Когла солнце скрылось за горизонтом, а старый Хайкенен успел приложиться к кружке хмельного сахти, когда Пилви торопливо убирала развешенное утром белье, а малыш Джунас прятал в сарае баночку с накопанными для рыбалки червями. В этот самый момент дневной свет начал растворялся в приближающемся мраке ночи унося за собой очертания леса, облаков и деревни близ озера Фиттесала. Уходил еще один день.
Еще немного и сумерки сгустились настолько, что в вытянутой руке нельзя было различить белое перышко гуся. Вскоре деревня совсем опустела и в мутных, слюдяных оконцах домов появился тусклый свет от лампад, свечей и лучин. Однако, в доме Акки света не было. И хотя сама хозяйка и двое ее маленьких детей: Анни и Виртеле находились внутри, свет они не зажигали, как и не готовили еды и не выходили на улицу. С наступлением ночи к этому дому подкрадывался страх.
Страх. Вы вероятно знаете множество его проявлений, потому что богатая фантазия рисует совершенно невероятные ситуации и образы, но, страх бывает разным, ибо страх рождаемый внутри семьи разъедает человека настолько, насколько сильным оказывается зло совершаемое им самим. Но тише, послышался стук в дверь. Потом еще.
"Мама, впусти меня" - донесся детский голос с улицы. "Мама, мне холодно, пожалуйста открой дверь, дай мне обогреться". Акка зажав уши не хотела ничего слышать. Она знала, кто это и она знала что происходит. Маленькая Анни заплакала, ей непривычно видеть такое поведение мамы и от этого становилось очень страшно. Виртеле, на два года старше Анни дергала Акку за подол приговаривая: "Это же Йонас, мама, давай впустим его, ему плохо", но мать только плакала все сильнее зажимая уши и отгораживаясь от всего вокруг. Ей хотелось бежать, бросить все и спрятаться.
Акка ненавидела себя, она ненавидела этот мир и этих людей, потому что с самого раннего детства жизнь для нее была наказанием неизвестно за что. За что? Если есть на небе Бог, то куда он смотрел в то время, когда над ребенком издевались приемные родители? Отвернулся ли Он в тот момент, когда над подросшей девочкой надругались сверстники поймав ее в лесу или смотрел, как все происходило? Урри и Лескине, ее нынешние соседи, до сих пор каждый раз сально улыбаются приглашая в лес. Разве Богу все равно, когда ее беременную выдали за престарелого Варпо, которому нужна была сиделка? Где Он был все это время? Заступник и вселюбивец.
Йонас, первенец, нежеланный и даже ненавистный сначала. Акка родила его в пятнадцать и чуть не умерла при родах. Но в чем его вина? Мальчик, опора, живая душа. Акка полюбила его уже потом, когда он немного подрос. Урри и Лескине в шутку называли его "сынком", но ребенок не понимал, почему. Виртеле и Анни появились уже позже, когда Акка вышла во второй раз замуж, но снова быстро овдовела. "За что? Бог, если ты видишь все это, за что Ты так наказываешь меня"? - думала Акка каждый раз. Ей просто не хотелось жить, но наложить на себя руки означало совершить большой грех, да и бросить детей оставив их сиротами она не могла.
Снова послышался стук в дверь. "Мама, я хочу домой" - донеслось с улицы.
Йонас. Ему было около девяти, когда вместе с матерью они пошли стирать белье к старой мельнице. Там вода была чище и не было никого вокруг. Акка сторонилась людей зная, что они из себя представляют. Нелюдимая, странноватая. Этот узел затягивался все туже. Чем больше она сторонилась людей, тем страннее было ее поведение. Никто не стирал белье в озере у старой мельницы кроме нее. Все знали, что там живет Йосталава - водяной дух, который утаскивает молодых людей к себе на дно, но Акка не боялась водяного и поэтому часто приходила сюда с сыном для стирки.
В тот день, ровно год назад, казалось все было, как обычно, но стоило им приблизиться к мельнице, как из за нее появились все те же Урри и Лескине. Акка сразу поняла, что сейчас будет и попыталась убежать крикнув Йонасу, что бы он спасался, но мальчик шел впереди и не сразу услышал ее. Он остановился и не подозревая ничего дурного попал в руки Урри. Остановившись, Акка уже не смогла бежать и оставить сына с ними.
"Вернись, ничего дурного мы тебе не сделаем" - крикнул ей Лескине. "Мальчик побудет со своим отцом, а мы ненадолго зайдем на мельницу. Решай скорее, второй вариант тебе понравится еще меньше". У женщины не оставалось выбора. Медленно она вернулась обратно. Но не послушная, не покорная. Ненависть и страх клокотали в ее груди с каждым стуком сердца. Приблизившись на достаточное расстояние, она взяла прибрежный камень и запустила им в Урри. Удача, камень попал ему в голову и ослабил хватку. "Беги сынок, беги не оглядывайся" только и успела прокричать Акка и Йонас вырвавшись из рук Урри бросился изо всех сил в лес. Но Акке убежать уже не удалось.
Они били ее. Сильно. Почти лишив сознания. Потом надругались, потом снова били и снова надругались. Когда день стал клониться к закату им наскучило все это, но не это было их главной целью, нет. Дом Акки находился как раз между домами Урри и Лескине. Истинной целью было отобрать участок Акки и поделить его между собой. А пока она жива сделать это не получалось. Мальчишка конечно мог рассказать, но кто поверит девятилетнему ребенку. Да и отношение людей к самой Акке не было в ее пользу. Странная, чудная, ненормальная, никто не станет даже подозревать что-то.
Связав руки и ноги Акки и привязав к шее большой камень они сбросили ее почти бездыханное тело в озеро. Акка не сопротивлялась. Ей очень хотелось умереть. Усталость, боль, отвращение к миру подталкивали ее к смерти уже давно. И вот, наконец, сейчас все закончится. Холодная вода поглотит все ее страдания и растворит боль.
Вода забилась в нос, легкие, уши. Разум начал мутнеть от нехватки воздуха. Но, когда смерть почти занесла над женщиной свою ржавую косу, Акка почувствовала, как ее кто-то тянет. Это был Йонас. "Не надо, оставь" - хотела прокричать она, но не могла. Ребенок не сможет вытащить ее из воды. Нет, беги малыш, живи. Но сын ее не слышал. Он старался вытянуть мать из озера, но конечно не рассчитал свои силы. С каждым разом его движения становились все слабее и слабее и слабее, пока наконец не утихли совсем. Выплыть он уже не мог. Так и остался на дне вцепившись ручками в веревки связывающие камень.
Акка не помнила, как оказалась на берегу. Мокрая одежда была все так же изорвана, тело в синяках и ссадинах, но веревок не было. Кто мог вытащить ее из воды?
"Йонас" - первое что вырвалось из груди женщины. "Йонас" - снова позвала она изо всех сил. "Сынок, где ты?". Но мальчика не было. Не было никого вокруг. Пустой берег, черная мрачная мельница и плеск воды. "Йосталава, верни моего сына, возьми меня обратно, верни его прошу тебя". Акка поняла в чем дело. Водяной дух принял жертву мальчика. Люди говорили, что утопленники жертвующие собой в тот момент, когда спасают другого, уходят на дно к повелителю озера и остаются жить в его чертогах в качестве слуг. Хорошо им там или плохо никто не знал, но людям тех мест хорошо знакомо выражение "рыбий слуга".
О рыбьих слугах ходили разные истории. Кто-то говорил, что девочки становятся русалками, а мальчики водяными пауками плетущими сети для ловли утопленников. Кто-то рассказывал, что рыбьи слуги собираются по ночам посреди озера и кружат хороводы благодаря Йосталава за его милость. Но были и такие, кто рассказывал, что один раз в год, в тот самый день, когда утопленник превращался в рыбьего слугу его отпускали домой на один день. Всего один раз в год он мог провести день со своими родными, если они его примут. Но если родные не принимали, то такого слугу изгоняли из озера и они становились Дигреном - злым духом наводящим порчу и приносящим беды.
Дигрены напускали безумие на людей. Но больше всего они любили мстить. Часто Дигрен становился проклятием рода из поколения в поколение принося несчастье своим родным и потомкам, пока не истребляли всех. В тот момент, когда не оставалось никого в его роду Дигрен исчезал, превращаясь в круглый черный камень.
Ночь подходила к концу. Прокричали вторые петухи. У кромки леса небо становилось серым и пришла пора растворятся ночи в приближающемся дневном свете.
Йонас ушел. Не было слышно его голоса и уже больше никто не стучал в дверь. Акка перестала плакать и зажимать уши руками. Вытерев распухшее от слез лицо она уложила детей в кровать. Поцеловала каждую дочь и вышла во двор.
Свежий, утренний воздух постепенно наполнялся звуками, готовясь к новому дню. Вдалеке прошел малыш Джунас, который готовился к рыбалке с вечера. Поутру клев был очень хорошим и нужно было успеть добраться до озера.
Акка подняла лицо к небу - "Ты так часто не замечал, что происходит прямо перед твоим носом, пожалуйста, отвернись и в этот раз", затем сглотнув и немного подумав, добавила - "Пусть это будет Твоим подарком. Большего я ничего не прошу".
Направившись к дому Урри и подперев дверь снаружи, Акка подожгла соломенную крышу огнивом и пока пламя ползло по соломе побежала к дому Лескине. Очень скоро эти два дома стали разгораться. Похоже все еще спали, шума и возни не было, только желтые отблески огненных языков играли на ее лице искажая его то ли улыбкой, то ли слезами. Ночь еще не совсем ушла, густой сумрак скрывал дорогу к озеру, но Акка знала путь очень хорошо. Хотела ли она успеть за Йонасом или у нее был другой план - неизвестно, а известно только то, что последним Акку видел малыш Джунас.
Рыбалка была очень хорошей, но мальчик все же заметил, как вдоль берега, по направлению к старой мельнице шла чудная Акка, а позади нее, со стороны деревни слышался шум колокола и поднимался черный дым озаряемый отблесками пламени. Что было дальше никто не знает. Много домов сгорело в ту ночь, много людей сгорели в своих домах и многих покалечило. Но Анни и Виртеле остались живы. Каким-то чудесным образом огонь обошел стороной их дом.