторстве с Тамарой Алексеевой 2 http://proza.ru/avtor/atamara
18+
(попытка иронической пародии на любовно-эротические рассказы и стихотворения некоторых авторов, публикующихся в интернете).
Она сидела на плюшевом диване в полумраке своего будуара распаренная после принятия благоухающей ванны, и костяным резным гребнем расчёсывала влажные волнистые волосы. Небрежно накинутый на плечи фланелевый халат с огурцовым принтом обнажал её шею, грудь, ноги , да и вообще всё то, что женщина после пятидесяти пяти обычно скрывает даже от себя, не говоря уже о пылающем взоре любовника.
Из широко распахнутых жемчужно-серых глаз непрерывным потоком лились слёзы, стекали по подбородку, проваливались в нежную ложбинку греха меж тяжёлых дынных грудей и тонули в её алчущей глубине. Женщина страдала. Похоже, дуэт с долгожданным любовником не сложился. Ах, до чего внешне привлекателен был этот негодяй, этот растлитель одиноких женских сердец, этот мужлан Луис, способный одним росчерком своего мужского достоинства сломить и уничтожить любую трепетную лань, случайно задевшую крутым бедром его бушующую плоть.
Она обратила мокрый взор на туалетный столик. О, до сих пор ей было стыдно вспоминать свой недавний визит в магазин для взрослых. Казалось, все игрушки мира сострадают её несостоявшейся любви и предлагают себя в утешение слабеющей от истомы женщине. Превозмогая гнетущие сознание запреты, она всё же сумела сориентироваться в размерном ряде, и опуская глаза долу, выбрала несколько стойких солдат любви. Солдаты сейчас были расставлены по росту на изящной столешнице и нежно поглаживались тонкими пальцами страдающей от жестокости этого мира женщины. Слёзы с новой силой водопадом обрушились на её многострадальную грудь. Нет, не будет ей утешения до тех пор, пока Луиса носит грешная земля.
Плут, негодяй, обманщик. Вот ведь судьба-злодейка. Разве распираемая нерастраченной страстью женщина могла предположить, что невинное знакомство в аптечной очереди произрастёт гнетущей метаморфозой. И что вальяжный незнакомец окажется всего навсего блудливым импотентом, регулярно отоваривающимся возбуждающим средством известной марки в аптеке за углом... И в тот раз он пришел за своим допингом, только сделал вид, что покупает тривиальные резиновые изделия. Тьфу. Гнусно. Куда смотрели её подёрнутые грустью глаза?
А ведь было время, когда после любовных утех у нее болели пальцы оттого, что под напором бешеной страсти у партнера отлетали пуговицы с брюк, и она их пришивала, пришивала… С Луисом руки тоже уставали, но по другой причине.
А она мечтала о другом. И тогда, не в силах обуздать свои желания, писала стихи. Это был крик души истосковавшейся по ласке дамы. И годы, проведенные в полной изоляционнной блокаде, подсчитывались с чрезвычайной скрупулёзностью и записывались в специально отведённом для горестных строк блокноте, страницы которого изнывали от душевной женской влаги:
Хочу стонать где нас услышат.
Хочу, чтоб ты меня ласкал.
И ощущая, как ты дышишь,
Хочу, чтоб с плотью ты играл.*
Играл... О, всемогущий Анус... Янус... Не важно. О, боги, карающие меня за неспособность к вечному воздержанию... И всё же, за что?..
Да, надо быть честной с собой: глаза смотрели вниз, потому что её бедро нечаянно задело его восставшую плоть... Ах, довольно. Тем более, уже перед третьей встречей он попросил денег в долг и вышел прочь из дома в темноту непроглядной ночи.
Она следовала за ним, прячась за фонарные столбы, скрывая свою дрожащую тень в придорожном кустарнике, спотыкаясь о корни впитывающих ночную прохладу прекрасных лип, постыдно следя за любовником. А он... он... завернул в аптеку. В свободное от рекламного щита витринное окно она видела, как Луис покупает то самое, возбуждающее плоть, средство. На её деньги. Конечно, за удовольствие нужно платить, но почему ей? И для кого это покупалось? Для новых подвигов с другой?
Она бросилась домой, судорожно вбежала в квартиру, забаррикадировала дверную ручку самым большим и любимым солдатом.
- Сразу не побегу. Не дождется, - злорадно думала женщина, ожидая звонка в дверь. Не дождалась.
Прошла неделя в горьком одиночестве. И вот теперь, приняв ванну, нарыдавшись и от отчаяния поласкав подбородок правофлангового, как бы извиняясь перед ним за длительный перерыв, она вдруг резко поднялась и со всей решимостью направилась к платяному шкафу. Стало ясно, что женщина созрела для мести.
*
Косые лучи уходящего солнца неумолимо приближали ночь. Оранжевые языки небесного светила слизывали остатки дневной суеты с остывающих крыш уставшего за день города, плавно скользили по верхушкам деревьев, раскинувших кроны по прибрежным бульварам, и стекали в море, которое принимало в свои объятия затухающие блики...
Мысли несчастной женщины путались. Хорошо, что их было всего две: утопить или отравить предателя Луиса? До моря было далековато, а до аптеки рукой подать.. На белом без кровинки лице застыла решительная мстительная улыбка.
Одетая в униформу охранника, оставшуюся после сбежавшего тринадцать лет назад мужа, она подошла к вожделенному пункту назначения и бесшумно открыла входную дверь. Никого. И только голова дежурной феи маячила в окошке круглосуточного фармакологического царства. На ходу придумывая убеждающие аргументы, наша героиня прямиком направилась к голове...
Спустя несколько минут выйдя на аптечное крыльцо и одёрнув плотно прилегающую к фигуре куртку охранника, она остановилась и посмотрела на небо. Страшная луна орошала город кровавыми брызгами.
Женщина достала из кармана телефон, дважды тронула недрогнувшим пальцем экран и поднесла его к уху:
- Очень соскучилась... Конечно, дам взаймы... - и перебежками начала проделывать обратный путь к дому...
Тишина глубокой ночи была нарушена воем сирены. Месть свершилась.
Да, уважаемый читатель, да. Ведомая обидой женщина вступила в преступный сговор с аптекаршей, и та подложила слабительное в коробочку из-под возбуждающего средства.
Скорая мчалась, подпрыгивая на ухабах центрального проспекта. Внутри неё маялась мстительница, держа руку своего любовника и хватая ртом воздух, проникающий в раскрытый над головой люк. Невыносимое амбре, исходившее от носилок, на которых корчился в поносных муках Луис, душило её чувством вины и неотвратимости наказания. И даже столь любимый ею аромат духов "Злато скифов", которыми она обильно сдобрила широкие бретельки ромашкового ситцевого сарафана, не мог заглушить ни чувства вины, ни "душистости" любимого мужчины.
Очнулась уже в приёмном покое больницы, который вобрал в себя Луиса вместе с его запахом и гримасой боли. В коридоре было пусто, потому что даже видавшие виды санитарки не вынесли марева из смеси ее духов и сами понимаете чего...
В порыве отчаяния в душе поэтессы сами собой сложились стихи:
О, если б знал ты, мой любимый,
Как я жалею о былом.
Будь проклята моя гордыня.
Мы секс оставим на потом.
Мы будем жить, свободно рея
Над морем истинной любви,
И воздержанье вожделеем,
Такая наша се ля ви.
Мы сядем в лодку и покинем
Пристанище былых времён.
Никто не нужен нам отныне.
Мы в дом любви войдём вдвоём...
В висках стучало: только бы он не догадался, только бы …
Слабый голос из палаты позвал её. На негнущихся ногах, с сердцем, колотящимся у горла, она вошла к нему. Он лежал без сил и без запаха, с выражением смирения на осунувшемся лице.
- Я все понял, - сказал он шёпотом.
Она пошатнулась, закрыла пылающее от стыда лицо руками.
- Ты не знаешь, - продолжал он. - По паспорту я был Лукьян Поносов. Ударение на первом слоге никто не делал, все всю жизнь издевались надо мной.
И вот недавно я стал Луисом Карнавалом. Судьба и наказала меня за измену корням. Старая фамилия подействовала.
Слезы радости и облегчения текли из её лучистых глаз. Почему-то в памяти всплыли строчки давней патриотической песни:
Это наша с тобою судьба.
Это наша с тобой биография.
Пускай биография будет вяленькой, но совместной, нежели одинокой и распятой в холодной постели, с не дотянувшейся левой рукой до тумбочки со стаканом воды, а правой - до ранжирного туалетного столика.
С этими мыслями она успокоилась и незаметно для себя уснула, прикорнув сбоку его больничной койки.
Их дом любви не разрушился. После излечения Луис переехал на пмж к своей прекрасной поэтессе. В аптеку больше не ходил. Поэтесса, дабы не ранить душу любимого, в тайне от него вызвала мастера на все руки, который мигом соорудил в ванной комнате потайной шкафчик, куда и промаршировали строем все до единого солдата её обреченного взвода. Навещала она их теперь только в полнолуние, когда любимый не мог уснуть и поднимался в мансарду наблюдать в подзорную трубу полногрудое небесное светило.
*стих неизвестного автора, опубликованный в свободном доступе.