В ту памятную последнюю встречу перед расставанием Нина предложила пройти по тем улицам, где мы чаще всего бывали с ней в пору радужной юности.
- Я напоследок приготовила тебе маленький сюрприз.
Жили они недалеко, и Нина отвела дочь домой. При прощании маленькая фея изрекла:
- Дядя Игорь, вы с мамой больше не увидитесь, а я буду приезжать к тебе в Ленинград или в Майкоп.
- Но я служу на флоте в Заполярье.
- Потом, когда я стану большой, ты будешь жить в Ленинграде.
Нина задумчиво и без улыбки посмотрела на дочь.
Маленькая ясновидящая не ошиблась: с Ниной мы больше не встречались, а я продолжил свою службу и дальнейшую жизнь в Ленинграде - Санкт-Петербурге.
Мы пошли по нашим памятным местам. Широкая благоустроенная улица Краснооктябрьская, главная магистраль Майкопа, растянулась не более чем на два километра от центрального парка до городского железнодорожного вокзала. С давних пор первые два квартала были закрыты для проезда и превратились в уютную пешеходную зону. Дорогу от тротуара отделяли старые каштаны, которые в пору цветения превращали эту часть города в маленькую сказку.
Мы медленно шли по главной улице города, молчали и смотрели на такие близкие нам приметы родного города. Вот расположенные рядом два кинотеатра «Гигант» и «Ударник» - первый квартал центральной улицы города. В кино мы ходили вдвоем только сюда. А вот и широкий вход в городской парк, где долгие годы мы бывали едва ли не каждую неделю.
Мы повернули на улицу Комсомольскую, которая была колыбелью моей начальной биографии. Сейчас, перебирая в памяти прошлые даты, я с удивлением обнаружил, что с моей улицей связано столь много памятных мест и событий. Здесь был дом, в котором я жил с рождения; потом семья переехала на новую квартиру на этой же улице. Здесь же располагалось здание моей начальной школы. Среднюю школу я заканчивал в другом здании, но на той же улице Комсомольской, совсем рядом с домом.
Общежитие техникума, где училась Нина, находилось тоже на моей родной улице. В тридцатых годах на улице Комсомольской жила в маленьком собственном доме с мужем моя родная тетя – сестра отца. Здесь наша семья пережила оккупацию, и отсюда я уехал в Ленинград, в другую жизнь и, как оказалось, навсегда.
И тогда, во время последней прогулки с Ниной, обнаружилось еще одно, почти забытое мною место, которое я так часто посещал почти двадцать лет тому назад. Нина вдруг остановилась перед невысоким старым кирпичным зданием, на дверях которого висела табличка: «Республиканская консультативная поликлиника», ул. Комсомольская, 230. Я непонимающе посмотрел на нее.
- Смотри и вспоминай.
И я вспомнил. В период моей учебы в школе здесь, в этом небольшом аккуратном здании красного кирпича располагалась библиотека с уютным читальным залом. Тут в последние три года моего обучения я провел едва ли не больше времени, чем в школе. Посетителей было мало, и я любил просиживать над книгами и журналами в читальном зале. Мое постоянство было замечено персоналом библиотеки, и однажды ко мне за столик присела пожилая женщина. Это была заведующая библиотекой. Она деликатно расспросила меня о моей учебе, о семье и о том, почему я не только беру книги домой, но и так засиживаюсь в библиотеке. Когда узнала, что вместе с матерью мы, шестеро детей размещаемся в двух маленьких комнатах, покачала головой. В следующее посещение меня ждал сюрприз: откуда-то извлекли небольшой стол, поставили его у окна, и заведующая объявила, что это мое персональное место. А чтобы его никто не занимал, стул убирали до моего прихода.
- Нина Федоровна, если ты помнишь, так звали заведующую, ушла на пенсию и осталась работать в читальном зале, а ее место заняла я,- продолжила Нина. За истечением времени хранения ряд библиотечных документов подлежал сдаче в архив или на утилизацию. Нина Федоровна занималась разборкой всех этих бумаг. Однажды она подсела к моему столу и стала рассказывать «об одном интересном явлении», как она выразилась. Я слушала в пол-уха, просматривая какие-то документы. И вдруг до меня донеслось:
- Мальчика звали Игорь, он потом уехал в Ленинград и поступил академию.
Она пододвинула ко мне пожелтевший формуляр читателя. Меня как будто толкнула горячая волна. В формуляре стояла твоя фамилия, год рождения, адрес и большой перечень книг и журналов. Наверное, мое выражение лица так изменилось, что она спросила:
- Вам плохо?
- Это, как вы заметили, «интересное явление», моя детская любовь,- ответила я ей.
Мы с Ниной помолчали, погруженные в наши общие воспоминания.
- Вот окно, у которого стоял твой «персональный» стол. Мы разыскали в кладовке «твой» стол, привели его в порядок, и я поставила его рядом с моим рабочим столом. На него я поставила комнатный цветок, рядом положила твой формуляр. Теперь он был моей иконой, которая смотрела на меня глазами нашей юности: нам было тогда по шестнадцать... Через несколько лет построили новое здание библиотеки, и мы туда переехали. Теперь я заведую городской детской библиотекой, она расположена на улице Димитрова. Когда я сказала, что возможно увижусь с тобой, Нина Федоровна взяла формуляр, сделала надпись на чистых строчках и просила передать тебе. Недавно, два месяца назад она умерла.
Нина достала из сумочки и протянула мне формуляр. Ровным учительским почерком было написано: «Игорь, мальчик, я часто вспоминаю о тебе. Рада, что у тебя все хорошо. Не забывай свой родной город. Крепко обнимаю», подпись, дата.
- Это уже моя реликвия, и я тебе ее не отдам,- сказала Нина, отбирая у меня формуляр. Мы с тобой давно расстались, но ты не отпускаешь меня. Эта старая добрая женщина и этот твой формуляр через годы нашли меня. Мы живем по уготованным нам кармическим событиям, которые совершаются с определенной закономерностью. В мире столько таинственного и непознанного, что только тупой и равнодушный верит в случайности.
Мы подошли к одноэтажному дому, который ранее арендовал сельхозтехникум в качестве общежития студентов. В нем было всего две комнаты, и там жили пять студенток. Нина провела в нем три года. И все три года я часто приходил сюда. Сейчас там уже жила какая-то семья.
- Ты терпеливо ждал меня только здесь, около этого дерева,- она положила ладонь на ствол старого тополя,- и девчонки говорили мне: «Иди, к тебе пришел твой тополь». Я часто прихожу сюда, наше прошлое не отпускает меня. И хотя это сопровождается легкой душевной болью, я счастлива тем, что мне есть что, кого, и о чем вспомнить. Реальность прошлого так велика, что это стало частью моей текущей жизни. Я рассказала мужу о наших детских привязанностях. Он понял и ни разу не допустил что-либо похожее на бестактность или ревность, тем более, что мы встретились и поженились через год после твоего отъезда. Своих воспоминаний я ему не навязываю.
Нина провела пальцем по моему погону.
- А чем отличается подполковник от полковника?
- Полковник – это существительное, а под ним подполковник – подлежащее. Тебе как филологу это надо бы знать.
- И как ты только школу закончил, грамотей «подлежащий».По-моему ты получил высшее образование, минуя среднее.
В это позднее время на остановке автобуса было безлюдно. Мы присели на лавочку. Автобусы ходили редко, и мы долго сидели рядом и молчали. Это молчание было выразительнее самого оживленного разговора. Нина держала мою ладонь в своей и мне казалось, что мы обмениваемся мыслями через наши руки. Каждый думал о своем, возможно об одном и том же: о детском доме, затерянном в глухой кубанской станице, где робкие ладони четырнадцатилетних подростков впервые коснулись друг друга, о наших встречах и расставаниях.
Подошел автобус. Нина поцеловала меня в щеку и сквозь стекло автобуса помахала рукой. Тогда я еще не знал, что это был ее последний жест. Сейчас, через многие годы, приезжая в мой родной город, я совершаю действия, превратившиеся в ритуал: усаживаюсь на лавочке в нашем сквере, прохожу мимо кинотеатра «Гигант», долго смотрю на центральную аллею парка, останавливаюсь около окон бывшей библиотеки, прикасаюсь ладонью к стволу старого тополя, там, где была ладонь Нины. Потом подолгу жду на остановке тот, растаявший в городском шуме автобус, на котором она уехала в вечность. В тех местах, где мы бывали вместе, мне видится прозрачно-золотистый след, навсегда оставленный душой дорогого мне человека. И каждый раз, когда я вспоминаю ту маленькую сценку нашего последнего прощания, в душе с тихой болью начинает говорить мягкий и печальный звон далекого колокола: «Что-име-ем - не-хра-ним…».