His Royal Highness

Широкая остроугольная улыбка, которая слегка приподнимает сводчатые седые брови. Высокий лоб, опоясывающие его аристократические морщины, тонкие и четко пропечатанные, словно меридианы и параллели на карте имперских владений в тяжелом учебнике географии, раскрываемом в тишине библиотеки хэмпширской школы. Уши с тяжелыми мочками, открытые для исторических речей и исключительно конфиденциальных ремарок на высшем уровне, решающих судьбы свободного мира. Светлые чуть прищуренные глаза под тучками надбровных дуг, видевшие все, о чем ты вместе с большей частью человечества строишь смешные и нелепые догадки — если вообще задумываешься, — тонкие морщинки вокруг глаз, слабо излучающие самый-самый обобщенный дайджест этой информации, сжато подытоживающий, что добро в итоге победит, и мягкие, но бескомпромиссные скобки вокруг тонкогубого рта, категорически закрывающие в себе все не нужные ни тебе, ни человечеству детали и объяснения, почему. Острый, слегка выдающийся вперед подбородок, отсылающий к началу династии Виндзоров и тонко аллюдирующий к гравюре периода Столетней войны, на которой непропорционально огромный английский всадник въезжает в не подчиняющийся законам перспективы французский бастион. Смыкающийся на шее воротник белой рубашки и зеркально отходящие от него лацканы клетчатого серого пиджака. Огибающие уши и опускающиеся на затылок остатки монархических волос. Начинающиеся чуть ниже затылка и уходящие в бесконечность — если не включать воображение и не достраивать оставшееся тело — контуры прямых офицерских плеч. Растворившийся в черно-белом боке задний план, на котором воображение, как ни старайся его не вовлекать, рисует то ли кокетливо обернувшуюся придворную даму в типичной элегантно-ненатуральной позе пленницы викторианского корсета, то ли отвлеченно смотрящую на неподвижную гладь дворцового пруда юную наследницу трона. Он улыбается, он поднимает брови, он водружает на голову протокольный котелок, он переворачивает страницу большой британской энциклопедии, большой книги мировой истории, незаконченного собрания легенд Средиземья, он медленно плывет вверх по течению твоего персонализированного Стикса, и вскоре исчезает за верхней границей экрана, оставляя за собой почти незаметный след в твоей памяти, чем-то похожий на инверсионную полосу от гражданского самолета, стремительно тающую в ослепительной голубизне мирного весеннего неба новых двадцатых над твоим маленьким жилищем.