( Современный роман)
Родник прошлого,
Питает древо настоящего,
И рождает плоды Будущего.
Серго Сутягин
Все имена и названия вымышлены. Поэтому совпадения, зависят от теории Вероятностей.
1
Тишина... Было очень “ранье” утро; или, как еще говорили в те времена: Престарелая ночка. А все потому, что нелогичная в этом смысле земная темнота, попривыкнув хозяйничать снаружи этого - видавшего виды двухэтажного сруба; поделенного когда-то на две равные половины: человеку и домашним животным; совсем не думала отступать. Посматривая и подсматривая недовольно ревностно, на те самые – нелюбимые места света; где проникающие сквозь щели прикрытых ставней окна лучики белого, победоносно лежали на честно отвоеванной зем-ле. Да, именно там ночи уже не было. Как не было сна и в небольшом домике - большой собачьей будки. Не спящий и не злой хозяин которой, был старым но верным псом: по-прежнему готовым откликнуться на любой, даже самый незначительный шорох. Но по темному здесь никто не ходил, и рыжий, словно солнечный пес - с большими, точно чело-веческими – умными глазами осматривал черный халат со множеством мелких дырок, сквозь которые и выглядывало светлое тело Бога – наша Вселенная.
“Друг” – так называли собаку люди, расстроился. Верно понимая и от этого недопонимая:
- В доме явно не спят - а ко мне не выходят?! Это не совсем честно…
Вот и вздыхало мудрое животное, желая иных – более доверительных отноше-ний с человечеством. Как следствие: не получив – время для него потекло мед-ленней. И продолжилась скука до тех самых пор - пока друг не почувствовал: Опять начинается?! Вот тогда, вскочив и затаив – и так практически беззвучное дыхание, повора-чивая уши-локаторы в противоположные стороны; он принялся усиленно обни-мать тишину, а с ней понимать причину изменявшейся обстановки. Только все известные людям органы чувств подтвердили: пока тихо.
И правда: растянутые справа и слева сети, как и летний домик-склад где хра-нили рыбу – все оставалось на месте. Также и людям в доме, ничего еще не угрожало. Однако опытный страж не прозевал - отметил: как какая-то тень захотела накрыть планету. В общем, шерсть на спине пса приподнялась…
Возможно это хозяйка черного - ночь забылась: Что в сутках и день был?! Еще запамятовала: что равны они. Примерно равны: во власти на земле и по продолжительности этой самой власти. Попросту сейчас как раз наступало время очередного дня, что в меру сил спе-шил вступить во владение миром. Кстати, будто разведчик всего светлого - запах белесого морского утра, уже прокрался со стороны заднего двора, что глядел на восток через довольно ни-зенькую – дольше сохраняющую тепло дома дверь; и обхватывая параллельно-прилегающие окрестности, с боем врывался внутрь. Поскольку подгоняемый союзником - прибрежным бризом, не замечал ни препятствий, ни малейшей профессиональной усталости. А уже от их тандема, пропадал сон у живущих в прибрежном домишки людей.
Следовательно: ревнуй тьма - не ревнуй, а сегодняшняя связь земли с тобой заканчивалась. На смену, народилась и окрепла другая: человеческая дружба и взаимопонимание со светом, и его огромнейшим источником: звездой по имени Солнце. Нашим горячим и горящим светилом, подарившим жизнь и защиту! Поэтому естественно, что в этом прекрасном порыве объединяется все жи-вое на нашей Третьей планете.
Точно так, в ожившей комнате с не самым высоким потолком - в пику его об-ширной придомовой территории; стало светло. И привычно - по пробуждению умывающейся серой кошке оставалось щуриться малахитами своих глаз; наблюдая искоса за непонятными хозяевами: что выдумали рано не спать. Спать? Какой там спать… Когда на добротном столе - как именуют здешние жители: “Божья ладонь” – ведь всегда были Хлеб да Соль; что торжествовал в центре квадратной ком-наты второго этажа, горела большая керосиновая лампа. Просто других в доме никогда не было. И то, использовалась исключительно в праздники, да великой нужде - доволь-ствуясь по обыкновению лучинами и свечами из тюленьего жира. Но и этого искусного света хватило: окромя трех лавок, печки и вышеупомя-нутого стола; большего ничего не было. Соответственно, отбрасывать тени от необходимого и такого дорогостоящего освещения нечему. Причем в пря-мом и переносном смысле: на русском Севере и по сей день верят: в Черное и Белое, Добро и Зло. Поэтому знают: тени бывают разными…
Однако еще, за занавеской в углу - что именовался как “Бабий”, где соб-ственно спала, жила да работала хозяйка дома, были: икона, тумба, сундук и те нехитрые женские принадлежности - кухонные предметы. Все это - придан-ное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вы-шла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом, в этот, тогда еще не совсем старый, словно по волшебству собранный бревенчатый дом. Построился без гвоздя... А все равно, наделенный естественной – природной силой, в легкую укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал привычные месту морозы. Причем - на услышанный домочадцами треск бревен, старший мужчина обычно шутил:
- Мороз прошелся вокруг дома, чтобы люди работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь!
Теперь вот, его рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов - мужчина лет средних, но далеко необычного – крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще быстро понимающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще раннее утро, с сыновьями беседу повел. Застольную.
Была причина: начался промысловый сезон. Как следствие – собирался со старшим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полу-острова Мотка. Ну, так тогда называли место... Просто не могли знать местные сокрытого будущего. Когда его точно заиме-нуют по ихнему: полуостров “Рыбачий” – а как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются косяки, нагулявшей жир в водах теплой Ат-лантики рыбы. Казалось бы: так и нашим людям Севера, проще было поселиться в тепле, осваивая, как многие другие народы - преогромное Атлантическое побережье. Но нет: человеческий выбор не всегда подчиняется выгоде или естественной логикой. Вероятно, сама природа-мать приучала русских сограждан не сда-ваться под напором любых непреодолимых сил. Поскольку за прошедшее время, осевшие тут люди так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали суровых условий жизни на Мурмане. В общем, были быстрее телом и что самое главное: непобедимы Духом.
И вот, в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сы-ном спешил докушать приготовленную женой с вечера: еще теплую, золоти-сто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработ-ки - за уловом. Однако младшенький сын - Ванька, явно не желая отпускать, ежеминутно отвлекал: не давая поесть. Просто не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умеет Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась…
Малой сам соскочил с жаркой печи и все расспрашивал да допрашивал, начиная где-то докучать: в общем, мальчишка тоже просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, независимый был норовом – весь в отца. Да такой же сильный, ну - для своих лет.
Даже, - вспомнил сейчас Строгов: своего старшего уговорил в четырнадцать... Ведь тяжело и холодно весною в море. Но младшенький, теперь сам(!) желает. Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занять делом, пока старательно объяснял: детям в море не ме-сто.
- Когда подрастешь, обязательно возьму, - почесывая кудрявый подборо-док, привычно вразумлял басом Илья, и поглаживал своей здоровенной - как у медведя лапа рукой, небольшую для нее головку сына.
Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров был от рождения – климат; а все же воспитывал деток по новому: уговорами – по-учениями, без малейшей силы. Попросту его руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус - снасть для ловли на живца за день перетягивали; зашибить можно любого. И не мог знать он о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке наш замечательный педагог Антон Макаренко. Значит, так чувствовал Илья Строгов: со своими родными людьми нужно лас-кой, а не силой с приказами. Вот и вразумлял Ване...
- Да я сейчас хочу, батька. – Не соглашался юный Иван Ильич, доедая быстрей старших мужчин сытный завтрак. Так как смышленым рос, понимал: голодным его, ну точно никто не возьмет.
- Какая сила остается работнику, у которого желудок забирает все?! Когда в поисках съестного так сосет, что трудиться нет мочи. Голод – не тетка, - так еще поучал детей отец.
- Ешь лучше, давай добавку положим, - стоявшая рядом супруга, понимая полувзгляд мужа, добавляла горку распаренного удовольствия.
– А то силы не будет, какой тогда рыбак с тебя, – снова упоминал стар-ший:
- Мы - рыбаки, в основном руками работаем. Мой отец рыбаком был и вам – детям, придется лямку тянуть. Тяжела работа - ничего не скажешь. Но зато голодать не будете: море Белое - оно доброе, а вот Баренца – сурово бывает. Я вас, - Строгов собрал сыновей в охапку, - всему научу, как меня обучали ремеслу.
- Главное, хорошо запоминайте, - необходимо не уставать. Никогда! Мне такой наказ дали родичи, и я вам, их внукам - правнукам, завет передаю: Страху ни перед чем, ни перед кем не иметь. И никогда не от кого не зависеть. Следовательно, помощи не просить и не принимать даже если сами предло-жат. Вот!! Просто если попросишь у сильного, автоматически попадаешь в положение униженного. А в будущем, станешь надеется не на себя лично, а на чью-то стороннюю помощь. Привычка дети – дело такое …
- Возьмите, батька, - не сдавался несговорчивый Ваня. - Я пригожусь, буду рыбку солить - складывать или еще что-то на берегу. Костер, просушка одеж-ды… Как прошлым летом, помогал Вам.
- Это верно, работа будет. Но понимаешь сын, - проговаривал Илья одно-временно понимая, что внутренне уже одобрил этот замечательный порыв. Поэтому, даже незаметно кивнул женке: Мол, видала, какой растет?! Работя-щий, настоящий наследник будет.
Продолжил: - Одно дело - вдоль берега ходить по морю, а другое - в даль. Мы сегодня далеко пойдем, на месяца два - три где-то. Заготовим рыбы и только тогда вернемся. А без улова, не видать родного бе-рега. Море наше поле, быть помором - значит жить и кормиться морем. Вот и пословица о том же: Была бы рыба, тогда и хлеб буде!
Теперь и старший сын, важно показывая - что он то уже совсем большой, также решил рассказать про весенний тресковый промысел:
- Холодно там и мамки нет. И не видно бывало, куда плывем. А вот летом, в июле - августе, переместимся на восток - к дому ближе. Тогда сможем взять.
- Да, верно, - поддержал отец первенца. – Так заведено: На одной стороне рассудок, на другой Вера. Пока видны приметы, плывем и читаем одну сторону книги жизни; но когда бе-рег исчез и шторм вот-вот разобьет судно - переворачиваем, и с другой сто-роны обращаемся к Николаю Угоднику. Молимся значит.
Марфа - мать детей и жена теперь только молчала; сдерживалась - не вмеши-ваясь в мужские разговоры. Часто вздыхая… Это тоже заведено на Севере: хозяйке без хозяина нельзя. Вот и сориться нельзя. Но она всегда подсказывала, когда Илья привычным взглядом просил одобрения. Поскольку помнит Илья: и ей тяжело станет. И хотя отложил уже приличную сумму, на всякий случай - мало ли?! Когда назад обернется? Чтобы не голодала здесь. Ведь не какая-то зубатка - злющая женщина; а самая настоящая - любящая. А вдруг, он вообще не вернётся?!
Вот и старался поддержать русскую женщину. Вспомнил тоже: как побегут они по морю – встанут им в след жены с родными смотреть. Мерзнуть – душой своей согревая..., отправляющихся в опасный путь. Встанут!! И молиться также станут…
- Так у нас надежный карбас: и льды его не берут, поднимают вверх. И под парусом я ходил, - все бурчал и бурчал, не собираясь сдаваться младший.
- Нет. Станешь старше, поймешь меня. Не отчаивайся… А пока, я хочу спросить что ли... Поможешь, своему бате? Я могу на твою помощь рас-считывать? - откладывая с невероятно серьезным видом в сторону ложку, ин-тересовался отец. Удивленный резкому повороту, второй сын трижды вторил:
- Да, да, да. – И сразу затих. Непривычно...
- Ты останешься старшим мужчиной: будешь мамке помогать и за-щищать, - на ходу придумывал Илья.
- Я заметил..., гнус появился амбарный. Надо бы изжить. Кошку хорошо кормим, вот она и не ловит. Мамке без тебя не справиться. Береги ее, - он протянул ладонь и пожал ладо-шку сына. И тут же, в этом догонял старший сын - соскочил. Не принято кушать после хозяина.
- Хорошо, - согласился с такой постановкой вопроса Ваня. Однако по-прежнему не желая быстро отпускать любимых, вспомнив, что отец всегда говорит в такой ситуации, быстренько предложил:
- Присядем на дорожку?! Не рассвело - время есть. И собака молчит, значит бригада не идет к дому.
А присев на лавки, тут же: - Бать, а расскажи историю?
- Только коротко, - согласился Илья. Но сам думает: Действительно, что это артельщики не подходят. Ведь условились собираться на восходе солнца.
- И что короткую?! Под парусом и в отлив, легко бегут карбасы, - как знаток делился информацией Ванька.
- Историю?! - задумался Илья, тиская парней.
- Да, - отвечал он Вани, - Быстро можно, а вот легко - редко бывало. Поэтому только взяв с собой мужество, можно добиться цели. Ведь здешняя природа воспитывает в нас характер непоколебимый и стойкий. А также умение выживать. Так что, слушай сюда сынки:
- Давним-давно, на остров Шпицберген - на промысел шла ладья. Под руководством кормчего… кажись Химкова. Однако когда судно приблизилось к острову, навстречу двинулся лед и крепко зажал между глыбами. И пятерка рыбаков, прихватив с собой запас муки, пороха, мушкет и другое нехитрое сна-ряжение; отправилась на землю по льду; памятуя о том, что где-то там, ко-гда-то была изба. И поморы действительно нашли заброшенное зимовье, заночевали. Но когда проснулись утром, с удивлением обнаружили: вместо льдов чистую воду. Соответственно ладьи больше нет… Только они были северные - наши; поэтому не могли растеряться. Кормчий подбодрил спутников, и те принялись за работу. Оказавшиеся в беде мужики заново законопатили мхом избу, отремонтировали и подготовили печку. Исследовав окрестности, обнаружили железный крюк. А сделав из подручных материалов горн, быстренько выковали наконечники стрел и пули для мушке-та. Затем, соответственно сделали лук и начали охотиться, добывая необхо-димое пропитание. Еще, параллельно выпаривалась морская соль; благодаря которой заготовили мясо на зиму. Постепенно – ведь не портные; научились разделывать шкуры животных и изготавливать настоящую одежду.
Так, в ежедневных заботах летело время и снова пришла зима; когда спасаясь от неминуемой цинги – вспомнив, как делают северные народы: также пили оленью кровь. Потянулись года и месяцы. И прожили они на острове: целых шесть лет. Наверное, смогли бы больше, но к Шпицбергену подошел корабль, на котором царская комиссия осуществляла опись государственных земель. Каково же было удивление прибывших, когда к ним выбежали заросшие, борода-тые – говорившие по-русски братья. Химков договорился с капитаном судна о том, что с острова он заберет не только людей, но и то, что успели заготовить пребывая в вынужденном за-ключении: 50 пудов оленьего жира, 210 медвежьих и оленьих шкур и более чем 200 шкурок белых и голубых песцов.
- Видите дети, как получилось: голландец Виллем Баренц не смог пере-жить даже одну зимовку, обладая большими запасами бобов, сала и других про-дуктов; а помор Химков с сотоварищами, шесть лет прожил на том же самом месте. Да еще, в итоге умудрился заработать.
- Запоминайте и учитесь: предприимчивость, тоже одно из лучших ка-честв помора.
- А как лучше медведя словить? - Сразу интересовался Ваня.
- Расскажу и покажу в свое время, есть много способов, - поглаживая обоих, объяснял Илья.
- А новое расскажешь? - попросил старший. Ведь не раз слышали север-ные дети, эту страшную историю со счастливым концом.
- Новое? Так что же новое?! Вот, слышал как артельщики говорили: Что от самого царя люди были. Наши места - берега шибко понравились. Екатеринская гавань - где шварту-ются корабли... И будто неподалеку, задумали строить Военно-морскую стоян-ку, железную дорогу и электрическую станцию. Только мы и без них знали, что не замерзает там гладь морская. И шуги – льда никогда нет. Спасибо теплому течению, что ведет рыбку весной и летом с Атлантики. Однако, кто такое “электричество” – никто из рыбаков не знает. Жуть какая-то?... А еще говорили: Что селение будет, с большими двухэтажными домами; портом для купцов и прочими складами. Рабочих для этого навезут, мастеровых и прочих. И как начнется стройка, так и другой люд потянется – на заработки. Просто только у нас в России, не было крепостных...
- Ах да, еще “Телеграф” приведут, - повторял мудрёные для себя и семьи слова, раздумывая над их настоящим значением.
- Вот мы и решили с мужиками: побольше чем обычно заготовить!! Будем своей рыбкой кормить. Так деньгу заработаем. Не помешает. Расстроимся, и еще две комнаты к де-довскому дому добавим. А там глядишь, и дети семьи заведут. Будут с нами жить. Все вместе, сообща - это же такая силища: Русское хозяйство Строговых!
Вероятно от такой - заманчивой и красивой перспективы, что была по душе, хозяин подобрел больше.
- А, ладно, - махнул Илья и спросил Марфу:
- Может и впрямь взять мальца? Лишних рук не бывает. И скорее воз-мужает под ветерком? Что здесь - на берегу сидеть с бабами?!
- Да?! И тонут ежегодно под этим ветром тоже, - покраснев, вставила жена с укоризной. Ведь когда дело касалось детей и семьи, она влезала в любые мужские разговоры. Одним словом не боялась за своих ничего и никого. Она то-же была поморской!
– Ха - ха, - рассмеялся Илья, обнимая за талию. - У меня еще никто не тонул, всех обучаю. Недаром же, бригадиром столько лет в сообществе. Да и меня - в свое время, батя брал таким же, – он еще раз взглянул на млад-шенького:
- Ну что, не передумал? Хорошо, надолго наелся помощник?
- Наелся! – предчувствуя важное впереди, Иван быстренько соскочил с деревянной лавки.
- Ладно. Посмотрим, какой ты рыбачек будешь?
- Быстро тогда – одеваться! - приказал Илья, решив взять мальца, такого к слову предприимчивого; однако жена решилась настоять - загородила грудью:
- Не пущу. Пожалей Ильюша младшенького, ну пускай еще подрастет.
– Да?! И я тоже того,… так же говорю. Нам одеваться, а вам оста-ваться, - отвечал он, начиная бороться уже внутри себя. Вот чтобы больше не расстраивать половинку, решил перевести спорный раз-говор:
- Что за Телеграф? И освещение как днем - “Электрическое”? И тут, старший Вова ревностно захихикал:
– Ха – ха. Молодой рыбачек, чок – чок. Останешься дома, чок. Смотри, не замерзни тут чуток, чок - чок. - Хи-хи.
Ваня понял: годы. Поэтому потирая на правой щеке родинку, ответил, уже не своим детским, а грубым и взрослым голосом:
- Не замерзну никогда! Ха-ха-ха…
- Эй, просыпайся; завязывай юморить, подводник, – свесившись вниз и покачивая приятеля за плечо, будил своего друга – напарника, веселый стар-шина Чижик. Только сонный – заговоривший так парень, в ответ тер глаза от непонимания: только вот видел избушку, семью рыбака и отвечал за ребенка в ней; как вдруг: каюта, и разбудивший товарищ.
- Я тоже спать хочу, а ты мешаешь, - объяснял со своей - верхнего яруса сдвоенной кровати Денис Чижик.
Так, окончательно проснувшийся Лев Ильин раскрыл глаза. А от этого переме-стился: во времени и на расстояние. Оказываясь не в конце девятнадцатого века, на Кольском полуострове в старинной доме; а в своей, близкой и родной каюте младшего личного состава. Он также был старшиной подводником, на абсолютно-новенькой, российской подводной лодке.
- Ой, извини братишка. Я наверное, разговаривал?! Просто, такой сон приснился. Супер! Ты представляешь? Про наших северных рыбаков, – трудовых людей, с такими сильными - мозоли-стыми руками, - по-тихому объяснял свою ошибку – некстати заговоривший во сне.
Он привстал с кровати и осмотрелся. В каюте по-прежнему: прикроватные шторки двухъярусных кроватей, были задвинуты и легкое посвистывание ре-бят свидетельствовало, что в основном все спали. Ну, кроме друга и напарника по теперешней службе в Шестом отсеке: шатена Дениса. Чижик сам выбрал себе верхнюю койку. И хотя на нее надо было еще попасть - залезть; лично себя считал большим выгодоприобретателем. Доказывая:
- Мне сверху видно все. А меня с нижних кроватей - никто не видит. Можно уединиться.
Вот и сейчас, посмеявшись над своим простаком - напарником, Денис снова по-учал:
- Так не про то сны надо видеть, дружище. Ночью приятней мечтать: прикоснуться к прекрасному. А то женщин не видим.
- Да? А разве человек выбирает сны? – не понимал продвинутого друга Лев.
- Человек выбирает все. Поэтому и жизнь, зависит только от него, – объяснял свою позицию напарник, которой теперь строго придерживался.
- Я вот, к примеру; про машины и дома с красивыми женщинами полюбил сны, - признался Чижик.
- Так это, у тебя же была барышня? - напоминал Лев другу. - Не помирились до сих пор? Сам же хвастался, что влюбилась…
Только владелец верхнего места промолчал, а Лев добавил:
- Ничего ты не понимаешь, - и повернувшись на бок заснул. Успевая поду-мать: Собака здоровенная... будка большая. Ну а собака - это лучший друг че-ловека! Большое, громко-лающее мохнатое счастье. Которое вдобавок, никогда не предаст.
И в продолжившимся сне снова оказался на том самом остросюжетном Коль-ском полуострове, о Екатеринской гавани которого рассказывалось в семье потомственного рыбака Строгова; не подозревавшего тогда, что это намо-ленное богом место, в будущем превратиться в легендарный город воинской славы, город русских подводников Полярный!