Причиной написания данной статьи послужил эскиз В. М. Васнецова "Песнь о Сальгаре".
Просматривая его картины на былинные сюжеты, которые мы знаем с детства, я увидел очень интересный эскиз.
На холсте было изображено бушующее море, над которым неслись холодные синие тучи и очень низко над волнами метались чайки.
На берегу лежали убитые два воина и рядом с одним сидела , в безутешном горе, девушка. Убитые воины явно не русские богатыри, что меня очень удивило. Мне очень захотелось узнать, что же подвигло Васнецова на написание этого эскиза. Сколько не пытался найти хоть что-нибудь об этом эскизе, но безуспешно. Но мир не без добрых людей и одна женщина скопировала мне стих Павла Катенина "Кольма"
, которое вдохновило Васнецова на создание этого эскиза.
Кольма
Уже настала ночь; ветр хладный в поле свищет,
И бурей вдалеке колеблются валы,
И в поле диком взор убежища не сыщет.
Источник пенистый, свергаясь со скалы,
Дождями наводнен крутится по долине.
Оставлена, одна в безлюдной я пустыне. -
Восстань, луна! пролей на землю луч златой;
Явите, звезды! мне ваш образ благотворной,
И укажите путь до той пещеры горной,
Где ловлей утомлен Сальгар почиет мой.
Он там лежит, и псов вокруг усердных стая
Стрежёт и лук его и тул пернатых стрел;
А я под древом здесь зову его, рыдая,
И жду, чтобы его хоть голос долетел.
Ах! ветров страшный рев, потоков шум унылый,
Претят, чтобы достиг ко мне сей голос милый. -
Почто же медлишь ты, Сальгар, любезный мой?
Или забыл уже свое мне обещанье?
Вот камень, древо: здесь назначил ты свиданье,
И здесь я жду вотще, и нет тебя со мной.
Сальгар! возлюбленный! увы! чтоб быть с тобою
Рассталась с братом я, оставила отца;
Мой род с твоим горят взаимною враждою,
Лишь наши сей вражды не ведают сердца.
Ветр буйный! укротись, твой шум меня терзает,
И ты, о водопад! умолкни хоть на час.
Сальгар! Сальгар! я здесь, здесь Кольма ожидает,
Здесь камень, древо здесь... теряется мой глас. -
Светлеет ночь; трава сребрится на долине,
И по горам луны мелькает бледный свет;
Но никого не зрю на серой их вершине,
Не слышу лая псов, и там Сальгара нет. -
Двух спящих воинов я в поле примечаю.
Посмотрим: Боже мой! Сальгар и с ним мой брат!
Вы примирилися, коль вместе вас встречаю...
Несчастная! они убитые лежат. -
Сальгар! почто убил ты брата мне любезна?
А ты, мой брат! почто Сальгара умертвил?
Потеря обоих равно для Кольмы слезна,
И в сердце Кольмином равно ваш образ жил.
Какой теперь я вас могу почтить хвалою?
О брат! ты некогда бывал противным страх;
А ты, прекраснейший в Морвеновых* сынах,
Сальгар! друзья мои! беседуйте со мною.
Они безмолвны; жизнь слетела с их лица,
И под рукой моей не бьются их сердца.
О тени милые! хоть вы мне отвечайте:
Не устрашит меня умерших даже глас.
Куда сокрылись вы, отрадну весть подайте,
Скажите, где искать, везде найду я вас;
В которую идти пещеру мне велите?
Но что! стенаю я, а вы, друзья, молчите. -
Воссяду здесь одна я с грустию моей
И утренней зари дождуся со слезами;
Тогда могилу им усердными руками
Изроют их друзья, и я возлягу в ней.
Несчастной Кольмы жизнь как сон уж исчезает;
И что ей жить, когда любезных боле нет?
Близь тока, что с горы здесь шумно упадает,
Глубоким сном она в средине их уснет.
Лишь ночь сойдет с небес в своих покровах черных,
И томная луна проглянет в облаках,
Я буду здесь летать на крыльях ветров горных,
Рыдая и стеня на хладных сих гробах.
Услышит в хижине ловец мой глас унылой,
Он устрашит его и вместе усладит;
Придут сюда внимать плач Кольмы над могилой:
Сей плач героев смерть и славу возвестит.
Так песнь воспела нам прекрасная Минона**,
И не могли мы ей внимать без слез и стона;
Всем Кольма грустная известна нам была,
И вновь, казалося, в Миноне ожила.
Тогда предстал Уллин и арфою златою
Нам песнь Альпинову приятно повторил.
О Рино! о Альпин! сколь чувством и душою
Внимавших вам владеть ваш глас искусен был!
Но вы покоитесь теперь в могилах мрачных;
Песнь ваша не слышна ни на вершинах злачных,
Ни моря на брегу, ни Сельмы во стенах:
Молчанье царствует на наших торжествах.
Сколь жалобно воспеть умели вы Морара!
Меч юноши сего был остр, как меч Оскара,
И духом он велик, как сильный был Фингал;
Но смерти час пришел, и юноша сей пал,
И восскорбел отец от тяжкого урона,
И горько нежная восплакала Минона:
Морару храброму сестра она была;
Лишь песнь Уллинову печальную вняла,
Как ясная луна пред бурей, удалилась.
Под бардов перстами вдруг арфа оживилась,
С Уллином вкупе я свой глас соединил,
И песней наших звук гул звонко повторил.
1821
Катенина , в свою очередь вдохновил для написания «Песни о Сальгари » - Джеймс Макферсон, который перевел нескольких поэм, принадлежавших, по его словам, барду III века Оссиану.
Джеймс Макферсон дал для ознакомления несколько образцов древней поэзии шотландских горцев Джону Хоумому , (автору трагедии "Дуглас") Эти переводы произвели на Хоума сильное впечатление, и он поспешил познакомить с ними своих друзей в Эдинбурге — философов Дэвида Юма и Генри Хоума, лорда Кеймса, историка Вильяма Робертсона, политэконома Адама Смита, составлявших т. н. «избранный кружок» Хью Блэра. Блэр, потрясённый высоким поэтическим духом, которым были проникнуты переводы, пригласил к себе Макферсона и в этоге появилась небольшая книжка под названием «Отрывки старинных стихотворений, собранные в горной Шотландии и переведённые с гэльского или эрского языка» Успех книги потребовал нового издания. В предисловии, которое анонимно написал Блэр, высказывалось предположение, что публикуемые отрывки являются фрагментами большого эпического произведения о войнах Фингала и что многочисленные предания о нём можно ещё разыскать в горной Шотландии.
Блэр уговорил Макферсона отправиться в горы на поиски уцелевшего гэльского эпоса.
Вернувшись в начале января 1761 года в Эдинбург, Макферсон сообщил, что ему «посчастливилось заполучить довольно-таки полную поэму, настоящий эпос о Фингале. Древность её устанавливается без труда, и она не только превосходит все, что есть на этом языке, но, можно считать, не уступит и более совершенным произведениям в этом духе, имеющимся у иных народов». Блэр и его друзья организовали сбор средств на издание английского перевода этой поэмы, который и был опубликован в Лондоне в 1761—1762 годах под названием «Фингал, древняя эпическая поэма в шести книгах, вместе с несколькими другими поэмами Оссиана, сына Фингала. Переведены с гэльского языка Джеймсом Макферсоном».
Таким образом, к 1763 году Макферсон издал две большие поэмы Оссиана — «Фингал» и «Темора» — и 21 малую поэму Оссиана. 11 из 16 фрагментов «древней поэзии» вошли как вставные эпизоды в эти поэмы.
После публикации «Фингала» на Макферсона обрушились просьбы, переходящие в требования, предъявить подлинные древние рукописи, с которых был выполнен перевод. Макферсон всячески затягивал дело, ссылаясь на свою занятость. Ответом стало издание, содержащее гэльские тексты одиннадцати из поэм Оссиана (включая «Фингала» и «Темору»), вышедшее в 1807 году, уже после смерти Макферсона. Эти тексты, однако, не внесли ясность в вопрос о подлинности поэм Оссиана: по мнению многих исследователей, язык, на котором они написаны, — современный Макферсону гэльский с характерными англицизмами, а сами «оригиналы» — обратные переводы английских «Поэм Оссиана» на гэльский язык. Никаких древних рукописей, хоть сколько-нибудь близких к поэмам Оссиана, до сих пор не найдено, а сами поэмы теперь считаются мистификацией.
Скандинавская и славянская мифология иногда крайне причудливо
смешиваются в культурном сознании, что приводит к довольно
неожиданным результатам, как в поэзии, так и изобразительном искусстве.
1.Уллин* - князь дружины.
2.МИНОНА**
в дагомейской мифологии богиня женщин. В ранних мифах, вероятно, выступала как прародительница. Согласно мифам, М. находится в доме женщин, где занимается прядением. М. заботится о тех, кто делает гбо (магия). У фон каждая женщина имела святилище М. Ей жертвовали первые плоды, чтобы обеспечить плодородие полей. В различных мифах она выступает дочерью либо матерью Фа, или матерью Маву, или сестрой Легба.