РУБЕЖ.
повесть
Часть 5. 24й.
Глава 6. Прорыв.
Механики очень быстро решили вопрос с топливом, еще до ночи, а ночь в декабре рано наступает. После штурма, еще не везде стрельба затихла, но русские умельцы, разбавляя автол в керосине, добавляя немного бензина, уже заправили один танк, причем эта машина встала прямо в бою еще утром, когда брали аэродром, из-за топлива встала, баки ее были совершенно сухими. И несмотря на то, что постреливала ее пушка до окончания битвы, не сожгли эту машину немцы, . Двигатель холодный, уже успел остыть, хотя мороз был и не сильный. Подкачали, подлили куда надо, погрели паяльными лампами… завелась машина чуть ли не с первого качка.
Недолго порадовавшись, начали мешать суррогат в бочках, для других единиц, такой важной, техники. К утру все танки были заправлены этой смесью и двигатели неплохо работали. Слава богу, опять на ходу… на долго ли? Выхода-то все равно нет. Бог не выдаст, свинья не съест.
По запросу командующего корпусом в штаб 3й армии, опять же ночью, на кукурузниках были сброшены четыре с лишним сотни снарядов, более, чем по десятку зарядов на машину, учитывая оставшихся в строю. Танки, выполняющие задачу в заслоне, получили по двадцать выстрелов, на остальные пришлось меньше, даже учитывая не расстрелянные в некоторых машинах снаряды.
Немцы знали два пути по которому могут и должны прорываться русские, в чем они были абсолютно уверены, ведь если Красные остаются защищать сожжённый аэродром, в течении одного двух дней будут просто уничтожены, так как в Морозовском на завтра готовится массированная бомбардировка аэродрома под Тацинской, жалеть там немцам уже было нечего, а злоба от беспомощности кипит. "Но Русские странные..." - думали войны просвещенной Европы: "Они всегда умереть готовы... нет бы сдались, глядишь кто-то живым останется, так нет, биться будут до последнего патрона, а когда патроны кончатся в драку полезут, даже если руки или ноги нет! Странные они... Русские!"
Оба маршрута, по которым возможен отход крупной группировки русских, перекрыты немцами. И если даже какая-то часть 24го корпуса сумеет вырваться, преодолев рубежи засад, она была бы тут же атакована фланговым ударом немецких танков без шансов на успех. Колодяжный, смотря на карту это отлично понимал.
После штурма Тацинской, его к себе вызвал Генерал. Как оказалось, при отражении атаки с тыла и обороне штаба корпуса был тяжело ранен майор Хренов, а также старший лейтенант Горелов, командир полевой связи корпуса. Но после взятия аэродрома разведчики стазу разделились на группы и начали активную разведку вокруг аэродрома. О том, что командующий корпусом его вызывает Колодяжный узнал только через пять часов, когда вернулся с очередного похода.
…………………………………………..
17.20, вечер.
- Разрешите, товарищ комкор.
Из полутьмы немецкого блиндажа никто не ответил. В буржуйке очень тепло щелкали дрова. Немецкий блиндаж был очень теплым. Только приглядевшись в скупой свет коптилки, командир разведроты увидел сидящего в углу дивана в полусне генерала. Колодяжный засомневался, будить или нет, но все-же уверенно, громко чеканя шаг подошел ближе, не было времени на сюси-пуси:
- Разрешите товарищ генерал-майор. - сказал громко и четко.
Баданов, встрепенувшись, открыл глаза.
- А… разведка, - взглянул на часы, - устал немножко, долго ходишь. Я тебя когда вызывал?
Командующий корпусом встал, грубовато показал жестом, что надо подойти к карте.
- Сегодня Хренова тяжело ранили, знаешь?
- Никак нет, товарищ генерал. Теперь знаю. Все это время был в разведке.
- Так ты только с боя вышел, что ли?
- Ну бой уже как пять часов завершен… сейчас даже затишье, можно сказать. Опять бы ушел, да темнеет уже. Ну и сведений собрано много, группировать надо. Гулять я ходил далеко, смотрел, где немец есть… а где его нет. Заодно еще три группы ходили, изучали обстановку. Думал, что Хренова найду… - запнулся на несколько мгновений, - Готов доклад держать, товарищ комкор.
- Очень многих офицеров… оставили строй, старлей. Кто погиб… - пауза, - кто в госпитале. Если бы не ранили Горелова, я бы его своим заместителем по разведке назначил… ну а теперь только твоя кандидатура осталась, старший лейтенант.
Баданов сделал большую паузу, вытащил папиросу:
- Пока из рейда не выйдем, назначаю тебя своим заместителем, больше все равно некого. Приказ ясен?.. – Риторически задал вопрос комкор. – Возражения не принимаются. Знаю, что на прямую ты мне не подчиняешься, но пока мы здесь, будешь моим замом по разведке. К своим выйдем, приказ теряет силу. Все ясно?
- Так точно, товарищ комкор. Кому прикажите передать роту?
Баданов взглянул на него из-под лобья, в сизом дыму папиросного дыма:
- Никому. – Небольшая пауза. - Рота остается в твоем распоряжении, только теперь твои же еще связь и оперативная группа штаба. – глубоко затянулся папиросой. - А теперь… к карте.
Они опустили взгляды на оперативную карту прошедшего боя.
- Докладывай, чего набегал… надумал.
Колодяжный чуть медлил:
- Товарищ генерал, разрешите тоже закурю?
Баданов, не поднимая взгляда:
- Чего спрашиваешь… дыми.
Старший лейтенант полез в карман за папиросами, но не задерживаясь приступил к докладу:
- Обложили они нас хорошо. Вот здесь, - он карандашом обвел недалекий хутор на востоке, - сконцентрирована танковая сводная группа. Здесь, - уже показал на северо-запад от аэродрома, и справа от дороги ведущей на железнодорожную станцию моторизованная группа фрицев, со взводом танков. На дорогах мощные заслоны с противотанковыми орудиями... хрен пройдем! В общем перекрыли они нам дороги, товарищ генерал. Сначала упремся в заслоны на обоих направлениях, затем одна моторизованная группа во фланг, другая моторизованная группа с тыла. Оттуда не вырваться.
Старлей замолчал, ткнув два пальца на карту хитро сужая левый глаз, слегка усмехаясь:
- Но вот здесь, на запад, лощина есть, не глубокая, вдоль ручья. Но длинная, километра полтора-два, до самого шоссе. Там фашистов сейчас нет, даже на шоссе, все резервы сюда согнали, а дорогу в объезд пустили, югом. Технику можно в две колонны выводить, если они эту лощину до утра не прочухают, то выйти по ней можно. Только для этого здесь, на аэродроме, надо представление устроить… надо, чтобы двигатели танков ревели на всю округу... Чтобы они думали, что мы здесь к выходу активно готовимся. – Колодяжный поднял руки, словно молясь. – Ну может гонки на танках устроить что-ли, чтобы они думали, что весь корпус к прорыву готовится. А в это время, за каждый танк по машине цепляем и вперед прямо по снегу, по лощине, прямо у них под носом и уходим. В общем надо, чтобы они за нашим представлением с час наблюдали, потом небольшой бой, как будто на прорыв пошли, а потом юрк в лощину… а там догоняй наших… голова колонны к тому времени уже к Ильинке подходить будет. Ну… а мы следом на мягкой броне...
На лице Колодяжного, хулиганская улыбка, глаза горят! Баданов взглянув на него тоже заулыбался. Баданов сообразил, что старлей остается со своими орлами в заслоне, и это ему сильно не понравилось. Проскочила в душе нотка жалости… а допускать такого нельзя… категорически нельзя. При этом он отлично понимал, что сейчас это самое боеспособное подразделение, самое хитрое и, если что, держать немцев будут долго. Он понимал, что это было правильное предложение опытного, отважного разведчика во всем отдающего себе отчет.
- А ты-то здесь причем, - уже серьезно спросил генерал.
Но у Колодяжного улыбка с лица не сошла. Он чуть помолчал:
- Товарищ генерал, - пауза, - кому ж как не нам… диверсантам, всю эту карусель здесь устраивать? – говорил он по-прежнему с легкой веселой усмешкой. – Живы будем… не помрем. – вздохнул, опять помолчал секунды, и уже серьезно, - а помрем, так с музыкой!
Баданов какое-то время смотрел на старшего лейтенанта, по его выражению лица было видно, что он не хочет оставлять здесь на смерть неминучую знаменитую развед-роту. Медленно стал опускать взгляд на карту:
- Мн-да…
- Я закончил, товарищ генерал, - завершил свой доклад разведчик.
Баданов молчал, внутри сизого облака дыма, смотрел на карту, где были нанесены новые отметки разведчика и молчал.
Колодяжный, подумав, добавил:
- Товарищ генерал, надо начинать подготовку к отходу немедленно, ночь готовимся, в семь часов… по коням. Колонны должны быть готовы к выходу. Остаются танковый батальон и наша рота. Мы начинаем шуметь, вы уходите.
Баданов продолжал молчать. Дым над картой уже развеялся. Дрова в буржуйке будто бы прогорели. Баданов медленно повернулся к старшему лейтенанту.
- Тебя зовут-то как, лейтенант – по-отечески произнес командующий.
- Андрей, товарищ генерал… Андрей Колодяжный.
- Ответ из штаба армии еще не пришел. Пока разрешения на отход еще не получено.
Еще несколько секунд они смотрели друг другу в глаза:
- Все равно надо начинать готовиться к отходу. Завтра или все здесь останемся… или вы уйдете.
Баданов вздохнул:
- Ступай Андрей.
- Есть товарищ комкор.
- Позови ординарца, сейчас приказ напишу.
Старлей вышел из блиндажа не строевым шагом. Генерал проводил его напряженным взглядом… в груди было не спокойно.
Приказ на отход был получен только поти в четыре утра. Баданов ждал приказ... если бы приказ не пришел, он бы остался с Колодяжным, но... корпус все равно двинулся на выход, только легенда на выход была бы другая. Готовиться на выход корпус начал стазу после того, как командир разведки покинул командующего.
……………………………………
06.50, утро.
Бойцы разведроты заняли опорные точки в обороне, так, чтобы малыми силами иметь возможность сдерживать какое-то время сильного врага. За ночь было приготовлено достаточно бутылок с зажигательной смесью, а точнее бензином. Колодяжный это оружие помнил еще по сорок первому. Бойцы с зажигалками расположились таким образом, что немецкие танки не могли не проехать мимо них, чтобы так или иначе эти бутылки оказались на их броне.
- …Давай! – Крикнул Колодяжный и махнул рукой.
Первый танк полетел по рулежке, время от времени объезжая остатки немецких самолетов. За ним цепью стояли еще шесть танков. Через десяток секунд старший лейтенант опять на всю амплитуду махнул рукой… и опять:
- Поше-оол!..
Второй танк, взревев двигателем рванул по тому же маршруту.
Затем третий… четвертый… пятый…
Оставшийся не полный батальон начал нарезать круги по рулежке и взлетке, изо всей силы вырывая из своих двигателей гремучий рев. Как только крайний танк уехал гулять, Колодяжный повернулся на сто восемьдесят градусов и начал над головой сводить и разводить руки, это был знак к движению колонн на эвакуацию. 24й корпус двинулся в лощину.
………………………………………
07.30
Уже сорок минут наши нарезали круги по аэродрому. Если ничего не изменится еще полчаса, и они спокойно уйдут в лощину…
Но так не случилось.
К первому посту медленно подъезжал немецкий бронетранспортер с гусеничным ходом задних колес и открытым верхом, где размещался крупнокалиберный станковый пулемет. Не выдержали немцы, слушая рев танковых двигателей, они засомневались, почему головные машины русских так долго не показываются в зоне их видимости. Сомнения решили развеять выдвижением одного бронетранспортера к аэродрому. Первый пост разведчиков находился над дорогой, на дереве. Криком совы разведчик сообщил следующему посту, о приближении немцев, причем свистел дважды… это значит танк или бронетранспортер. Второй пост должен был перехватить немцев, дорога там была заминирована, устроив на дороге пробку. Бронетранспортёр прошел первый лесной изгиб дороги, на втором взорвался, тут-же получив две гранаты в свое чрево, после чего замер, а еще через секунд пятнадцать у него взорвались топливные баки, сильно красным осветив редкий лес.
Т-34и прекратили кружиться по аэродрому и полетели занимать свои капониры, на приготовленных за ночь удобных огневых точках. Двигатели было приказано не глушить. Продержаться надо было еще приблизительно минут двадцать.
Через четыре минуты к горевшему транспортеру подходила колонна немецких танков, сопровождаемая пешими автоматчиками. Первый танк тараном пытался убрать бронетранспортер с дороги, но не смотря на идущих за ним автоматчиков с обоих сторон дороги из снега поднялись два снеговика и бросили ему в заднюю часть башни бутылки с зажигательной смесью, тут же открыв огонь по пехоте. Двигатель танка вспыхнул, как факел. Автоматчики врага не сразу поняли, что по ним стреляют, пока в красном огневом зареве не начали падать поверженные вражеские солдаты. Пехотинцы пытались укрыться за второй танк, но один из красноармейцев уже был убит, а торой сумел уйти за поворот… за заревом горящих немецких машин.
Следующий танк пытался объехать горящие машины стороной, но на обочине тоже подорвался на мине, разувшись, чуть ли не на весь корпус. Свалка на этой дороге получилась хорошая, а вокруг еще ночь… теперь они должны думать, каким образом ее обойдут, но офицеры пехоту погнали вперед. Через сотню метров по ним была открыта стрельба из стрелкового оружия, почти в упор, а сбоку расцвели две яркие вспышки орудийных выстрелов, один снаряд угодил в обувающийся немецкий танк, второй попал в башню следующего немецкого танка, но отрикошетил и ушел в небо. Немецкие автоматчики стали пятиться обратно. Немецкий танк был заперт сзади следующим панцирем. Но механик-водитель сообразил, он двинулся вперед, чтобы спрятаться за горящей техникой. В это время, по непонятной причине сдетонировал боекомплект в разутом танке. Его башня, вырванная из остова моторного отсека взлетев на пяток метров вверх, освещая заревом всю округу, падает на башню прячущегося за ними танка!.. все-таки ему не повезло.
На другой дороге немецкая колонна была шквальным огнем расстреляна т-тридцать четверками, но там было место для маневра, чтобы колонна встала в боевое каре, и открыла огонь, если была понятна и доступна цель. При занятии боевых порядков немцы уже потеряли четыре танка, имея против себя в обороне всего четверку, закопанных в капонирах, наших машин, которые продолжали их отстреливать.
А минуты шли вперед, немцы замешкались на обоих рубежах. И там, и там, по две машины отчаянных русских остались до последнего держать рубеж, а разведка и три оставшихся танка в 07.50 выдвинулись к лощине. Они еще долго слышали отзвуки ожесточенного боя, даже… через рев собственных двигателей…
На их борту, не сводя глаз с зарева тяжелого боя, в только-только нарождавшемся утре, держались за броню остатки взвода 1й гвардейской роты. Сиротин не торопясь зачехлил прицел своей винтовки в кусок рукава от ватника. Колодяжный, сбиваясь и сбиваясь, пытался посчитать по головам своих бойцов, иногда, если это было возможно, с трудом разглядывая их лица… хотя многие уже кимарили на жесткой броне.
На встречу выходящим из окружения остаткам 24го корпуса были выдвинуты три танковых батальона 25го танкового корпуса временно снятые с рейда на Морозовский аэродром. Выдвинувшись в район Ильинки, они встретили колонны 24го корпуса западнее Станицы Скоцирская. По распоряжению командующего 24м корпусом два танковых батальона 25го вышли навстречу, застрявшей в Тацинской разведке, на которую напоролись буквально через полчаса. Один батальон 25го танкового, сопровождал сильно потрепанный 24й корпус до станицы Ильинка, где прикрыл их от фланговой атаки противника, так и не понявших откуда в их тылу русские танки.
Славный 240 километровый рейд 24го танкового корпуса под командованием генерала-майора Баданов на этом был завершен. Корпусом были выполнены все поставленные перед ним задачи, кроме этого, двигаясь по немецким тылам, корпус выполнил еще целый ряд стратегически важных задач, которые не были предусмотрены изначально, и в итоге напрямую повлиял на капитуляцию 6й армии вермахта под Сталинградом, ведь снабжение немецкой группировки под Сталинградом, после уничтожения транспортного аэродрома под Тацинской, уменьшилось!.. в шесть раз.
Продолжение: http://proza.ru/2021/04/23/1517
08.03.2021
Олег Русаков
г. Бежецк