Вера Шкодина - http://proza.ru/avtor/dubrawnaya
Май. Скоро май! Душистый, тёплый, с прозрачно голубеющим бесконечным небом, кучерявыми веточками сизых акаций, с лапастыми, просторными листьями клёна, с пронзительно-горьковатым духом тополей, с дурманным запахом свежевспаханной земли, скоро закружит по селу.
Это предчувствие бодрило старых, сводило с ума молодых и совсем уж не давало передохнуть и без того неуёмной, горластой, под стать весенним грачам, посёлковой детворе. Вызревало и ширилось половодье вечно могучего, весеннего обновления. Зима завершилась.
И хотя помнятся ещё слепые метели февраля, которые частенько пеленали безликие, стылые мумии одинаковых деревьев, морозы улеглись.
Воздух стал мягче, шалым духом оттаявшего снега повеяло в молчаливый полдень.
Завозились, запрыгали воробьи по скользким, обледенелым веткам.
Просел снег и под тускловатыми оконцами бревенчатого домика Шатровых.
Мать, уходя на работу, приказала Саньке и Володьке поотбрасывать снег, хотя бы от глинобитных сенцев.
- Раскиснет начисто, - хмурилась Антонида, оглядывая заиндевелые углы. – А топить – какую пропасть дров убухаешь!.. Ничего, - с нажимом повысила она голос, - потихоньку, здоровые дылды уже. Слышь, Вовка?
- Угу, - буркнул тот, перелистывая толстенный технический справочник.
- Санька, собирай Лёника, букварь не забудь положить. Руки ни до чего не доходят! - в сердцах хлопнула печной вьюшкой. - Грязью все позарастало!
Каша тут, да борщ, поесть не забудьте! Вечером приду, проверю! – прикрикнула она. - И сейчас же марш на улицу, лопаты под лабазом, Вовк!
- Да слышу я, слышу, - нетерпеливо поёрзал на стуле восьмиклассник Володька, - иди уже, всё будет о кей!
- У тебя вечно все о кей. И - на месте, - буркнула Санька, выходя из горницы.
- Леньку собрала? Пол помоешь. Да сена надёргайте, корову не забудь напоить!
Да идите уже откидывать снег! – устало закончила мать.
- Ну, никак эта пуговка не лезет, - дёрнула в досаде Лёника за полу сестра.
-Вечно у тебя, руки-крюки, - фыркнула мать, нагнувшись над младшеньким. – Букварь не забыл?
- Не-а-а, - засопел медлительный Лёник.
Наконец, они шумно выкатились из избы.
Повисла в комнате тишина. Санька нырнула за печку, высунулась с книжкой.
- Уже уцепилась, - искоса глянул брат. - Теперь хоть трактор вызывай, ничего не услышит!
- А сам, - огрызнулась Санька, -выразительно кивнув на стопку книг на столе.
- У меня серьёзная литература, - ухмыльнулся старшой. - Это ты всё сказочки шмаляешь, шпана!
- Сам шпана! – буркнула Санька и перевернула страницу.
Через час брат с сестрой откидывали снег. Умаявшись, грызли сосульки, свесившиеся с карниза, в заключение накидали друг другу снега за воротник.
Санька, размазывая слезы посинелыми руками, выцарапывала попавшие на голую шею снежки.
- Рыжий, конопатый, убил бабушку лопатой… - зло сощурившись всхлипывала она. - Я вот скажу папке, получишь, рыжий!
- Сама рыжая, - равнодушно отозвался брат. - Не умеешь играть, не лезь! Рёва-корова!
- А ты! А ты!.. – задыхалась Санька.
- Пошли греться, - флегматично пожал плечами Вовка. И первым пошёл в избу.
Дверь не поддавалась. Рвали её за ручку, рвали по очереди. Кряхтели, сопели.
Нет, пристыла. Ни в какую. Вовка принёс топор, подковыривал, порог измочалил, а дверь не идёт. Попрыгали в сенцах, попрыгали. Холодно…
- Пошли к Мадам, - сообразил старшой.
Мадамами звали приезжих соседей, мордву по национальности.
Лёник называл их так. Ещё в военные годы эвакуировали их откуда-то из-под Москвы. Они жили напротив, в низенькой сырой землянухе.
Сама хозяйка, тётка Мария, работалана ферме, дома бывала только набегом, как она выражалась. Детей у неё было четверо, самый старший – Вовкин ровесник.
Отца, как и многих отцов той поры, убили на войне. Вот и маялась семья без кормильца.
Четверо ртов, да ещё бабка старая. «Все как-никак, а за детьми приглянет, - вздыхала Мария. - Всё помощь, а то куды бы я с этими оглоедами?..»
Каждый год собирались они в родные места податься, да сколько уж лет все собирались...
- А мы -к Вам, - солидно сообщил Володька, едва приоткрыв дверь.
Старуха подслеповато щурилась, стараясь разглядеть в клубах морозного пара вошедших.
- А-а, Вовушка, - обрадовалась она. - и Ляксандра с тобой! Заходьте, заходьте!
- Мы дверь не можем открыть, - пискнула Санька.
- Ну, залезайте на печку, печка горячая. Ишь посинелые! Стрекайте, стрекайте!
Картоха вот-вот поспеет. Похрущайте там сухарями. Вон, на печурке лежат.
- Сюда, сюда! - звал пятнадцатилетний Митька, свесившись курчавой головой с печки. - Я тут уроки учу. А Витька ушёл в школу на секцию.
- Ничего себе! Как тут учить? - удивился Вовка. - все перепачкаешь и помнёшь.
- А ничо! - протянул Митька, спихивая замусоленную тетрадь на полати.
Вкусно запахло варёной картошкой. На столе - ломти чёрного хлеба.
Санька завороженно уставилась на них.
- А у нас такого нет, - протянула она.
- Дак, где ж у вас быть! Кормилец, поди, не позволит. Трудодни.
Да, мать - учительша.
Из этого высказывания Санька не поняла ничего, но хлеб ухватила и осторожно лизнула языком. Кислый и колется.
- А ты ешь, ешь, - утешила бабуся. - Может, и не придётся такой попробовать, так хоть вспомянешь. Я тебе, вот, - молочка, како есть, вкусное молочко, неразбавленное.
Санька откусила липкий кусок, поворочала во рту - колется. А выплюнуть неудобно.
Напротив - Митька с двумя младшими братишками откусывали крупные куски.
Санька замусолила краюшку, крупно запивая молоком и с облегчением принялась за мелкую, с голубиное яйцо, картошку в мундирах.
- По гародам собирали, своей рази хватит на эту ораву, - пояснила старуха.
- Как это по гародам? - удивилась Санька.
- А вот когда все выкопают, свои гароды, тады, ничего, пускают, - вздохнула она.
- Вот они! – влетела Антонида, вся в клубах морозного воздуха. И, едва переводя дух, выпалила. - Обыскалась вся! Людей объедают, дома им нечего есть!
- Погодь, - остановила её старуха. - Не объедят поди. Дверь, видать, пристыла, дёргали, да никак. И вот к нам забёгли, греются.
- А-а, - протянула Антонида, - да с этим плотником! То сама она открывается, то примерзает…
Ну, что, - обратилась она к детям, - вкусно – чёрный хлеб с мундиром?
- Ничего, - успокоил Вовка, - пойдёт.
- Ага, - кивнула Санька.
- Ну-дак у нас знаешь, как вкусно, ежели шестеро за столом-то. Успевай ломти подрезывай.
- Я вам сала пришлю, - пообещала Антонида, - да два ведёрка картошки, у меня есть.
- Ничего, ничего! – замахала руками старуха. - Обойдёмся, вот молоко, вишь, какое.
- Пришлю, пришлю. И хлеба. Вчера напекла. Белого...
Иллюстрация – коллаж из фото sb.by