От своей землянки Нюра направилась вдоль хатенок и дворов на окраину села. Идти на горянку она не решилась. Второй месяц село было оккупировано немцами. На горянке, в селе называли ее Святой, как раз и находилась комендатура. Нюра пошла в сторону балки Родниковой. Так можно выйти из села незаметно, да и надо было набрать в дорогу воды. Путь был не близкий. На лошадях до хутора Ар-Хара добирались где-то час. Пешком конечно подольше. Нюра решила навестить свекра и свекровь. Давно ждала подходящий день, и вот наконец-то он выдался. Женщина была уверена: полицаи сегодня еще не скоро отойдут от вчерашнего. Соседка баба Маня вчера наведывалась и доложила, что «господа» наши со всех дворов самогонку вытащили, нажрались и теперь горланят чуть ли ни на все село. А смелые такие потому, что комендант Ганс уехал на ночь в город. Нюра поднялась с петухами, с надеждой назад вернуться с наступлением ночи. Иначе никак нельзя, без разрешения новых хозяев покидать село строго запрещено.
- Как там старики, дай бог, добраться благополучно, может у них зерно, или что из продуктов осталось. Доведется увидеться со старшенькой дочкой Галочкой. В начале августа, как осталась она на хуторе, так я и не смогла ее забрать домой. А может и лучше, что она у стариков, дома-то все полицаи выгребли, скоро и хлеба кусочка не будет. Хорошо, хоть спрятала в заброшенном погребе трех курочек, да бутылку масла и крынку с мукой закопала в огородах. Сыночка надо подкормить, исхудал весь, да и младшенькая еще грудь просит. Старших до трех лет кормила, сейчас Любочке чуть больше года, а молока в груди уже и нет. Откуда же ему взяться с такой кормежкой. Надо как-то пережить, не долго этим иродам разгуливать по нашей земле.
Так бы и рассуждала женщина дальше, если бы ни увидела длинную тень впереди себя на пыльной дороге. Нюра даже испугалась собственной тени, так задумалась, что не заметила, как сзади на востоке из-за горизонта уже поднялся огромный оранжевый шар, осветил степь. Дорога впереди просматривалась на сколько глаз видит. Нюра вдалеке заметила облако пыли. Опасаясь нежелательной встречи, женщина спряталась в глубокой балочке, где солнце не полностью выжгло траву, за которой можно надежно укрыться. Пыльное облако приближалось: это скакал всадник на лошади. Нюра сразу же узнала и лошадь, и ее хозяина. Уж больно приметна была лошадь, только одна была такая в селе. И ездил на ней самый главный из полицаев — начальник полиции Хрюкин.
- Что он делает в степи, в такой ранний час, - думала Нюра, - вот тебе и все нажрались. Слава богу, что раньше его заметила, успела спрятаться.
Когда затих топот копыт, Нюра двинулась дальше. По пути была балка Чонына, здесь до войны находилась бригада, где жили трактористы, комбайнеры, огородники. Рядом был пруд и большой колхозный огород. Сейчас в землянках по-прежнему жили колхозники, среди них была семья кузнеца из Украины. По требованию полицаев люди выполняли работы. Вот только не было такого движения, шума техники, звона кузнецкого молота, как раньше. Все двигались, как в замедленном кино. Нюра увидела кузнеца, он мастерил что-то, возле него были дети, их было трое — примерно трех, пяти и семи лет; старшие помогали отцу. Поодаль, во дворе, под деревянным навесом, жена кузнеца накрывала на стол. Было хорошо видно, что она беременная, наверное ходила последние дни. Дети, как и отец, молча сели за стол, взяв в руки ложки.
Нюра присела отдохнуть невдалеке под деревом, смотрела в сторону кузницы и думала о том, как одиноко выглядит сейчас это место, где до войны кипела работа: трактора, комбайны, машины с утра и до вечера все приходило в движение; часто звучали песни; вечером на стене дома натягивали белое полотно и смотрели кино. А сейчас тишина, грустные лица взрослых и детей, голосов которых не было слышно.
Вдруг послышался рокот мотоцикла. Нюра присела ниже, спряталась за куст и продолжала смотреть в сторону кузницы. Появились немцы, приказали кузнецу взять лопату, и следовать за ними. Мужчина понял, что от него хотят, но не подал виду, чтобы не испугать детей. Он медленно пошел за лопатой, следом за ним автоматчик. Гестаповцы отвели кузнеца метров на пятьдесят от землянки, где находилась его семья и люди, работавшие там. Немцы заставили его копать яму. Дети, почувствовав недоброе, бросились к отцу, но фашисты остановили их.
Что чувствовал человек, копавший себе могилу?! Он медленно опускал лопату и так же медленно поднимал ее, высыпая землю. Оттягивал страшный момент, пытаясь продлить минуты жизни. Немцы не хотели ждать, что-то орали на своем языке, но он продолжал свое дело так же, как и прежде. Тогда гестаповцы схватили его жену и повели к еще не вырытой яме. Она шла молча, с мертвенно бледным лицом, с укором, взглянув, на оставшихся. Наверное думала, - кто предал? Или о детях? Что будет с ними? Не дойдя до ямы, женщина приостановилась. Фашист прикладом подтолкнул ее, и она оказалась на краю. Раздалась автоматная очередь, женщина упала. Снова короткая очередь, не стало видно и кузнеца. После этого изверги подвели к яме детей. Те в ужасе бросились от нее, но фашисты стали ловить их и совать им что-то под нос. После этого дети затихли. Их бросили туда же к родителям.
Низко склонив голову, закрыв лицо руками, Нюра рыдала, проклиная фашистов.
- Так вот, что делал в степи этот гад Хрюкин, это он донес на семью и показал дорогу немцам. Они же получают вознаграждение за уничтожение евреев. Вот и гребут всех подряд, чтобы выслужиться перед немцами, - думала женщина.
Она долго еще сидела, не могла подняться, ноги не слушали ее. Чувство ненависти и жалости разрывало ее душу.
- Звери, дикие звери, будьте вы прокляты, - повторяла она.
Потом читала молитву, просила прощения у бога за свои проклятия на людей.
И тут же говорила себе: «Да разве это люди? Это же звери. Да и зверями их не назовешь, зверь, то на такое не способен».