Часть третья.
У прабабушки Марьям была своя арендуемая на весь сезон ложа в оперном театре. Обычно она ходила туда в компании подруг и родственниц и брала одного из слуг- воды там принести или мало ли что...
Один раз она взяла с собой привезённого из Ленкорани заику Рахима. Давали «Лейли и Меджнун». Рахим, первый раз оказавшийся в театре, простоял весь спектакль, напряжённо вглядываясь в действие и очень сопереживал происходящему на сцене. И когда Меджнун горестно запел, оплакивая любимую : «Где же ты, Лейли!», мужик, не выдержав, завопил на весь зал, указывая на кулисы:
- Эйя, эйя, она вооон туда пошла!
*****
Муж одной из бабушкиных двоюродных сестёр был сослан в 37 году в Сибирь на вольное поселение. Мужчина он был предприимчивый, в ссылке не растерялся, а занялся каким-то прибыльным делом и заработал немало золотишка и каменьев. Чтобы привести все это добро в Баку, он охмурил какую-то авантюрную бабенку, пообещав ей любовь до гроба и золотые горы. Вдвоём они каким-то образом провернули операцию, но приехав на родину, мужик дал понять возлюбленной, что любовь прошла, и вообще, он женат и строить с ней светлое будущее не намерен.
Осерчавшая любимая дождалась, когда он уйдёт по делам, и начала остервенело собирать привезённые сокровища, за каковым делом ее застала жена вероломного любовника, та самая бабушкина кузина.
Ошеломлённая жена рассказывала потом родственникам:
- Я захожу в комнату, а там она уже все уВАпакала, увапакала!..
*****
Когда мама была совсем маленькой, с ней гуляла русская няня Елизавета Васильевна. Женщина она была набожная, крестилась, завидя купола церквей, исправно ходила в храм на службу - все это, разумеется, с мамой.
Жила мама с родителями на Касум Измайлова, недалеко от русской православной церкви, куда они с няней захаживали почти каждый день, но мама, хоть и была совсем малышкой, больше любила собор Александра Невского, снесённый впоследствии советской властью. До конца жизни мама вспоминала красоту этого собора, и то, как в Вербное воскресенье они ходили с няней освещать туда вербу.
Как-то раз дед шёл по улице и увидал на другой стороне тротуара маму с няней. Только он двинулся им навстречу, как на церковной колокольне зазвонили колокола. И взору изумленного деда предстала картина: его трехлетняя дочь бухнулась на колени, истово осенила себя крестным знамением и начала бить поклоны.
Сказать, что дед был в шоке - ничего не сказать.
Маму срочно забрали от няни Елизаветы Васильевны. И отдали немке Марианне Федоровне... которая не признавала другого языка кроме немецкого и исправно ходила в немецкую кирху))))
****
Как-то в ранней молодости мама со своей любимой кузиной Лялей гуляли по бульвару. Навстречу им шёл какой-то парень. Ляля вдруг остановилась и радостно подошла к нему.
- Здравствуй, здравствуй! Как поживаешь? Как дела? А как родители? Типа (так они с мамой обращались друг к другу), узнаёшь его?
- Нет, - удивилась мама.
- Как не узнаешь?! Да ты что? Не может быть!
- Не помню, типа, честное слово, - сказала мама.
- Ну вот, не помнит она! Да это же этот... ну как... ну этот же!
Мужчина смущенно топтался рядом.
- Да как ты можешь его не помнить! С ума сошла! Это же этот... - и, обернувшись к мужику: - сенин адын недир? (Как тебя зовут?)
****
Как-то раз мамина тетя, певица Джахан Талышинская поехала с подругами на дачу и взяла с собой маму. Ехали они на электричке, дорога была дорогой и утомительной, всех разморила жара. Одна из подруг, известная в то время драматическая актриса, шепнула им:
- Сейчас я вас развеселю.
И зевнула- долго и сладко, глядя прямо в глаза сидящему напротив мужчине. Мужчина как загипнотизированный зевнул в ответ. Тут же зевнула женщина через два ряда от них, потом старик в последнем ряду. Актриса продолжала зевать, глядя то в одну, то в другу сторону. Через пять минут зевал весь вагон. Компания умирала со смеху.
В наше время это бы назвали флешмоб.
****
Прабабушка Марьям Мехмандарова была дамой с фасоном и любила «повыпендриваться». Она родилась в Ленкорани, говорила с характерным ленкоранским акцентом, но ужасно гордилась своими карабахскими корнями.
Мама и ее двоюродные братья и сёстры знали эту бабкину особенность и всегда предвкушали потеху: когда к прабабке приходили ее карабахские родственницы, она подбиралась, принимала великосветский вид и резко меняла ленкоранский акцент на карабахский.
Как только последняя гостья выходила за дверь, прабабка тут же восстанавливала статус-кво и возвращалась к своей обычной манере разговора.
****
А ещё прабабушка любила, чтобы в доме было много сладостей, которые, разумеется, с лихвой перепадали внукам. Но были у неё конфеты-леденцы, которые ей специально присылали из Москвы - то ли Дюшес, то ли Бенедектин, которые предназначались исключительно для ее личного пользования.
Понятное дело, внуки сохли именно по этим недоступным леденцам. А бабка доставала их поштучно и отправляла в рот со словами: «Съем-ка я конфетку, чтобы зубы к дёснам прилипли» (имелись в виду зубные протезы).
Леденцы она хранила в своём заветном сундучке, на котором висел замок. Но, как известно, если дети хотят добраться до конфет, никакой замок им не преграда. Шестилетняя мама и ее трехлетний двоюродный брат Назим обнаружили, что с задней стороны крышка сундука держится на болтающемся шурупе, который они с легкостью отвинчивали и доставали бабушкины припасы.
Через какое-то время криминал был обнаружен, и когда в очередной раз дети полезли за конфетами, оказалось, что шуруп привинчен намертво.
Отчаявшись добраться до Дюшеса, трехлетний Назим пошёл к бабке.
- Нене, дай конфетку, мне очень надо! Это чтобы зубы к дёснам прилипли!
****
Была у бабушки очень разговорчивая тетка. Говорила она много, но медленно и каждую фразу начинала со слова «Ну...» . Раз завела она длинную речь о чем-то интересном, но никак не могла добраться до сути. Собеседницы слушали-слушали, пока одна из них не сказала нетерпеливо:
- Беим, ты рассказывай, а я все твои «ну» скажу за тебя. (Беим, сен даныш, мен ну’ларын дейярям).
Как-то раз эта самая бабушкина тетка с родственницами поехала в отдаленное место в гости. Ехали на повозке, запряженной лошадью, и всю дорогу она рассказывала какую-то историю. Внезапно лошадь завезла их то ли в лужу, то ли в яму, у повозки отлетело колесо, дамы чуть не перевернулись, короче заварилась история часа на два. Пока нашли помощь, пока приладили колесо, женщины изнервничались, истрепались, короче, уже стемнело, когда все наконец погрузились обратно и продолжили путь. Как только они тронулись в дорогу, тетка повернулась к подружкам и сказала:
- Хя, оны дейирдим ахы! (Да, о чем я говорила!), - и продолжила свой рассказ ровно с того места, откуда прервалась.
****
В первые годы советской власти одна из сестёр прабабушки после раскулачивания, изъятия угодий и дома, вынуждено переехала жить из Ленкорани к дочери в Баку.
У дочери была хорошая большая квартира в центре города с одним но - удобствами во дворе.
Во дворе-не во дворе, а женщина привыкла к определённому комфорту и навещала общественное место как положено; с кувшинчиком свежей воды, полотенцем и прочее.
Как-то раз она надолго устроилась в «удобствах». Все это время за дверью, приплясывая от нетерпения, ждал портной из ателье по соседству. Мужчина ворчал не переставая; особенно его возмутил звук льющейся воды.
Когда прабабкина сестра наконец вышла, портной набросился на неё с упреками.
- Ну вот! Мало того, что сидела целый час, ещё и моется потом ровно царица!
Та высокомерно оглядела его с головы до ног и процедила сквозь зубы (миль пардон):
- Слушай! Мой ж*п - не твой ж*п!
И с достоинством удалилась.
****
Бабушка в молодости была очень белокожей, с румянцем во всю щеку. Как-то пошла она с сёстрами к родственникам на свадьбу - дело было в Ленкорани, в начале 20 века. И вдруг заметила, что все гостьи, глядя на неё, начали перешептываться и хихикать. Она смутилась и никак не могла понять, в чем дело.
Оказалось, кто-то из женщин шепнул соседкам по столу: «Глядите, дочка Рза-хана лицо накрасила! Вот бесстыдница!»
Шёпот становился все громче; бабушка совсем растерялась и чуть не заплакала. Сёстры пытались что-то сказать в ее защиту, но безуспешно.
Неожиданно на помощь пришла служанка, которую послали сопровождать девочек. Услышав обвинения, она яростно метнулась на кухню, достала откуда-то чистое белоснежное полотенце, набросилась на бабушку и начала остервенело тереть ей лицо, чуть кожу не содрала. А потом пошла по рядам тыкать тряпкой женщинам в нос:
- Ну что? И не стыдно вам? Накрасилась она? Накрасилась?!
****
Конец 19, начало 20 века. Бабушкин дядька по каким-то делам отправился в Европу. По приезде он, разумеется, собрал родню, чтобы поделиться впечатлениями. Начал дядька с восхищенной фразы:
- Гяльдик чаттыг Марселя. Кепей оглунун Италиясы!..
В вольном переводе: «Приехали мы в Марсель. Ну и, с*кин сын, Италия!»
****
Как-то к прабабушке Марьям зашел родственник и с порога прогремел:
- Салам алейкум!
- Что? - оживилась прабабка, - Садых умер? (Садых ольдю?)
Кто был этот злосчастный Садых, история умалчивает.)))