Поездка на Восток

Действие происходит в 2035 году. Группа репортеров из Германии едет в Россию снимать документальный фильм про жизнь поселенцев… Да, поселенцев - третий рейх не закончился в тысяча девятьсот сорок пятом году. Пережил и тысяча девятьсот семьдесят пятый, когда разразилась межконтинентальная ядерная война с военным блоком, возглавляемым США. США пали и разделились на восточные и западные. Свободный мир не сдался и контролирует три континента - Северную и Южную Америку и Австралию, куда после гражданской войны, сопровождавшей распад СССР в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, направилось большое количество не сдавшихся жителей Евразии, вставших на борьбу с человеконенавистническим преступным режимом. К сожалению, часть бывших США - восточная, оказалась морально надломлена послевоенной "димелитаризацией", но остальные и не думают о сдаче своих позиций. Вообще, книга не совсем про них, но держите это в голове. И еще. Никакого "Волфенштайна" с колоннами солдат в кожаных плащах и огнеметами, дирижаблей и больших танков тут нет. Сразу имейте в виду, чтобы не разочароваться. И вообще это другая планета - там семь континентов.



Данное художественное произведение следует относить к жанру антиутопии, изображающей в специфичном сеттинге миропорядок, в реальности выстраиваемый США и их марионеточными европейскими режимами.
Автор осуждает любые проявления дискриминации по национальному признаку, а также преступную идеологию нацизма и полностью согласен с решениями Нюрнбергского трибунала, осудившего преступный режим и признавшего этот режим, его главарей и исполнителей преступных приказов врагами человечества.
Помимо этого, на всякий случай, вдруг кто забудет, мысли и высказывания персонажей не отражают точку зрения автора.



Используемые слова и аббревиатуры.
AktuelleWN - "Актуальные мировые новости", телеканал.
AHBann - Advanced HauptBann - Европейский англицизм, означает крупную автомагистраль.
EmBVK - Entmilitarisierung der befreiten V;lker Kommission - комиссия по демилитаризации освобожденных народов. Действовала в США и Американских континентах в целом после ограниченной ядерной войны 1975 года. Свернула деятельность в конце 1990-х годов
FAbtM - Fachabteilung beim Magistrat специализированный отдел при магистрате (города).
FGE - Front Gegen Entrartete Фронт борьбы с вырожденцами - марионеточная "оппозиционная" организация, не имеющая четких целей, вовлекающая ничем незанятую молодежь.
FHeGU - Federale HeimatGeschichtiche Universitat - "Федеральный университет национальной истории".
KAnSA - Комиссия по адаптации поселенцев на внешних территориях - государственная организация, начала действовать с 1960 года.
SWE - Фонд реконструкции и развития - негосударственный фонд.
UnM - лица, притесняемые по национальным признакам описанным и осуждаемым преступным режимом.
Аннеркант - от слова Annerkant "признанный" лица, избежавшие притеснений по национальным признакам описанным и осуждаемым преступным режимом и признанные в качестве полноценных по национальному признаку, в большинстве случаев ввиду обладания ценными рабочими навыками или нехватки населения на подконтрольных территориях.
Аусквелинг - аутсорсинг.
Гроссерцук - GrosserZuk - поезд с колеей 3000мм.
Канцелярия - замена слова "Офис", в частности в названии программы для ПК аналогичной реальной MS Office.
Орден - полувоенная организация, по своим функциям аналогичная "глубинному государству" реальных США, только в отличие от американского сообщества эта организация формализована: имеет штаб-квартиру, официальное руководство и т.д.
Ферганкампферы - от слов Vergangen - прошедший и Kampf - война.
Фирштрален - от слов Vier Strahlen "четыре луча", четырехлучевая звезда - в реальности встречается довольно часто, в том числе и как символика НАТО, только так не называется.
Эйнцельхандлер - ритейлер.



Субботнее утро. 28 Апреля.
За окном капал теплый весенний дождь. На кухне сидел человек в пижаме и лениво дожевывал яичницу. Он все еще не до конца проснулся. На стене мерцал экран телевизора, по которому шел старый боевичок тридцатилетней давности. Человек смотрел сонным взглядом куда-то сквозь окно, по которому ползли капли.
"Вот бы еще придумали гаджет, который бы какими-нибудь импульсами или излучением приводил в чувства заспанного пользователя за несколько секунд".
Человека звали Гюнтер Бонакер, он арендовал апартаменты в пригороде Тюбингена, откуда четыре раза в неделю ездил в Пфорцхайм. Там располагалось интернет-агентство, в котором он работал уже третий год.
Внезапно Гюнтер почувствовал жжение. "Ну конечно, как обычно".
Гребаное кофе все время норовило пролиться из этой переполненной чашки - на стираной днем раньше пижаме появилось коричневое пятно.
"Молодец! - саркастически подумал про себя Бонакер. - Как же в чистой ходить".
Если бы на кухне присутствовал еще кто-то, он бы так и отшутился. Адель в это время еще спала. Надо было одеться, чтобы лишний раз не демонстрировать свою криворукость.
Тем временем, внимание Гюнтера переключилось с серости за тонированным окном на телевизор, висевший на стене. Фильм был засмотрен до дыр еще в детстве и пялиться на него в очередной раз не доставляло никакого интереса. Бонакер протянул вперед руку и проделал перед глазком камеры в телевизоре жест, словно перелистывающий страницы. Заиграла какая-то попса, потом по экрану понеслись танки сквозь пески, хрен разберешь какая именно... Какой именно конфликт, даже нет, сейчас это стало принято называть активными действиями. Потом еще один новостной канал, какие-то детские мультфильмы, кулинарная передача. Гюнтер отмотал на новостной канал, где шел какой-то сюжет про экономику. Вдруг он услышал до боли знакомое название AEF банка. Точнее, AEF - это была финансовая группа, куда входила страховая компания, выплачивавшая Бонакеру страховку за его погоревший бизнес. Черт дернул связаться с такой программой. Дело было так: в двадцать седьмом году он открыл автомастерскую, о которой до этого долго думал, если не сказать мечтал.
Все, появился свой бизнес, суливший новый уровень достатка, обеспеченное будущее детям и все такое. Тем временем, по улицам стало ездить все больше электромобилей. Ничего плохого это не предвещало - в будущем можно было расширить мастерскую, приобрести оборудование и для электромобилей, нанять соответствующих работников наконец. По крайней мере, так это тогда виделось, но в двадцать девятом году пошли разговоры про запрет двигателей внутреннего сгорания на всей территории Европы, а потом оно и случилось. А еще, чтобы обслуживать электрические тарантасы, нужна была лицензия и мастерская по франшизе от производителя. Все вместе в разы дороже, чем та сумма, которой располагал Бонакер, даже если бы продал свою мастерскую, еще когда она была востребована. Вместе с его сервисом исчезли тысячи, десятки тысяч таких же.
Когда Гюнтер только открывал свое дело, то он, не будь дураком, застраховал его и выбрал, как ему показалось, наиболее выгодную программу, но в настоящее время об этом выборе он сильно жалел.
Очередным жестом он вывел на экран текстовую информацию из интернета, излагавшую суть новости - группа AEF вышла из состава IG RheinAvangardTechnik и вошла в состав GruneTechologie AG. Вот в общем-то и все, что касалось AEF. Далее шли малоинтересные рассуждения об экономике и "экологической ориентированности".
Страница с текстом растворилась на фоне картинки, и на экране замелькало продолжение сюжета.
"Вот как надо делать" - пронеслось в голове у Бонакера, подметившего неплохой видеоряд с какими-то огромными корпусами предприятий на фоне синего неба и яркого солнечного дня, а также с энергичными на вид рабочими, деловито ворочавшими какие-то металлические канаты, точнее тросы.
Это у него было профессиональное - за время работы в агентстве он стал обращать внимание на то, на что, через что он раньше, образно говоря, смотрел насквозь и не замечал, а именно на разные приемы видеомонтажа и все в таком духе. Сам он этим не занимался - это было бы уже совсем головокружительное падение в карьере.
У него в подчинении был не то что отдел - группа из пяти человек, в основном молодежь. Раздавая им задания, нужно было самому проявлять какое-никакое творческое начало. Хотя бы выискивать для них удачные примеры, на которых те могли научиться или просто, чего уж там, сделать также.





Берлинский маршрут.
Автобус мчался по почти пустому автобану, по обе стороны которого были высажены тополя. Эта однообразная полоса дороги и деревьев уходила вдаль до очередного поворота, а за ним было то же самое. Наконец, вдали показалось какое-то разнообразие - разрыв в лесополосе, площадка и табло, установленное около этой площадки. Оно было видно издалека и весело отсвечивало разноцветными светящимися надписями. Белинда Гархельд уже успела дочитать одну из завершающих частей текста своей экскурсии - до проезда мимо табло она всегда успевала. Туристы сидели с таким видом, будто на них нахлынула неожиданная усталость - на самом деле, скорее всего, заскучали. Слишком много официального было в таких экскурсиях, хотя до этого они не без интереса глазели по сторонам. Однако, сменившаяся на однообразную картина свела на нет все их проявления оживленности.
Белинда несколько притворно поулыбалась напоследок, пытаясь состроить открытое лицо, а потом с чувством наконец-то проделанной работы уселась за столиком, находившемся за шторкой.
Табло в это время пролетело над стеклянной крышей салона.
"Шестьдесят процентов" - успела разглядеть она. Франсуа, водитель автобуса, в этом месте прибавил газу - теперь все, если так можно сказать, достопримечательности, включая и это табло - позади. Через пятнадцать минут вся это разношерстная толпа, состоящая в основном из азиатских богатеев и прочих персонажей с востока будет не торопясь выгружаться из автобуса - экскурсионной "скании". Нужно будет, как стюардессе в самолете, встать у выхода и выказать внимание каждому.
"А пока чем заняться? Музыку, может быть послушать?".
Белинда достала из рабочей сумки, висевшей под столом, телефон и принялась водить пальцами по экрану в поисках чего-нибудь интересного. Внезапно телефон завибрировал, и на экране появилось сообщение от Фрека, старшего гида. Довольно неприятный тип - вызывал раздражение практически у всех подчиненных, в том числе и у Гархельд. Раздражение он вызывал своей манерой выслуживаться перед начальством: изображал инициативность в работе отдачей распоряжений, ничего по сути не менявших, делавшихся ради того, чтобы просто вмешаться во все что можно. В результате у всех постоянно сбивались запланированные графики и даже сдвигались выходные. Вот и сейчас, скорее всего, этот долговязый недотепа сидел в своем кабинете и от бездеятельности решил проявить себя, во всяком случае, в воображении Белинды вырисовывалась именно такая картина. Конечно, следовало предпринять чего-нибудь, чтобы избавиться от свалившегося под конец дня "счастья".Для начала нужно было позвонить и как можно скорее. Сделать это хотя бы ради того, чтобы на будущее он знал, что молча, именно молча и безропотно, его капризы исполнять никто не будет.
Говорить в салоне было нельзя, но был выход - за водительской кабиной было отделение размером чуть больше офисного шкафа. Там был туалет, причем для персонала. Белинда тихонько встала и, стараясь не попадаться на глаза пассажирам, максимально оттопырила синюю шторку и, обойдя столик, прошмыгнула в незаметную дверь. Места было мало, но те кто делал автобус ухитрились еще и втиснуть в нишу стены рукомойник. В кабинке было шумно, но разговаривать было можно. Фрек взял трубку спустя полминуты.
- Что вам непонятно, Гархельд, - с деланной важностью произнес начальник.
- Все непонятно, Герр Фрек, за сегодня я схватила семьдесят пять процентов от того что положено. Еще одна поездка и будет больше ста. Разве это правильно? Что у вас за группа такая? Может мне жилет оранжевый дадите, или медицинский какой-нибудь?
- Премию за две недели, - пробурчал голос в ответ. - Сейчас приедет человек из министерства массовой информации. Это важный человек. С ним делегация из Тайваня. Миллионеры и Промышленники, понимаешь. Ты понимаешь, какая тебе честь выпала?
- О'кей, - неохотно произнесла Гархельд.
- Следите за речью пожалуйста, - прозвучал голос в ответ. - Хотя бы на работе.
Гархельд проделала обратный путь за столик, щелкнула пальцем по болтавшемуся над ним вымпелом, надула губы, скорчив недовольную гримасу и сфотографировала себя. Автобус тем временем сбавлял ход - до автовокзала оставалось ехать минут пять, а автобан сменился дорогой, проходившей через коттеджный район.
Наконец, автобус остановился перед одной из крытых площадок, расположенных перед зданием из темного сине-зеленого стекла. В салоне послышалось оживление. У группы был свой гид, который вел их дальше, Белинда вела свою часть только в автобусе, а сейчас уважаемым гостям предстояло выполнить массу разных почти что ритуалов. Например, посетить монумент орла высотой метров двадцать, находившийся неподалеку. Экскурсанты начали выходить. Первым вышел Штрайбер - тот самый гид. Она его знала, но плохо, на том уровне, что только здоровались. Он сидел позади салона.
Затем потянулись экскурсанты, в основном азиаты и еще два негра, оба толстые и лысые, а в кино все такие здоровые и накачанные. Гархельд стояла в проходе и каждому вежливо улыбалась и желала приятного продолжения путешествия.
Внезапно перед ней появился довольно неожиданный тип - огромный пузатый амбал в черном пиджаке и с каким-то несуразным шарфом на шее, как у хипстеров, или словно он пародировал стереотипного француза. Только он был еще несуразнее чем такая пародия. Шарф был с торчащей из него бахромой, будто это изрядно потрепанная тряпка. Впрочем, вещь явно недешевая, и хипстеры были бы в восторге. Тряпка очень подходила к бороде иностранца - длинной и растрепанной, как у разбойника. Лицо было красное, а несколько верхних зубов были золотыми.
Человек был явно с Востока, не совсем понятно насколько далеко на восток. Но оттуда.
Он остановился, поклонился всей своей тушей, при этом Белинде показалось, что своим задом он может легко толкнуть стоявшего позади него. Остановившись, он заговорил на ломаном немецком:
- Спасибо большое, страшно, хорошо,. Страшно, познавательно, очень и очень. Он нес какую-то хрень, пытаясь перевести со своего языка.
Желая сделать все, чтобы этот господин быстрее проскочил и освободил проход, Бединда легонько поклонилась ему в ответ, как бы копируя его, и произнесла:
- Вас ждет еще много познавательного впереди. До свидания.
В душе она опасалась, как бы этот чудак, не поняв и желая переспросить, не прицепился к ее словам. Но обошлось.
Затем следовала какая-то гламурная, скорее всего Британская или Североевропейская тетка лет пятидесяти с собачкой на руках - вот эту тетку бородач и мог бы толкнуть своей жопой. Потом снова пошли азиаты.
Вообще группы были двух типов - они или комплектовались из людей одной страны или хотя бы культуры, или, второй вариант - смешанные. Те первые, однородные, требовали большей квалификации - надо было хотя бы немного понимать их язык и знать кое-что об их странах. Для вторых никаких таких знаний было не нужно. Возможно, были и другие причины такого разделения: в конце концов, в каждом телефоне есть сервис со вполне сносным переводчиком, можно даже голос выбрать. Наверно все дело в устаревших правилах, которые не отменили.
Наконец, салон опустел. Дверь закрылась, Франсуа завел двигатель и отогнал машину в дальний угол площадки.
-Ты слышал? - Обратилась Белинда к седому водителю. - Надо будет еще раз съездить.
- Как я мог слышать? - С притворным удивлением ответил тот. - О чем?
- Не валяй дурака! Я вообще в бешенстве, - этот Фрек наверняка тебе позвонил.
- Позвонил, - сдался Франсуа. - Но это не мне еще, лишний раз, а тебе еще лишний раз. Я бы все равно еще с Гансом поехал.
- Так его бы и отправили! - Недоумевала Белинда.
- Ты не понимаешь почему это? у тебя профессионализма значит больше. Радуйся, начальство тебя ценит, - и заржал.
Вообще Франсуа был классный мужик, юморной. Все, даже такие молодые сотрудники, как Гархельд, называли его на "ты", причем он сам на этом настаивал. Когда она впервые с ним познакомилась, то обратилась к нему на "вы", но он быстро ее поправил.
- Видел того здорового мужика? - Обратилась Белинда к водителю, когда автобус уже тронулся и покидал площадку. - Такой здоровый, как шкаф. Прическа как у не пойми кого и бородища. Он с востока скорее всего.
- Да, оттуда. Казак какой-нибудь, или хозяин фермы, что в общем-то одно и тоже. Не хотел бы я встретиться с ним на его территориях.
- Почему именно? Хотя тип конечно неприятный.
- Ну знаешь поговорку "Восток дело темное".
- Да все так говорят кому не лень. А вообще, я хочу куда-нибудь туда съездить, но родители против. Конечно, если бы по-настоящему, всерьез захотела, то не спрашивала бы.
- Ты же хотела… Тебя не поймешь, то в Гренландию, то в Индию… Теперь на восток… Все вы, молодежь, один хрен никого не слушаете. Надо по специальному туристическому маршруту, если что. Там города приличные. А влево или вправо отклонишься, поедешь бездумно в какую-нибудь глушь - пожалеешь. Я там не был, но знаю.
- Друзья рассказывали?
- А то!
"Скания" тем временем выехала на автобан. Эта была другая дорога, в объезд города, но на возвышениях можно было издали разглядеть то, что представало взору экскурсантов на основном маршруте. Вообще Берлин был в определенном смысле очень депрессивным местом. Гархельд ни за что не поселилась бы в его оставшихся обитаемыми жилых районах. Между тем, жилье в старых бетонных домах-казематах стоило дешево и имело репутацию стильного и историчного образчика довоенной Германии. Сплошные, казалось бы, плюсы. Экологическая обстановка по заверениям всех, кто интересовался темой и проводил измерения, была тоже в порядке, правда, с некоторыми оговорками - считалось, что те, кто постоянно находится в некоторых лишь частично открытых районах, должен соблюдать меры предосторожности. Ничего особенного. Такие же предосторожности как, например, врач-рентгенолог. Многочисленные табло вдоль автобана для этого и предназначались. Высвечивавшиеся на них показатели были в пределах безопасного уровня, хотя и выше природного фона. Данные были как в микрозивертах, так и в процентах от среднего уровня, что позволяло легко вычислить полученную за день дозу. Несмотря на все успокаивающие сведения, в народном сознании это был город кладбищ и сам частично кладбище.
Автобус выехал на участок, который пролегал через возвышенность и сквозь легкую дымку стали просматриваться угловатые силуэты старых зданий, а вскоре из-за плотного кустарника на обочине, за которым скрывался крутой и высокий откос, показался туманный силуэт срезанного купола, спасшего под собой и тут же похоронившего не одну тысячу людей. Удар пришелся в нескольких километрах к югу, точнее в трех с половиной километрах. Группа массивных бетонных зданий, чьи изуродованные останки давно заросли деревьями, причудливым образом преломила или заглушила ударную волну так, что она прошлась по верхней части купола. Причем с западной стороны прошла ниже, что запечатлелось на срезанной оболочке некогда величественного колосса.
Пройди она выше, может даже, как ни удивительно покажется, в результате того что боеголовка ударила бы на полкилометра ближе, и купол уцелел бы. Бетонные стены, как у хорошей крепости, прекрасно бы защитили от излучения и, после того как прошел бы радиоактивный дождь, который бывает после таких взрывов и все бы утихло, те, кто там находился, могли бы сравнительно безопасно эвакуироваться. Может быть даже по таинственным туннелям, привлекающим ныне внимание домашних искателей приключений.



Гюнтер и Адель едут в магазин.
Автомобиль ехал по узкой улице нырявшей то вниз, то уходившей вверх. По сторонам проплывали отдельные домики, скрывавшиеся в деревьях. Адель сидела, притихнув на заднем сиденье и тыкала пальцем в планшет. Гюнтер сидел на переднем пассажирском - вести ему не хотелось, так как значительная часть пути приходилась на такие вот извилистые улочки. Компьютер на таких участках мог справиться с этим намного лучше водителя.
Наконец, после очередного поворота автомобиль выехал на автобан и помчался в северном направлении - в Штутгарт. Адель, по всей видимости, просматривала каталоги тряпья, которое планировалось набрать при набеге на торговый дворец на тамошней Фрайхайт-Плац. Таких Стеклянных дворцов - коробок, неумело подражавших очертаниям старинных замков, было полно и в маленьких городках поблизости - два даже в самом Тюбингине, на окраинах, но, как Гюнтер прекрасно знал, логика не лучший советчик при планировании шопинга, особенно когда надо загладить мелкую ссору. Две недели назад запланировали слетать в Лондон на выходных, но ожидаемую премию Бонакер не получил, да и Лондон не любил. К тому же, близился двухнедельный отпуск - вот тогда можно было и съездить куда-нибудь, но скучавшая дома Адель, недоучившаяся двадцатишестилетняя студентка колледжа, ушедшая, как это называется, на академический тайм-аут, так далеко, аж на целый месяц, загадывать не хотела - вот и поругались. А сейчас Бонакер свозит свою Адель в Хандельсхауз и все поправит.
Бонакер откинулся в кресле и смотрел то в одну сторону, то в другую. Автомобиль набрал положенные 150 км/час. Слева по соответствующей полосе проносились и уходили вперед автомобили, которые управлялись вручную.
"Пройдет немного времени, - размышлял Гюнтер - и этот пережиток уйдет в прошлое - и все станет наоборот, и компьютеру доверят гонять машины быстрее, чем живым водителям. Прогресс - дело хорошее, но с другой стороны из-за этого прогресса приходится сейчас работать в агентстве, а не на себя".
Гюнтер опять с тоской вспомнил, как в двадцать седьмом году он уволился с телеканала AktuelleWN, купил автомастерскую, и, казалось, наконец, стал хозяином своей жизни. А потом вмешался этот прогресс и все испортил.
Неожиданно на весь салон прозвучал сигнал, напоминающий полицейскую сирену, только несколько мелодичнее. Так и было - на дисплее у левого зеркала виднелась машина дорожной полиции, быстро приближавшаяся и не снижавшая скорости. На обеих камерах, закрепленных по бокам ветрового лобового стекла замигали синие огоньки.
- Сядь нормально, убери ноги с сидения, - раздраженно обратился Бонакер к Адель. Та в ответ недовольно фыркнула, но отложила свой планшет и вытянулась. Гюнтер смотрел в темный кружок камеры, под которым мигал синий огонек.
- Обервахмистр Фридрих Улфенс, - раздался голос из миниатюрной колонки шайбы, укрепленной на приборной панели.
Салон автомобиля на время перестал быть личным пространством - много лет назад такое сильно всех раздражало, теперь все привыкли. Огоньки и сирена, как ни странно, отчасти служили тому, чтобы вызывать меньшее неудобство - у людей не возникало чувства незаметной слежки, хотя, что бы мешало...
- Приятной дороги, герр Бонакер, - снова ожила колонка. Полицейская машина унеслась вперед. Снова салон превратился в кусочек дома. До Штутгарда оставалось каких-то двадцать километров.
Первые полтора часа они проболтались по огромным залам центра. Точнее, Гюнтер болтался, вяло осматриваясь по сторонам, а Адель таскала его из одного магазина в другой. В одном из них купили, ну с точки зрения Бонакера, пришлось купить очередной набор посуды: кастрюли, какие-то еще штуки, названия к которым он не знал и не придумал бы - какие-то квадратные штучки с крышками. Пироги в них что ли делать? Это была какая-то вздорная слабость Адель - готовила она мало, да и, честно сказать, заурядно, но почему-то уже накопила целый арсенал всех этих кухонных принадлежностей, который пылился в шкафах. Когда рано или поздно настанет время переезжать из съемных апартаментов, то Гюнтер с радостью оставил бы эту кучу стекла и металла в хозяйских шкафах и тумбочках.
Через полтора часа события приобрели некоторое развитие - Адель отправилась в салон - Гюнтер их все назвал салонами - парикмахерские, маникюр и все такое. Теперь, наконец можно было просто пойти где-нибудь перекусить и сесть в машину.
Обратный путь проделывали уже под вечер. Адель сидела также сзади но в этот раз оживленно говорила то про одно, то про другое - то про покупки, то про Лондон. Создавалось впечатление, что для счастья ей надо большой автомобиль, в который загрузить кучу барахла, в том числе и посудный набор и на всем этом погрузиться в самолет, ну или транспортный поезд, и в Лондон. Потом, правда непонятно, что делать, через несколько дней ведь будет все сначала, и вместо Лондона в списке желаемых для посещения городов займет какое-нибудь другое место. Адель была простой в ментальном плане девушкой, но с ярко выраженным сексуальным началом. Бонакеру это нравилось. Предыстория этих отношений была довольно ординарная для современного европейского общества.
Два года назад, так же весной, только чуть позже, в мае, Гюнтер отправился на Нойзидлер-Зе. Как раз тогда они с Хельдой уже перестали жить вместе. Отчасти и причиной для поездки послужило желание отвлечься на после неприятных семейных событий что-нибудь умиротворяющее. В качестве приятного и умиротворяющего занятия служила пейзажная фотография. Бонакер захватил пару камер - одна редкая пленочная, другая цифровая, набор оптики, и направился в австрийский Бунгерланд. Поехал он на своем автомобиле. В планах было вообще провести все время отдыха в палатке, может быть даже не на оборудованном для этого месте, а где народу поменьше, где можно помимо всего расставить удочки и весь день попивать пиво, ну а потом уже и пофотографировать местные красоты.
Первый день так и прошел. Было жарко, вдали виднелись многочисленные островки, рощи на них тонули в жарком туманном воздухе - бывает так, когда в жару откуда-то берется такая легкая дымка. С этих островков доносились характерные звуки - обрывки музыки и голосов. Расстояние искажало эти звуки - музыка превращалась в ритмичное уханье, из голосов вымывались все звуки и оставались какие-то невнятные визги, похожие на звуки птиц вдалеке. Атмосфера располагала к безмятежному отдыху и созерцанию.
На второй день Гюнтер взял-таки цифровую камеру, навинтил длиннофокусный объектив и начал разглядывать островки. Берега некоторых из них были заняты палатками и отдыхающими - на фотографиях они были ни к чему, и тогда он решил подняться на один из близлежащих известковых холмов и поснимать что-нибудь более отдаленное оттуда, благо дымки в этот день не было. Оставив на всякий случай около своего импровизированного городка охранную камеру, он направился на холм. По пути появилась мысль вообще свернуть этот лагерь, поставить машину на стоянку, взять лодку и переплыть со всем барахлом на островок. Наконец, добравшись до вершины холма, Гюнтер начал свои творческие поиски. Несколько кадров получились многообещающими.
Далеко на юге стороной проходила темная туча. также с высоты открылся вид на несколько островков, берега которых были незаняты. А вот к западу поверхность озера была заполнена всевозможными плавательными штуками. Именно штуками, по другому никак не скажешь. Ладно бы обычные для этих мест парусники, красиво дополняющие пейзаж, но как назло именно сейчас не было ни одного -безветренная погода. Зато было полно деревянных лодок и еще больше разных надувных матрасов и кругов с большими задницами. да ладно бы женскими задницами - поверх большинства плавательных средств возвышались волосатые могучие животы, обладатели которых свешивали ноги в воду и так плавали - по всей видимости, папы приехали со своими семьями. Бонакер с тоской вспомнил про недавние скандалы с Хельдой. Один раз он даже хотел съездить ей по лицу, но сдержался - Грэтта и Зигфрид были дома, а выяснять при детях отношения таким образом он бы ни за что не решился.
Сделав серию фотографий отдаленных берегов, Гюнтер вернулся к изучению разнообразной публики, плававшей в западной части. Удается же некоторым делать смешные фотографии, но это был не его жанр. Просто хотелось посмотреть, на что способен недавно приобретенный длиннофокусный объектив. Проще говоря, поиграться. Подзорная труба была что надо. Неожиданно взгляд сам собой направился на одну из дальних лодок, попавших в поле зрения. Гюнтер даже не сразу понял почему его взгляд устремился именно туда - все произошло на каком-то подсознательном уровне. В передней части лодки, облокотившись спиной на нос сидела молодая девушка с большой обнаженной грудью - дело в общем-то для обычного немца довольно ординарное, но вид у нее был уж сильно расслабленный, по лицу было видно, что она что-то бормотала, а из за бортов деревянной лодки торчало согнутое колено. Да у них там секс - подумал Гюнтер. Вот же ушлый должно быть парень там орудует - Гюнтер бы сам вряд ли решился на такое приключение, когда кругом плавает полно народу на разных говнотопах. Вот если вечером, когда никого нет - тогда да. Гюнтер несколько раз щелкнул, потом отвел камеру в сторону, и уже невооруженным глазом заприметил темно - зеленую лодочку застывшую неподвижно вдали - может, через несколько минут ее развернет, и откроются новые подробности. Хотя, возможно она просто загорает - вот и заплыла специально подальше. А может там и не парень вовсе, а другая девица - это лет двадцать назад, во времена своей молодости, Гюнтер мог увидеть такие интересности разве что в особой порнухе - сейчас нравы распустились. Бонакер навел камеру на свою стоянку - с холма ее было видно. Все было тихо и мирно. В сотне метров от палатки проходила тропа - по ней шла группа отдыхающих, послышалась музыка. Как хорошо - пронеслось в голове Гюнтера - второй день ни одного звука, напоминавшего про юбилейный год, только звуки отдыхающих и веселящихся людей. Март был уже позади, но власти, как и следовало ожидать, зарядили торжества на весь год.
Объектив камеры снова направился на зеленую лодку, которая стояла на том же месте. Девушка кому-то чего-то говорила, болтая свесившимися руками и плеская ладонями по воде.
"Чего она там разъясняет? - с любопытством размышлял Гюнтер. - И кто там ее внимательно слушает".
Сам Гюнтер не был поклонником таких поз, и способов, которые нарисовало его воображение для предполагаемого спутника этой любительницы позагорать. Но решил рассмотреть все, что позволит его оптика. Не бросать же такое захватывающее наблюдение. Лицо у девицы было приятное, несколько не соответствовало тонкими чертами довольно пышной фигуре. Длинные каштановые волосы были несколько растрепаны и спадали по плечам, часть прилипла к спине - она, возможно купалась, или намазалась чем-то.
"Давай же двигай, разверни ты эту свою лодку! - думал Бонакер, - Дай же посмотрю что там у вас делается".
Потом его вдруг обожгла мысль - а что если она увидит, что на холме кто-то стоит и пялится на нее через, здоровенный объектив? Тут же он оторвал взгляд от видоискателя и огляделся, сопоставив видимые размеры людей и объектов, разбросанных по округе. После этого он успокоился. Находившиеся намного ближе люди выглядели как маленькие фигурки, и можно было лишь разглядеть, стоит человек, сидит или лежит. До лодки было километра полтора - это расстояние Гюнтер вычислил, взглянув на карту в телефоне и сопоставив расположение некоторых островков.
Колено, на которое был оперт объектив затекло, и Бонакер решил немного размяться, потоптался взад-вперед, потом взглянул на густой кустарник позади себя. Сходив в туалет, Бонакер возобновил свои наблюдения.
"Наконец-то!" - радостно подумал Гюнтер. Свешавшиеся плетьми руки далекой фигурки потянулись к веслам, торчавшим из лодки, причем пересаживаться на среднюю скамью она не стала. Напрашивался вывод, что она была одна, а сейчас просто решила развернуться. "Сама гребла что ли?" - недоумевал наблюдатель. Лодка развернулась кормой к берегу и оказалось, что кроме девушки в лодке действительно никого не было. На задней скамье стояла сумка с вещами, а на средней, на которой обычно сидят, когда работают веслами, можно было разглядеть маленький треножник с камерой и ноутбук. И да, сама девушка была полностью обнажена. "Вот это да! - подумал Бонакер. - Она чего там делает? любительскую порнуху снимает? А может с кем-то так общается - не зря компьютер там стоит".
У Гюнтера на протяжении долгого времени плохо укладывалось в голове как молодое, хотя он и сам не старпер… скажем так, поколение, следовавшее за его поколением… как легко оно шло на такие вот вещи - девушки добровольно и с охотой снимали себя в порнушных видео, и все это в открытый доступ. Раньше все было более логично - это было средство заработка, пусть и своеобразного, а теперь общественная мораль претерпела причудливые трансформации.
Все эти примерно полчаса подглядывания придали неторопливо начинавшемуся дню новую энергию. После недолгих раздумий в голове Бонакера родился незатейливый план, и он устремился вниз с холма.
"Главное сделать все без промедлений".
Спускаясь с холма к своему "лагерю", он отыскал в телефоне то место, где многочисленные отдыхающие берут лодки и надувные "пузыри" всех разновидностей. До заветного пункта было полтора километра - по тропинке пешком минут двадцать, а если бегом, то вдвое быстрее. Гюнтером овладел азарт. По пути до машины план изменился - лодку можно было не брать, а воспользоваться взятым в поездку надувным матрасом. Вскоре Гюнтер направился к предполагаемому месту нахождения желаемого объекта - разглядеть с уровня берега оказалось сложнее - с высоты картина разворачивалась почти как на ладони, а теперь была лишь линия горизонта, на которой болтались лодки.
"Далеко она за это время вряд ли уплывет" - размышлял Бонакер.
Через полчаса желаемое судно четко обозначилось в пределах видимости. Как и торчавшая из-за бортов голова с каштановыми волосами. "Глубоко здесь" - подумал Бонакер и на мгновение стало не по себе. Кроме того выпитое пиво дало о себе знать. Гюнтер как можно неторопливее и непринужденнее лег поперек матраса и свесил нижнюю часть тела в воду. Отлив, он еще полежал так несколько минут и попробовал грести руками, плывя на матрасе лежа поперек. Оказалось не так удобно. К этому времени хитрый план окончательно сформировался. Надо поболтаться рядом, а потом будет постановка. Со стороны все выглядело так:
Над гладью озера безмятежно болталась лодка, весла были небрежно брошены в воду и медленно колыхались. Находившаяся в лодке девушка склонилась над чем-то, очевидно, находившимся на средней скамье. Внезапно раздался взволнованный крик.
- Фройляйн! Я извиняюсь, прошу вашей помощи!
Девушка встрепенулась и начала оглядываться по сторонам. Метрах в тридцати неуклюже плескался мужик, треплющий в руках наполовину сдувшийся надувной матрас.
- У меня матрас похоже порвался, я неважно плаваю.
- Подождите, держитесь! - прозвучал в ответ взволнованный крик. Она нырнула на дно лодки, видимо, чтобы одеться, и вскоре вынырнула. На ней уже был какой-то халат. - Сейчас, я тоже не умею! - она стала хвататься за весла, но лодка только задергалась.
Мужик тем временем медленно двигался к лодке, волоча матрас, и одновременно держась за него.
- Вам не стоит грести. Я всего лишь уцеплюсь рукой за лодку и надую свой "корабль".
- Хорошо, если можете сами, то плывите сюда, а то я боюсь вас веслом ударить.
Вскоре мужик уцепился рукой за корму лодки, в которой беспокойно металась девушка в каком-то банном халате.
Гюнтер с любопытством зыркнул на любительницу снимать себя в порно видео, оказавшуюся теперь так близко. Голос у нее был приятный и даже какой-то интеллигентный. Она пыталась как-то проявить участие, задавая какие-то несуразные вопросы вроде, того, насколько бы ему хватило так проплыть. Очень воодушевляюще, но она и в правду была взволнована.
- Сейчас, подождите, - с деланным спокойствием произнес Гюнтер, - разберусь с этим клапаном, надую, и матрас будет как новый, только отдышусь.
Попутно он стал рассказывать, как приехал сюда на дикий отдых. Про фотографию, особенно с мощной оптикой решил пока умолчать.
- А вы здесь с компанией наверно? - Бонакер демонстративно оглядел лодки в округе.
- Ну не совсем. У меня компания вот, - она кивнула на ноутбук. - Я и сейчас общаюсь. Без общения не могу долго, а так да, одна приехала.
Примерно через десять минут разговора и возни с совершенно исправным матрасом, который так и не был как следует надут, Гюнтер предложил Адель покатать ее на лодке, еще и для начала поманерничал, что ему бы догрести ближе к берегу, а то плыть тяжело.
- Ой, ну конечно, - оживилась Адель, - а то вдруг вы не доплывете. Слова она подбирала что надо. Гюнтер залез в лодку, побеспокоился, как бы технику не залило водой и предложил перейти на "ты". Все прокатило. Вскоре лодка уже рассекала гладь озера. Адель села назад и с любопытством разглядывала "спасенного" ей человека. Гюнтер тем временем довольно ловко и органично сел на уши спутнице - она оказалась хорошим слушателем, рассказала также о своих увлечениях и занятиях. Оказалось, она училась в колледже на модную специальность - инспектор по экологической безопасности. Сессию не сдала, вылетела с курса и в расстроенных чувствах поехала отдыхать. А насчет свободного времени - она действительно принадлежала, если можно так сказать к новой генерации европейской молодежи. Любила онлайн-игры, причем нового поколения, отчего и не расставалась с ноутбуком.
"Может быть, - подумал Гюнтер, - это на учебу и повлияло".
После полутора часов плавания было решено двинуть к одному из островков и искупаться. Ожидания Бонакера, да, наверно и Адель не были обмануты. Она оказалась, выражаясь языком психологов, довольно контактной. После десяти минут плавания Гюнтер пожаловался на то, что у него руки от весел гудят и ему нужно размяться, для чего придумал аттракцион - встал на отмели и предложил Адель ухватиться ему за руки, после чего начал, тяжело ворочая ногами, довольно энергично бегать, рассекая воду. Адель, радостно повизгивая скользила по воде, поднимая гребни брызг. После нескольких таких проходов Гюнтер по-настоящему запыхался и тяжело дыша, плюхнулся на воду, уставившись в небо, но и поглядывая при этом на Адель. Та легла на живот, ну или оперлась рукой на дно и начала убирать мокрые и спутавшиеся волосы с лица. Гюнтер обратил на это внимание и высказался в таком духе, что ничего не поделаешь - прическе после таких забав конец.
- Да подумаешь! - ответила она, - Давай еще. После второго раза Гюнтер не стал падать, а утащился вместе с Адель туда, где поглубже, и нырнул так, чтобы только голова торчала. Потом подтянул ее к себе, и через какие-то мгновения она уже сидела на его согнутой руке - под водой ведь можно человека одной рукой удержать. Второй он подтянул ее голову к себе, как бы пытаясь поправить ей волосы - та не ничуть не смущалась, а в свою очередь обхватила его рукой за плечо, ну а дальше больше. Ночь уже провели на островке - перетащили на лодке палатку и вещи, поставили машину на стоянку.
Это было два года назад. С тех пор свою заброшенную учебу Адель так и не возобновила. Это несмотря на то, что Гюнтер время от времени высказывался в том духе, что следовало бы это сделать. Когда после посещения торгового центра автомобиль мчался обратно, на телефон Бонакера пришло сообщение от Рейнхардта Хоффмана - давнего приятеля, даже сказать больше, друга. У него была привычка отправлять тем, кого долго, не видел вначале сообщение, потом уже звонить. Может эта привычка объяснялась какими-то особенностями его работы - он был служащим в министерстве пропаганды и нередко общался с важными шишками. Возможно, в его телефонной книге были заготовлены шаблоны таких сообщений. Через несколько минут Хоффман позвонил сам. Автомобиль к тому времени уже подъезжал к Тюбингену. Из довольно эмоционального, хотя и непродолжительного разговора следовало одно - у Рейнхардта было какое-то по-настоящему важное дело, обсудить которое он хотел, как ни странно, в пивном парке.
Услышав этот разговор, Адель несколько удивилась, но через несколько минут забыла о нем, предвкушая разбор и распаковку покупок.





Встреча с Хоффманом.
Автомобиль мчался по направлению к небольшому городку Белинген, находившемуся в трех десятках километрах к юго-западу. Хоффман, позвонивший вчерашним вечером развел какую-то таинственность и не стал раскрывать подробности дела, участие в котором хотел предложить Бонакеру. К чему бы такая таинственность?
В последние годы Гюнтер нечасто встречался со своим некогда лучшим другом Хоффманом. С двенадцатого по четырнадцатый год оба проходили службу в Вермахте, после которой Гюнтер немного подучился и стал профессиональным военным корреспондентом. Рейнхардт пришел к этому несколько позже - пытался, по его словам, заняться предпринимательством.
В двадцать третьем году оба в качестве штатных корреспондентов информационной службы Вермахта - есть и такая, прибыли на базу Баграм. Афганистан. В то время вооруженному конфликту шел уже четвертый год. Исторически, там когда-то во всю орудовали Британцы. Теперь они были там представлены, в основном бойцами иностранного корпуса. Из всех германских народов жители британского острова, отчего-то, охотно вступали в ряды иностранного корпуса, хотя он был в первую очередь, создан как военное формирование, набиравшее в свои ряды жителей конфедерации - Британцам, по идее, была дорога в вермахт. Так или иначе, на оперативной базе присутствовали и те и другие. Вермахт и иностранный корпус.
В первый же день Бонакер увидел картину, довольно исчерпывающе иллюстрировавшую положение иностранного корпуса - вечером на базу, по территории которой Гюнтер решил пройтись, чтобы заснять несколько общих планов, въехал группа легкой техники. Впереди колонны ехали несколько потрепанных бронетранспортеров - часть защитных элементов была сорвана, часть разодрана, видимо, в результате обстрела из крупнокалиберных пулеметов. На паре машин виднелись следы засохшей крови вперемежку с пылью. Хотелось думать, что это была кровь противника, но здравый смысл подсказывал другой ответ. Затем следовали два санитарных грузовика - они были в хорошем состоянии - очевидно, были высланы навстречу, потом еще три автомашины, попавшие, как и бронетранспортеры под обстрел. Тент на одной из них был разодран в клочья, свисавшие со скелета погнутого каркаса. В кузове можно было разглядеть нескольких бойцов - все были перевязаны.
Что касается вермахта - командование определенно не подставляло его подразделения под удар - они в основном отсиживались на базе. Люфтваффе утюжили горную страну на протяжении всех четырех лет - результаты были весьма неочевидны. Это несмотря на то, что какая авиация только там не была задействована - прилетали даже тяжелые межконтинентальные бомбардировщики, которые, скорее в угоду обывателю и созданию красивой картинки, пригоняли с сибирских баз люфтваффе. У иностранного корпуса была своя армейская авиация - вертолеты и сверхзвуковые штурмовики, но и они никак не приближали завершение конфликта.
И вот, спустя примерно неделю после прибытия на базу, двое корреспондентов в сопровождении подразделения иностранного корпуса, десятка человек, выехали в небольшой поселок, находившийся в пятнадцати километрах от базы. Судя по имеющейся информации, обстановка в секторе была спокойная. Поселок также отличался лояльностью к иностранному контингенту. Но, как это бывает, имеющаяся информация расходилась с реальностью - оказавшись далеко за пределами досягаемости охранных систем и постов базы, колонна из двух грузовиков попала в заранее подготовленную засаду. Гюнтер только успел выпрыгнуть из машины и заползти под нее. Хоффман, по его словам позже, остался в кузове.
Плен продлился менее шести месяцев. Кроме двоих корреспондентов боевики захватили пятерых бойцов иностранного корпуса - те оказались родом из русского Зауралья. Называли себя казаками - у пленных была возможность общаться между собой. Всех отвезли куда-то на юг, не за одну сотню километров.
В плену Гюнтер впервые увидел представителей народов Американских континентов - некоторые из террористов оказались, как их правильнее назвать, эмиссарами или советниками. Из каких тамошних стран они приехали, оставалось только гадать: из Новой Британии, Западных США, Австралии. Впрочем, было не особо важно. В первую очередь, они были людьми террористического "Интернационала". Свою пропаганду они, как и следовало ожидать, довольно настойчиво навязывали пленникам. Малообразованного человека она вполне могла убедить, особенно, учитывать, что сеансы такой пропаганда проводились в намного более сносных условиях, чем повседневное пребывание. К счастью, ни Гюнтер, ни Рейнхардт, ни бойцы Иностранного корпуса на провокации не поддались. Что касается последних, то из общения с ними Бонакер усвоил несколько разговорных оборотов на русском и русские ругательства. Плен закончился довольно неожиданно - всех усадили в грузовик и повезли на север. Как потом стало известно, пленников освободили за выкуп при посредничестве какого-то местного. Было удивительно, как рейх, контролируя три континента - Евразию, Африку и Гренландию, допускает на своих территориях, пусть не своих, но подконтрольных, такие бесчинства. Со временем, набравшись жизненного опыта и став лучше разбираться в политических хитросплетениях, Бонакер не испытывал такого удивления, но тогда - да.
Когда автомобиль заезжал на стоянку при парке, Хоффман был уже на месте. В самом парке было не столь многолюдно, как в выходные - был понедельник. Встретившись и минут десять поговорив о том о сем, двое старых приятелей направились в наименее многолюдное место - на одну из дальних аллей, вдоль которой стояли небольшие "домики", проще говоря, столы, снабженные ограждениями и навесами. Расположившись за столом, оба начали вспоминать годы совместной работы в пропагандистском подразделении - это было до злополучной поездки в Афганистан, которую в совместных воспоминаниях старались обходить. С семейными делами у Хоффмана творилось примерно то же, что и у Бонакера. Если Гюнтер все никак не разводился с Хельдой, чтобы получить страховку за прогоревший бизнес в полном объеме - она выплачивалась не сразу, а в течение нескольких лет, то Хоффмана сдерживали карьерные соображения. Казалось, трудно было найти человека, которому заскорузлая "политика семьи", издавна проводимая в рейхе, действительно принесла что-то хорошее. Простые люди давно смирились и приспособились. Несмотря на натянутые отношения с не то бывшей, не то настоящей женой, и даже конфликты, иногда готовые перейти в стадию рукоприкладства, ни Гюнтер ни Хельда не имели никаких разногласий по поводу того, что страховку обязательно нужно "вытянуть". При "неблагополучных семейных обстоятельствах", то есть разводе, со значительной частью суммы можно было бы распрощаться, причем обоим. Страховка - это и способ вернуть потерянное и залог сколь-нибудь обеспеченного достатка и, главное, средства на будущее образование обоим детям. Неважно, какое - выбирать было рано. Да и не в образовании дело. Анкетные данные, как их называли. Такой минус, как "неблагополучная семья" был способен закрыть некоторые карьерные возможности. Несправедливость была очевидна, но никаких ощутимых изменений в этой политике за годы, даже десятилетия, заметно не было. Черт бы их побрал, этих моралистов. А в последнее время все европейцы и молодежь - она особенно, стали пренебрегать оформлением своих отношений. Мать в таком случае официально считалась матерью-одиночкой изначально, а на детей, выросших в таких семьях, дискриминационные меры не распространялись. Впрочем, все вышеописанное касалось в большей мере тех, у кого когда-то была синяя карта. Обладателей зеленых, соответственно, это заботило меньше, а у тех, у кого были желтые, дискриминационных сюрпризов хватало и без этого. Все это при том, что карты отменили. Анкетные данные в базах остались и делали свое пакостное дело. Несмотря на все эти неудобства, жизнь рядового европейца, германского европейца, была предметом зависти не то что каких-то средиземноморцев, но и тех же российских аннеркантов или даже поселенцев.
Через час разговоров и воспоминаний Хоффман, наконец перешел к делу:
- Есть работа, как раз по тебе, - начал он. - Ты же, насколько сам когда-то говорил, выпускал документалки?
- Ну это громко сказано. Сейчас бы это было уместнее назвать блогом, пусть и качественным, - ответил Гюнтер.
- Имеется заказ на создание документального фильма. Про восток, то есть Россию. Сценарий уже разработан.
- Нечасто правдоподобные фильмы на эту тему выходят. Я, во всяком случае, редко видел. Да в основном, не интересовался данным направлением.
- То, что не интересовался, делу не помеха - почитаешь пару дней кое-какие материалы, хотя бы гайды для туристов и заполнишь все пробелы в знаниях. В минимально необходимых знаниях, - Хоффман отпил из очередной принесенной кружки. - В общем, - Хоффман словно набрал воздуха в грудь, собираясь сказать что-то важное, - работа серьезная. Фильм будет сниматься в ряде городов России, как в западной части, так и за Уралом. Нужна толковая съемочная группа. Заказчик тоже серьезный - негосударственный фонд SWE. Слышал про такой?
- Честно сказать, кроме названия про этот фонд ничего не знаю. Их там хрен разберет. А этот что, занимается пропагандой? - невпопад предположил уже не вполне трезвый Гюнтер.
Хоффман в ответ усмехнулся, да и сам Гюнтер быстро понял несуразность того, что сморозил.
- Вообще, если разобраться, то им действительно нужен фильм, чем-то схожий с пропагандистским. Работа с общественным мнением. Не так напрямую, как это часто бывает. Слышал про группу RAT IG?
- У меня через AEF банк страховка выплачивается. Он недавно перешел от них - буквально на днях новость услышал… перешел в группу GruneTechologie AG.
- Вот значит как… Везде они… присутствуют. Ладно, неважно. - Хоффман снова схватился за кружку. - RAT IG фактически выступает основным заказчиком фильма. Формально делит эту роль с KAnSA.
- А KAnSA тут каким боком? Завлекать поселенцев каким-то фильмом? Мало еще этой завлекухи наделали?
- Да нет, ты слушай. Я уж тебе скажу, никакой это не секрет. У них, у RAT IG, противостояние с IG RuhrForschungWerk. В основном на почве дележа каких-то ядерных технологий. Атомная энергетика. Красноярск. Слышал про такой город. Это Сибирь.
- Далековато! - ответил Гюнтер. - Вообще про город слышал, название мне знакомо, но не более того.
- Там атомная энергетика, да и не только она. Энергетика принадлежит RAT IG. В общем вокруг этого весь сыр-бор.
- Съемки, как ты сказал, по всей стране?
- Да, внимание на ядерной энергетике вообще акцентироваться не будет. Покажете промышленность, состояние экологии. Там, где RAT IG - все, если не замечательно, то оптимистично, где IG RFW - там все наоборот. Смысл, я думаю, ты понял.
- Да понятно, - ответил Гюнтер. - А организационные дела? Объем работ, размер команды? Расходы?
- Почитаешь план - сам решишь. Я сразу могу сказать, имея какое-никакое представление о твоем уровне - возьми с собой пару ассистентов, этого будет вполне остаточно. Батальных сцен там снимать не понадобиться, как и ставить изощренные трюки. Расходы… - Хоффман сделал серьезный и несколько заговорщицкий вид, затем напоказ заслонил рот ладонью. - Расходы можно оптимизировать и… Заказчик не прижимистый.
- Понятно, ответил Гюнтер. - Группа из трех человек… А на какой период?
- Все расписано, завтра на трезвую голову почитаешь. К тому же, твое начальство вряд ли огорчиться, если ты, как работник предоставишь… отыщешь им этот заказ.
- Спрашиваешь! - усмехнулся приободрившийся Бонакер.
После того, как Хоффман озвучил примерную сумму, которую, по его прикидкам Гюнтер получит из "сэкономленных", настроение у того стало и вовсе праздничным. В таких тонких вопросах Гюнтер мог доверять Хоффману, как и Хоффман Гюнтеру.
- Слышал про Хродалфа Хауферса? - продолжил Рейнхардт.
- Конечно, довольно удачливый блогер. Я же занимаюсь именно этим… Интернет, раскрутка блогеров и все такое. Впрочем, сейчас он уже не блогер, а вполне состоявшийся журналист.
- Он будет в качестве ведущего. Я лично с ним общался. Толковый парень, нос в дела других не сует - хотя бы потому, что сам уровнем повыше. Уровнем благосостояния. Так что насчет оптимизации расходов будь спокоен.
- А KAnSA? Они тоже свой вклад в сценарий внесли? Наверно быт аннеркантов показывать придется? Да то, как поселенцы на новом месте развивают свое хозяйство. Обычно они, KAnSA, это любят показывать.
- Все это если и придется показать, то не больше, чем если бы KAnSA к фильму отношения не имело, так что об этом можешь не задумываться. К вам, правда, от них кто-нибудь может приехать. Я с ними тоже общался. Доводилось. Мерзопакостные, надо сказать, личности. Но я думаю, вы с этим справитесь. К тому же, еще не известно, приедут от них к вам или нет.
После этого Бонакер с Хоффманом еще проговорили о деле с полчаса, а затем началось обычное застолье. Ближе к полуночи Гюнтер, как и Рейнхардт вызвал человека из службы водителей по найму и направился в Тюбинген. По пути пришлось останавливаться у придорожного туалета - это несмотря на то, что ехать нужно было каких-то тридцать километров. Пожилой водитель, по всей видимости UnM - они иногда дослуживались до таких высот, даже помог сильно шатающемуся Гюнтеру дойти до подъезда. Тот на радостях отвалил ему довольно щедрые чаевые, что делал нечасто. Мужик побрел куда-то к остановочному павильону, видимо, ожидать, когда за ним приедет машина, а Гюнтер через минуту уже разувался в прихожей, попутно разбросав и растолкав стоявшую там обувь. Адель в это время еще не спала - сидела перед экраном компьютера и, насколько понял Бонакер, играла в какую-то сетевую игру.



Перед отъездом.
Вечернее солнце залило все окрестности красновато-желтым светом, иногда отражавшимся в стеклах проплывавших на горизонте зданий так, словно там возникло еще одно солнце поменьше. На этот раз Гюнтер решил ехать за рулем сам, а не спихивать все на компьютер. Настроение располагало. Как и ожидалось, внезапно свалившийся заказ был воспринят шефом, не будет преувеличением сказать, с восторгом. С "командой" Гюнтер определился еще утром, когда приводил себя в порядок после вчерашнего визита в пивной парк. В качестве ассистентов он выбрал Йозефа Шлоссера - толкового оператора, владеющего помимо этого навыками монтажа, и Илму Беккер, обладающую, в принципе, теми же навыками. Обоим, надо сказать, перспектива поездки на восток, особой радости не доставила, но и возражений тоже не было - им просто было все равно, ехать в Россию или в какую-нибудь Испанию. Йозеф, двадцатипятилетний студент, совмещавший заочное обучение с работой, был немного повернут на спорте, поэтому настоящую заинтересованность у него вызвала бы поездка на какое-нибудь крупное спортивное событие. Илма просто была исполнительной. Она была на пару лет старше Йозефа. В общем, команда была молодежной, не считая самого Бонакера.
Планом предусматривалось посещение пяти крупных городов, для чего в качестве транспорта был выбран поезд-гроссерцук. Поначалу даже думали поехать, прихватив автомобили - в огромных вагонах были и гаражи для автотранспорта, но потом от этой идеи отказались - тут и расходы, и отсутствие острой необходимости иметь при себе личный транспорт в чужой стране. В первую очередь, идею отмел Хоффман, как только услышал про эти планы из телефонного разговора. Вещей предстояло взять нимало - но для этого железнодорожная компания предлагала давно отработанный вариант - контейнеры, которые можно было арендовать на все время поездки и всех пересадок. Их доставляли заказчику, или пассажиру, прямо по месту жительства или еще куда надо. Там клиент сам комплектовал свой багаж, а потом транспортная служба компании увозила эти легкие алюминиевые контейнеры. Пассажиру, желавшему захватить в поездку кучу разнообразного барахла в багаж, достаточно было иметь при себе только самое необходимое. Для любителей долгих поездок по континенту - были и такие, предусматривалась возможность размещение контейнера прямо в купе - чтобы обеспечить доступ. Гюнтеру и его команде это было не нужно - главное было перевезти груз, включающий съемочное оборудование от города к городу, а минимум необходимых в пути вещей вполне умещался в походную сумку.
Подбор гостиницы, доставка контейнеров до места пребывания и другие организационные моменты возлагались на, как их называл Хоффман, местных контрагентов - представителей городских администраций, магистратов, а также общественных организаций - в общем местных чиновников, с которыми уже было налажено взаимодействие в рамках проекта - эту работу уже проделало министерство пропаганды задолго до того, как Бонакер объявил своему шефу о выгодном заказе.
Что касалось Хродалфа Хауферса - того самого многообещающего интернет-журналиста, то с ним все обстояло несколько хитрее, не сказать сложнее. Просто он планировал не проводить все время, в том числе и в поездах, с группой, а летать туда-сюда на самолете. У него были какие-то свои дела. Мог себе позволить. Лишь бы на график съемок это не повлияло. А чтобы не повлияло, все было заранее расписано. Отчасти эта его заявленная манера путешествовать экономила и время всей командировки - предусматривалось одно интервью в столице страны - Кронштадте-на-Волге - так он должен был слетать туда один и провести съемку при участии местной телестудии, в то время, как остальная команда находилась бы в Сибири.
Кроме всего прочего, Хоффман настоятельно рекомендовал ознакомится со всевозможными видеоматериалами о стране - несмотря на значительную долю поселенцев, образ и стиль жизни там был несколько своеобразный. Там даже имелись такие пережитки прошлого, как деревни и поселки UnM, но они, к счастью, были обособлены и практически не вносили в облик повседневной жизни общества никакого "своеобразия".
В основном специфика общественной жизни определялось промышленным характером занятости населения и некоторыми особенностями, присущими аннеркантам. Вообще, жизнь и быт в стране были не специфичнее, чем в той же Британии, в которой Гюнтер бывал не раз. Размышляя об этом, он вспомнил некогда популярную и по-хулигански юморную песню про Англию. В ней пелось:
"Мы приехали в замечательный город Лондон. Мы гуляли, пили и веселились. Нам понадобилось в туалет. Мы долго искали туалет в Лондоне. Мы нашли туалет в Лондоне. Ничему мы так не радовались в Лондоне, как туалету. Туалет в Лондоне… Туалет в Лондоне". Такая себе песня.
Теперь Гюнтер на радостях отчего-то начал напевать именно ее.
Предстояло также укомплектовать контейнеры, для чего Гюнтеру и остальным следовало привезти свои вещи в канцелярию компании, где еще один человек, знающий толк в разных штуках вроде диких походов и, соответственно в рациональном комплектовании багажа, разместил бы вещи как положено, добавив туда разных туристических штук вроде палаток и примусов - вдруг понадобиться заночевать на природе, посреди русских степей.





Игры Героев.
День начался с группы из Северной Европы. Белинда выполняла свою обычную работу. За окном проносились сто раз виданные пейзажи и руины, маленький дозиметр, похожий по габаритам на телефон, отсчитывал свою мизерную дневную дозу. Франсуа крутил баранку и, скорее всего, слушал в наушнике что-то свое - это было против правил, но кто бы уследил. Однако, поездка была разноображена одной интересной деталью - На одном из сдвоенных сидений сидели несколько странные пассажиры. Понаблюдав за ними с пару десятков минут, Гархельд пришла к выводу, что это были два педика. Такого она ни как не ожидала увидеть, особенно среди гостей из таких стран как Швеция и Норвегия. Ладно бы так повели себя какие-нибудь… какая-нибудь средиземноморщина. Балканцы или какие-нибудь греки - у последних с этим вообще, судя по их культурному наследию, все обстояло… не вполне благонадежно. А тут гости из северных стран и такое!
Как хотелось тихонько взять телефон, как-нибудь изловчиться и заснять такое зрелище! К сожалению, такой возможности, не было. Вообще со вчерашнего дня все мысли Белинды были о возможности поехать на восток - двоюродный брат, с которым она поддерживала общение позвонил ей и как бы мимоходом сообщил, что отправляется в командировку, да ни просто в командировку, а снимать фильм. Он, Хродалф был своего рода знаменитостью - раскрутился в интернете как обзорщик игр - без денежных вложений такая раскрутка вряд ли была возможно, но его родители могли пойти на такие расходы, пусть и смутно представляя перспективы деятельности в интернет средствах массовой информации. Теперь он был вполне себе профессиональным журналистом. Как-то раз Белинда обмолвилась с ним, что хотела бы съездить в экзотические края вроде востока. Вообще ее по настоящему серьезной целью была Гренландия - она и образование, специализацию выбрала исходя из той задумки. Колледж, который она закончила без малого два года назад, был связан с институтом Анненербе. Специальность она выбрала напрямую связанную с древней историей, рассчитывая принять участие ни много ни мало в раскопках и изысканиях в самой Гренландии - после войны там были обнаружены следы древней цивилизации - предков Арийских народов, которые, как утверждала официальная наука, переселились с противоположного края Евразийского континента более десяти с лишним тысяч лет назад. История была эпичной, но ее разрозненные фрагменты науке предстояло еще долго собирать. Когда Белинда окончила колледж, выяснилось, что места гренландских в экспедициях заняты и расписаны на годы вперед, но, как ей сказали, бросать свои устремления не стоит, нужно лишь еще доучиться в течение трех лет, при этом потратить на этот курс значительную сумму. И вот она стала экскурсоводом на берлинском маршруте. Свою мечту, правда она действительно не оставила - в будущем ничего не помешает пройти это обучение и осуществить задуманное.
Когда поездка закончилась и все экскурсанты вышли из автобуса, Белинда бросилась к Франсуа обсудить увиденное, то есть педиков. Это, однако его мало заинтересовало - всю дорогу он, оказывается, следил за очередным раундом игр героев. Когда автобус ехал обратно, Франсуа все же соизволил отвлечься - по всей видимости, раунд закончился. Тогда он рассказал севшей на переднее сидение Белинде, как, будучи подростком, развлекался с такими же как он. Эти разбойники отирались по улицами Милана и, когда предоставлялась такая возможность, выслеживали педиков - там этой публики было и тогда и сейчас в достатке. Разные модные художники, фотографы, дизайнеры и прочая подобная шваль. Есть, конечно правильные художники, правильные дизайнеры, фотографы и разработчики, но там были именно не те, что правильные.
Франсуа достаточно эмоционально и красочно описал, насколько это было захватывающе и увлекательно - выследить подобного субъекта где-нибудь на улице, иногда даже идущего со вторым таким же. Выследить и напакостить - измазать краской дверь, нарисовать там что-нибудь. В общем-то это были безобидные шалости - но не будь такой реакции нормальных обывателей, эти педики, наверно, обнаглели бы - такой был вывод, сделанный Франсуа. Белинда с этим вполне согласилась. После выслушанного рассказа, она прошла назад в салон, где ей ничего не оставалось, как тоже посмотреть очередной раунд игр героев, который транслировался в записи - она его уже видела вчера вечером.
На экране, висевшим под потолком салона, разворачивалось эпичное действо. Команда "Викингов" продиралась сквозь какие-то руины. То тут то там вспыхивали напалмовые бомбы - они, скорее всего, были ненастоящими, а просто создавали видимость яркого пламени, но это все же были не конфетные бомбочки. Что-то же все таки взрывалось и горело, пусть и не напалм. Это была не одиночная миссия, а схватка - против "Викингов" выступала команда "Железных Орлов". Белинда уже видела этот раунд, но зрелище на экране приковало бы взгляд любого. Через десять минут камера выхватила санитарную команду с участником схватки, лежащим на решетчатых металлических носилках. Нога бойца дымилась, и один из санитаров поливал ее струей углекислого газа из огнетушителя. Хотелось думать, что хотя бы половина из происходящего на экране безобразия была делом мастеров по киношным спецэффектам. Все же, в конце почти каждого игрового сезона проходило чествование погибших героев. Впрочем, и старый спорт постоянно забирал жизни - бегуны умирали от инфарктов, боксеры умирали на ринге, а сколько гимнастов расшиблось или покалечилось? А здесь участник игр осознано шел на опасные испытания, то есть он с самого начала знал, что это опасное занятие, ставящее перед ним возвышенные цели воспитания кампфгейста нации. Что это не просто боксерская схватка или, чего греха таить, эксперименты с допингом. Участники воспринимали эти игры, как, своего рода, поход на войну. Они, участники, прославляли свою Родину, будь то Исландия или Урал.
Автобус привычно мчался по объездной дороге, и вскоре, в который раз, в туманной дымке показался силуэт купола.





Прибытие в Челябинск.
За окном проплывали пейзажи очередного пригородного поселка. Однообразные двух- трехэтажные домики сменялись нагромождениями не то гаражей, не то складов, тонувших в зелени деревьев. На некоторых из таких построек виднелись вывески. Названия и другие надписи были преимущественно на русском, хотя в этих случаях они, как и положено, дублировались на немецком.
Илма и Йозеф сидели за столиком напротив Гюнтера, допивавшего кофе, и не без интереса поглядывали в окно. Кроме них троих в помещении буфета находились еще несколько человек. Одеты те были, можно сказать, по-домашнему - преимущественно в спортивных костюмах. Очевидно, этим посетителям буфета просто надоело сидеть в своих купе.
Группа репортеров же имела разительно отличавшийся от остальных вид. Бонакер и ассистенты были основательно одеты - подготовились к дождливой погоде. На лицах молодежи помимо явного любопытства присутствовала своего рода собранность - ведь сейчас им предстояла встреча с этим таинственным для большинства европейцев краем.
Когда до станции оставалось каких-то два-три километра, за окном поползли панели звукового ограждения, а затем проплыли белые огни и край бетонной платформы.
- Ну все, пошли, - деловито произнес Гюнтер и энергично поднялся из-за стола, схватив походную сумку. Илма и Йозеф последовали за ним. В коридоре, ведущем в тамбур, толпились еще несколько человек. В самом тамбуре стояла проводница, державшая наготове аппарат для верификации сходивших с поезда пассажиров. У Бонакера был наготове телефон - карта-билет лежала во внутреннем кармане куртки, и он решил за ней не лезть. Наконец, раздалось отдаленное шипение, и поезд встал. Двери открылись, и послышался шум весенней листвы, предвещавший скорый дождь.
Платформа тянулась километра на полтора - настоящая взлетная полоса, а до ближайшего подземного перехода надо было идти минут пять. Делать было нечего и группа прибывших пассажиров двинулась к сине-серому домику вдалеке. Вдоль всего пути на платформе стояло несколько магазинчиков, в которых, несмотря на давно начавшийся день, горел свет - на улице действительно было слишком пасмурно.
Внезапно за спиной послышалось какое-то не то хлопанье, не то стрекотание, и на асфальт в десятке метров перед идущими опустилась стая воробьев, и тут же, яростно чирикая, взмыла вверх, развернулась и унеслась в ту сторону, откуда прилетела.
- Интересно, откуда их тут столько? - произнесла Илма. Ответа она не получила - вопрос определенно прозвучал в воздух.
Тем временем, вдалеке, в голове поезда, раздался гудок, и красно-серебристая громадина поплыла, постукивая колесами и подвывая электромоторами. Йозеф отделился от толпы и, забежав вперед, подошел к ограждению и, когда последний вагон унесся прочь, заглянул вниз.
- Как тут все не продумано, - озорно прокричал он, - нижний ярус под навесом, а мы, в случае чего, будем мокнуть под дождем.
Выглядело действительно странно - платформы для гроссерцуков как правило строились в два яруса. В нормальной ситуации для входа и выхода пассажиры использовали верхний ярус вагона, при необходимости могли использовать и аварийный выход на нижнем. Нижняя площадка, или нижний тамбур, была доступна всегда - так предписывала техника безопасности. Туда, вниз, вела лестница и там, на нижней площадке, вроде бы сидел дежурный, готовый предоставить возможность выйти через нижний этаж вагона, если вдруг окажется, что выходить нужно в какой-нибудь глуши, где перрон одноярусный. Вообще нижний ярус как вагона, так и платформы предназначался для UnM, входивших в состав персонала. Там же находились и разные служебные помещения вроде складов.
- Может раньше здесь была одноярусная платформа, или вообще не было платформы, а эта еще не достроена? - продолжал свои изыскания Йозеф.
Второе его предположение было очень похоже на правду - подойдя ближе к домику, являвшемуся входом в подземный переход, Гюнтер заметил над дальнейшей частью платформы каркас недостроенного навеса, скрывавшийся за этим самым домиком. Здание вокзала оказалось сравнительно небольшим и было выполнено в сдержанном и современном стиле - совсем не то, что старый вокзал в Мюнхене.
- Идите в зал ожидания, - распорядился Гюнтер своим сопровождающим, - а я сейчас созвонюсь с местным сопровождающим.
- Может мы багаж получим? - предложила Илма.
- Не торопитесь пока, еще неизвестно, сколько нам придется прождать. Вы же наслышаны о местном стиле жизни. Потом будем торчать на улице с нашими контейнерами.
- Да, наверно вы правы, - ответил Йозеф.
Гюнтер направился на первый этаж вокзала, где имелся просторный зал с рядом мягких скамеек вдоль стены. Народу было немного. Выбрав полностью свободную скамью, он уселся на нее, достал из сумки планшет и принялся просматривать список контактов и сопровождающих.
- Челябинск, - Бонакер вполголоса произнес непривычное название, отыскивая нужную папку. - Ага, вот, - на экране открылся соответствующий файл.
Дмитрий Раухер являлся одним из заместителей шефа районного отделения молодежной организации "Моргенвахе".
- Никогда про такую не слышал, - подумал Бонакер, - хотя у них тут в каждом округе не то что своя версия HJ, партии - и те по-своему называются. Это несмотря на то, что конечно же всеми этими партиями все равно управляли из Нахельтфара.
Раухер приятно удивил: во-первых, взял трубку, едва только Гюнтер позвонил. Во-вторых, он, оказывается, уже ожидал внизу, предусмотрительно приехав на микроавтобусе, в который можно было бы загрузить контейнеры с багажом.
Гюнтер положил планшет обратно в сумку и заторопился к выходу - вначале он сам решил отыскать этого Раухера с его автобусом, а уж потом позвонить молодежи, чтобы те занялись вещами. Выйдя на крыльцо вокзала, Бонакер принялся разглядывать автостоянку, заполненную многочисленными легковушками. В основном это были подержанные бензиновые, проданные из Европы.
- Вот где был бы простор для моего прогоревшего бизнеса, - с тоской подумал Гюнтер, хотя, зная местные нравы, вопрос был достаточно спорный.
Пройдясь вдоль рядов автомобилей, он увидел белый микроавтобус "Шкода", стоявший почти в самом краю площадки. Все сходилось, и Бонакер стал пробираться к этому автобусу. Неподалеку от машины стояли двое человек, курили и о чем-то неторопливо разговаривали. Вдруг один из них повернул голову в сторону приближавшегося Бонакера и направился к нему.
- Герр Бонакер? - с явным акцентом, замеченном Гюнтером еще при телефонном разговоре, произнес человек.
- Да! - энергично кивнув, ответил Бонакер.
Тут этот Раухер поприветствовал его, словно Гюнтер, или оба были партийцами. Бонакер ответил ему тем же, потом протянул руку. - Я не член партии, - простодушно пояснил он.
- Ну все равно, - со своеобразной утвердительной интонацией произнес Раухер, - вы наш гость здесь. Возможно, этим он хотел сказать, что такая избыточная вежливость вполне уместна при приеме важных гостей.
- Сейчас придется немного подождать, мои ассистенты получат багаж, - начал Гюнтер.
- Да, конечно, не проблема.
- А ваш родной язык русский? - поинтересовался Бонакер, - я немного знаком с русским.
- Вообще, я из поморов, - это немного другое, но для простоты можете считать, что да.
На вид Раухеру было лет тридцать пять, возможно, он был моложе, но вид у этого аннерканта был довольно потрепанный. Лицо было иссечено морщинами, что, по всей видимости, объяснялось образом жизни. Когда он разговаривал, среди зубов, за клыками поблескивала пара из какого-то белого металла.
Вскоре на крыльце вокзала показались Илма с Йозефом. Немного поозиравшись вокруг, они зашагали в правильном направлении - Гюнтер сбросил им координаты со своего телефона.
- Они тоже не члены партии, - на всякий случай уточнил Бонакер.
- У нас здесь прошлое задерживается дольше, а будущее приходит позже, - изрек Дмитрий. - Многим это даже нравиться.
- Да, - согласился Гюнтер, - многим, в том числе и у нас в Европе.
- У нас тоже Европа, только новая, - заметил Раухер - разговор приобрел полушутливый характер.
- Тогда у нас, на западе, - предложил компромиссный вариант Бонакер.
- Добро пожаловать на Урал! - обратился Раухер к подошедшим.
После недолгих приветствий и дежурных вопросов все, кроме второго мужика, стоявшего и курившего с Раухером, уселись в микроавтобус. Тот, второй, как ни в чем ни бывало, продолжал стоять и смотреть в свой телефон.
- Это Володька, наш водитель, - пояснил Раухер. - Зовите его Вольдемар, если вам так будет удобнее. По-немецки он не очень, так что объясняйтесь с ним попроще, в случае чего.
- Вольдемар! - Раухер выглянул в окно и обратился к стоявшему водителю. - Verstaten?
- Яволь, - пробурчал в ответ мужик.
- Вот примерно так ,- с деловитым видом обратился Дмитрий к находившимся в салоне.
- Илме стало немного смешно, но она сдержалась.
Дмитрий пошарил в кармане чехла за одним из передних сидений и достал оттуда пульт от телевизора, висевшего под потолком салона.
- Сейчас что-нибудь музыкальное включу, - пробормотал он, перебирая каналы.
Вскоре он действительно нашел музыкальный канал, и на экране замелькали кадры знакомых клипов, игравших, наверное, по всему миру, даже на американских континентах. Тем временем, к автобусу подкатил кар, на котором стояли три металлических контейнера с символикой железнодорожной компании. Двое работников азиатской внешности торопливо спрыгнули с кара и направились к Вольдемару. Один из UnM протянул ему какую-то служебную бумагу и они перебросились несколькими фразами, скорее всего, на русском.
Водитель наконец-то повернулся лицом к автобусу - выражение лица этого немолодого мужика несло в себе какое-то безразличие и надменный холод. После он повернул голову куда-то в сторону и кивнул - по-видимому, указал рабочим на какое-то место на площадке, затем, отвернувшись от возможных взглядов своего шефа и гостей, сплюнул на газон, убрал телефон в карман и направился к автобусу.
После некоторых манипуляций, обе машины встали друг к другу бампер к бамперу на свободном месте площадки. Водитель выскочил из "Шкоды" и направился к кару. Послышался щелчок замка, и задняя дверь автобуса откинулась вверх, как багажник легковушки.
- Одну минуту господа, скоро мы поедем, - довольно дружелюбно произнес Володька, что несколько контрастировало с его прежним выражением лица.
- Не так уж он и плохо говорит, - подумал Гюнтер. - Хотя, может за годы работы он просто заучил эту фразу.
Контейнеры с грохотом заезжали в салон. Еще с минуту рабочие пристегивали их специальными ремнями. Наконец, когда погрузка закончилась, автобус стал пробираться сквозь ряды машин и разметку с ограждениями. Почувствовался позабытый запах бензина. Илма поморщилась и выразила свое недоумение, почему в таком значимом промышленном районе Европы до сих пор столько бензиновых автомобилей, на что Раухер с видом знатока ответил, что это дешевле, экономичнее и выгоднее для страны в целом. Гюнтер мог бы довольно обширно высказаться на эту тему, поддержав использование старых добрых бензиновых двигателей, но решил смолчать.
- Знаете что-нибудь о нашем городе? - спросил Раухер, приглушив телевизор, который уже никто не смотрел, и, не дожидаясь ответа продолжил. - Тогда я вам вкратце расскажу.
- У нас тут не совсем город в традиционном понимании - у нас промышленная агломерация, такой своеобразный местный Рурштадт. Город - мы все же называем его городом, плюс губерния. Население города девятьсот пятьдесят тысяч - в основном рабочий персонал предприятий. Губерния - это еще полтора миллиона, из них полмиллиона UnM - довольно высокий процент в сравнении со средним по стране. UnM живут, разумеется, по деревням. Там довольно безопасно, что бы ни говорили. По концентрации промышленных предприятий наша агломерация - промышленное сердце всего Урала. Чего здесь только не делают - машиностроение представлено в полном объеме. Даже некоторые швейцарские фирмы держат здесь свои предприятия, представляете? Ну это, конечно, исключительные случаи, в основном у нас станкостроение и тяжелое машиностроение.
- Про швейцарские фирмы не слышал, - ответил Гюнтер. - А про комплектующие для военной техники - это да. В леопардах уральские турбины стоят - этим турбинам все нипочем, заезжает танк в воду, двигатель заливает, а потом как ни в чем ни бывало эту турбину заводят. Турбину так заводят! Я как узнал, сразу и не поверил.
- Делают такие, - довольно ответил Раухер. - У нас делают. Еще пушки, заводы "Эрликон" тоже у нас присутствуют.
Мимо проносились всё те же однообразные домики, которые были точь-в-точь как те, которые путешественники разглядывали в окно поезда утром. Каждый отдельно взятый дом не был похож на другой, однако их чередование и прямоугольная планировка улиц были однообразными. Впечатление усиливалось равнинным рельефом. Дома в два-три этажа сменялись одноэтажными, в основном неаккуратными, имевшими такой вид, словно они находятся в процессе ремонта. Поскольку таких "ремонтируемых" домов было большинство, напрашивался вывод, что это и был их постоянный облик.
На пристройке одного из домов, точнее на ее двускатной крыше, Гюнтер заметил выцветший баннер, которыми все было заполонено в юбилейный год. Вся Германия, как и Европа была увешана этими врезавшимися в память плакатами - цифра "сто" в лавровом венке, слева фигура GF, как бы через время приветствующая современных людей и, соответственно множество рук, вытянутых в ответном приветствии, как бы из современности. Слева цветовая гамма была суровая, холодная, под стать суровости той эпохи, справа более теплые цвета. Плакат на крыше, служивший, по всей видимости, укрытием прохудившегося места от дождя, выленял и местами облез. На месте головы фюрера-основателя вообще был квадратный вырез под какой-то лаз в крыше, еще был набит кусок металла, чтобы вода скатывалась в обход этого самого выреза и лаза.
- Изрядная картина, - подумал Гюнтер. - Показать бы это какому-нибудь рьяному партийцу и послушать, что он про это скажет.
- А вы здесь всю жизнь прожили, или приехали? - Поинтересовался Бонакер, заранее зная правильный ответ - Хоффман предусмотрительно предоставил что-то вроде маленького досье на каждого контрагента. Сделал он их не из желания поизображать шпиона - такие досье действительно были нелишними. Например, Бонакер по незнанию мог рассказать кому-нибудь про свое хорошее отношение к казакам, с которыми общался во время афганского плена - для некоторых местных казаки были как красная тряпка для быка. Это было все равно, что приехать в Дублин и расхаживать в футболке с британским флагом. Здесь бы ему, Гюнтеру, вряд ли кто-то ударил бы пивной бутылкой по голове, но отношение контрагента, того же сопровождающего, стало бы значительно более прохладным.
Это был только один пример, а таких социально-национальных групп, с которыми предстояло иметь дело только в рамках поездки, было наверно больше, чем городов, которые планировалось посетить. По крайней мере, Хоффман довольно настойчиво на это указывал.
- Я, как сам уже вам говорил, с севера, - Ответил Раухер. - Точнее я сказал что я из поморов - это и подразумевает севера, то есть север. Архангельская область. Слово севера Раухер произнес по-русски, потом опять перешел на свой костноязычный немецкий. - Пять лет назад я переехал сюда. Родители у меня там остались, семья здесь. Еще дальние родственники здесь до этого жили и живут. Я и там, в Архангельске, в молодежной организации работал, только там не "Моргенвахе" а "НордШпяхер". В тридцатом году сюда перевелся. По семейным обстоятельствам.
Гюнтер молча выслушал рассказ Раухера. Как и ожидалось, многое в нем было неправдой. Правдой было то, что он был с севера, с этого самого Архангельска, или губернии, неважно. Он и правда переехал на Урал в тридцатом году, но в Архангельской губернии он был никаким ни чиновником молодежной организации. Он был офицером тамошней криминальной полиции, теперь, соответственно бывшим офицером, бывшим сотрудником. Случилось с ним следующее: было проведено какое-то дежурное разоблачение коррупционных дел в самих подразделениях полиции - на востоке вообще проживают большие мастера по части темных делишек. Раухер, как следовало из нескольких фраз в Хоффмановской справке, хотя и был причастен, но находился на вторых или даже на третьих ролях в той схеме.
Как правило, таким как раз и достается, но Раухер отделался тем, что переехал в другой округ - по всей видимости, дело было не особо серьезным. Однако, как следовало понимать, последовал крест на полицейской карьере. Тот, кто заправлял этой коррупционной схемой, скорее всего уже давно успел наверстать упущенное. Хоффман об этом, конечно, не написал, но у Гюнтера было такое стойкое убеждение. Он был наслышан о восточном стиле административной деятельности. Это для Бонакера и Хоффмана "оптимизация" расходов на съемки фильма и поездку - что-то выдающееся. Местные бы только посмеялись.
- Через двадцать минут уже приедем, - сообщил Раухер. - Поселок Еманжелинка. Разместитесь в загородной гостинице, она поблизости от поселка, пообедаете, распакуетесь. До вечера успеем осмотреть дом рабочих. В плане на сегодня указано, что с вами еще один человек должен быть, ваш ведущий. Если я правильно понял, он завтра прибудет, а дом рабочих будем снимать без него. Все правильно?
- Правильно, - ответил Бонакер. - Он самолетом прилетит, дом рабочих и самих жителей снимем без него.
Раухер кивнул.
- Завтра вам придется и его тоже встретить, - продолжил Гюнтер. - Только, в отличие от нас, он будет без багажных контейнеров, почти налегке.
- Да багаж не проблема, - ответил Раухер. - Пусть хоть еще столько же привезет, хотя он на самолете... На вас все спихнул...
- Он же знаменитость, - Без тени иронии вставила Илма. - Пусть и небольшая.
- Понятно, - ответил Раухер.
- А чем занимается ваша организация? - поинтересовалась Илма.
- Это не интервью если что, - на всякий случай успокоил Раухера Гюнтер.
- Занимаемся тем же, что и везде, - ответил Дмитрий. - Военно-патриотическое воспитание. Техника опять же - в городе довольно сильные технические организации - знаете там, самолетики, квадрокоптеры разные делают. В будущем, для армии технические навыки полезны. Есть еще разнообразные развлекательные дела - юмор там, концерты разные.
Юмор? - переспросил Йозеф. - У нас такого нет. Музыкой занимаются, а вот комиков у нас в HJ не готовят. А было бы интересно, - подытожил он.
А вот у нас есть, - как-то недовольно отозвался Раухер. Эта сторона деятельности организации ему определенно не нравилась. - Перед UnM нередко выступают, тренируются, а потом для всех остальных. На телевидении полно выходцев из подобных... проектов. Если интересно, наберите в поиске KVN и увидите во всей красе. На словах это сложно описать.
Автобус тем временем ехал по узкой и довольно аккуратной дороге, вдоль которой росли одинаковые молодые деревца. Вскоре впереди показалось двухэтажное здание с флигелями - очевидно, та самая гостиница.
Пока двое гостиничных работников суетились с контейнерами, гости вышли из автобуса и начали осматривать то место, где им предстояло провести ближайшие дни. Здание гостиницы располагалось посреди большого двора, на территории которого также имелось несколько дополнительных строений - котельная, летний зал под навесом, несколько отдельно стоящих деревянных домиков с большими застекленными верандами.
- Здесь баня есть, - раздался голос Раухера. - Русская и сауна. Бар после обеда открывается, а обеденный зал в здании. Когда будет совсем тепло, обедать будут там, - он указал на летний зал. - По вечерам там, как правило, гудят.
- Гудят? - Переспросил Гюнтер
- Веселятся. Я по-своему выразился. В любом случае, скучать вы здесь не будете, господа.
- Хорошо, только сегодня хотелось бы успеть съездить на запланированную съемку. Это далеко, точнее долго ехать?
- Успеем, через два часа можем выехать, а пока разбирайте вещи, в час обед - я каждому из вас могу позвонить или зайти. Осваивайтесь. Гости направились в здание.



Дом рабочих.
В начале третьего автобус уже мчался на место съемок. Серое небо, которое всем своим видом обещало пролить дождь, оправдало эти неприятные ожидания.
Несмотря на то, что от вокзала до гостиницы было километров пятьдесят, серость пасмурного неба и погода здесь были абсолютно такими же. Это совсем не было похоже на летнюю тучу, пусть черную, сверкающую молниями, но быстро налетающую и также быстро проходящую. Весь прошедший день был окутан сплошной серой пеленой. Картина довольно выразительно дополнялась серыми хвостами дыма, соревновавшимися между собой в мрачности оттенков. Тянулись эти хвосты откуда-то из-за горизонта и стелились вдоль земли.
Еще через час - а группа по-прежнему находилась в пути, пелена на юго-западе стала светлеть, а затем появился разрыв, открывший клочок синего неба. Потом, первый раз за этот день показался солнечный свет. Солнце высветило капли на стеклах, забликовало на мокрой дороге и недавно распустившихся мокрых листьях кустов, проплывавших мимо. Это был один из таких моментов, когда солнечный свет не создает ощущения тепла и комфорта, а напротив, подчеркивает сырость и неуют вокруг. Ему еще только предстоит высушить всю эту сырость и придать другой облик окрестностям, если только все снова не затянется пеленой. Здесь же все еще усугублялось многочисленными лужами на дороге. Вид же грунтовых дорог, то тут то там отходивших от главной, и вовсе нагонял тоску. Одна из таких дорог, являвшая собой колею, обозначенную примятой грязной травой, тянулась на протяжении нескольких километров вдоль трассы. Она то ныряла в какие-то заросли и низины, то снова выныривала. Судя по грязи на примятой траве, по ней кто-то недавно проезжал.
"Понадобилось же кому-то!" - подумал Гюнтер.
Илма с сомнением посматривала на свои кожаные сапожки светло-кофейного цвета. Йозеф был обут в летние туфли. Гюнтер же совершенно случайно и, ни о чем не задумываясь, оказался в более выгодном положении - он был обут в те же кроссовки, в которых ходил в поезде.
- Господин Раухер, - обратился Бонакер. - Там не очень грязно? Мы как-то об этом не подумали.
- Да-а, - задумчиво произнес Раухер. - Ну ничего, пройдем. Во всяком случае, снимать же вы будете в здании, а проход к нему мы найдем.
Когда на зеленом дисплее часов, висевших над водителем, было уже двадцать минут четвертого, вдали показался силуэт темной громадины, в середине которой светился желтый глаз какой-то мощной лампы. Очевидно, из-за пасмурной погоды светильник решили не выключать даже днем. А скорее всего, она включалась и выключалась как и все уличные фонари, посредством реле освещенности, опять же, сбитым с толку пасмурной мглой.
- У нас это называют английскими небоскребами, - прокомментировал увиденное Раухер. - Первые такие дома, видимо, там появились. Некоторые их издевательски называют английскими замками.
"Дома Тодта" - вспомнил Гюнтер. - В самой Англии их называют домами Тодта, - произнес он.
- Были в Англии? - Поинтересовался Раухер.
- Конечно.
- А в таких домах?
- Нет, только издали видел.
- Ну сейчас изнутри посмотрим.
Громадина приближалась, показываясь то с одного, то с другого ракурса - дорога была извилистой. Здание имело более тридцати этажей. Гюнтер насчитал тридцать пять, потом выяснилось, что их было тридцать шесть, не считая технического цокольного этажа. В длину здание имело метров двести - это Гюнтер определил по навигационной карте в телефоне. В ширину оно тоже было огромным для жилого дома - метров пятьдесят. Получалось, что некоторые квартиры были без окон.
- Принадлежит заводу металлопроката, тот в свою очередь входит в RAT IG, во всяком случае, насколько я знаю, основной пакет акций у них, - продолжал Дмитрий.
- А почему он такой широкий, - с неподдельным интересом спросила Илма. - Как там внутри без окон? Не могут же квартиры быть во всю длину, точнее ширину. Ну в половину ширины?
- Всё увидите. Это целый город, ну поселок. Тридцать тысяч человек, это в среднем.
Тем временем картина разворачивалась во всей красе. Здание стояло посреди огромной площадки, сопоставимой по размерам с небольшим аэродромом. Значительная часть территории была покрыта высокой прошлогодней травой, которую, очевидно никто не собирался скашивать. По краям гигантского двора было размещено несколько зданий поменьше. Некоторые из них были соединены переходами. Перед фасадом дома располагалась асфальтированная автостоянка, заполненная рядами видавших виды автомобилей. Были и сравнительно новые, но большинство были изрядно потрепаны, даже имели повреждения. По неопытности эту стоянку можно было принять за автосвалку, но гости уже успели заметить, что по местным дорогам спокойно разъезжают автомобили с битыми капотами и мятыми, а иногда и оторванными бамперами.
Автобус тем временем направился вовсе не к стоянке, а куда-то в сторону, к одному из малых зданий, скрывавшемуся за полосами насаженных деревьев. Напротив этого здания тоже обнаружилась стоянка, только, разумеется, несравнимо меньшая, но при этом почти пустая.
- Стоянка напротив дома платная, к тому же забита под завязку, - пояснил Раухер.
- А что, люди на своих машинах здесь не ездят, или они ночью работают, - поинтересовался Йозеф. - Ведь сейчас разгар рабочего дня.
- А их автобус увозит и привозит. Точнее сказать, автобусы - там, на другой стороне, за домом целая автобусная станция, или автобусный вокзал. Называйте как хотите.
- А что это за здание, - поинтересовался Гюнтер, кивнув на дом, к которому подъехала машина.
- Это духовно-культурный центр при поселке, то есть при доме.
- Церковь?
- Нет, она тоже есть, только там, за автостанцией, по ходу дороги. Там поселок одноэтажный. Здесь поблизости есть все, что нужно людям. А это культурно-духовный центр. Ну как назвали, так и назвали. Здесь и молодежь занимается - как раз те самые комики. Также есть заведения вроде частного гомеопатического центра, знаете про такие? Разные другие мастера полечить и вправить мозги. А смотрите, - вдруг сменил тему Раухер. - Здесь не было дождя.
Асфальт действительно был сухой. Выйдя из автобуса, гости некоторое время походили вокруг машины, осматриваясь и разминая затекшие ноги. Гюнтер и Йозеф взяли по сумке, в которых была камера и осветительные принадлежности. Илма взяла с собой только длинный остроконечный зонт.
- Вдруг дождь пойдет - сумки не намочит, - объяснила она.
- Да не должен, - высказал свои соображения Раухер.
Небо и вправду очищалось. Все четверо направились к темному серому айсбергу, у основания которого зеленели высаженные когда-то давно деревья. Теперь это были здоровенные тополя, доходившие этажа до шестого.
Свет от лампы освещал фасад почти по касательной, и все, что находилось у подножия дома. Светильник оказался светодиодным прожектором в несколько киловатт, причем не простым а широконаправленным, охватывающим значительную часть площадки и бесполезно светившим в другие стороны, что делало его заметным на многие километры вдаль. Все это отдавало какой-то небрежностью, словно это был какой-то промышленный цех, причем не из числа современных, а старый, послевоенный. Такие нередко показывали в исторических документалках.
Впечатление усиливалось тем, что асфальтовая дорожка, отчего-то вздыбившись в паре мест, закончилась и перешла в тропинку, правда, хорошо утоптанную. До ближайшего угла дома было метров двести, может чуть больше. После того, как идущие минули полоску из невысоких акаций, они направились в сторону неподвижно стоявших человеческих фигурок, вокруг которых носились собаки. Вариантов не было - тропинка вела именно туда. Через пару десятков метров после акаций поляна по обе стороны тропинки превратилась в настоящее минное поле из собачьих фекалий.
- Пожалуйста, аккуратнее, господа, - послышался голос Раухера. - Эти скоты и их собаки могут и на тропинку наделать.
Очевидно, скотами он называл не собак, а их владельцев.
- Фройляйн, простите, - окликнул он беззаботно шагавшую впереди Илму. - Дайте я впереди пойду.
- Да не беспокойтесь, я увижу если что.
- Да я не про это, - Раухер обвел рукой загаженную поляну. - Некоторые из здешних жителей хуже любого дерьма. Забыл вам сказать, - продолжал он. - Я позвонил, сейчас к нам присоединится пара крепких ребят. Так будет спокойнее. Поэтому давайте не будем торопиться, они скоро нас догонят.
- Нагнал страху, будто здесь живут UnM, - подумал Гюнтер.
Группа, тем не менее, двигалась вперед и вскоре поравнялась с выгуливавшими собак. Внезапно раздался яростный лай и топот коротких но мощных лап. Стоявший поодаль от остальных мужик, явно ставивший себя выше остальных, успел остановить своего белого бультерьера в полутора метрах от идущих. Илма испуганно вскрикнула, Йозеф метнулся в сторону, да и Гюнтер серьезно занервничал. Мужик был явно доволен произошедшим и вяло выговаривал своего пса, медленно подтягивая его к себе. Вид у него чем-то напоминал водителя Володьку, только определенно угрожающий и самодовольный.
- Ждите здесь, - негромко произнес Раухер и направился к стоявшему мужику, попутно доставая что-то из кармана куртки.
Раздался отрывистый крик на русском - Раухер начал свое обращение к мужику, тот в ответ тоже что-то угрожающе прокричал. Трое приезжих остались стоять на тропинке и молча наблюдали за происходящим. Оказалось, Раухер доставал из кармана какое-то удостоверение, которое потом сунул по направлению в лицо мужику, но на значительном расстоянии - вокруг того, болтаясь на поводке, истерично лаял пес. Учитывая, что это была за порода, дело могло закончится печально.
Раухер разразился новой тирадой, после чего мужик несколько утратил инициативу, однако, сохранял напряженную, готовую к драке позу. Раухер оттопырил полу куртки и выплюнул из себя еще очередь каких-то звероподобных выкриков. Потом последовали какие-то рычания с вопросительными интонациями. После всего этого он указал рукой на пса. Мужик резко подтянул к себе собаку нагнулся и схватил ее за ошейник, пытаясь успокоить, для чего шлепнул ее по морде. Раухер тем временем не унимался и чего-то выговаривал. Взгляд его упал на одну из лежавших на земле пивных бутылок - он сделал шаг к ней, наступил на нее ногой, пару раз перекатил с места на место и резко пинанул прочь. Бутыль пролетела несколько метров, ударилась о землю, точнее о какой-то камень, и раздался звон разбитого стекла.
Мужик с уничтоженным видом направился к какому-то вкопанному в землю металлическому штырю и начал привязывать к нему поводок. Раухер же, повернувшись к гостям спиной, упершись рукой в бок, молча наблюдал.
- Что они делают, - спросила Илма дрожащим голосом. - Какая хрень здесь происходит?
Тем временем мужик, привязав лаявшего на Раухера пса, побрел обратно. Раухер сделал в сторону собаки выразительный жест рукой, растопырив в сторону пальцы, будто хочет его схватить и что-то выкрикнул. После того, как мужик поравнялся с Дмитрием, оба двинулись к стоявшим на тропинке. Мужик был скорее всего нетрезв - слишком уж неуклюжими и размашистыми были его движения. Раухер перешел на немецкий.
- Этот господин, - слово "Господин" он произнес с издевкой. - Это туловище хочет вам кое-что сказать.
- Уважаемые господа, - забубнил мужик на довольно хорошем немецком, намного лучше чем у Раухера. - Я хочу извиниться за свою глупую выходку, я осознаю что мое поведение в произошедшем случае является глупой выходкой.
Раухер стоял с делано уставшим и холодным видом, поглядывал на мужика, при этом время от времени кивал.
- Дальше! - скомандовал он. - Чего ты раньше думал, когда вытворял тут?
- Поддавшись глупому азарту, - продолжил мужик. - я ошибочно решил, что собака опасной породы послужит мне инструментом утвердить свою примитивную личность в окружающем обществе... за счет...
Раухер нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
- За счет испуга добропорядочных граждан, - выдавил из себя мужик, очевидно сильно напрягшись извилинами. - Также я очень сожалею, что оказал неудобства уважаемым гостям нашего города.
- Достаточно, - произнес Раухер, и мужик побрел в сторону своей псины.
- Ну что, господа, продолжим наш путь. Вы не волнуйтесь, такие скоты здесь хоть и встречаются, но не на каждом шагу, так что по теории вероятности, - он усмехнулся, - дальше такого быть не должно.
- Как вы его хорошо убедили, - восхищенно произнесла Илма.
Раухер засветился - он всю дорогу с интересом на нее поглядывал, понимая, что эта немка вряд ли ему светит, но, все же ему было определенно приятно.
- К тому же, - продолжил Раухер, - нам бы в любом случае ничего не угрожало, - он оттопырил куртку и там показалась кобура пистолета. - Будь моя воля, я бы эту тварь пристрелил бы, я про собаку если что, - собак он явно недолюбливал.
- А что за документ вы ему показали? - поинтересовался Гюнтер. - По-моему он после этого уже, в некотором роде, сдался.
- Удостоверение "Моргенвахе", - посмеиваясь, ответил Раухер. - Подействовало.
"Да уж наверно… - подумал про себя Бонакер. - После прошлой работы привычки остались, хотя все вышло неплохо".
Он оглянулся назад. Люди с собаками, наблюдавшие за происходящим, давно отвернулись, а дебошир брел со своей собакой куда-то вглубь поля. По тропинке спешили двое в одинаковых черных куртках.
- Вон те крепкие ребята? - Спросил Гюнтер.
- Они самые.
Вскоре повторилась забавная сцена с партийными приветствиями, и, теперь уже шесть человек направились дальше. Наконец, перед ними появилась асфальтированная площадка, прилегавшая к дому. Вдоль площадки располагались деревянные скамейки, окрашенные коричневой краской и стояли осветительные столбы. Благоустройство было довольно нехитрым. Фонарь был уже настолько близко, что на него было больно смотреть. Над большинством окон, расположенных под ним, виднелись жестяные козырьки.
Раухер указал на высокое железобетонное крыльцо с широченной лестницей. Крыльцо было шириной метров в десять, на нем тоже имелись скамейки, на которых сидели какие-то люди в неряшливой одежде - в основном спортивных костюмах. Скорее всего, это были жильцы, у которых был выходной - они сидели и пили пиво. Металлические мусорники по бокам крыльца были заполнены пластиковыми бутылками и мятыми пластиковыми же стаканами.
Вдоль всего фасада имелось еще три таких крыльца и четыре поменьше, очевидно, какие-то запасные выходы. Серый цвет здания, как стало видно вблизи, объяснялся не цветом голого бетона, а отделкой из каменной крошки, очевидно, смешанной с цементным раствором. Группа немцев в сопровождении Раухера и двоих охранников направилась к входным дверям, выполненным из металла и стекла. У одной из дверей вместо стекла был прикреплен металлический лист, неровно окрашенный вручную.
Внутри было просторное помещение с бетонными полами. В стенах были широкие проемы со стеклянными витринами - там располагались какие-то магазины, в большинстве которых были выставлены продовольственные товары. В одном была одежда. Само помещение было метра три в высоту и проходило насквозь до противоположного фасада. Насколько можно было заметить, еще находясь у самого входа, помещение, или холл, было пересечено двумя коридорами, потолки которых были выше потолка холла. Под последним в разных местах были закреплены какие-то указатели. Вдоль одной из стен совершенно открыто проходила кабельная трасса. Откуда-то слышалось бодрое чириканье воробьев.
Бонакеру вспомнилась башня ПВО - исторический памятник пятидесятых годов прошлого века. Бетонный каземат с пусковыми системами, радарами и, что удивительно, казармами, госпиталем и много еще чем. В том здании тоже было все мрачно и сурово, все также было выполнено из железобетона, только намного основательнее - все-таки военный объект.
Народу в холле было мало - редкие люди шагали кто в дом, кто на улицу. Многие курили прямо на ходу - вдоль стен стояли урны с валявшимися вокруг окурками. Где-то вдалеке гудел промышленный вентилятор - Гюнтер не сразу заметил, что в лицо дует слабый, едва заметный ветерок с запахом бетонной сырости вперемежку с запахом выкуренных сигарет.
Коридоры оказались неожиданно огромными - они прорезали здание на много этажей, но, определенно, не до самого верха, а намного ниже. Вдоль стен коридора проходили металлические тротуары - ярусы, соединенные, в свою очередь, мостиками, перекинутыми через пропасть коридора. Ограждения были надежными, даже более чем - все было обнесено металлической решеткой, так что при всем желании спрыгнуть бы не получилось. Тем более упасть по неосторожности. Под мостиками и, кое-где на отдельных кабелях, висели многочисленные лампы - в коридоре было светло, как в солнечный день на юге. На торцевых стенах коридора висели рекламные плакаты, которые частично скрывали то, что было изначально нарисовано на этих стенах. На дальней стене был изображен портрет грюндер-фюрера и чуть ниже виднелись фрагменты плакатной росписи с полями, заводами и всем сопутствующим. Выше и ниже этого участка стены все было затянуто рекламными баннерами. На противоположной, то есть ближней к холлу стене был натянут баннер с изображением российского премьер-министра и чуть ниже плакат, на котором было предприятие на фоне развевающегося трехцветного флага. То тут то там летали проворные воробьи. Очевидно, они здесь неплохо себя чувствовали. Портретов российских монарших особ почему-то не наблюдалось. Может быть, они были в других коридорах.
- Вот как они живут без окон! - удивленно пробормотала Илма. - У них внутри целая улица, да как светло!
- Их и называют улицами, - ответил Раухер. - Что насчет освещения - у нас энергия дешевая, а людям необходим свет. Ученые выяснили, что искусственный световой день способствует повышению производительности труда.
- А коридор - то не через все здание, не доверху, - не унималась Илма.
- Конструкция такая, - ответил Раухер. - Там выше еще коридор, причем не один. Они на шесть этажей. Так здание прочнее, чем если бы оно было разрезано сверху донизу.
- Может заснимем все это, - предложил Йозеф.
- Сначала с жильцами поговорим, - ответил Гюнтер. - У них в квартирах поснимаем, а потом коридоры.
- Если пленка останется, - произнес Раухер и заржал. Остальные, включая Йозефа, тоже усмехнулись.
- Дмитрий, что там с жильцами, которыми вы договорились? - Спросил Бонакер.
- Одни не отвечают, другие скоро будут. Ничего, сейчас к первым придем. Наверняка кто-то из них дома. В стене коридора было шесть дверей лифтов. На одной из этих дверей висела табличка на двух языках "не работает". Остальные вроде как функционировали. Над дверьми лифтов горели зеленые огни. Помимо огней внимание на себя обращали надписи, нанесенные через трафарет прямо на побеленную стену. Надписи состояли из каких-то цифр - "двенадцать", "двадцать четыре" и "тридцать шесть". Насколько понял Гюнтер, высотность лифтов была разная. Позже его догадка подтвердилась.
- Нам на двадцать седьмой этаж, - объявил Раухер. - Квартира A5-2756. A5 - номер улицы, ну коридора. Сейчас мы в A1, он на шесть этажей, соответственно, A5 от двадцать четвертого этажа и выше. Вот такая система, если ее не знать, легко заблудиться. В случае чего, спускаться можно по пожарным лестницам, они же лестницы общего пользования - расположены между коридорами A, B и C. Второй ряд, который там, - Раухер махнул рукой в сторону параллельного ряда коридоров. - соответственно D, E и F.
К этому времени лифт спустился, и двери с глухим звуком распахнулись, открывая окрашенную в зеленый цвет кабину. Заходя в лифт, Гюнтер, обернувшись, еще раз оглядел коридор и заметил на противоположной стене крупную надпись "A1". В самой же кабине рядом с панелью кнопок висела схема, на которой был изображен столбик этажности и часть этажей была выделена зеленым, часть красным. Система и вправду была довольно замысловатая. На стене кабины, противоположной дверям, висел щит с рекламой под стеклом. Рекламные плакаты были посвящены каким-то блюдам и десертам - по-видимому, реклама кафе, возможно, находившегося в этом же доме.
Наконец, лифт замедлил движение и остановился. Двери разъехались в стороны и группа вышла в новый коридор, точнее, на металлическую площадку-тротуар. В ширину этот тротуар был около двух метров, может чуть меньше. При этом, к ограждениям умудрились приделать откидные сидения в виде лавок метра полтора в длину. На одной из таких откинутых лавок сидели двое стариков и о чем-то разговаривали. Увидев людей явно чужого вида, оба с любопытством уставились на вышедших из лифта, однако, заметив двоих охранников, отвернулись и продолжили разговор.
Отыскав дверь с надписью A5-2756, нанесенной на металлическую дверь пляшущими символами через трафарет, Раухер, забежавший несколько вперед группы, призывно махнул рукой и нажал на кнопку дверного звонка. Металлическая дверь открылась не сразу - когда загремел замок, все уже стояли около нее. В проеме показалась женщина лет тридцати, одетая в застиранный домашний халат.
- Где Вильгельм? - Недовольно спросил Раухер.
- Хоть бы вы на него повоздействовали.
Ответ раздался по-русски, но на этот раз, после случая с мужиком и его собакой, все трое немцев уже успели включить переводчики в своих телефонах и вставить наушники.
- Пьяный что ли?
- Ну конечно!
- А я-то как на него буду воздействовать? - Я ему кто? - Недовольно пробурчал Раухер. - Ладно, разберемся. Мы войдем? Людям хотя бы заснять жилище надо, мы же договаривались. У вас все в порядке вообще?
- Да нормально, не стыдно людям показать, только в зале Вильгельм спит.
Все кроме Раухера продолжали стоять на площадке.
- Сейчас разберемся, - послышался голос Дмитрия из прихожей. Еще спустя полминуты раздался его призывный крик:
- Серега, Вадим, зайдите, помогите тело в чувства привести.
Трое немцев в недоумении переглянулись, а охранники поторопились в закрытую дверь.
- Ну и выражение! - подумал Гюнтер.
Вскоре два бугая вышли, волоча пьяного мужчину, одетого в спортивные трико и темную футболку. Протискиваясь между застывших в изумлении приезжих и стеной, они что-то бормотали и посмеивались. Переводчик не среагировал - слишком уж невнятной была их приглушенная речь.
Пьяное, как выразился Раухер, тело было положено на одну из откидных скамеек. Ноги не влезли, поэтому, будучи согнутыми в коленях, свисали с края лавки. Вскоре раздался храп.
- Проходите пожалуйста внутрь, - сказал с жутким акцентом один из охранников, указав для лучшего понимания рукой.
Квартира состояла из двух комнат - одна располагалась за другой. Та, что была ближе к входной двери, частично являлась кухней, в которую напрямую вела прихожая. В самой прихожей имелась еще и дверь в санузел. Все было довольно тесно: если дверь в санузел открывалась, она в значительной мере, пусть и не полностью, перекрывала прихожую. Гости прошли через кухню в главный, если так можно было сказать, зал. В это время дверь в прихожей скрипнула и из ванной комнаты вышла хозяйка, успевшая переодеться в неброский наряд канцелярского работника.
Вот черт! - возмущался Раухер, в то время как команда распаковывала съемочное оборудование. - Мы же должны всю семью заснять, а что тут получается?! В принципе, мы тут кино снимаем... - раздумывал вслух Раухер.
"Говорит "Мы", - отметил про себя Бонакер. - Быстро же ты, Раухер, в процесс включился".
- По идее, раз уж это кино, так мы его заменить можем, - продолжал свою мысль Дмитрий. - Ты, Аня, надеюсь, с ролью справишься. Всего-то, сесть на диване и проговорить в камеру то, что я тебе отправлял. Выучила?
- Конечно выучила, чего там сложного. Только кем заменить? Вы, Дмитрий Владимирович?
- Нет, я не хочу, - утвердительно заявил Раухер. - Это не мое.
- У вас бы неплохо получилось. Я так считаю, - возразил Гюнтер, возившийся в это время с осветительным оборудованием.
- Нет, не мое, извините. Не хочу, - утвердительно заявил Раухер. Лицо у него было очень недовольное и Гюнтер понял, что настаивать не следует.
- А охранники? - Предложил первый пришедший в голову вариант Гюнтер.
- Да они по-немецки оба... вы сами слышали.
- Да-а, - задумался вслух Гюнтер. - Надо что-то решать.
- Сейчас все устроим! - раздался голос хозяйки. Она стала кому-то звонить и что-то объяснять, после чего объявила:
- Подождите минут десять, придет человек. Мой родственник, брат двоюродный, комендант в коридоре D. Ему только дойти. Куртку и галстук снимет, и никто ничего не поймет. По-немецки он говорит без акцента, лучше чем все мы вместе взятые, не считая конечно вас, господа.
- Молодец, - одобрительно произнес Раухер откуда-то из дальнего угла комнаты, где с самого начала стоял и что-то вычитывал в прихваченной папке. После этого от него же внезапно раздалась брань. Не слишком резкая, но недовольство было явное.
- Ты себя-то видела?
- А что такое?
- Ты в зеркало посмотри, ты же дама... ты же... леди... вы это любите! Посмотри, посмотри.
- Твою мать, - раздался голос хозяйки. - А я от волнения, когда гости пришли, даже и забыла. Думала, не будет ничего.
Гюнтер поднял глаза и взглянул в сторону Анны, стоявшей в зале перед зеркалом, встроенным в шкаф. Даже из соседней комнаты Бонакер смог разглядеть, что под правым глазом у Анны просматривался синяк, успевший потемнеть, пока гости находились в квартире. Очевидно, и приведшая к этому перебранка была совсем недавно.
- Сможешь его как-то закрасить? - спросил Дмитрий.
Все это происходило на фоне храпа и гулкого топота охранников по металлическому настилу. Звуки доносились из полуоткрытой входной двери - охранники решили не заходить, чтобы не толпиться, но и дверь решили не закрывать, чтобы услышать возможные распоряжения своего временного, а может и постоянного шефа.
- Попробую, - ответила Анна.
- Попробую, - передразнил Раухер. - Мне результат нужен, а не "попробую".
- Теперь уже не "нам" а "мне", - усмехнулся про себя Гюнтер.
- Серега, Вадим, дверь закройте! - раздался деловитый окрик Дмитрия, наконец, обратившего внимание на посторонние звуки. Дверь лязгнула и захлопнулась.
- Герр Бонакер, - обратился к Гюнтеру Раухер, - взгляните своим профессиональным взглядом. У нас тут проблема небольшая, но сейчас, говорят, компьютером можно все что хочешь скорректировать. Нужно ли нам косметически корректировать? - раухер вроде как бережно обхватив за руки сзади, толкал впереди себя несколько смутившуюся хозяйку, на лице которой все отчетливее темнел синяк.
- Желательно по возможности скорректировать, как вы говорите, косметически, а компьютером уже во вторую очередь, - ответил Гюнтер, - Вам сильно больно? - обратился он к Анне, желая как-то проявить участие, - Извините, мы внимание не обратили. Вам может помочь с гримом? Вот Илма, не профессионал по этой части, но поможет если что.
Как Илма могла помочь, Гюнтер представлял слабо. Во всяком случае, она девушка и уж лучше разбирается во всех этих штуках, чем остальные присутствующие. Слово "грим" тоже подвернулось на язык само собой и Гюнтеру даже стало немного смешно. Где художественный фильм или хотя бы выпуск новостей и где этот репортаж про дом рабочих?!
- Я сейчас сама все сделаю, - все так же смущенно ответила Анна. - Времени это много не займет.
Она прошла в прихожую и прошмыгнула через открытую и перегородившую проход дверь в ванную, вильнув своим задом, обтянутым темно-синей юбкой.
Через пару минут раздался гулкий стук в металлическую входную дверь - кто-то явно пренебрегал звонками.
- Откройте кто-нибудь! - раздался крик из ванной. - Это Вальтер пришел.
В открытых Йозефом дверях появился довольно высокий человек лет тридцати, одетый в черно-зеленую форму.
Большинство разговоров между местными велось на русском - немецким они явно пренебрегали. Анна, правда говорила по-немецки намного лучше Раухера. Не по сложности фраз - в этом Раухер был неплох, а по произношению - с этим у него было не очень.
Вальтер, комендант, точнее один из комендантов здания, как выяснилось, являлся сотрудником местной полиции правопорядка. Официально она называлась патрульно-постовая полиция, но, насколько Гюнтер понял из просмотренных гайдов о стране и ее порядках, приезжие и многие местные в разговоре эту полицию так и назвали - орднунгполицай.
Увидев Раухера, которого, очевидно знал, Вальтер небрежно и молча выкинул вперед руку. То же в ответ сделал и Раухер. Становилось понятно, что это, причем в таком странном виде, у них было в обиходе.
Чего и как? - коротко спросил Вальтер.
- Проходи, только не разувайся, - деловито ответил Дмитрий, - у нас иностранные гости, как видишь.
- Добрый день, господа, - торжественно произнес Вальтер, наконец, обратив внимание на приезжих немцев. Он был первым человеком, не изобразившим при встрече и знакомстве члена партии, но невольно показавшим, чем объясняются все эти странности у остальных. По всей видимости, Вальтер имел более богатый опыт общения с иностранцами, и вдобавок при этом говорил довольно чисто.
- Мне о себе рассказывать или как бы от лица Вильгельма? - начал с вопросов Вальтер.
- А вы знаете, что говорить от лица Вильгельма? - спросил Гюнтер. - В принципе, дело не хитрое, если вы знакомы. Биография и все такое, - продолжал Гюнтер. - Работа на заводе, учеба до этого, любите ли путешествовать, Были ли в Европе, на Западе... в общем у нас... планы на будущее.
- Да, это будет нетрудно, я смогу. А про себя, если подумать, не пойдет - два года прослужил в иностранном корпусе, потом пошел в полицию. Рассказать есть что, хоть в активных действиях я и не участвовал, но будет странно, что при всем при этом я бы жил в доме рабочих.
- Да, - подтвердил Раухер. - Будет выглядеть довольно странно, сам наверно в центре живешь?
- Нет, в поселке, двадцать минут отсюда. Удобно, штадтбан ходит, здесь станция в пяти минутах ходьбы.
Тем временем из-за скрипучей двери показалась Анна и объявила:
- Ну все, я готова.
- Господин Бонакер, - обратился Раухер к Гюнтеру, - теперь мы в вашем распоряжении. Я наверно не буду вам мешать, а схожу и посмотрю, что там у второй семейки. Квартира F3-2136 если что, - и он, протискиваясь через загроможденную полукухню, направился к двери.
"Сказал что в нашем распоряжении и тут же ушел, - подумал Гюнтер. - Он это специально, или у него само так получается? Занятный парень этот Раухер".
Эти двое, Анна и Вальтер, справились довольно неплохо. Правда, пришлось переснять в паре мест, но в целом получилось киногенично.
Анна работала в канцелярии предприятия, в финансовом отделе. Она была кем-то вроде бухгалтера, но не бухгалтером, а менее квалифицированным персоналом. Вальтер, то есть Вильгельм, чью роль он играл, после окончания специализированного училища работал на этом же предприятии слесарем-электромонтажником и планировал получать дальнейшее образование. В планах у пары было съехать из дома рабочих и перебраться в обычный городской дом, пусть даже в другом конце агломерации. Проблема с транспортом их при этом не смущала.
Мы бы еще хотели, - обратился к обоим Гюнтер после интервью, - показать вас, ну кого-нибудь из вас вне дома. Например, как вы проводите время в городе, идете в магазин, торговый центр или в парке гуляете.
- Я никак не могу, - решительно заявил Вальтер, замотав головой. - Я же сейчас на службе. Мне и так уже пора идти.
- Конечно, не смеем вас задерживать, - ответил Бонакер.
- А когда фильм можно будет посмотреть? - с любопытством поинтересовался комендант.
- Сейчас мы сбросим вам ссылку на наше агентство, там все обновления. Точную дату я вам сказать не могу. Можете оставить свои контакты, почтовый адрес, например. Мы вам обязательно сбросим уведомление и на него.
Вальтер достал из кармана телефон, затем спрятал его и достал другой, что выглядело довольно странно.
- Один момент, - произнес Бонакер. - Йозеф, сбрось все что надо.
Йозеф достал из сумки маленький планшет и начал что-то в нем искать, на что ушло с полминуты. Вальтер тем временем положил телефон на стол и отправился к зеркалу завязывать галстук.
- У меня все готово, можете принимать, - объявил Йозеф.
- Вальтер подошел к столу, взял свой телефон и приложил его считывателем к планшету, протянутому Йозефом.
- Готово, принял, - сообщил комендант.
В это время в опять незапертых дверях появился Раухер.
- Там все нормально, - объявил он, - в отличие... в отличие... Вы закончили? Вальтер, как я посмотрю, уже уходить собирается.
- Закончили, - ответил Вальтер.
- Если что, - послышался голос Анны, - я могу поехать, только куда и когда? Мне сегодня как раз в город надо, точнее в Полетаево, ну или хотя бы неподалеку могу выйти. Я вот это пальто одену - она открыла шкаф и указала на темно-бордовое весеннее пальто, висевшее среди других вещей. - Нормально будет?
- Да, вполне, - ответил Гюнтер. - А Полетаево, это где? Сильно далеко?
- Пригород, - ответил Раухер. - Нам почти по пути будет.
- Там найдется какой-нибудь торговый центр, или парк? Лучше торговый центр, а то погода не совсем подходящая.
- Найдется конечно, - заверила Анна. - Мне там надо будет что-то покупать?
- Не надо ничего покупать, просто пройдетесь, мы все заснимем и на этом готово.
- Тогда, господа, выходите, - распорядился Раухер. - А мы сейчас занесем Вильгельма обратно. И еще, - он обратился к Анне, - таз бы не помешал, а то он сопит как-то подозрительно.
- Он не пьяница, - принялась оправдывать своего мужа перед гостями Анна. - Просто у него иногда такое бывает, он устает, а так он даже не опохмеляется - напьется, а потом смотреть на алкоголь не может.
- Всем так интересно, - язвительно отозвался Раухер. - А вообще верим, успокойся, сейчас занесем, пусть отдыхает.
Трое немцев вышли, а охранники потащили Вильгельма на место. Потом вышли во главе с Раухером.
Анна собралась поехать с нами, - начал Раухер, объявив то, что и так все знали без него. - Только не забывайте, что ей надо время от времени подкрашивать глаз. Обратно поедет сама, я ей про это сказал, - Галантностью по отношению к ней он явно не отличался, а та напротив, называла его на "вы".
- Это ваши знакомые? - спросил Гюнтер, когда все шесть человек направлялись к лифту.
- В какой-то мере. Анна раньше у нас работала, я ее застал, когда сюда перевелся, еще она в общественной организации состоит - это самое главное, почему я их выбрал.
- У дома своя общественная организация? - Спросил Гюнтер.
- Конечно, это же фактически целый поселок, здесь у нее, у организации шесть подразделений, по числу коридоров. В каждом подразделении свой фюрер. Есть еще партийная организация, она в культурно-духовном центре находится. Там канцелярских работников больше, чем во всем доме партийных. Это естественно, чего им, партийным здесь делать.
- Насчет подбора людей, - продолжал Дмитрий. - Когда Герр Хоффман направил техническое задание, он направил его не мне, а моему шефу. Тот, в свою очередь, поручил мне побыстрее подобрать людей - а уж это я умею.
Раухер и до этого говорил, что его работа - связь с общественностью, но Гюнтер поначалу не придал этому значения.
- Вы, надо сказать, несмотря на то, что работаете в молодежной организации, охватываете не только молодежь, - отметил Гюнтер.
Скорее всего это объяснялось, что Раухер, не надо забывать, был бывшим полицейским, и работа с людьми была его стихией.
- Ну да, - согласился Раухер. - К тому же, многие раньше состояли в "Моргенвахе". Базы данных никуда не деваются.
Интервью второй семьи мало чем отличалось от первого. Мужик был коренастый с налысо побритой головой, жена, в отличие от Анны, имевшей практически немецкую внешность со старых плакатов, была долговязая и имела черные прямые волосы до плеч. Еще ко всему, она накрасила под глазами довольно темные круги, в соответствии с модой давностью лет в тридцать. В понимании Гюнтера такая внешность была характерна для разного рода славян, каким-то образом выбившихся в люди - польских колонистов в юго-восточной Азии или, что уж там скрывать, отдельно взятых тех же аннеркантов.
"Может, и в редакторе откорректируем, - подумал Гюнтер. - Оба глаза одинаковы, так что это совсем другое дело, чем синяк под одним глазом".
Когда группа вышла из квартиры, на табло, висевшем на торцевой стене коридора-улицы F3, было без десяти шесть. Работа была почти выполнена. Осталось немного поснимать внутренности здания и пространство коридора, через которое были перекинуты мостики. Этим был занят Йозеф - Илма, поначалу восхищавшаяся катакомбами, явно утомилась.
- Сейчас много народу будет, - предупредил Раухер.
- С работы приедут? - спросил Бонакер.
- Наоборот, на вечернюю смену.
Оказалось, днем в доме было полно народу, большая часть которого отсыпалась.
- Нужно Анну вызвать, - вспомнил Гюнтер. - Мы уже готовы ехать.
Раухер достал телефон и, отойдя в сторону, встал, ожидая ответа. Наконец, он дозвонился, что-то проговорил по-русски и, обратившись к группе, объявил:
- Спускаемся туда, откуда пришли - вход 1L. Поторопитесь, господа, скоро лифтов будет не дождаться.
Вокруг постепенно учащался топот ног по металлическим настилам. Над двумя из четырех, а здесь, до этого уровня, ходило всего четыре лифта вместо шести, горели красные огни, напоминавшие сигнал светофора. Народу становилось больше буквально с каждой минутой, словно они все выходили из своих жилищ по какому-то сигналу.
- Вот черт, лифты переполнены и идут донизу без остановок, - произнес Раухер. - Семнадцатый этаж, - размышлял вслух он. - Господа, давайте пешком. Там, в лифтах сейчас народу полно, всей группой можем не влезть - светофор загорится, там датчики перегруза, а разделяться нам ни к чему. Идемте на лестницу, это будет легко - идти же надо будет вниз.
У лифтовой площадки толпились люди, желавшие уехать к выходам.
- Час пик, знаете такое явление, - не умолкал Раухер. - Так вот, то же самое, только внутри дома.
Группа выбралась на лестничную клетку. Лестницы были шириной метра в три, если не больше. Размерами они напоминали лестницы какого-нибудь торгового центра, только выполнены были все из того же серого невзрачного бетона, а стены были выкрашены в зеленоватый цвет с темной полосой-фартуком внизу.
Народу на лестнице было мало, но все же люди были. Гюнтер осмотрелся по сторонам и обратил внимание на настенные росписи. Чего там только не было. Такую коллекцию похабщины надо было еще поискать. Мужские гениталии с различных ракурсов, надписи на русском и немецком, было даже полноценное изображение совокупляющейся пары - что хотели выразить этим хулиганы-художники и кому это адресовалось, оставалось только гадать.
После спуска и поворотов, от которых начала кружиться голова, группа достигла площадки, на которой за широким проемом показалось пространство холла, он же выход R1-L1. Основная масса народа устремлялась к выходу, противоположному тому, с которого группа вошла. Очевидно, они направлялись на автобусную станцию.
У выхода стояла Анна. Она то и дело внимательно всматривалась в толпу и, завидев группу, замахала рукой, призывно закричав через весь холл.
- Быстро вы добрались, молодцы, а машина у вас где? - произнесла она, когда группа была уже у выхода.
- У центра культуры, - ответил Раухер.
- А почему вы здесь ходите? - деловито осведомилась Анна, когда все были уже на крыльце. По сравнению с первоначальным видом дома, теперешний вид у нее значительно преобразился. Гюнтер отметил про себя насколько разительно она стала отличаться от неряхи в домашнем халате, которая показалась в дверях, когда съемочная группа только нагрянула.
- Вы через футбольное поле шли? - продолжила свои расспросы она.
- Ну если загаженное поле с собаками это - оно, то да, - ответил Раухер. - Просрали мы наш футбол.
- Да вы что! - с некоторым изумлением отозвалась женщина. - Нашли, где гостей провести. Там сейчас этих собачников как... - она не закончила фразу и хохотнула. - Сейчас там самое их время.
- А с другой стороны как? - там раньше был тротуар, так перерыли все. Бесполезно соваться даже.
- Вы когда там были в последний раз, Дмитрий Владимирович? Сделали все давно уже.
Раухер, шедший впереди, остановился и обратился к группе.
- Господа, предлагаю пойти другой дорогой, та лучше.
Анна, шедшая рядом энергично закивала в поддержку этого предложения.
- Только сейчас надо через холл пройти, мы вышли с левого крыльца, а нам надо с правого, на противоположной стороне дома, - она на мгновение задумалась, - заходить не будем, вдоль дома обойдем, там асфальт.
- Веди тогда, только определись сначала, - с некоторым недоверием произнес Раухер.
Все семеро направились к углу дома, скрывавшемуся в тополях. Анна деловито вышагивала, то и дело оглядываясь на остальных и поясняя, что дорога будет чистая. Видимо, ей хотелось побыть в центре внимания.
Белокурые волосы были зачесаны под старый немецкий стиль, поверх лба торчали предусмотрительно захваченные темные очки, на шее был повязан платок. Гюнтер не без интереса рассматривал Анну, отмечая про себя, что если бы она где-нибудь в Германии молча прошла мимо, ему бы и в голову не пришло что она не немка.
- А что у вас на доме за прожектор такой? - поинтересовался Бонакер.
- Да и не спрашивайте, на другой стороне такой же. Считается, что он с уличными хулиганами борется.
Сзади раздался смех, - Раухер отчего-то заржал.
- А что такого? - недоумевала в ответ Анна. - Дмитрий Владимирович, если вы чего-то знаете, чего мы не знаем, то расскажите а не смейтесь. Некоторые вот думают, что этот фонарь мозги промывает, представляете?! - обратилась она уже ко всем остальным.
Раухер снова разразился хохотом.
- А что тут правда такого, - вступился за Анну Гюнтер. - Насчет хулиганов во многом логично. Освещение на площадке лучше, чем темные закоулки или заросли.
- Да ничего, извините, в целом правильно. В кустах без освещения мелкие хулиганы да выпивохи натворили бы дел. Но не борется же фонарь сам с хулиганами! Он их задерживает что ли? Формулировка насмешила.
- Ой, подумаешь, не так выразилась! - начала оправдываться Анна. Разговоры теперь велись на немецком.
- По нормам, - начал Раухер. - Довольно давно вышли специальные постановления. Согласно им, прилегающая к таким английским домам территория должна быть ярко освещена. Тогда еще камеры были редкостью. Сейчас можно на каждый столб по камере повесить, да их и так много, но освещение, как уже было сказано, сковывает мелких правонарушителей. По идее, должны быть установлены светильники по верхнему периметру дома, а еще лучше на мачтах. раньше, когда не было светодиодных фонарей, а были ртутные лампы, которые потребляли много энергии, некоторые ухитрялись списывать на это расходы. На современных светильниках такого не сделаешь - они экономичны. Возможно, просто реле неисправно.
- Там у нас реле неисправно, там реле сломали, там украли... вот так и живем, - подытожила Анна. - А насчет промывания мозгов - это действительно какая-то чушь. Кто-то же выдумывает такое.
- Разные бездельники развлекаются, а разные сумасшедшие верят и потом обычным людям через слухи передают эти бредни, - ответил Раухер. - Ну правда, смешно так сказала.
Теперь группа шла по асфальтовому тротуару, очень напоминавшему тот, который вел от автостоянки и перешел в тропинку. По одну сторону была роща, в которой трещали дрозды, по другую ровное поле, покрытое кустарником, точнее сказать, шиповником. Поле уходило вниз с едва заметным уклоном и тонуло в дымке, стелившейся над равниной, то тут то там усеянной какими-то отдаленными промышленными постройками, дымящими трубами котельных и огоньками, светившими как и фонарь в почти светлое время суток, до наступления сумерек. С автобусной станции доносились какие-то объявления по громкой связи. Постепенно звуки отдалялись. Было как-то приятно осознавать, что посещение этого колоритного дома остается позади.
- У нас летом тут так шиповником пахнет, - снова завелась Анна. - Видите, сколько кустов? Это мы сами, жильцы насадили три года назад. У нас комитет дома свой, общественная организация.
Через десять минут все кроме двоих охранников уже ехали, точнее тряслись в автобусе. За время съемок Вольдемар успел вздремнуть - когда группа подходила к машине, он сидел, развалившись на своем месте неподвижно и без малейшего внимания к происходящему. В таком виде он пребывал, пока Раухер не постучал ладонью по двери.
Обратный путь пролегал по другой дороге. Гюнтер взглянул на карту в телефоне - получалось, что они двигались скорее по направлению к гостинице, чем от нее. Это его несколько обрадовало - хотелось поскорее закончить сегодняшнюю работу и отдохнуть, хотя бы перед телевизором.
Автобус, тем временем, словно начал набирать высоту - скорость была приличная и начавшийся подъем можно было буквально почувствовать. Впереди был виден какой-то мост, причем довольно серьезный. Под мостом оказался широченный автобан, точнее тот самый AHBann - неожиданно возникший кусок знакомой Европы посреди чужих Уральских земель. Гюнтер успел достаточно хорошо рассмотреть серую полосу с многочисленными автомобилями. Полоса выходила из сиреневого пасмурного мрака на западе и ныряла куда-то за горизонт на Востоке.
- До самого Байкала идет, - прокомментировал Раухер.
- Съемки в торговом центре заняли совсем немного времени - от Анны понадобилось лишь пройтись по центральному залу, зайти в один из магазинов одежды и выйти. Раухер также пошел сопровождать группу так как, по его словам, у охраны торгового центра могли возникнуть вопросы к людям с камерой.
Когда съемки подошли к концу, на лице и в поведении Анны было заметно некоторое разочарование оттого, что все закончилось. Быть "Кинозвездой" ей явно понравилось.
- Если вам понадобиться еще что-нибудь заснять, обязательно обращайтесь, - на всякий случай уже на улице напомнила она перед тем, как пойти в направлении каких-то трущоб. Гюнтеру все это показалось забавным и умилительным.
В полвосьмого трое немцев уже сидели в обеденном зале гостиницы.
После ужина Илма и Йозеф разошлись по своим номерам - они явно вымотались. Гюнтер же решил отыскать Раухера - нужно было договориться с ним насчет завтрашнего дня, а также узнать, когда ждать Хауферса. Раухер определенно неплохо справлялся с организационными делами.
Спустившись в холл гостиницы, Бонакер увидел, что Дмитрий, сидя на диване, листал какой-то журнал и поглядывал на телевизор. Он определенно предполагал, что может кому-то понадобиться.
- Вы сейчас наверно домой поедете, день идет к концу, - спросил Гюнтер.
- Нет, я с вами остаюсь, - Дмитрий отложил журнал и не без удовольствия потянулся, наклонив голову набок. - Я формально в командировке, так что не переживайте, домой я успею, только не сегодня.
"А он наверно доволен, что за чужой счет проведет здесь несколько дней" - подумал Бонакер.
- Я бы хотел уточнить насчет завтрашнего приезда Хродалфа Хауферса.
- Не беспокойтесь, это моя забота, - ответил Дмитрий. - От вас требуется только встать вовремя, и к девяти часам на завтрак. К этому времени господин Хауферс тоже будет там. Сейчас будете отдыхать, или какую-нибудь культурную программу?
- Какую программу?
- Ну такую... - хитро произнес Раухер. - Нашу, молодежную. Вот, посмотрите, - он достал телефон, явно намереваясь что-то показать. При этом он зачем-то оглядел холл - там было еще двое человек - какие-то две немолодые тетки. Гюнтер сел на диван.
- Только вашим подчиненным не распространяйтесь. У нас все же общество высоких моральных устоев, как и наша организация. А вот эти девушки, - он начал листать фотографии на телефоне. - Вот, они на особом счету. Активистки, организаторы... им полезно было бы... Ваш документальный фильм, это очень познавательно.
Гюнтер прекрасно понял, что имел ввиду Раухер, и почему его смущало присутствие остальных, но его поразила глубина, как это называли, раздвоения морали. Такими словами это высказать, про познавательность фильма и девушек на особом счету - это надо было постараться. Впрочем, может все дело было в посторонних, присутствовавших в помещении, и это всего лишь была, своего рода, бытовая конспирация. В таком случае разумно было бы выйти на улицу. Вообще Бонакеру еще в поезде приходили в голову мысли о том, что восток обязательно себя проявит с этой стороны и наверно не стоит противиться местным веяниям, а, напротив, воспользоваться случаем когда таковой подвернется. Вот восточные нравы и заявили о себе в виде предложения Раухера.
- Давайте я вам покажу местные достопримечательности, выйдем во двор, - предложил Дмитрий.
Оба вышли на крыльцо. Погода опять начала портиться и капал мелкий и редкий дождь.
- Посмотрите, и выбирайте. Можно в сауну вон в ту, только это дороже будет. Вы как предпочитаете? У нас еще русская баня есть, я сам сегодня уже составил свой план, так что тоже не отставайте. В общем присоединяйтесь.
Пролистывая взад-вперед фотографии, Гюнтер немного задумался.
Немцы иногда посещают бани, причем мужчины и женщины там вместе, в одном помещении и полностью обнаженные. Это до сих пор смущает многих Европейцев, англичан, например. В свою, очередь, когда Россией владели красные изверги, они насаждали там свои особые варварские нравы, по крайней мере, большинство исторических документалок об этом упоминали. Большевики отстраивали городские бани, где "освобожденные" от прежних условностей, в том числе и морали, пролетарии совокуплялись чуть ли не толпой. Вообще в последнее время, когда острота прежних политических процессов, неизбежно уступавших место новым, постепенно затиралась временем, появились даже порнографические ролики на эту тематику, обязательной составляющей которых были разные коммунистические атрибуты. Еще лет тридцать назад, на рубеже веков, это бы выглядело как кощунство - изуверский режим, пусть и второй после Макнамаровского, его знаки и символы - не предмет развлечения и не элемент порнухи, а повод лишний раз задуматься чего избежало все человечество.
Что же касается временами удивляющих своей непосредственностью жителей современной Российской Федерации, по всей видимости они, так или иначе, сквозь многие десятилетия подверглись влиянию бушевавшей на этих территориях красной чумы. И потомки немецких колонистов, и аннерканты, и новоприбывшие колонисты. Россы - так иногда называли русских, которые проявляли арийское начало и стали аннеркантами, подверглись влиянию по одним причинам - их предки жили при большевиках не одно десятилетие. Легионеры - те же поселенцы, только из рядов иностранного корпуса и непосредственно сами колонисты - по другим причинам. Скорее всего, в очередной раз подтвердился принцип крови и почвы. С кровью у большинства, во всяком случае у подавляющего большинства поселенцев, был порядок, а вот почва была все же не родная. Так или иначе, судя по читаным и смотренным гайдам, для современных граждан России вполне нормально пойти отдыхать в баню группой из нескольких мужиков и заниматься там сексом с девочками по вызову. Гюнтера же нисколько не воодушевляло присутствие в банном помещении совокупляющегося Раухера, пусть даже тот будет в соседнем зале за дверью. Может, Раухер вовсе и не подразумевал этого, когда сказал "присоединяйтесь" но хрен его знает? Это же восток!
- Знаете, я бы предпочел у себя в номере.
- Да не вопрос. Девушкам вознаграждение разумеется... Вы понимаете...
- Сколько?
Раухер назвал сумму за час и за ночь, выходило не дорого - командировочный бюджет Гюнтера мог легко потянуть и вариант за ночь.
- Во эта хорошая, - произнес Раухер, когда на экране было худое лицо с прямыми каштановыми волосами и неестественными бровями, вкупе с другими малообъяснимыми факторами, делавшими обладательницу похожей на какого-то американского трансвестита.
- А что с бровями? - с сомнением в голосе поинтересовался Гюнтер.
- А-а! - безнадежно махнул рукой Раухер. - Сейчас все эти бъюти-фотограммы, блоги, вся эта хрень, знаете? Я им, ей в частности, уже сколько раз замечания делал. А так она хороша, такое вытворяет. Гимнастикой занималась, серьезных результатов в спорте, правда, не добилась, теперь танцует и в KVN выступает, я рекомендую.
- Я бы хотел вот эту, - Гюнтер отлистал фотографии на крашенную блондинку с простым лицом, словно она была из тирольской деревни.
- Ну хорошо, сейчас позвоню водителю, он привезет.
- Вольдемару?
- Нет, другому, дежурному. Володька уже домой уехал.
Микроавтобуса на стоянке действительно уже не было.
- Если хотите, можете сейчас к себе идти, день был все же насыщенный, отдохните, когда приедет, я вам позвоню. Вознаграждение ей на телефон сбросите, у ней все реквизиты будут. У вас приложение установлено? У нас преимущественно система страусс в ходу. Еще банковские карты, местные... удобнее бы было, если у вас счет в росмарках уже открыт. У вас он есть?
- Страусс я установил, позаботился об этом и о валюте, когда ехал в поезде, - сообщил Гюнтер.
- Ну тогда порядок. До завтра! - Раухер выкинул вперед руку, причем не так, как во время встречи на вокзале, а как это было здесь принято - молча и с небрежностью, за которую в армии, где приветствие было как и в партии, определенно наказали бы. Гюнтер последовал местным традициям - он уже пришел к выводу что разъяснять и переубеждать здесь кого-либо - пустая трата сил.



Марсианское озеро.
Войдя в обеденный зал. Гюнтер заметил, что в компании его подчиненных сидит прибывший Хауферс. Все трое чего-то оживленно обсуждали - было видно, что приехавший жаждал действия. Бонакер подошел к столу и поздоровался с компанией.
- Вы готовы ехать? - без лишних вступлений спросил он у Хродалфа.
- Конечно, чего ждать. Сегодня снимем. Там какой-то отстойник, пейзаж как на марсе - я смотрел фотографии, будет круто. Спецодежда у вас с собой? - Спросил на всякий случай Хродалф, зная, что весь багаж в контейнерах был заранее укомплектован логистами в соответствии с планом съемок.
- Вы наверно хотели спросить, распаковали ли мы все что требуется? - ответил Бонакер. - Да, распаковали и готовы ехать хоть сейчас. С господином Раухером вы встречались?
- Конечно, он же меня привез, - ответил Хауферс. - Энергичный парень - пока ехали, открыл окно автобуса и наорал на какого-то автомобильного хама, перегородившего проезд.
- Это на него похоже.
Через полчаса автобус мчался по направлению к северной части агломерации. Ехали по направлению туда, где находился вокзал, на север, но снова по другой, незнакомой дороге. Пункт назначения на этот раз назывался "Смольное" - поселок, неподалеку от которого находился объект.
Мимо проплывали промышленные корпуса и бетонные заборы. Затем началась лесополоса. Потом она резко оборвалась, и взору путешественников предстали какие-то бетонные руины, огороженные забором-стеной из бетонных плит. Из-под основания ограждения торчали успевшие вырасти за годы запустения кусты.
- Что это за разгром? - Прервал молчание Гюнтер.
- Цех демонтируют, может предприятие продали, - ответил Раухер. - У нас тут каждые лет двадцать значительную часть ландшафта не узнать. Технологии совершенствуются. Тяжелая промышленность, правда, в этом смысле более постоянная - на то она и тяжелая. А разные мехкорпуса постоянно перестраивают - оборудование поступает новое, более требовательное ко всяким там фундаментам, или даже кондиционированию. У нас регион динамичный.
- А выглядит как будто после бомбежки, - заметил Хродалф. - Хорошая локация.
Он явно имел ввиду что-то связанное с компьютерными играми или пейнтбольными пострелушками.
- Вообще нам, точнее этому городу в войну действительно немного перепало, - начал, явно намереваясь долго и обстоятельно рассказывать, Раухер. - В семьдесят пятом году, на вторую неделю войны Американская подлодка, даже известно название - "Миннеаполис", дала залп из крылатых ракет. Запуск был осуществлен из Баренцева моря. Ракеты летели целых три часа.
- Что это за ракеты? - Недоверчиво переспросила Илма.
- Крылатые ракеты, раньше они были медленные, как сейчас беспилотники, - пояснил Гюнтер.
- Да, точно, вроде беспилотников - согласился Раухер. Сейчас бы их, скорее, беспилотниками и назвали.
Ну так вот, они достигли города, когда был вечер, было уже темно, осень, темнеет рано. Люди, с тревогой следившие за ходом войны по сводкам новостей, внезапно ощутили, как задрожала земля, а в окна ударил свет от вспыхнувших хранилищ топлива.
"Интересно, если все так действительно происходило, каково им было? - подумал Гюнтер. - Игры Героев с доставкой на дом. Нехорошо конечно сравнивать ту войну с теперешними играми, но они и появились отчасти как ответ на психические раны народа после войны".
- Затем на воздух взлетел завод синтетических волокон, - продолжал Дмитрий. - Еще один удар пришелся по металлургическому заводу. Сейчас он немного в другом месте находится, также вот реконструирован, по-прежнему функционирует.
- Как вы складно рассказали, словно заучили, - заметил Бонакер, догадываясь, что это какая-то агитка. При этом, удар действительно имел место и Гюнтер об этом слышал.
- Так я это и заучил. Я вам всего лишь вкратце рассказал. Я таких политических занятий достаточное количество провел, да и, кроме того, сам интересовался историей. Историей войны, гражданской войны, и еще как у нас в девятнадцатом веке жили.
- А про большевиков? - поинтересовался Йозеф.
- А что про них? - Большевики они и есть большевики. Как-то неинтересно было.
- Говорят, они обладали какими-то секретными технологиями, - не унимался Йозеф. - Летающие диски создавали. В космос летали уже в сороковых годах.
- Да бросьте вы! - Категорично отрезал Раухер. - Это примерно то же самое, что фонарь, который мозги промывает. Ну вчера...
- Что за фонарь? - С любопытством спросил Хродалф.
- Да есть у нас тут такой фонарь. Волшебный. Как и весь дом. Вчера бы приехали - сами все увидели, - ответил Раухер.
Гюнтер вкратце пересказал Хродалфу события прошлого дня.
- А насчет большевиков и их технологий - это на самом деле интересно, - возобновил прежнюю тему Хродалф. - В колдовские оккультные штуки, конечно, с трудом верится, но технологии - мало ли… У них такие рабочие ресурсы были! Говорят, в тридцатых годах, прошлого века, когда исследовали Антарктиду, наткнулись или даже были атакованы большевистскими подлодками. А позже они, красные нашли там сеть пещер и построили в этих пещерах базу.
- И сидят там до сих пор, - страшным голосом произнесла Илма, скрючив пальцы, изображая когтистые лапы. - Глупости.
- Вот как раз колдовать они могли сколько угодно, - вмешался Раухер. - Разные дикари на экзотических островах тоже колдуют. Результаты, правда, сомнительные. У большевиков же, в отличие от дикарей, было достаточно средств, чтобы как следует оформить свои оккультные изыски. Чтобы побольше людей втянуть в это. А верхушку общества, так вообще убедить в действенности всех этих ритуалов. Что было у большевиков? Хотя бы навскидку. Мумия была? Была. Пентаграммы были? Были. Еврейский оккультизм был? Ну наверняка был.
В памяти Гюнтера всплыли старые плакаты с красным змеем в виде серпа, обвивающего окровавленный молот. У змея во лбу была шестиконечная звезда из двух встречных друг другу треугольников. Тезис Раухера подтверждения в общем-то не требовал, однако тот разошелся и начал рассказывать страшные истории из жизни добольшевистской России. В том числе и про человеческие жертвоприношения.
Когда, наконец, все темы для разговоров были исчерпаны, автобус успел проехать более половины дороги: из восьмидесяти с лишним оставалось около тридцати километров.
Когда до назначенного места оставалось всего пару километров, автобус съехал на грунтовую дорогу. Наконец, машина остановилась на берегу искусственного водоема. Из-за шторок на окнах всего пейзажа сразу было не разглядеть. Была видна только полоска берега - мелкая галька, лишенная какой бы то ни было растительности и ровная, как по линейке, береговая линия.
Вода была спокойная - ветра практически не было, но при более внимательном рассмотрении становилось ясно: что-то с этой водой не то. Она была словно вязкая какая-то, да и галька на берегу была покрыта ровным слоем красноватого налета.
- Вода была высокая, - произнес Дмитрий. - Так бы до воды слой грязи был бы, как в пустыне.
- Какая грязь в пустыне? - Переспросила Илма, натягивая защитные сапоги.
- Ну такая... Корка из засохшей грязи, вся в трещинах, а внизу грязь.
- Это не в пустыне, но тоже ничего хорошего, - поправил Гюнтер.
Первым, не считая тут же вышедшего и закурившего Вольдемара, из автобуса выскочил Хродалф. Он пробежал несколько шагов туда-сюда, выразительно вскинул руки вверх и прокричал:
- Это невероятно - Марс прямо здесь!
- И одновременно это ужасно - мы же проезжали десять минут назад жилой район, - уже спокойным голосом добавил он.
- Нужно здесь быть порасторопнее, - предупредил Раухер. - Доступ свободный, но если будем долго здесь торчать, возникнут вопросы у охраны. Вообще гости здесь не редкость - люди приезжают сюда за тем же самым - на "марсе" сфотографироваться. У нас таких "Планет" - выбирай не хочу. Есть вообще с синей, волшебного вида водой, и белым берегом. Красота! Только вредно очень. Этот отстойник не особо важен, а на других могут по голове настучать. Там, на этих строго охраняемых, шламы и другая дрянь, которую в будущем, когда появятся или внедрятся новые технологии, можно будет перерабатывать. Это как открытые склады такие.
- Что, кто-то стал бы воровать отходы?
- Стали бы. Знаете, в Сибири, туда, на восток, есть угольные месторождения. Как вы думаете, что с ними может быть не так? Точнее, чем они привлекают мелких воров?
- Крадут уголь со складов? Или вагон могут не туда оттащить, - предположил Гюнтер.
- Нет, все примитивнее. Раскапывают экскаватором котлован, нагружают самосвал и готово.
- Да ну! Это сколько копать, да и стоит оно того?
- Ну там кое-где есть такие места, что глубоко не надо копать. А насчет стоит - выходит, что стоит. Так и тут - сегодня это отходы, завтра - сырье.
- Сейчас своеобразный урок химии начнется, - произнес Бонакер. - У Хауферса текст заучен. Про сырье для промышленности будущего там тоже кое-что есть.
Начались съемки. Хауферс проговорил, что ему полагалось. При этом он профессионально жестикулировал и отыгрывал эмоции. Затем было решено снять в другом месте - просто отойти метров на пятьдесят и разнообразить фон валуном, лежавшим у берега. И тут началось. За время, которое было проведено в дороге, погода из солнечной утренней перешла во вчерашнюю, пасмурную. Потом, когда группа только выходила из машины, на сером фоне начали проплывать какие-то уже совсем темные рваные облака. Но сейчас вдруг в серой пелене вслед за одним из облаков образовался разрыв. Плывшее облако стало все шире приоткрывать этот кусок неба, и вдруг через его рваные края ударили лучи весеннего солнца. Солнце осветило значительный участок берега, казавшегося неестественно светлым на фоне темных окрестностей и хмурого неба.
Вот этот да! - воскликнул Хауферс. - Снимайте!
- Что именно? - Спросил уже обводивший камерой окрестности Йозеф, огибая на ходу стоявшую неподалеку Илму. Надо думать, он успел сориентироваться и сам догадался, что нужно запечатлеть все происходившее, хотя бы на максимальном поле зрения, захватив в кадр как можно больше, без внимания к отдельным деталям.
Раухер, чтобы не мешать и не лезть в кадр, зашел за валун и, поняв, что текст уже прочитан, выкрикивал свои "дельные" советы. В частности то, что не стоит поднимать такой переполох из-за необычного освещения - "таких кадров" можно будет без проблем дождаться еще. По его словам, надо было до следующего раза подождать и подготовиться, и тогда не бегать как ошпаренные. Его никто не слушал и не стал объяснять абсурдность его плана. Что за следующий раз? По заказу?
Хродалф тем временем запрыгнул на валун и скомандовал Йозефу:
- Заходи отсюда!
Теперь ведущий был на фоне бивших с неба лучей, четко просматривавшихся в мутном воздухе.
Хродалф начал что-то импровизировать на тему: "посмотрите, какая картина, далеко ли это место он ближайшего поселения? Сто километров? Двести?".
Потом он спрыгнул, потащил Йозефа к берегу и заставил его снимать противоположный берег, также освещенный солнечным светом, выделявшим его на фоне хмурого неба.
Картина была в чем-то апокалиптическая. Если бы был соответствующий музыкальный фон, то впечатление бы создавалось однозначное и исчерпывающее.
- Надо чтобы еще пролетало чего-нибудь, - раздумывал вслух Хродалф.
- Вертолет что ли? с прожекторами? Как бы водил и искал кого-то? - Предположил Раухер. - Действительно... было бы кино.
- Да причем здесь вертолет... - с досадой ответил Хродалф. - Листья, мусор, гарь какая-нибудь.
- А-а, понял о чем вы, - Ответил Дмитрий. - Чтобы впечатление создать. Только здесь этого в принципе быть не может. Гореть тут нечему, если только специально костер не развести. Ошметки грязи не летают, как ветер не дуй. Вот пыль, по идее, может подняться.
- Все, - выдохнул Хродалф. - Солнце скрылось.
Очередное облако действительно погрузило окрестности в унылую серость.
- Так, мы минут двадцать можем подождать - мы тут не так много времени провели, - не унимался Раухер.
- Поехали вон туда, - Хродалф махнул рукой в сторону восточного берега. - На западе тучи темнее. Если так же высветит, то контраст будет максимальный. Оттуда вроде еще часть поселка видно - вон вышка торчит. Мы поселок в кадр потом захватим - покажем, что здесь совсем рядом живут люди.
Группа и вышедший из своего укрытия Раухер заторопились к автобусу. Илма с Хродалфом задержались у берега и что-то рассматривали вдалеке. Гюнтер добрался до автобуса и забрался вслед за Йозефом в салон. Пол машины был покрыт бурыми следами. Володька, стоявший у открытой двери пробурчал что-то по-русски, на что Раухер ответил тоже по-русски.
В наушнике у Гюнтера прозвучал перевод:
- "Конец проститутке!" - "Согласен".
Протащившись минут пять по шуршавшей мелкими камнями грунтовке, машина остановилась. Группа заторопилась на выход. Йозеф чуть задержался и обратился к Раухеру:
- Вы извините, но у меня переводчик включен.
- А за что вы извиняетесь? Я сам вначале рекомендовал открыть их и держать при себе телефоны. У нас не все по-немецки хорошо могут говорить.
- Да нет, - не унимался Йозеф, - сейчас Вольдемар, насколько я понял, назвал свою машину проституткой, когда мы напачкали тут. Вы еще согласились.
- А-а это... Ну тут переводчик не может... Иногда не переводит как надо. Я думал, ругательства тоже там есть. В моем есть.
- Гюнтер слушал разговор и с трудом сдерживал смех.
- Это означает примерно "какая досада". Проститутка тут ни причем. Это слово такое - у него значений очень много. А вот, если бы он решил повести себя как более воспитанный человек... Ну, в незнакомом обществе... Мы-то все же уже одна команда... А вот при незнакомых людях он бы мог сказать слово "блин". Вы знаете блины, блюдо такое, круги из теста?
- Знаю конечно. Русские блины. Вообще, и не только русские.
- Ну а в такой особой ситуации можно сказать "блин" и всем все понятно будет, и прилично выглядит. Пока голова Йозефа переваривала новые знания, Хродалф успел пройтись туда-обратно вдоль берега. Видимо, выбирал наилучшее, на его взгляд, место для съемки. Вернувшись к автобусу почти бегом, он начал торопить оператора, то есть Йозефа, чтобы тот проследовал за ним.
Через пять минут ожидания Хродалф получил кадры, которые его устроили. Правда, на этот раз было совсем не то, что на первой стоянке - водоем был покрыт полумраком пасмурного дня, а вот поселок был на несколько минут довольно отчетливо высвечен. Антенна мобильной связи вообще выглядела, как вырезанная из белой бумаги и наложенная на фон темного неба. Скатные крыши домов тоже выглядели неестественно светлыми. Все выглядело довольно необычно. Когда солнце снова скрылось, съемочная группа во главе с Хродалфом пришла к выводу, что снято достаточно.
Автобус поехал по направлению к поселку - Вольдемар предположил, что там можно набрать воды и помыть сапоги.
- Канистры для воды надо было заранее наполнить, - проворчал Дмитрий.
- А я откуда знал? - отозвался Вольдемар
- Колонки не будет - ручей поищем, или в озере помоем - их вон сколько, - размышлял Раухер.
Проехав взад - вперед по нескольким улицам поселка, никакой колонки путешественники не обнаружили. Опять, как и вчера, вокруг были разношерстные дома из кирпича, красновато-бурые, неоштукатуренные. Встречались обшитые металлическими или пластиковыми сайдинговыми панелями. Попалось два дома, выполненных в немецком стиле - белых, с фахверковыми раскосами. Здесь они смотрелись довольно странно и не к месту - богатые дома были или просто большими и неотделанными, или отделанными сверху донизу сайдингом.
Вдруг автобус остановился у какого-то металлического павильона, оказавшегося магазинчиком. Водитель выскочил и устремился внутрь. Через минуту с небольшим он вернулся обратно.
- За сигаретами сбегал, - пояснил Раухер, смотря что-то в телефоне. - Здесь речка рядом - мы бы уже там были, если бы здесь не стояли. Поехали, я понял какую колонку ты тут хотел найти, людей мотаем взад-вперед. - Сказал он, обращаясь к водителю.
Автобус снова выехал на проселочную дорогу, потом с нее на асфальтированную, но, едва набрав скорость, снова затормозил.
- Вот ручей, - Раухер махнул рукой в сторону обочины. Четверо немцев в сопровождении контрагента направились к кустам, за которыми действительно показалась вода. Дмитрий, в отличие от остальных, сапоги не одевал. Свои туфли он умудрился не запачкать, для чего все время съемок суетился в стороне от грязного берега, выбирая удаленные от воды участки, покрытые редкой травой. Путешественники начали ходить туда-суда в воде, пытаясь смыть присохший бурый налет.
- Шлам присох. Надо чтобы размок, - начал давать советы Раухер. - Можете потереть об траву, - он указал в сторону берега, заросшего осокой. - Я сейчас спрошу у Володьки - может у него щетка есть. Она у него, чтобы в салоне подметать, - и он ускакал к автобусу.
Илма, вскрикнула, пожаловавшись на боль. Пытаясь очистить обувь, она споткнулась и подвернула ногу. Едва сохранив равновесие, она все же набрала полный сапог воды.
- Что случилось? - спросил подходивший Раухер, определенно, обративший внимание на плаксивые крики.
Хродалф тем временем направился к девушке, схватил ее за руку и неуклюже поволок к берегу.
- На берег! -скомандовал Дмитрий, когда Хродалф и без его советов уже делал свое дело. - И быстрее.
Илма, поддерживаемая за руку Хродалфом кое как выбралась на поросший мелкой травой бережок. Раухер небрежно бросил раздобытую щетку на траву и ухватил девушку за локоть, потом подтянул к себе, как бы желая оттащить подальше от берега, на середину поляны.
- Нога болит? Сейчас сапог стряхивайте, а я вам помогу - буду вас держать. Хорошо?
Он обхватил ее сзади за руки и словно приготовился трясти ее сам.
- Да, конечно, - ответила она и стала трясти ногой. Неуклюжий, при этом просторный сапог из тонкой прорезиненной ткани сползал, но очень медленно.
- Не получается! - прохныкала Илма.
Гюнтер стоял на берегу в одном сапоге и уперся пальцами второй ноги в землю, стараясь как можно меньше запачкаться. Равновесие он удерживал с большим трудом. Йозеф стоял посреди ручья с кислым видом - он, по его словам, также набрал в сапог воды. Хродалф, решив что итак сделал достаточно, шлепал куда-то против течения.
- Я знаю, что нужно делать, - заявил Раухер. - Видите вон ту корягу? Сейчас подойдем туда, вы зацепитесь пяткой и стяните сапог.
- Да, хорошая идея, - прозвучал ответ.
Оба двинулись к кустам, около которых действительно торчали несколько коряг. Раухеру явно по душе была эта возня, но голос у него был такой удрученный, словно он набрал воды в оба сапога, ну или намочил свои туфли.
- Ничего что я вас так схватил? - поинтересовался Дмитрий.
- Нет, все нормально, я бы сейчас упала, у меня нога ноет, подвернула.
Бонакер поставил освободившуюся от сапога ногу в резиновый тапок и наблюдал за происходящим.
Сапог действительно подавался, но все же с трудом. Раухер изловчился и встал так, что Илма стала опираться на него своим задом. Потом он вытянул одну руку, пытаясь дотянуться до сапога и столкнуть его. Учитывая, что сапоги были сделаны из тонкого материала, который можно было тянуть на себя, но никак не толкать, идея была сомнительная.
"Вот нахал!" - подумал Гюнтер.
Когда сапог полетел в траву, Раухер оставил Илму стоять на одной ноге, а сам метнулся к куче резиновых тапок, разложенных на берегу. Вскоре Илма заковыляла в сопровождении Дмитрия к автобусу. В одном тапке и одном сапоге.
- Заканчивайте, господа, и не забудьте щетку. Я сейчас полиэтиленовые пакеты посмотрю, - прокричал, обернувшись Раухер.
- А зачем мы тут плещемся, если пакеты были? - задал Резонный вопрос Хродалф. - Разулись бы и в них бы все сложили. Неужели рабочие не вымыли бы эти сапоги?
- Не знаю, - обреченно выдохнул Бонакер.
Когда Гюнтер, Хродалф и Йозеф добрели до автобуса, Илма сидела на сидении, а Раухер стоял у отодвинутой настежь двери и чего-то оживленно рассказывал.
- А где пакеты? - Спросил Гюнтер.
- Да не нашел. Я думал есть - они постоянно валялись, а когда понадобились - не оказалось. Щетку не забыли? Володьке еще потом салон мыть.
- Вот она, - Бонакер протянул тщательно прополосканную пластиковую щетку.
Раухер взял ее и бросил куда-то под переднее сидение.
Обратная дорога прошла практически в полном молчании. Всем хотелось отдохнуть - было уже полвторого.
- После обеда поедем к рабочим, - напомнил Раухер.
- Да, у меня все готово. Только бы сюрпризов, как вчера не было, - ответил Гюнтер. Под "все готово" он подразумевал прочтение плана съемок.
- Это более приличные люди. Я позавчера им тексты сбросил, вчера еще дополнительно уточнил. Сейчас пообедаем, потом поедем.
Никто ничего не ответил - все изрядно утомились.



Посещение удачливых рабочих.
После обеда группа двинулась в очередной поселок - на этот раз он был недалеко - двадцать с лишним километров. Автобус несся по мокрой дороге, на которой, судя по внезапно и довольно часто раздававшимся брызгам по днищу кузова, было полно луж. Большую часть пути вся команда провела в молчании - первая половина дня, в особенности дорога до отстойника и обратно, была довольно утомительна. Наконец, впереди показались жилые дома. Поселком это было назвать трудно - скорее, просто группа частных жилых домов, ну или квартал. Со слов Раухера, формально это была часть населенного пункта со странным названием Еткуль, только эта часть была вынесена за пару километров от самого поселка. Дома были сравнительно неплохими - намного лучше, чем в поселке, расположенном около отстойника. Свернув с главной дороги, автобус проехал пару сотен метров по узкой асфальтированной улочке и остановился напротив двухэтажного дома, обшитого светлым пластиковым сайдингом. В сторону улицы смотрел застекленный балкон-лоджия, устроенный во всю длину стены дома. Забор был, как это здесь водится, высокий и сплошной, выполненный из темно-зеленого профлиста, крепившегося к кирпичным столбам-колоннам, ну или на каркас. На улицу со стороны двора выходили малые ворота, шириной с дверь, ворота, предназначенные для въезда автомобиля и еще, в стороне, ворота кирпичного гаража. Из-за забора торчала пара труб-столбов высотой метра три, на которых были укреплены маленькие светодиодные фонари и по камере. Раухер выскочил из автобуса и направился к "пешеходным" воротам, у которых, как потом заметил Гюнтер, был укреплен дверной звонок, закрытый жестяным козырьком. Спустя менее чем через минуту Дмитрий махнул рукой, и группа начала выгружаться из автобуса. Тем временем в воротах показался пожилой мужик, одетый в спортивный костюм и с экстравагантной старинной кепкой на голове.
- Василий Герстер, - представился мужик.
После приветствий и знакомства вся команда прошла во двор - он был со всех сторон чем-то огорожен - с одной стороны забором, с другой - какими-то хозяйственными пристройками, с противоположной пристройкам стороны была стена дома, а сад, или огород был отделен от территории двора своим деревянным заборчиком, правда, не сплошным, а набранным из оструганных реек. Вскоре на крыльце дома показалась пожилая тетка с крашеными рыжими волосами и худым строгим лицом. Тетку звали Изольд Герстер. Не успела команда осмотреться во дворе, как хозяйка пригасила гостей в дом, при этом успев что-то проворчать на Василия.
Раухер в это время суетливо бегал где-то в стороне - Гюнтер даже потерял его из виду. Пройдя в дом, гости оказались в просторном помещении - на застекленной веранде, смотревшей своими окнами на огород, в котором были преимущественно насажены какие-то кусты. Помещение было большое и словно какое-то гулкое - звуки отдавались в нем довольно необычно - очевидно, все было из-за сочетания большой поверхности стекол и формы самого помещения. При разговоре, надо сказать, создавалось какое-то неуютное ощущение. Впрочем, в самом доме ничего подобного не было.
Йозеф держал камеру наготове с самого начала - извлек ее из сумки, едва только группа вылезла из автобуса. Днем, даже двумя днями ранее, еще в поезде, Гюнтер ознакомился с планом предстоящего интервью - в отличие от посещения дома рабочих, общение с этой аннеркантской парой было расписано несколько подробнее. Василию Герстеру было шестьдесят два года - он вышел на пенсию пару лет назад, Изольд прожила всю жизнь в Челябинской Губернии, родилась в семьдесят восьмом году. Послевоенное поколение. Оба проработали на предприятии, принадлежащем компании "Функверк Электротехник". Предприятие занималось отнюдь не миниатюрной электроникой, а производством силового электрооборудования для локомотивов. Оба начинали как рабочие, ближе к закату трудовой деятельности выбились на низовые руководящие должности. Так вкратце описывало хоффмановское "досье" этих персонажей интервью. Хродалф ненавязчиво высказал Гюнтеру пожелание как можно скорее провести съемку и двинуть обратно. Гюнтер и сам был того же мнения. Однако, взору гостей, прошедших в зал, предстал довольно богатый стол - тут были и разнообразные домашние блюда и алкоголь. Делать было нечего - пренебрегать гостеприимством было бы не вполне прилично. Тем не менее, Гюнтер настоял, что вначале обязательно будет интервью - да никто в общем-то и не спорил - ни хозяева, ни Раухер. Это было вполне логично - не после застолья же выступать.
Пожилая пара уселась на диван, причем выбрали такой ракурс, чтобы стол с яствами и алкоголем лишний раз не показывался в кадре. Хродалф начал свою работу. Йозеф снимал, Илма занималась светом. Гюнтеру оставалось лишь наблюдать со стороны.
В ходе проводившегося разговора он успел заметить одну нелицеприятную деталь - то, с каким пренебрежением, можно даже сказать презрением эти двое, особенно Изольд, высказывались о более молодом поколении таких же работяг.
- Многие только и могут, что жаловаться - а сами просто работать не хотят. Дома рабочих им не нравятся. Я в молодости пять лет прожил в деревянном вагончике. Никакой горячей воды не было. Работать надо. - высказал по ходу общения Василий.
"Ну хорошо же ты рассуждаешь! - подумал Гюнтер. - Если ты прожил в холодной конуре, то и теперь все остальные должны? Молодец какой. Работать не хотят? Вряд ли жильцы дома рабочих сидят целыми днями и играют в игры. Пьют -да. Но оттого, что устают. То, как концерны готовы выжать все силы из человкека - дело известное. Неважно, немец ты, аннеркант, или поселенец. А ты сам-то случайно не UnM в прошлом? В каком поколении ты аннеркант, дядя?" - размышлял Гюнтер, стоя, облокотившись на дверной косяк входа в зал. Подобные мерзостные речи, только в других вариациях, Гюнтер слышал и в свой адрес. Конечно же, от совершенно других людей. Куда там этим аннеркантам. Но смысл был сходный.
Затем свою "речь" толкнула Изольд, и это звучало еще мерзостнее. Причем, ничего подобного в плане прописано не было - достаточно было рассказать о своей рабочей биографии в нейтральных тонах, ну и похвалиться зажиточным бытом. Все. Ну можно было указать, что это все пришло не сразу, а с годами работы. Все это высказать можно было и без мерзостных выпадов. Даже не можно, а нужно было. Гюнтер сохранял безразлично-доброжелательное выражение лица, а сам при этом раздумывал, чего бы такое спросить, чтобы эти двое изошлись своей ядовитой слюной - делу это не помешает, а вот при монтаже можно будет сохранить отдельно такие показательные моменты и использовать их где-нибудь в других проектах, пусть и замазав лица "выступающих".
Поскрипев извилинами, Бонакер, наконец, составил подходящий вопрос:
- А как вы считаете, правда ли, что в последние десятилетия, особенно начиная с двадцатых годов, требования к квалификации среднего рабочего персонала значительно выросли. Если не считать тех, кого устраивает положение разнорабочих, остальные должны постоянно получать дополнительное образование. Я уже молчу про квалифицированный персонал - операторов всевозможных компьютеризированных станков - их ведь тоже обслуживают никак не инженеры, а рабочий персонал. Как им сочетать работу, всевозможные выплаты по расходам, - Гюнтер имел ввиду закредитованность, но выразился вот так, - сочетать все это с обучением?
- Хродалф несколько удивленно глянул на Бонакера - вмешательство того определенно было для него неожиданным, а Изольд "не обманула ожиданий" и разразилась очередной ядовитой речью, смысл которой быль в том, что кто не добился того, чего добился в свои годы ее сынулька - тот дерьмо. Это было краткое, но довольно точное содержание ее монолога на пару минут.
- Кстати, он сегодня заедет - объявила она в конце своего "выступления".
"Интересно, догадывается ли она о моем отношении к тому, что она тут изрыгала?" - подумал Бонакер, глядя на то, как Изольд продолжила мило беседовать с Хродалфом.
Вскоре интервью закончилось и все уселись за стол. Блюда были как привычные, так и местные - например, какой-то салат с селедкой внизу. Пришлось, именно пришлось также и немного выпить. В планы Гюнтера это не входило, но и наотрез отказываться тоже было неловко.
Через час, может даже меньше, в прихожей послышалось какое-то движение - приехал тот самый сынулька. Вообще, судя из услышанного Гюнтером, их у пожилой пары было трое. За прошедший час Изольд успела прожужжать все уши про то, как хорошо им, старикам живется на пенсии, учитывая поддержку со стороны детей.
"Уж все у вас так хорошо, аж слушать тошно" - подумал Гюнтер. Было удивительно - казалось бы, куда им хотя бы до него самого. Было куда, и очень далеко. Но какой-то любопытный психологический момент давал о себе знать на протяжении всего общения. Ему казалось, будто, они его выговаривали. Заносчивости и снобизма у этих аннеркантов, один из которых, возможно, хотя и не точно, был когда-то UnM, хватило бы на не одного директора крепкой фирмы. Вошедший в зал Герстер - младший, хотя, если точнее, средний, был крепким детиной с широким лицом, покрытым редкой и не слишком длинной бородой. Звали его Ольбрехт Герстер.
Вообще в рейхе, то есть в Еврпопе, моды на бороды не было. Это был с одной стороны удел разных богемных деятелей, вроде художников или актеров, с другой, как это ни странно, моряков флота открытого моря и кригсмарине.
"Ну, морячок, что ты нам расскажешь?" - с издевкой подумал Бонакер.
Вопреки ожиданиям, представитель более молодого поколения оказался сдержанным в своих речах, впрочем, тему профессиональной деятельности он старался не затрагивать. Если бы не скверное впечатление, созданное его родителями, Ольбрехт занял бы свое место, точнее сказать, затерялся бы в ряду виданных в городе типажей и персонажей.
Дело шло к вечеру, и Бонакер начал прозрачно намекать, что группе пора ехать "домой". Намеки нашли поддержку у ассистентов и Хродалфа. Раухеру, казалось, было все равно. Еще полчаса ушло на завершение застолья и вежливые прощания. Володька, как оказалось давно уехал, о чем было известно только Раухеру. Двадцать минут ушло на ожидание вызванного такси. Наконец, когда на часах было полдесятого, группа вошла в холл гостиницы. Вся работа, предусмотренная в этом городе, была выполнена на день раньше - первоначально предполагалось посетить этих зажиточных аннеркантов днем позже. Теперь же можно было два дня отдыхать. Можно было также предварительно смонтировать материалы или заснять какую-нибудь мелочь вроде праздного времяпровождения в гостинице. До отъезда оставалось два свободных дня.



Поезд на Новгород.
Группа двигалась по освещенному ярким искусственным дневным светом коридору. Яркое освещение в сочетании со светлой отделкой резко контрастировало с тем, что творилось на улице.
- Господа, не торопитесь вы так, - послышался сзади голос Раухера. - До поезда еще десять минут, даже чуть больше. - У входа в переход табло висело. Вы внимания не обратили.
Остальные пассажиры, шагавшие по коридору, и вправду не проявляли спешки. Бонакер имел при себе свою неизменную военную сумку. Илма была налегке, если не считать ее зонтика и сумочки. Йозеф явно настроился на пребывание исключительно в комфортных условиях вокзала и поезда, поэтому оделся довольно легко, не рассчитывая долго стоять на продуваемой сырым ветром платформе. Шел он чуть пританцовывая, в широких, попугайского вида, шортах, на голове у него висели здоровенные наушники.
- Илма, одернешь его как выйдем на платформу, - предупредил Бонакер. - Пусть музыку выключит, а то не ровен час, зазевается и останется, а мы его не окликнем.
- Да никуда он не денется! - ответила Илма.
Он и вправду никуда бы не делся, просто Гюнтера раздражало, что в такой, с его точки зрения, ответственный момент, как посадка на поезд, один из его ассистентов витает где-то в облаках под свою музыку.
- Сзади слышалось шарканье и сопение Раухера, навьючившего на себя одну сумку и несшего в руках другую - контейнер для него был, понятное дело, излишним. Во-первых, расходы, во-вторых, вряд ли у него набралось бы столько багажа.
Выйдя на перрон, Бонакер, как наверно, и его ассистенты, был приятно удивлен, что, на этот раз, навес над платформой имелся. Платформа, на которую путешественники вышли по приезде, находилась несколько дальше от здания вокзала. По металлу навеса барабанили редкие но крупные капли. Часть перрона тоже была мокрой - промозглый ветер задул дождь на край асфальтового покрытия.
- Наш вагон - седьмой, произнес Раухер. - А тут чего? - он начал разглядывать табло с номерами, установленные на столбиках автоматических турникетов. - Здесь восьмой, дальше девятый... Нам в другую сторону.
На столбиках высвечивались номера вагонов, те должны были остановиться точь-в-точь входами-выходами напротив раздвижных турникетов. Точность эта, разумеется, обеспечивалась автоматикой.
Никому бы в голову не пришло строить двухэтажную платформу без ограждений, не лишних даже на первом ярусе. Впрочем, персонал, имевший определенную сноровку и рабочие привычки, обходился без них и обошелся бы, в отличие от обычных неподготовленных людей, и на верхнем уровне. Гюнтер вспомнил забавное видео про поезда в Индии - там аборигены ездили на крышах, правда, обычных поездов, а не гроссерцуков.
Вскоре вся компания была у турникета с табло, на котором светилась цифра "7" и стрелка направления движения поезда. Это, как показалось Бонакеру, было незамысловато, но при этом достаточно, в отличие от Мюнхена, где на изогнутых дизайнерами столбах были укреплены яркие мониторы, услужливо вываливавшие на отъезжающего кучу ненужной информации: и номер вагона, и время до прибытия, просто время, сколько пассажиров должны выйти, сколько войти. По идее, это как-то могло помочь пассажирам не толпиться, хотя сомнительно. Кроме всего прочего, на дисплеях в Мюнхене была схематичная анимация того, как вагоны подъезжают - у кого-то явно чесались руки. На ум пришло сравнение с домом рабочих - там довольно большая толпа должна была в короткое время выйти из бетонной громадины и рассесться по автобусам. И вся информатизация, по крайней мере, внутри дома - красные и зеленые "светофоры" на лифтах. Только спустя пару дней до Бонакера дошло, насколько слаженно проделывали свой ежедневный путь измордованные рабочие. Тренировка.
Вдалеке послышался гул, словно от самолета, потом раздался гудок. Наконец, в паре километров из-за поворота появился красно-серебристый перед локомотива. Он чем-то напоминал корабль - окна кабины в верхней части сливались в узкую в сравнении с размерами машины полоску, как у рубки большого катера. Фары и прожектор локомотива были включены вполсилы, как было положено днем. Из колонок, укрепленных где-то под навесом, раздался мелодичный сигнал, затем голосовое сообщение.
Локомотив - корабль проплыл мимо стоявших у турникета, дополнительно заявив о себе ровным гулом каких-то вентиляторов, может двигателей. По сути, это тоже был вагон, в нем тоже были пассажиры, но примерно треть его длины была без окон. Вначале пронеслась какая-то сервисная дверь с окном, откуда смотрело безразличное лицо работника, а уже потом замелькали окна. Вагон за вагоном.
Наконец, входная дверь седьмого вагона остановилась напротив турникета. Раздался еще один звуковой сигнал, и створки ограждений разъехались в стороны. Дверь тоже не заставила себя долго ждать, и перед отъезжающими призывно засветило уютным светом из помещения тамбура, откуда выскочила проводница и протянула в сторону пассажиров считывающий компьютер-кассу.
Большинство входило, прикладывая свои телефоны, кто-то, как на этот раз и Бонакер, имели наготове пластиковые карточки-билеты.
Помимо членов группы был еще с десяток пассажиров, по виду местные. Выделялся лишь один мужик в коротком пальто и костюме с галстуком под ним. Может, какой-нибудь европейский турист, может, местный чиновник.
Раухер заходил одним из последних, так как у него с собой были громоздкие сумки и он, видимо, как и еще несколько человек с подобным багажом, разумно предпочел не толпиться перед теми, кто может быстро заскочить в вагон налегке.
На этот раз, путь предстоял недолгий - чуть более суток. Следующим городом в маршруте был Новгород. После более подробного ознакомления с планом, чему Гюнтер посвятил первый час пребывания в поезде, выяснилось, что в стране этих Новгородов несколько. Этот назывался Нижний Новгород.
Ехать предстояло обратно, то есть в западном направлении. Такие странности в маршруте объяснялись тем, что в этом Новгороде должен был состояться грандиозный по местным меркам праздник, посвященный победному дню 14 мая - в некоторых округах Федерации его празднование было чуть ли ни одним из основных событий года. Правильное официальное название праздника было "День Всех Побед России", или сокращенно Д.В.П.Р. - такая аббревиатура также официально использовалась.
Особенно значимым этот праздник считался в восточных округах, поблизости от которых проходила линия фронта в войне с Японией 1948 года. На какое-то время победа в той войне укрепила позиции большевиков настолько, что казалось, придется навсегда смириться с их соседством. Английские спецслужбы, на тот момент курируемые людьми Канариса, окончательно вычистившие к тому времени из своих рядов саботажников, внесли немалый вклад в достоверную оценку мобилизационного потенциала красной империи - результаты были неутешительными, к тому же, с 1946 года СССР был Ядерной державой, всего лишь на год позже тогдашних США. Но торжество античеловеческого режима продлилось, по историческим меркам, совсем недолго - в 1958 году первые группы немецких военных советников уже направлялись на территорию красных, охваченную разразившейся гражданской войной. Китай, освобожденный от японцев к тому времени на девяносто процентов по территории, все же был никак не в состоянии стать мировым лидером большевизма.
Так или иначе, как ни удивительно, победа большевиков в далеком 1948 году воспринималась и рассматривалась во вполне положительном контексте, начиная с первых лет нового 21-го века, правда, акцент делался на победу и дух борьбы, "кампфгейст", русского народа, что было комплиментарно аннеркантам. Само собой, ежегодно приходили поздравления и даже приезжали делегации из Нахельтфара. Если так пойдет дальше, то еще лет через пятьдесят никто не будет связывать эту дату с большевиками, во всяком случае люди со стандартным образованием. А патриотический праздник будет, с какой-никакой привязкой к реальному историческому событию.
Когда Бонакер читал материалы с описанием данного мероприятия, он был нимало удивлен обнаружившимися пробелами в собственных знаниях. Он знал, что японские милитаристы, тайно поддерживаемые промышленными кругами США, были разгромлены в 1949 году. Океанская мощь Японии была сокрушена именно рейхом. В понимании Гюнтера, да и большинства обывателей это и был разгром изуверской империи, державшей в страхе все народы региона. Это был один из этапов установления тотального преобладания рейха на континенте. Хронологически он последовал за овладением Индией, которая в качестве колонии изначально была "пристегнута" к Британии, воссоединившейся с Европой, то есть с рейхом, в сороковом году. Большевистский СССР фигурировал в Европейской истории прошлого века в основном, как нечто враждебное и, в конечном счете несостоятельное. Тюрьма народов. Если, как сейчас делал Бонакер, все же вдаваться в подробности истории той войны, то оказывалось, что большевистская армия, довольно профессионально, используя актуальную на то время тактику молниеносной войны, разгромила сухопутную составляющую японского военного потенциала. В истории Китая это тоже было поворотным моментом. Потом на смену тактике молниеносной войны пришла комбинированная или, как ее еще называли гибридная война, потом уже война на расстоянии - тот самый семьдесят пятый год, но красная империя в том своем виде до тех пор не дотянула. Что касается мировоззрения стандартного обывателя, то, если он сколько-нибудь образован, должен был знать, что разгром Японии послужил зарождением новой тактики противостояния океанской державе. Неважно, Японии или США. Для них океан был не препятствием а путями. Рейх выбрал в качестве путей вначале воздушный океан, а затем и орбиты. В тридцать первом году поднялся в воздух первый кампфшаттл третьего поколения, сейчас, спустя четыре года, они летали постоянно - на орбите было не менее десятка. На борту каждого ядерное вооружение. Если взглянуть поздним вечером в небо, то, немного подождав, можно было увидеть как группа кораблей летит с Запада на Восток. Обычно они летали группами по три, на расстоянии в пару десятков километров друг от друга. Даже было приложение для телефона, где их было можно отследить - координаты такого орбитального аппарата все равно не скроешь, а так - довольно эффектный пропагандистский ход.
Бонакер отложил планшет и словно стряхнул с себя налетевшую мглу, связанную с мрачной историей большевистского периода этой многострадальной страны, да и мировой историей двадцатого века в целом. Не то что сейчас. Подавляющее технологическое превосходство рейха, возможно, защищало даже и американские континенты от повторения ошибок прошлого. Пусть тамошних реваншистов такая формулировка повергла бы в ярость.
В маленьком окошке мелькали деревья. На этот раз был выбран вагон более скромного уровня - вместо отдельных полноразмерных купе в нем имелись одноместные отсеки в половину человеческого роста, в которых представлялось возможным лишь проводить время лежа. Правда, имелось аж два телеэкрана - один на потолке, другой рядом с входной дверью, напоминавшей люк. Помимо этого, было предусмотрено то самое окно. Отсеки-купе располагались в два этажа один над другим, таким образом, теоретически в двухэтажном вагоне можно бы было разместить по меньшей мере шесть отсеков - один над другим, но так, разумеется не делали. Такие вагоны с купе эконом-класса имели особую компоновку внутренних помещений. Если в обычных вагонах нижний этаж отводился под хранение контейнеров, гаражи для автомобилей, и пребывание персонала, в основном UnM - азиатов, славян, не имевших права несанкционированного доступа на территорию рейха, и, соответственно находящимися в поезде под определенным надзором, то в данном вагоне значительную часть объема занимал танцпол. Части первого этажа, примыкавшие к центральному помещению музыкального зала и находившиеся, соответственно, в крайних частях вагона, были отведены под бары и таким образом, служили звукоизолирующими шлюзами. Чтобы добраться из центра танцпола до купе, необходимо было пройти через помещения этих баров, и уже тогда подняться по одной из лестниц в крайних частях вагона. Отсек для персонала был минимизирован и представлял собой узкий коридор, проходивший с одного из боков вагона. Его присутствие в компоновке вагона в глаза не бросалось.
Душевая и санузел были общими, но, так как поездка была сравнительно недолгой - чуть более суток, с этим можно было смириться. Раухер, в отличие от остальных, взял себе купе несколько подороже - несколько таких находились в противоположном конце вагона. Это были отсеки, в которых пассажир мог встать в полный рост, там имелась откидная кровать - она же сидение, и откидной стол. Отчасти такой выбор можно было объяснить наличием двух сумок, но всё Раухер мог бы разместить и в малом купе. В конце концов, это было его дело.



Продолжение ищите на RIDERO книга "Ингибитор" Алексей Аронский