Я скучаю

Я скучаю.

«Я скучаю. Я скучаю по себе счастливому». Это не мои слова. Это фраза Евгения Гришковца. С Гришковцем у меня отношения сложно – сочинённые. Я его люблю и не люблю. Люблю его почерк в рассказах, краткие и точные, как пуля, афоризмы. Иногда его заносит, и он начинает нудить, и я люблю его меньше. До ненависти доходит только тогда, когда он влезает в политику. Не его это. Он – созерцатель. Созерцай! Но выводы не делай. Они предвзятые и часто притянутые за уши. Я не обязательно права, да и Гришковцу моё «права- неправа» до одного места. Он знать не знает, что где-то сидит «умная маша» не всегда довольная им. Но вот тут совпало и разложилось как в пасьянсе: «Я скучаю по себе счастливому!»

Иногда бродишь по квартире и скучаешь. Не тоскуешь, а именно скучаешь. Скучаешь не от лени и не от отсутствия в жизни чего-то или кого-то конкретного. Эта невозможность объяснить себе самой, кто тебе нужен, по кому ли по чему ты так чудовищно скучаешь, высасывает остатки хорошего настроения на занимающийся день. И у меня, как У Огудаловой («Бесприданница». Островский – на минуточку!), вдруг прострел в мозгу: «Наконец-то слово для меня найдено!» Вот оно: «Я скучаю! По себе счастливой!»

Это счастье в себе не зависит ни от политического пути бывшего СССРа, ни от теперешнего разодранного в клочья враждующего пространства бывших друзьями до гробовой доски новых - старых республик материализовавшихся в заносчивые самостоятельные страны.
 
Счастливый, с рублём в кармашке, ты летишь на встречу с друзьями. У вас обширная программа. Вино, танцы, влюблённость, поцелуи и смех, смех, смех.
Обычно собирались у тех, чьи родители пахали с утра и до вечера. Куролесили, курили на балконе украденные у отцов беломоринки. Я курить стала позже всех. У меня не было папы. А бабушка не курила. На выпивку скидывались без всяких теперешних расчётов. У кого сколько есть. Кто-то мог кинуть трёшку. Но редко. В основном летели в общий котёл рубли, полтинники и всякая мелочёвка. Но нам хватало. Особенно девчонкам. Лишь бы на столе присутствовали бокалы.
Мальчишки же спешили, очень спешили в статус взрослых мужчин и требовали водки! Девочки водки не хотели. Она невкусная и лишена романтики и изящества бокала. Стопки эти уродливые. Ну какая будущая женщина станет из них пить? Начиналось голосование.
 – Ну вот скажи, Соня! Что ты будешь пить: вино или водку? – с психологическим нажимом спрашивали мальчишки.

Соне было всё равно, что пить. Она могла согласиться даже на керосин, лишь бы пели «Битлы» и гремела радиола. В её крови весёлые эритроциты были заряжены такой гремучей смесью генотипа пращуров, что и вина не надо! Дури на всех четырёх битлов хватило бы! И она всегда произносила одну и ту же дежурную фразу: " Та мне всё равно!"  И, поскольку Сонька входила при голосовании в воздержавшиеся, подруги подло и больно щипали её за задницу.

Припирались не долго.  Возникал не большой, но яркий скандальчик, в результате которого на столе появлялись изящные бокалы, несмотря на победу мальчишек в голосовании из-за этой двурушницы, ренегатки и сволочи беспринципной, Соньки –  выбор оставался за дамами. И катилось веселье. Потом быстро, с глаз долой, сметались все улики. Место бокалов на столе занимали раскрытые учебники, и компания катилась в вечернее веселье во дворы и на улицы. Эти часы были полной свободой души. Минутами откровений, открытий, светлых слёз и первых ошибок.
 
Потом Сонька уехала жить в другой город. Там и осталась. Редко приезжала в свой родной Киев. Видимо, соскучившись по себе счастливой. И, когда начинались споры «за выпить», в смысле: что будем пить? Она, как и прежде, была в воздержавшихся. И она беспечно бросала в пространство: "Та мне всё равно!" Ренегатка, она и через пять лет ренегатка. Она ж не за выпить сюда приехала. Она приехала за собой, счастливой!

Мы взрослели, обрастали заботами, но были так же веселы и скоры на подъём, как в ранней юности. И вот ты уже, прогуливая лекции, рвёшься в Русский драматический на гастрольный спектакль Ленкома. С утра уже поётся, всё в руках спорится. Твой день наполнен ожиданием чуда. И счастье бьётся в сердце как бабочка в силках.

А если вдруг встретилась любовь? Это же просто уму непостижимо, что творится со всем твоим организмом и с графиком жизни, вообще! График не то, что нарушен! Он сломан! Ночью ты не спишь. Днём – ты полный зомби. Отмираешь к вечеру и опять не спишь. А никто не отменял ни учёбу, ни работу. Больничный даже смертельно влюблённым не дают! А ты, подлец, счастлив! Двадцать четыре, считай бессонных часа в сутки, ты упоительно счастлив. Так счастлив, что не надо ни вина, ни даже подруг и друзей. Один человек на всей планете, который может дать тебе это счастье. И он же, о Боги! Он же может его у тебя отнять.

Трепещешь как былинка на ветру, пока твоё счастье узаконено не впишут в анналы твоего бытия. И счастье твоё не станет обзываться «Брак по любви». То есть, без Мендельсона счастье твоё бракует общество. Ты входишь в возраст, когда не ты, а общество решает: быть тебе отныне счастливым и свободным или нет. Раньше тоже могли тебе мешать мамы, папы, бабушки. Они, кстати, большие любительницы плеснуть бензину в пожар, полыхающих страстей! Но их можно послать. Пусть недалече, но можно. А куда ты пошлёшь законы общества? Мораль?

И всю сознательную жизнь ты крутишься, как баран на вертеле этого: «можно – нельзя», «красиво – не красиво», «порядочно – не порядочно».
Можно, конечно, на всё плевать, вылететь из университета, плюнуть в рожу чиновнику, уйти с оголтелой работы. Но у тебя уже дети! И они должны быть счастливы. А как же иначе? Ведь ты же был…Не долго… Счастлив... Ты. Стоит ли игра свеч? Решать только тебе. Ну а скучать-то по себе, счастливому, кто тебе запретит? Да и забодяжить можно такое милое сердцу дело, что ещё и не только вспомнишь, но и ощутишь себя, счастливого!   Дай-то нам Бог!

6.04.2021г.