Время в интернате текло незаметно. Здесь было гораздо лучше, чем в детском доме, Воспитатели были ласковыми, еда вкусной и главное, её всегда было вдоволь. Здесь были красивые игрушки, ароматное мыло в душевой, но несмотря на это, Алиса открыла в себе удивительную тревожность, которой никогда не ощущала прежде. Её захватывали только разговоры взрослых, или книги, она любила подолгу сидеть у окна и размышлять о чем-то. Но всегда в ней было тревожное ожидание, будто однажды распахнется дверь, кто то войдёт, что- то произойдёт и тогда все изменится. Как уже было однажды. Только теперь она уже не знала радоваться ли этому снова, или нет. Всё ведь может измениться просто так, внезапно и без предупреждений, теперь она это знала наверняка и от этого было горько, хотелось плакать потому что впереди была какая - то длинная сложная неясная непонятная жизнь и будто никто из других детей этого больше не понимал. И тогда Алиса шла, стойко не давая родится слезам, улыбалась другим детишкам увлечённо играющим в шахматы, в лото, или шашки и просила присоединиться к их игре. И дети радостно приглашали её. А она заставляла себя увлечься в игру так же как увлеклись они и она жадно выискивала их способность вот так безоглядно забыться. И ещё не знала, что никогда это не пройдёт. Детство никогда не наверстать после, если оно было оборвано сьедено, разрушено. Отсчёт взросления у каждого свой и трагичность раннего взросления в том, что ощущения инородности, чуждости и инаковости будут преследовать на всем этапе становления личности. И надо прятать это, как и слезы, надо улыбаться и притворяться такой же как все. Спрятаться за шашки, или более менее терпимые кубики. И так ничего плохого не случится и чувство тошноты пройдёт. Ведь ещё пока ничего плохого не случилось, жизнь ещё не стала по настоящему трудной с её бесконечным выбором. И Алиса стала весёлой. Завела лучшую подругу, что бы после отбоя рассказывать друг другу всякие истории, пугать по - нарошку и убегать в поля придумывая, что они живут в своём собственном доме в лесу. Дружба началась в грозу, когда все разъехались на праздники, а Алисина тётя не смогла её забрать, так как была в отъезде, а у её будущей подруги и вовсе никого не было. Ксения рассказывала, что её мать пила и у неё дома постоянно были какие то люди и было очень плохо. А потом отец подал в суд на лишение родительских прав, но не забрал её, а поместил сюда. И в тот день они вдвоём встретили то рано посеревшее и потемневшее небо приблизительно в три часа дня и придумано было ими, что это почти ночь, настигшая их внезапно, будто в кино, или в фантастической романе, которые так любила Алиса, и это открытие их отчего-то развеселило и взбудоражило. Алиса первая кинула подушку на кровать Ксении, а та засмеялась и детский наивный и нелепый призыв к дружбе был принят искренне и радостно. В той большой светлой спальне где Алисе было порой так горько и плохо, был слышен стук тяжёлых капель об стекло, детский смех и шиканье недовольной воспитательница спустя несколько секунд после того, как они заслышав шаги, словно мышки давясь смехом накрывались одеялами с головой.
Так шли дни, которые уже были не такими серыми и грустная Алиса теперь впадала порой в бурную эксцентричность за завтраком, рассказывая какие - то смешные истории, последняя такая была про увиденную мышь в зале ночью, когда она кралась попить воды. Но нет, не мышь кралась попить воды, Алиса. И мальчик сидевший напротив с внимательным карими глазами засмеялся, а щеки его внезапно порозовели
Саше нравилось садится за завтраком с этой девчонкой, она была весёлая и вечно рассказывала что - нибудь такое, что заставляло хихикать остальных детей. У неё были светло карие глаза и русые волосы. Солнце почти каждое утро падало из окна образуя кружевную тень от занавески на её щеке, а из окна были видны кусты роз. Саше хотелось смотреть на эту девочку, хотя он не знал даже как её зовут. И вот та самая история про мышь и видимо про размеры этой самой мыши, так как Алисой задействована была бурная жестикуляция, детский смех и кружка с остывшим какао летит по столу, расплескивая содержимое. Сашина кружка задетая Алисиной рукой. Обрыв детского смеха. Вот так заканчивается радость и как - то так начинается мера личной ответственности. Возникшая воспитательница хмуро и недобро смотрит на всех, смотрит на Алису... "это я - говорит Саша.- Я разлил"
-"Вышел из за стола, останешься без сладкого и будешь стоять в углу.-" сурово изрекла Вероника Михайловна. Стоять в углу позор для Алисы, но она бы вынесла. Ей хочется сказать, что это она, мальчик не виноват, но Саша совершил Поступок и ей хочется, что б он знал, что она это знает, ей не хочется обесценить его, но ей не хочется что бы наказывали его. Ей стыдно и это её наказание больше, чем любой угол. Но что плохого в радости? Алисе горько и неловко. Она не знает как зовут мальчика и почти никогда его не видела. Она бросает взгляд в окно и там под солнцем розовеют прекрасные розы, но только сегодня от них не становится легко на душе. Она не может подойти к Саше и сказать спасибо, потому что нельзя. А потом, она знает, после завтрака, никого почти не найти, все дети словно теряются в массе. А после им запретят садится вместе. И наградой за поступок Саше будет отлучение от Алисы. Жизнь в который раз была сложна. Но для Саши это были пустяки, он был рад, что теперь здесь, рад этой передышке перед взрослой жизнью. И детство летело, отстукивая незримый ход часов, время передышки заканчивалось и где то там маячило то, чего так ждали все остальные дети но только не Саша и Алиса - та самая взрослая жизнь.