На протяжении моей жизни случалось не раз, что я вдруг, неожиданно для себя, совершал какой-нибудь дикий, нелепый поступок, который ничем не был оправдан.
В этой связи мне приходит на ум такой случай. Жарким августовским днем мы с сестрой гуляли по полю в окрестности нашей дачи; мне тогда было четырнадцать лет, а ей – девять. У меня с собою было пневматическое ружье, которое мне кто-то из знакомых дал поиграть. Металлических пулек, которыми из такого ружья стреляют в тире, у меня не было, поэтому вместо них я использовал шарики, скатанные из газетной бумаги.
Все произошло молниеносно: сняв ружье с плеча, я его резким движением открыл, вставил в казенную часть ствола заранее заготовленный бумажный шарик, щелкнув затвором, ружье закрыл, и тут же, почти не целясь, пальнул в сестру, стоявшую от меня в метрах пятнадцати. Сестра, вскрикнув, ухватилась за лоб. Подбежав, я увидел посередине ее лба красное пятно, которое угрожающе набухало прямо на глазах. Мы тотчас же быстрым шагом направились домой: сестре не терпелось поскорее посмотреться в зеркало; пока же она лишь ощупывала вздувшуюся шишку. А мне от ее вида делалось дурно: ведь бумажной пулей я запросто мог попасть ей в глаз, и что тогда бы было?…
Мы пришли домой; мать с отцом были в отъезде, и с нами на даче жил дед Григорий Федорович. Дед любил сестру и никогда не скрывал критического отношения ко мне, поэтому я инстинктивно сжался, ожидая вспышки дедова гнева. Входная дверь была открыта; дед стоял в глубине комнаты, так, что его силуэт вырисовывался на фоне окна. Сестра, вошедшая первой, бросилась к зеркалу, за нею в дверной проем прошмыгнул и я. Насмотревшись на себя, сестра повернулась лицом к деду, затем мотнула головой, показав на меня. Тогда дед стал угрожающе поворачивать лицо в мою сторону; из-под густых, сошедшихся к переносице бровей на меня уставился испепеляющий взгляд маленьких, отливающих свинцом глаз. Вдруг застывший рисунок морщин дедова лица пришел в движение, и, несмотря на отчаянное сопротивление, свирепость его мины исказила улыбка, неудержимо расползавшаяся по лицу, превращая выражение гнева в сарказм; – это была реакция на то, что он увидел на моей физиономии. Надо думать, выглядел я уморительно жалким.
С тех миновала целая бездна лет, но я понимаю, что моя особенность, тогда проявившаяся, никуда не делась, что и сейчас я могу в любой момент себя удивить неожиданным диким поступком
Ноябрь 2020 г.