На Небеса, куда отправлялись все души без исключения, в этот раз попасть оказалось трудно. И вовсе не потому, что концепция вселенной изменилась, нет. Просто у ворот была очередь. Очень длинная, потрясающая воображение очередь. Такое иногда случается, знаете ли. Земную жизнь множество раз атаковали разные формы других жизней. И, как бы прискорбно ни звучало, это тоже являлось частью Замысла.
И хотя на Небесах не вёлся счёт времени и годам, периодически, а фактически каждый земной век, Вахтёрам приходилось тяжко, почти так же тяжко, как в Средневековье, в разгар бушующей чумы. Двадцать первый земной век, увы, не стал исключением. Столпотворение новоприбывших душ заставило Вахтёров всех Секторов изрядно понервничать, ибо их святой обязанностью было не только определить дом для каждого ангела, но и сопроводить его до нужных ворот, объяснить вкратце самую суть бытия и Небес, а также, если в этом возникает необходимость, ответить на пару десятков вопросов сбитых с толку ангелов. Именно по этой причине души, покинувшие землю, постоянно натыкались друг на друга и с нарастающим недовольством ожидали дальнейшей участи.
— Послушайте, — проговорила высокая женщина, прямая, как лазерный луч, — это форменное безобразие! Я начинаю терять терпение!
— О, как я вас понимаю! — послышался в ответ сухой, недовольный голос.
— А вот я ничего не понимаю, — раздался третий голос, — что мы все здесь делаем?
— И когда это закончится? — договорил четвёртый.
— Я крайне возмущён! — профессорским тоном заявил мужчина с длинной седой бородой, в которой, кажется, застряли крошки мела. — В конце концов, у меня восемь лекций на носу!
— Не врите, ничего у вас на носу нет.
— Разве что бородавки.
— Это возмутительно!
— Согласен! Надо жаловаться!
— Когда я доберусь до своего ноутбука, я создам петицию!
— Простите, а против чего петиция?
— Да какая разница!
— Главное, что против.
Сотни и тысячи голосов сливались в невообразимый шум, который, в общем, все равно казался мелодичным журчанием горного ручейка.
Души, одна за другой, проходили через ворота и превращались в ангелов. Это было прекрасным, завораживающим событием. Невесомые, едва прозрачные, словно сотканные из тончайшего утреннего тумана, который вот-вот рассеется под первыми лучами солнца, души искрились, переливались всеми красками, набирали плотность, гладкость и невыразимую красоту. Они становились тем, что жило и билось в груди Создателя, — его любовью ко всему сущему во Вселенной.
Тем временем, пока очередь продвигалась с одной стороны, с другой же она продолжала удлиняться. Это выглядело пугающим, особенно, для тех, кто стоял в конце. Но, как я и обозначил чуть выше, время на Небесах не имело ни малейшего значения. К тому же, преодолев земное притяжение и одно из самых великолепных путешествий среди миллиарда галактик, души уже не чувствовали течения времени. И всё их ворчание было не более чем земной привычкой вечно спешить. Хотя следует отметить, что слово «вечно» приобретало здесь весьма иронический оттенок. К этому ещё необходимо привыкнуть. Ведь речь шла о действительной вечности.
Ангел Саша — терпеливый ангел. Ещё на пороге Небес он не пожелал присоединяться к всеобщему возмущению, витал себе спокойно. Разумеется, он не знал, куда прибыл и что будет дальше, но на земле он прожил достаточно, чтобы понять — чаще всего спешка и множество вопросов совсем не приближают к ответу. А порой даже наоборот — изрядно задерживают.
Некоторым другим душам, ожидающим рядом с ним, показалось, что Саша грустил. Он оглядывался назад и даже несколько раз порывался куда-то в сторону, но потом останавливался, вздыхал и украдкой осматривал очередь, не продвинулись ли она. Такое часто случалось с теми, кто, к сожалению, безо всякой подготовки внезапно покинул землю. И, к ещё большему сожалению, душ, вынужденных незапланировано прибыть на Небеса, в этот раз оказалось слишком много.
Когда же душа Александра прошла через ворота и воплотилась в прекрасного, очень красивого ангела, то многие печали и сожаления его оставили. С удивлением наблюдая свое перевоплощение, невероятное и искристое, он чувствовал лёгкость. Ту самую, которую ощущают маленькие дети, когда бегут босиком по мягкой зелёной траве в солнечный тёплый день в погоне за стайкой бабочек. Или за самодельным воздушным змеем, звонко радуясь его полёту. Теперь Саша ступал босыми ногами по белой траве, но ему казалось, что он и есть этот полёт. Он сжал траву пальцами ног, поражаясь её приятной прохладе и шелковистости. А потом ему пришла безумная мысль в голову. Ангел улыбнулся, оттолкнулся ногами и взлетел.
Ох, это удивительное, потрясающее чувство полёта! Человек может испытать подобное во сне. Земное притяжение вдруг перестаёт работать, и тело парит без каких-либо усилий. Никаких крыльев и механизмов, никакого падения и страха. Только свободный, счастливый полет.
Прошло немало времени, когда Саша, вдоволь налетавшись, осторожно приземлился обратно возле другого ангела и приветливо кивнул ему.
— Вижу, вы уже начали осваиваться? — улыбаясь, спросил ангел. — Я — Вахтёр вашего Сектора.
— Доброго дня, — ангел Саша протянул ладонь, — а что это за Сектор? Что это значит?
— О, всё очень просто, — Вахтёр пожал Саше руку, — скоро вы во всем разберётесь. Создатель приносит извинения за долгое ожидание у ворот.
Ангел Саша пожал плечами.
— Я и не в таких очередях стоял.
— Понимаю, но теперь в этом не будет необходимости. Пойдёмте, я провожу вас.
И Вахтёр, взяв его под руку, сделал несколько шагов, а затем, чуть подпрыгнув, увлёк своего подопечного в свободное парение. Под ними проносились дворцы, башни, крепости, большие и маленькие дома, парки, беседки, фонтаны. Повсюду гуляли ангелы в белых длинных рясах. Каждый из них занимался каким-нибудь делом. Или ничем. В конце концов, безделье — прекрасная часть Замысла, и было оно создано в мгновения, когда Создатель отдыхал, с глубочайшим удовлетворением оценивая свою работу.
Вахтер почти дежурным, но вежливым тоном рассказывал ангелу Саше основную концепцию, и ему весьма импонировало то, что новоприбывший практически не задавал вопросов. Даже когда они опустились перед воротами Сектора Охотников, о чём и гласили серебряные буквы на кованой арке.
— И помните, несмотря на то, что вы будете жить в Секторе Охотников, убивать или ранить любых живых существ вы не сможете. Таков Замысел. Мы не можем причинять друг другу вред.
Ангел Саша задумался на момент. Насколько он помнил, охотник — это тот, кто как раз в результате убивает свою добычу. В этом, по его мнению, и заключалась суть охоты. Саша озадаченно посмотрел на Вахтёра. Тот мягко улыбнулся.
— Я понимаю, сейчас это трудно понять. Но я уверен, что уже к завтрашнему вечеру вы всем разберётесь и убедитесь, что вы — охотник до глубины души.
Саша кивнул.
— Если с этим всё, то, с вашего позволения, я отправлюсь встречать следующего ангела. Работа, знаете ли, напряжённая в такой период.
— Один только вопрос, — остановил его ангел.
— Слушаю.
— Нельзя ли мне вернуться назад?
Вахтёр какое-то время смотрел Саше прямо в глаза, а затем грустно улыбнулся. Обычно на подобные вопросы он отвечал коротко и по существу — некоторым прибывшим все равно требуется гораздо больше времени, чтобы свыкнуться с новыми обстоятельствами. Но Охотник ему нравился. Это вам не Злыдни или Алкоголики, которые даже здесь не переставали демонстрировать тонкий и оттого много кому малопонятный юмор Замысла.
— Я очень сожалею, мой дорогой. Вы ведь, наверное, и сами всё прекрасно поняли. Вернуться в прежнее тело и прежнюю жизнь уже нельзя.
— Время вспять не повернуть. Даже здесь, — немного устало проговорил Саша и пожал руку Вахтёру. — Благодарю за увлекательную беседу и хорошую компанию.
— Вот увидите, очень скоро вам полегчает. Всего хорошего!
— До свидания.
Ангел Саша проводил долгим взглядом исчезающего в воздухе Вахтёра, толкнул калитку и зашагал в своему новому обиталищу.
Сектор Охотников отличался от других Секторов. И прежде всего принципом проживания. У Охотников не было высокого дворца с башенками, остроконечными шпилями и широкими балконами, но территорию они занимали вдвое, а то и втрое больше. Все потому, что Охотники жили в низких, чаще всего, одноэтажных небольших домиках, каждый из которых окружали деревья и кусты, всюду встречались ручьи и маленькие речки. И у каждого охотника непременно имелось ружьё. А также большая печка, дубовый стол и друг. Такой, чтобы навсегда.
Саша ещё не знал обо всём этом, он просто неспешно бродил среди причудливых домов, вежливо приветствовал их хозяев и искал именно своё прибежище. Также он и не мог предположить, как должен выглядеть новый дом, но, если следовать словам Вахтёра, место само его пригласит.
Ангелу показалось, что стало темнеть, и, честно говоря, он уже немного устал. Присев на мягкую траву у журчащего ручейка, Саша зачерпнул в ладони ледяную прозрачную воду и сделал несколько глотков.
— Надо же! — с удивлением проговорил он. — Такую я пил только в далёком детстве.
Детство теперь и впрямь казалось очень далёким, таким, что воспоминания лишь лёгкой дымкой витали в его душе, но чем призрачнее они становились, тем дороже были. Саша стал внимательно осматриваться по сторонам. А ведь эта местность очень похожа на его родную деревню, в которой он жил совсем маленьким. Те же берега у ручья, те же стройные деревья по обе стороны, стрелой указывающие на уходящее за горизонт солнце, те же тропинки и крошечный мостик, наспех сделанный и переброшенный его отцом. Словно завороженный, Саша шёл по знакомым дорожкам, всё время вглядываясь вперед. Ведь там, за правым поворотом, за той березовой чащей стоит его дом. Родной, милый дом, в котором каждый уголок так дорог сердцу! С сильнейшим волнением и трепетом он вступил на крыльцо, вдохнул полной грудью и тихонько открыл дверь.
Домик оказался пустым и прохладным. Ну ещё бы, его, наверное, давно не топили.
Саша стоял на пороге, всматривался в тёмные силуэты внутреннего убранства, и его воспоминания оживали прямо на глазах. Вот справа у стены печь. В углу поленница и простенький диван. У окна стол и несколько не самых изящных, но очень крепких стульев. Слева, в дальнем углу, крошечная спальня, где помещались лишь кровать и шкаф, внутри которого, конечно же, висело ружьё. Деревянный пол из толстых досок и погреб, как помнил Саша, доверху набитый компотами, вареньями и разными соленьями.
Снаружи уже совсем стемнело.
Ангел растопил печь и зажёг лампы. Комнаты тут же наполнились мягким теплом и светом. Такими, какими он знал их из своей земной жизни. Если и есть рай, то вот он — место на земле, где ты был по-настоящему счастлив. И вдруг от этих мыслей Саше стало хорошо и спокойно. Наконец-то отступили тревоги, а из груди словно вынули острый осколок. Маленький, едва саднящий осколок тоски.
Саша заварил чай и вышел с кружкой в руках на крыльцо. Вдали, между деревьями, горели огоньки и окна соседних домиков, доносились звуки гитарного перебора, лёгкий шелест листвы и пение сверчков. Чёрное небо усыпано звёздами, а в воздухе появились терпкие, чуть сладкие и табачные нотки мускуса. Тут же мимо него едва слышно прокрались несколько других ангелов с ружьями наготове и в вымазанных землёй рясах. Саша как можно тише кинулся к шкафу, достал ружьё, проверил патроны и снова выскочил наружу. Пригнувшись, он догнал охотников и присоединился к слежке…
— Здорово, мужики! — шёпотом поздоровался Саша. — Кто там у нас?
— Кабарга, — так же шёпотом ответил ангел, который был выше и грязнее всех. — Неделю его уже выслеживаем.
— Кабарга?! — не поверил своим ушам Саша.
— Именно, — кивнул высокий, а затем распрямился и протянул ладонь. — Серёга! А ты новенький?
— Новенький, — Саша пожал руку, — Александр. Сегодня прибыл.
— Ну что, порядок?
Саша пожал плечами.
— Не переживай, сейчас поохотимся, а утром станет легче, — пообещал Серёга. И не обманул.
Набегавшись полночи по лесу за прытким и неуловимым животным, уставший, но очень счастливый, весь в земле и листьях, с оборванным подолом, ангел Саша вернулся домой, аккуратно поставил ружьё обратно в шкаф и улёгся спать. Наутро его ждала новая белоснежная ряса, родниковая вода для умывания, а на печи потихоньку закипал чайник. Не успел Саша заварить чай, как в дверь уже тарабанил его новый знакомый!
— Саня! Открывай!
— Вот неугомонный-то, — проворчал хозяин. — Здорово! Чего шумишь?
— Пирог тебе принёс, — Серёга весело хохотнул. — Давай, ешь и в тир пойдём.
— Тут и тир есть? — Саша уже разливал горячий крепкий чай по большим кружкам.
— А чего б ему не быть, — гость разрезал пирог. — Навык-то надо сохранять.
— Верно говоришь. А пирог с чем?
— Ш капуштой! — ангел Серый дожевал и махнул рукой куда-то в сторону. — Тут рядом с нами Сектор Фермеров есть. Мы их в шутку «овощами» называем, — он снова хохотнул, — но они этого не любят. Вообще, они классные ребята, трудолюбивые! Им ангелы из Сектора Учёных помогли вывести капусту со вкусом свинины и помидоры со вкусом курицы.
Саша удивлённо цокнул языком.
— А вот ты попробуй! Пальчики оближешь!
Хозяин откусил от пирога и, немного пожевав, прикрыл глаза от удовольствия. Такой вкусной свинокапусты он ещё никогда не пробовал!
— Ну! Понравилось?
Александр закивал.
— Ну вот, — Серый сделал большой глоток. — Вахтёры считают нас самыми приземлёнными ангелами. В том смысле, что мы больше всего привязаны к своей земной жизни, и больше всех стремимся воссоздать ту жизнь, которая у нас была. Понимаешь? Да вот только мы-то и не возражаем. Если даже Алкоголики — часть Замысла, то мы, я считаю, далеко не самое худшее творение. Верно ведь?
— Верно. Только вот не понятно, — Саша задумался на мгновенье, — а смерть — это тоже часть Замысла?
— Да, — Серёга пожал плечами, — не жить же человеку вечно.
— И внезапная смерть — тоже Замысел?
Серый заглянул Александру в глаза.
— Знаешь, я понимаю тебя, — он отодвинул от себя пустую кружку. — Я ведь тоже внезапно ушёл. Всю жизнь на земле бегал, бед не знал, хорошее было время там. А потом сердце просто встало.
— Сердечный приступ?
— Он самый. И я тоже долго не мог смириться, да и вообще понять, что, почему и как? А потом оно само в голове устаканилось, — ангел дотронулся пальцем до своего виска. — Ты просто в один момент вдруг понимаешь, что не внезапно это было. Прожил столько, сколько земное тело отмерило.
Они немного помолчали. Где-то вдали раздались выстрелы.
— Да и потом, — продолжил Серый, — это для человека мы умерли. А на самом деле мы… просто вернулись домой. Мы все отсюда. И все рано или поздно возвращаемся.
Ангел Саша ещё какое-то время раздумывал над словами своего нового друга, затем кивнул и посмотрел на него.
— Всё вот так просто? Мы просто вернулись домой? И всё, что существует, — Замысел?
— Понимаю, — Серёга улыбнулся, — трудно поверить в то, что кажется слишком простым. Поначалу все ищут подвоха. Это, как тебе сказать, издержки жизни на земле.
Саша молчал.
— Пойдём, постреляем. А вечером, если захочешь, приходи на нашу площадь, мы там со всеми нашими собираемся. Пообщаемся. Если опять эти дурацкие протестующие не припрутся.
— Кто-кто? Протестующие?
— Ага. Ангелы из Сектора Протестов. Вечно им что-то не нравится. Каждый божий день ходят, скандируют там чего-то. Вчера вот, например, приходили к нам, говорят, против они, что мы охотимся. Животных им жалко.
— Так мы же их не убиваем, — возразил Саша. — Я сам вчера видел, как выстрелил точно в цель, а им хоть бы хны!
— Так мы им так и говорим! — Серый взмахнул рукой от досады. — Твердим им, что нам доступен только процесс. А они давай кричать, что мы наносим животным моральный вред. Притащили какого-то ангела из Сектора Справедливости, начали на какие-то законы ссылаться.
— Весело тут у вас!
— А мы ему учёного привели, Русика из Сектора Учёных. Так он им сказал, что они проводили какие-то исследования, и никаких душевных травм у животных нет! Никакого психологического давления. Даже, говорит, уровень тревожности не повысился!
— Да уж!
— Ну ты прикинь, Сань, ну какой тут уровень тревожности может быть?! Тут же Небеса, мать моя женщина! Вот лучше бы у этих проверили эту тревожность. А иначе нафига они каждый день ходят со своими плакатами и флагами…
Ангел Серый так распалился, что даже не заметил, как размахивает руками и уже довольно громко возмущается. Но ангел Саша этого тоже не замечал, уж очень интересная беседа у них была. Они шагали среди белых стволов берез по тропинкам, вьющимся по теплой траве и каменистым берегам речушек. То тут, то там встречались небольшие домики, хижины и даже палатки, рядом с которыми на кострах кипели котелки, а их хозяева мирно дремали под утренним солнцем. Саша поймал себя на мысли, что именно сейчас он наконец-то счастлив. Какое-то очень большое, необъятное чувство захватило его, наполнило до самых краёв и тихонько шепнуло:
— Ты дома, Саш. Ты дома.