«Его Высокородию Господину Податному Инспектору по городу Смоленску
вдовы Смоленской мещанки Елены Дормидонтовой Калининой
Заявление
Обязанность каждого лежит донести против законных действий, клонящихся к ущербу Правительства, вследствие чего я долгом считаю довести до сведения Вашего что смоленский мещанин Василий по крёстному отцу Григорьев Трущенков, живущий в 1-й части города Смоленска Троицкое шоссе в доме Мертенса, где содержит магазин под названием «Гробовое Бюро» в котором продаёт разные металлические гробы, высланные из города Любавы, а также выписывает из Москвы кусковой материал для продажи, как то глазет, манжестер, коленкор и разные гробовые приборы. О чём довожу до сведения Вашего высокородия.
Июня 4 дня 1901 года Елена Дормидонтова Калинина».
-Да уж, - Владимир Иванович тяжело вздохнул, отложив разлинованный листок, - пока есть такие люди в городе, мы без работы не останемся.
Только что ушёл рассыльный, принесший корреспонденцию из Казённой палаты. Жалобы, прошения, заявления. Даже одна анонимка есть. Мол, на Соборной горе в доме Забалуева торгует без свидетельства Иван Смирнов. Торговля не прекращается даже в выходные и праздничные дни, когда товар отпускается через окна и заднюю дверь. Обратите внимание, страдает же казённый интерес. И ведь по стилю очень похоже на заявление Калининой, да и рядом Троицкое шоссе и Соборная гора. Ох, грехи наши тяжкие. И по всем этим бумагам палата требует провести проверку. А на улице несусветная жара. Помощник Алексеев взмыленной лошадью носится по Толкучему рынку, отрабатывая жалобы и заявления. Пора бы и податному инспектору Смоленского участка Владимиру Ивановичу Овине покинуть кабинет. А как же не хочется туда, в жаркое марево, стоящее над каменными мостовыми старого губернского города. А хочется зайти в какую-нибудь пивную, услышать, как с лёгким щелчком открывается запотевшая бутылка «Пильзенского», как в бокал льётся янтарная пенная влага. Податный инспектор проглотил слюну, и, напевая, подошёл к окну.
- Пройдусь по Благовещенской, сверну я на Резницкую, и в доме у Рачинского проверку проведу…
Стоп, стоп, стоп. Причём тут дом Рачинского? В нём, конечно, много всяческих заведения, от гостиницы «Германия» до магазина велосипедов и швейных машин, но… Не было оттуда никаких жалоб и прошений. Мне и вовсе надо на Троицкое шоссе да Соборную гору. А что ж вспомнился дом Рачинского. И перед мысленным взором Овине встал образ прекрасной колбасницы. Тогда в начале февраля, она влетела с мороза в свою мастерскую, вся раскрасневшаяся, в клубах морозного пара и вопросительно взглянула на инспектора с торговым депутатом Лисовским. И Владимир Иванович утонул в глубине ярко-зелёных глаз. Вы представляете колбасницу здоровенной бабищей с закатанными рукавами, всю поперёк себя широкую. Вы ошибаетесь, друзья мои. Худощавая, среднего роста, с тонкой талией, затянутой в зелёный бархатный жакет, отороченный мехом и расшитый бранденбурами, Августа Христиановна Зюлковская в тот момент была чудо как хороша. Что не помешало податному инспектору выписать штраф её колбасной мастерской на Витебском шоссе за отсутствие промыслового свидетельства 7 класса. А в доме № 31 по Большой Благовещенской у Августы колбасная лавка, где она сама и стоит за прилавком. Надо бы послать ей букет, что ли.
Владимир Иванович вновь тяжело вздохнул. Вот ведь мысли, какие паскудные в голову лезут. Оно и понятно, здоровый мужчина в самом расцвете сил, а жена уже второй месяц как уехала с детьми к родителям под Ржев. Вот и тянет завести интрижку, а то и вовсе в публичный дом зайти. Взгляд Овине задержался на столе, где кипой лежали жалобы в городское по квартирному налогу присутствие, в коем он председательствовал как податный инспектор. Как говорят в народе, вспомни, вот и оно. Сверху стопки листок, исписанный мелким красивым подчерком. Смоленский мещанин Николай Миронович Боровик грудью встал на защиту жены своей Натальи Михайловны, содержащей дом терпимости на Ильинском ручье. Вопиёт сей муж, что не относится публичный дом ни к разряду квартир, ни к торгово-промышленным предприятиям. Да мало того, ссылается на решение Правительствующего Сената, который освободил в столице дома терпимости от квартирного налога. А тут, понимаешь, требование пришло к мадам, аж на 16 рублей 50 копеек. И всё это должен податный инспектор читать да разбирать. Вот бы в Казённой Палате и разбирались, перед тем как присылать грозные указания на снижение поступлений по квартирному налогу. Сами же требовали провести переоценку жилья в городе. Вот теперь кабинет податного инспектора завален жалобами. Военные, чиновники, преподаватели гимназий и иные домовладельцы выражают кто возмущение, кто недоумение, и ссылаются на разные льготы. Преподаватели, так те все как один, держат на постое учеников, что освобождает их от квартирного налога. Вот и читали бы это чиновнички в Казённой Палате, а у титулярного советника Овине всего один помощник. А дел море разливанное.
Владимир Иванович снова повернулся к окну. Как-то не сложилось у него со Смоленском с самого начала. Прислан он был сюда в ноябре 1900 года на замену Николаю Николаевичу Захарову, который вошёл в конфронтацию с управляющим Казённой Палатой. Всё, что осталось от Захарова, это приказы и отпуски из Палаты, в коих громы и молнии обрушиваются на нерадивого инспектора. То не сделано, это не подано. И тоже отношение перешло и на вновь занявшего должность Овине. Палата в общении с инспектором была крайне сурова. А он ведь только-только привыкал к своему новому участку. После Рождества начинается самый жаркий период в году для податного инспектора – ежегодная проверка предприятий. А Управляющий Казённой Палатой то требует объяснить, почему Никольская ярмарка в этом году была неудачной, то задаётся вопросом, почему в Смоленске выкуплено на 1901 год промысловых свидетельств 1-го класса на 8 меньше, чем на 1900. Выясняй Овине, пиши объяснения, а с проверкой не затягивай. К 15 марта журналы по проверке всех промышленно-торговых предприятий во всех трёх частях Смоленска должны быть в Казённой Палате для начисления промыслового налога. А только в первой части города три с лишним сотни предприятий. Бегал, выяснял, писал.
А ведь к податному инспектору и напрямую жалобщики приходят по всяческим вопросам касаемо торговли или производств. Вот, например Городская Управа с мещанки Рыси Вульфовны Кантор, выкупавшей на 1901 год свидетельство 2-го разряда, помимо стоимости свидетельства в 97 рублей 50 копеек с земским и городским сборами, затребовала ещё и сословный купеческий сбор в 21 рубль. А то и вовсе не выдаст промысловое свидетельство. Иди инспектор в Управу, разбирайся, объясняй ответственному за выдачу промысловых свидетельств члену Управы Кваскову, что он, мягко говоря, не знает законов Империи. А ежели по чести, так просто идиот. Только такой человек смог повернуть дело с выдачей так, что на 1901 год осталось не выбранным треть свидетельств. Торговцы и промышленники и так тянут с выкупом до последнего. А 28 и 29 декабря в Управе такой наплыв народу, что медленный о природы Квасков, просто «зашивается». А 30 декабря выдача свидетельств прекратилась, так как Губернское Казначейство принимало деньги, вырученные за промысловые свидетельства, только до часу дня. А 31 декабря так и вовсе воскресенье. Вот вам и недобор денег для казны. Да и хитрят смоленские купцы да торговцы. Всё стараются занизить свои обороты и доходы, выкупить свидетельства на разряд пониже. А это прибавляет работы податному инспектору.
Вот и толстеют папки с протоколами о нарушениях правил торговли в городе Смоленске, штрафует Казённая Палата нерадивых предпринимателей. И они идут к Овине, требуют разъяснений, отмены штрафов. Как объяснить каретнику Ивану Сергеевичу Богданову, что в своей мастерской на Рославльском шоссе он может завести кузницу по имеющемуся у него промысловому свидетельству 3-го разряда, так как эта кузня работает для починки и сборки его же экипажей. А вот торговать готовыми экипажами без выкупа свидетельства на торговлю он не имеет права. А кто-то просто не выставил в лавке свидетельство на видное место, как того требует закон.
Не унимается и Казённая Палата. Всё новая и новая корреспонденция ложится на стол к податному инспектору, всё больше разных дел и проверок. Милостивый государь будьте любезны проверить заключенные в 1900 году контракты разных государственных и земских учреждений, для начисления налога. И Владимир Иванович вновь закапывается в бумаги, пытаясь выяснить почему ремонт в главном здании Смоленского Александровского реального училища производится крестьянином Калужской губернии Николаем Васильевичем Дровянкиным хозяйственным способом, без проведения торгов. Сколько Губернская Земская Управа заплатила булочных дел мастеру Альфреду Эдуардовичу Ранфту за поставку белого хлеба в Смоленское богоугодное заведение. Почему купец Меероович практически монополизировал поставки в Смоленское исправительное отделение. И провиант туда поставляет, и дрова. Почему землевладелец Петр Петрович Рачинский за поставки молока из своего имения Карманичи в Губернскую земскую больницу получил одну тысячу девяносто пять рублей, а Василий Иванович Ильинский за тот же объём поставленного молока на триста рублей больше. Смогла ли крестьянка М.В. Белянова вовремя выполнить работы по ремонту здания Смоленской мужской гимназии и построить новый флигель во дворе здания Государственного Банка. Работай инспектор, работай.
Тот же самый кондитер Ранфт баламутит воду. Занимался бы своим сладким производством, кормил бы смолян пирожными да поил бы кофе в собственной кофейне. Так ведь нет, открыл в доме Заблоцкого на Кирочной ещё и музыкальный магазин. Видимо домовладелец задрал аренду, и пришлось Альфреду Эдуардовичу переводить магазин в свой собственный дом на той же Кирочной. А вот сообщить об этом податному инспектору руки не дошли, или ноги? Чего стоило занести свидетельство для отметки, пять минут. Протокол. А Казённая Палата, вдруг, откуда ни возьмись, проявила снисхождение. Мол, можно сие деяние подвести под указание Сената о возможности перенесения промышленного предприятия в границах одного податного участка. А тут же и вовсе на одной улице магазин остался.
У Овине давно уже сложилось впечатление, что в Палате читают его рапорта и протоколы через строчку. В начале мая Владимир Иванович вместе с торговым депутатом Лисовским проверял мелочную лавку крестьянки Ксении Фёдоровны Орловой в доме № 39 на Окопной улице. Имея выкупленное промысловое свидетельство четвёртого разряда, Орлова торговала чаем, сахаром, папиросной бумагой и мундштуками, конвертами, карандашами, макаронами и вермишелью, ламповыми стёклами, фитилями и стеариновыми свечами. Однако ж размер помещения, занимаемого лавкой, девять шагов длины и шесть шагов ширины, однозначно указывал на то, что для торговли должно было быть выкуплено свидетельство третьего класса. О чём и был составлен протокол. Ксению Фёдоровну с протоколом ознакомили лично, и по её неграмотности расписалась в оном Мария Карловна Шульц, проживающая поблизости на Окопной улице. Казённая палата присудила рубль серебром штрафа и потребовала выкупить свидетельство 3-го класса. Каково же было удивление Овине, когда на его столе оказалась директива из Казённой Палаты с требованием разобраться с жалобой Орловой. Прочитав жалобу, Владимир Иванович захотел подать в отставку, закрыться дома на Казанской улице с бутылкой коньяку, и никогда больше на улицы Смоленска не выходить. Хитрая баба врала на «голубом глазу», что по свидетельству 4-го разряда торговала в собственном доме на Озерищенской улице. А в марте передала свидетельство за три рубля Петру Степановичу Корневу, который и открыл торговлю на Окопной улице в доме 39. И этот самый Корнев должен нести ответственность за лавку, а вовсе не Орлова. И чиновники в Казённой Палате приняли эту жалобу. А ведь в протоколе русским по белому написано, что в лавке на Окопной торговала в мае месяце сама Орлова.
Окопная улица с самой зимы вызывала у Овине рвотные позывы. А всё этот инженер-технолог Алексей Григорьевич Малеваный, прости Господи. При проверке городского водопровода в декабре 1900 года, Владимир Иванович составил протокол на Малеваного за аренду оного без свидетельства 3-го разряда. Казённая Палата протокол оставила без последствий, так как Городская Управа объяснила финансовым чиновникам, что Малеваный по контракту лишь следит за состоянием городского водопровода, а не содержит его в аренде. И через пару дней управляющий Палатой приказал проверить все предприятия инженера Малеваного с особой тщательностью. Овине тогда ещё спрашивал у своего помощника Алексеева, с чего, вдруг, такое внимание к обычному инженеру. Тут-то и выяснилось, что инженер не совсем обычный. А стоит костью в горле у всего смоленского купечества.
После постройки в Смоленске водопровода в 1894 году, Малеваный выгадал себе за техническое обслуживание водокачки возможность использовать паровую машину по своему усмотрению. И в одном, снятом им в здании водопровода, помещении умудрился устроить и мукомольную мельницу, и крупорушку, и мастерскую по производству ниток. Паровая тяга-то бесплатная, котловой налог Малеваный не платит. Цены, соответственно, у инженера ниже, и смоленские купцы, занимавшиеся зерном и мукой, заточили на Алексея Григорьевича большой зуб. А тот развивал свои предприятия, не смотря ни на что. В его доме на Окопной появились слесарно-механическая мастерская, кузница, столярная мастерская. Неподалёку на Армянской предприимчивый инженер открыл ещё и чугунно- и бронзоволитейную мастерскую. Купечество от злости чуть собственные бороды не сжевало. И таки смогли уговорить управляющего Казённой Палатой проверить предприятия Малеваного с пристрастием. Должны быть там нарушения, не могут не быть.
А Овине при первой проверке ничего найти не смог. Ну не считать же своим успехом то, что дочь Малеваного Инна представила не то свидетельство на слесарную мастерскую. Алексей Григорьевич на следующий день представил в Казённую Палату правильный документ. Владимир же Иванович получал от финансового генерала всё новые и новые указания на что обратить внимание при проверках мельницы и крупорушки, мастерских. И чем дольше Овине разбирался с документами на предприятия Малеваниго, тем увереннее понимал, инженер-технолог не только хороший предприниматель, но и тот ещё хитрован. Чего стоит только запись в работники на мельнице двух третей мастеровых из столярной и слесарной мастерских. По документам на мельнице аж 56 человек работников, и по бухгалтерским книгам сие предприятие убыточно. А в мастерских рабочих немного, поэтому на них и можно выкупать свидетельства низших классов. Пришлось податному инспектору целый день провести в мастерских на Окопной, считая по головам всех работников. Результатом стал протокол о нарушении. Овине в мастерской насчитал 26 взрослых рабочих и ещё 7 учеников. Это количество работников подразумевало выкуп свидетельства 4-го класса, тогда как у Малеваного было свидетельство 5-го. На этот протокол инженер ответил, что его высокоблагородие податный инспектор по ошибке посчитал в числе рабочих слесарной мастерской литейщиков из заведения на Армянской улице. Управляющий Казённой Палатой вновь направляет Овине в контору Малеваного. И снова бумаги, списки, ведомости.
Наобум Владимир Иванович спросил у представлявшего ему конторские книги служащего Тимофеева имеется ли у него приказчичье свидетельство. Выяснилось, что нет. Но и тут инженер-технолог вывернулся. Алексей Григорьевич заявил, что всей бухгалтерией его предприятий ведает дочь Инна, у которой свидетельство есть. Податному инспектору оставалось только удивляться изворотливости предпринимателя. И снова проверять и перепроверять бумаги Малеваного.
Всё же, как не упирался инженер-технолог, а финансовых чиновников не обмануть. Из проверок выяснилось, что как не объяснял Малеваный, что кузница есть подсобное предприятие слесарной мастерской, но по книгам чётко было видно, что заказы, как в кузницу, так и в мастерские принимались отдельно. Соответственно на каждую мастерскую и кузницу у Малеваного должно было быть отдельное свидетельство. Алексея Григорьевича оштрафовали на 25 рублей серебром, с обязательством выкупить у города и земства нужные свидетельства. А это ещё 150 рублей городу и 22-50 земского сбора.
А смоленские предприниматели «шалят» по всей Руси великой. Долгонько Овине пытался встретиться с купеческим сыном Израилем Абрамовичем Панильским. Жена его, Мария Моисеевна, только руками разводила. В разъездах, мол, муж, всё по работе. А ведь наработал уже в Черниговской губернии на штраф в 615 рублей. И платить не торопится, отговариваясь неимением постоянного дохода. Но у податного инспектора большой опыт в таких делах. Вот и ложится на стол управляющему Казённой Палатой рапорт от Овине. Нет в Смоленске Папильского, поскольку заведует он лесопильным предприятием Ноуха Вульфовича Щварца, что в Мархоткине Ельненского уезда. И помимо 2000 рублей жалования в год, имеет Израиль ещё и процент от дохода лесопилки. Хотя и нет у него недвижимого имущества в Смоленске, но штраф заплатить возможность имеет.
Из задумчивости Владимира Ивановича вывел стук в дверь. Он быстро надел висевший на спинке стула белый полотняный летний китель, и предложил стучавшему войти. В кабинет податного инспектора вошёл высокий военный чиновник с погонами коллежского секретаря на летнем кителе и миниатюрная дама в лёгком шёлковом платье. Руки женщины были закрыты по локоть длинными ажурного плетения перчатками, лицо скрывала густая белая вуаль.
- Мне нужен титулярный советник Овине, - голос у военного был глубок и раскатист.
-Слушаю вас.
-Коллежский советник Эйзенбет, старший врач 139-го пехотного Моршанского полка, - снявши фуражку, гость слегка наклонил голову, украшенную большой блестящей лысиной, - я снимаю квартиру в доме номер 3 по Базарной площади. От руководимого вами по квартирному налогу присутствия, милостивый государь, мне было прислано извещение на уплату квартирного налога. Хотел бы довести до вашего сведения, что согласно пункту 3 Уложения о квартирном налоге чиновники, служащие в строевых частях, относящиеся к первым шести разрядам, от квартирного налога освобождены.
-Хорошо Ваше высокоблагородие, я доведу до Казённой Палаты Ваше мнение по этому вопросу. Просил бы Вас изложить это в письменном виде.
-Всенепременно, пришлю вам с посыльным в самом скором времени. Теперь же, я просил бы ваше высокоблагородие выслушать мою спутницу.
-Я снимаю квартиру в доме Григория Семёновича Бензелюкова на Трехбратском переулке…
-Простите, сударыня, вы не могли бы представиться, чтобы я смог найти бумаги по вашему делу.
-Да, конечно. Вдова коллежского советника Николая Дмитриевича Розова Констанция Розова.
-Благодарю вас, сейчас найду ваше извещение. Вас тоже не устраивает квартирный налог?
- Но он же каждый год всё растёт и растёт. Квартира ведь у меня одна и та же, а налог вырос с девяти рублей в прошлом году до четырнадцати. Да и на улице по весне та же непролазная грязь, сейчас вот пыль ветер гоняет. Я хотела бы получить разъяснения по этому вопросу.
- В отчёте вашего домовладельца указано, что вы платите за четырёхкомнатную квартиру 520 рублей в год.
-Да это так, Григорий Семёнович всё правильно донёс.
- А по новой ведомости исчисления государственного квартирного налога для города 3 класса, коим является Смоленск, за квартиры 7-го разряда с оплатой от 480-ти до 540-ка рублей в год, налог установлен в размере 14 рублей. Вы можете на моё имя прислать письменную жалобу и квартирное присутствие рассмотрит её на ближайшем заседании.
-Благодарю вас, я так и поступлю.
И военный медик со своей спутницей покинули кабинет Овине. Владимир Иванович порешил-таки отправиться на Соборную гору. Взяв в руки фуражку с эмблемой министерства финансов и белым летним чехлом на тулье, податный инспектор открыл дверь кабинета, и нос к носу столкнулся с дородной блондинкой.
- Ваше превосходительство, Владимир Иванович, - басом занудила она, полностью перекрывая необъятными телесами узкий коридор присутствия, - ну разрешите вы мне колбаской да конфектами приторговывать в лавке-то моей.
- Цецилия Карловна, нет и ещё раз нет. Вы выкупили свидетельство на торговлю булками, вот ими и торгуйте, - закрыв кабинет на ключ, Овине попытался протиснуться мимо посетительницы. Но это было сложно. Монументальная прибалтка, отшагивая то в одну, то в другую сторону, перекрывала собеседнику путь к бегству, при этом заискивающе заглядывая в глаза.
-По ранешнему же времени старый хозяин лавки торговал. Да и что там тех колбас с конфектами, всего-то на пять рублей? – не унималась торговка.
-Мадам Аболина, я вам в сотый раз говорю, выкупите свидетельство 3-го разряда и торгуйте чем хотите, из того что положено по Уложению. А застану при проверке у вас в лавке колбасу или сладости, составлю протокол как положено. Честь имею, - Владимир Иванович, наконец, протиснулся мимо посетительницы и выскочил на улицу.
Примерно через час, взмокший от пота податный инспектор, поднимался от Троицкого шоссе на Соборную гору. Хозяину «Гробового бюро» был выписан протокол за торговлю сторонним товаром без нужного свидетельства, грозивший мастеру столярного цеха немаленьким штрафом от Казённой Палаты. А наглотавшемуся пыли Овине хотелось больше всего оказаться в его любимой пивной на Вознесенской улице в доме Подлуцкого. В тишине прохладных комнат выпить пару-тройку бутылок «Пильзенского» от Смоленского общества пивомедоварения, закусывая нежными раковыми шейками. Холодненькое пиво… Владимир Иванович проглотил слюну, тяжело вздохнул. Служба прежде всего. Так с малых лет Володю учил отец. Правда он же всегда говорил, что по жаре холодным напитком жажду никогда не утолить, и отдавал предпочтение горячему чаю, чтобы как следует пропотеть. НО титулярному советнику хотелось пива. А может и вовсе вернуться на угол Большой Благовещенской и Пушкинской, и навестить прекрасную колбасницу Августу. Ох, грехи наши тяжкие…