из своеручных записок розенкрейцера фон Розена(фрагмент романа "Инкунабула")
-Батюшка, не бейте Елену! Она беременна вашим внуком-наследником престола!- слышал я прижимая таракашек к дубовым плахам. Псина, это была чёрная, лохматая, как медведь, сука, подняла голову.
Царевич Иван Валялся в ногах венценосного отца.
- Как смеет она! И ты щенок!- грохотало, блуждающее от оконных витражей из вставленных в свинцовые переплёты разноцветных стёкол до печных изразцов. Красные синие, зелёные пятнышки ложились на пол. Осмелевшая мышь выбежала и принялась поедать крошки раздавленного пряника. Проходящие сквозь цветные стёкла солнечные лучи окрасили её наполовину в синий, наполовину в красный свет. не показалось, что передо мною насмешливый арлекин в раздвоенном колпаке...
-Пощадите, Батюшка! - добавился к громоподобному басу умоляющий тенор.
Тень зловещего царского посоха легла поперек спины мыши. И я прыгнул на неё, хотя должен был прыгнуть в противоположную сторону. Должен был вскочить на чёрную суку, и...
Но было же поздно. Мышь трепетала в моих зубах. Царевич валился на пол...Просунувшись из будущего кисть живописца тыкалась в лужу крови на полу. За рваными краями Временного Коридора я мог видеть и прицеливающегося в холст кистью художника у мольберта, терзающего ножом холст вандала, и многочисленные физиономии что-то говорящие в чёрные жезлы, чтобы их голоса вплетались в вопли царя, крик несчастной жены царевича , стоны Ивана, лай чёрной суки. Мышь, пища, ещё дёргалась в моей пасти, когда я увидел, как ожившие изразцовые Гамаюны, подхватили меня - и по лучу Люцефероса я перенёсся в Чумаки вместе с мышью в зубах...
-Тьфу! -выплюнул я эту мерзость под ноги Штофману и Сихате -Алунь.Не получилось! Он всё-таки прибил его!
- Жаль!- пискнула ожившая мышка.- А мне так нравились печатные пряники, которыми лакомилась Елена...