Первую эвакуацию в 1939 году Эйла помнила смутно. Ей было 8 лет, Красная армия наступала, суматоха, беготня, 6 часов на сборы. Последнее, что она помнит, это грустные глаза их кобылы. Кобыла пыталась бежать за грузовиком, но быстро отстала. Что с ней там стало? Семью разместили в заброшеной школе на юге Финляндии. Их было четверо: родители Эйлы и старший брат Арви. Но прожили на новом месте они недолго. Снова война, но теперь финская армия оттеснила неприятеля к старой границе. Зимой 1942 года семья вернулась домой, к берегам Ладоги. Родной дом был пуст, разграблен, но невредим. Пропало все, что можно было унести в руках. Большие приспособления для работы, телега, косилка, борона, веялка и прочее, были на месте. Возле дома крутилась брошенная собака, породистая овчарка. Арви уверял, что ее зовут «Идисуда». И точно, сука слушалась Арви, он на время стал ей хозяином. В июне 1944 года новая эвакуация, быстрые сборы и отсупление, почти бегство, вместе с финской армией на запад. Идисуда загадочным образом исчезла перед погрузкой в машины и осталась на оставленной территории. «Идисуда не простая собака, Эйла. Она член партии большевиков, двойной агент»- на ходу придумывал небылицы Арви. Своими фантазиями он пытался смягчить горечь потери. Дети ехали и гадали как сложится жизнь собаки в советской России.
После войны Эйла устроилась на завод, жила в общежитии. В 1949 году на танцах она познакомилась с Эйно. Он стоял поодаль и не спускал с неё голубых ясных глаз. Приглашал на все медленные танцы. Пах табаком, был скован и неуклюж. Эйле нравились быстрые танцы, ей хотелось двигаться свободно, вертеть головой, махать руками и крутить задом. А Эйно хотелось чинно кружиться, деликатно придерживая ее за талию. Через полгода робких ухаживаний их обвенчали в лютеранской церкви. Подружки и родня Эйлы считали, что ей сказочно повезло. Мало того, что жених был из зажиточной местной семьи, он был ещё красивым парнем с безупречной репутацией. Эйла не сомневалась, для беженки такой альянс сильно повышал шансы на выживание в этом опасном и переменчивом мире. А Эйно выглядел как прочная опора для долгой совместной жизни.
В 1952 году Эйла родила первую девочку, а в 1954 вторую. Она хотела остановиться на этом. Но Эйно не собирался предохраняться и считал, что «детей должно быть столько, сколько бог нам пошлёт». «Я предлагаю сделку. Отныне я обещаю целиком полагаться в этом деле на волю божью. А ты обещай больше не залезать на меня по ночам. Мы ведь оба верим в непорочное зачатие, не так ли?»- в карих глазах Эйлы появился дьявольский блеск, она умела задевать религиозные чувства мужа. Эйно покраснел и закашлялся, он не переносил непристойностей. Благодаря настойчивости Эйно, позже у них появились ещё два ребёнка, девочка и мальчик. Была ли Эйла хорошей матерью? Пожалуй, что неплохой. Делала всё что нужно, но сердца своего на растерзание никому не давала. Умела за себя постоять, могла прикрикнуть и даже шлёпнуть. Cтарших детей научила нянчится с младшими. Часто повторяла им: «Делайте сами. Рано или поздно вам придётся этому научиться». Эйла легко подмечала смешные стороны жизни, чувство юмора передалось от неё потомкам. Дети выросли дружные, самостоятельные, некапризные и все они рано покинули отчий дом.
Когда старшей дочери исполнилось 19, а младшему сыну 11, Эйла начала высвобождаться из пут материнства. Она рвалась в бой. Ей хотелось заниматься бизнесом, а не стряпать на кухне. Каждый раз, когда в её кулачок попадала лишняя марка, она пыталась сделать из неё две. Очень влиятельной фигурой в её жизни был брат Арви. Они выросли на хуторе и проводили много времени вместе, были друзьями и соперниками одновременно. Арви был выдумщик и знал много игр. Играли они на пробки - игрушечные деньги. Арви был старше, умнее и чаще выигрывал. Маленькая Эйла дула губки и бубнила себе под нос: «Я тебе покажу. Я тебе докажу...» и играла до конца, пока не кончались денежки. Намерение показать и доказать брату Арви стало мощным определяющим мотивом в её дальнейшей жизни. Арви женился, вышла замуж и Эйла. Арви завёл двух детей, Эйла родила четырёх. Арви купил дом площадью 100 м2, Эйла строила дом на все 200м2. Арви провёл на Майорке одну неделю, Эйла ехала туда следом на две. Желание преуспеть и доказать свою состоятельность было родом из детства. Эйла была скупа и рачительна одновременно. Если бы она родилась, как говорят финны, «с золотой ложкой во рту», то неприменно стала бы миллионершей, преуспевающей business woman. Но так как всю собственность их семья потеряла в войну, то начинать приходилось с нуля. Она умела и торговать и торговаться, став вполне успешной лавочницей, позже хозяйкой кафе, потом бензозаправки. Была успешым предпринимателем, но в масштабах маленькой финской общины. В начале 90х выкупила швейный цех в Эстонии, трудоустраивала дюжину швей, отчаянно крутилась в этом бизнесе 7 лет, но сдалась, не выдержав натиска азиатского импорта.
Пока они с мужем работали и у каждого была своя жизнь, отношения были вполне сносными. Немая духота порою угнетала Эйлу, она покусывала мужа. Эйно молча терпел. Но когда оба вышли на пенсию и стали проводить больше времени вместе, то атмосфера стала накаляться. Однажды Эйла несла кофейник, споткнулась о ковёр и облила супруга горячим кофе. Он вскрикнул, выругался, а она, вместо испуга и сожаления, испытала триумф: впервые услышала ругань из его уст! Эйлу изумила собственная реакция на это происшествие. Она смотрела на ошпаренные кипятком красные кулаки-кувалды и фантазировала: «Наверно когда нибудь он сорвётся и кулаком вколотит мою голову по самые плечи».
Эйла стала потихоньку разводиться с мужем. Сначала поменяла одно большое одеяло на два. Потом поменяла одну широкую кровать на две отдельных и поставила между ними тумбочку. Замышляла переселиться в другую спальню и вдруг решилась: «А зачем эти полумеры? Я просто разведусь и на этом всё». Не откладывая дел в долгий ящик, она завела разговор о разводе. Эйно недоверчиво качал головой, потом с трудом произнёс: «Тогда придется продавать наш дом. Сейчас за него дадут хорошую цену». Эйла решительно заявила: «Я хочу в нем остаться». Она продумала варианты и была готова судиться, заранее зная, что от дома получит лишь половину. «Тогда забирай его себе, а я оставлю себе дачу» - понуро выдохнул Эйно.
Таким образом развестись оказалось совсем не сложно. Эйно снял себе квартирку, Эйла осталась одна в большом доме. Она экономила на электричестве, поэтому в доме почти всегда было холодно. Она ходила из комнаты в комнату в двух свитерах и валенках и мечтала. В голове была карусель разнообразных планов, они пытались перекричать друг друга и толкались. Она хочет жить на полную катушку и только для себя, она это засужила. Она хочет съездить в Россию и найти развалины родного дома. Она хочет съездить к дяде в Австралию. Она хочет развлекаться, отдыхать, путешествовать. Прожить остаток жизни легко и красиво. Выучить испанский язык. Сделать ремонт в комнате. Взять денег в банке под залог дома и купить жильё в Испании. Казалось, что Эйла вырвалась на свободу и теперь, в 65 , начинается сплошная фиеста. Впереди мелькали лазурное море, солнце, рестораны, музыка, толстые подружки, которые «повидали всё, кроме голода». Так шутила про них Эйла.
Она с энтузиазмом стала осуществлять свои планы. Сделала ремонт в одной комнате, но спать там не смогла, вернулась в семейную спальню. Съездила на Канары, но отведённые на отпуск 3 недели оказались немыслимо длинным сроком. Дядя в Австралии умер, поездка отпала. Руины родного дома под Сортавала она нашла, но не стоило ездить, одно огорчение. За изучение испанского языка она взялась рьяно, но в группе пенсионеров обучение продвигалось черепашьим шагом, ей хотелось быстрее. Большой холодный дом стал настоящей обузой. Эйле хотелось его продать, но было неудобно перед Эйно. Ведь она отстояла дом для себя, получался обман. Эйла стала регулярно посещать ресторан, но излишние калории добавляли лишние килограммы и кроме этого расшалилась печень. Получалось, что куда не сунься - везде засада. Но Эйла не унывала. Она была уверена, что счастье не за горами, только не знала где его искать и что ради него нужно делать.
Иногда во снах навещала Идисуда. Собака скулила и просила открыть дверь на улицу. Один раз с ней были щенки. Еще чаще она видела Эйно. Как будто он приходил к ней, садился в своё любимое кресло и смотрел на неё лучистыми голубыми глазами. Не упрекал, не просил, а как преданный пёс терпеливо ждал пробуждения хозяйки. Тогда Эйла просыпалась в плохом настроении и с гнетущим чувством вины.
Весной Эйла купила билеты и улетела к подруге в Малагу. Та уже давно звала Эйлу к себе, уверяла, что апрель-лучшее время в Испании. Подружки гуляли по набережной, загарали, пили вино, засиживались в ресторанах. Через неделю темы для обсуждения закончились. Подруга пыталась придумать чем заняться ещё, а Эйле уже стало скучно. Спас её телефонный звонок. Звонила дочь. «Возвращайся домой, папа умер. Мгновенно, инфаркт. Нашли на даче, возле поваленной берёзы». Оглушенная известием Эйла прервала визит и стала менять авиабилеты. Это оказалось непросто, поскольку приближалась Пасха.
В церкви присутствующие разделились на два крыла. Дети с внуками сидели отдельной группой слева от прохода, справа расположились родственники Эйно. В первом ряду, отдельно от всех, сидела Эйла. Голову её покрывала чёрная цыганская шаль, купленная в Малаге перед вылетом. Как вызов финским пуританским традициям и нравам. Гроб на каталке перекатили к свежевырытой могиле. Эйла удивлялась себе, вместо скорби в ней клокотала ярость. Бесновалась как пойманная в мышеловку ласка. Ведь эти 43 года, прожитые в браке, она, дитя войны, упорно боролась с Эйно. Странная это была война, в которой одна сторона живет по законам военного, а вторая по законам мирного времени. Когда Эйла била его по щеке, он подставлял другую. Она язвила, он изумленно смотрел в ответ. Она богохульствовала, он краснел и отворачивался. Получалось, что он всё это время набирал очки в той игре, которую она сама себе навязала. Каждый удар, оставленный без ответа, увеличивал её задолженность перед ним. И эта история с домом тоже. Недавно закончилась Пасха, а ей, грешной, ещё нести и нести свой крест на Голгофу. Ведь только Эйно и мог разделить с ней её непосильную ношу, как бы абсурдно это не звучало. И вот теперь его нет. Он, как хотел, получил быструю и милосердную смерть. Наверно он правильно жил, раз так легко умер. Она вспомнила слова Иоанна Богослова: «и живые будут завидовать мёртвым...». Она смотрела на дно могилы и видела в ней свою долговую яму. Яму, из которой едва ли ей суждено выбраться в этой жизни.
..........................