Телефонный звонок раздался в самое неподходящее время. Виктория Гертрудовна чистила картофель, и её руки побелели от выступившего крахмала. Сердито вибрируя, старенькая «Нокия» подползала всё ближе к краю подоконника.
«И кому же это я понадобилась в такую рань?» - бросив нож в раковину, подумала женщина. Она устремилась к окну, демонстративно громко и раздражённо вбивая пятки в дощатый пол. Двумя пальцами поймала мобильник, не глядя ткнула в зелёную кнопку:
- Слушаю! – мягко произнеся в трубку, которую машинально прижала плечом к уху, Виктория Гертрудовна между тем комкала влажное полотенце.
- Алло, здравствуйте, это Вас из райотдела образования беспокоят, - защебетал в ответ незнакомый женский голос. – Выручайте, Виктория Гертрудовна. Завтра в школе, где учится Ваш сын, Александр, состоится мероприятие – Единый государственный экзамен для родителей. Мы просим Вас подойти в школу к девяти часам утра, чтобы…
- Подождите, Вы ничего не перепутали? Какой экзамен?
- По русскому языку, - выдохнула женщина из райотдела. – В целях ознакомления родителей выпускников с процедурой сдачи ЕГЭ. Будут наблюдатели из областного министерства, а также наши руководители. Вот только мало кто свободен в этот день, согласились прийти всего десять мам и один папа.
- Я извиняюсь, - не теряя самообладания, ответила Виктория Гертрудовна, - но, по-вашему, я менее занята, чем остальные?
- Нет, конечно, нет, - поспешил оправдаться голос в трубке, - войдите в наше положение – просто больше НЕ-КО-МУ! А это очень серьёзное мероприятие.
«Для вас – серьёзное, спору нет», - отметила про себя Виктория Гертрудовна и, выждав пять секунд, сказала:
- Хорошо, запишите меня. Я приду.
- Ровно в девять ноль-ноль, не забудьте паспорт! – обрадовалась чиновница и первой сбросила вызов.
Найдя в списке контактов нужный ей, Виктория Гертрудовна позвонила на работу:
- Алло, Лидочка, доброе утро! Завтра будешь вести приём без меня, дорогая. Не волнуйся, ты справишься: по записи пациентов совсем чуть-чуть. У Коленьки Мартынова плановая прививка, проверь по журналу. Меня не будет максимум два часа, иду в школу на экзамен. Не спрашивай! – рассмеялась главный педиатр N-ского района Виктория Гертрудовна Пирогова в ответ на шутку своей медсестры.
…Шестнадцать лет назад, когда им с мужем жизнь начала отсчитывать четвёртый десяток, Виктория и Николай отчаялись в попытках стать родителями. И шестнадцать же лет назад они вместе приняли решение. Младенец, Саша, из «отказников» в городском родильном доме, стал для них родным.
Три года прошло, как Николай погиб при невыясненных обстоятельствах. Сломалась машина на ночной трассе; его же самого после двух дней поисков обнаружили посреди пшеничного поля, был он абсолютно седой и… мёртвый.
Мать и сын справились с бедой – ведь для них жизнь продолжалась. Александр вырос незаменимым помощником для рано овдовевшей матери, и сейчас он интуитивно понимал, что должен стать настоящим мужчиной, выйти на новый уровень заботы о женщине, которая спасла его от участи сироты. Заботиться о ней до конца было его заветным желанием.
В день экзамена стояла чудесная солнечная погода – март расщедрился и выдал недельную порцию тепла, будто извиняясь за студёный февраль. Виктория Гертрудовна проснулась без будильника от назойливого птичьего грая: под крышей её балкона поселились галки и шумно готовились к появлению потомства. На часах было ровно шесть утра.
Она переделала все нехитрые домашние дела и приготовила сыну завтрак. Вдруг поймала себя на мысли, что… волнуется! «Боже мой, я не припомню, чтобы в школе, да и в институте перед экзаменами дрожала. Прямо как мои семнадцать лет вернулись, но с впечатлительностью взрослой тётки. Дожила!». Отношение доктора Пироговой к методике и качеству современного образования было в основном критичным, не резко негативным, - читать-писать ведь всё же учат, - но и не толерантным. Недоумение у неё вызывал так называемый Единый государственный экзамен, а точнее, подготовка детей к нему. Как специалист-кинолог «натаскивает» щенков, отрабатывая команды и шлифуя поведенческую схему будущей служебной собаки, так и учитель, бедный учитель, на долю которого выпала реформа системы образования, из-под палки доводит учеников до стрессов, срывов и депрессий во имя заветных баллов ЕГЭ.
Много о чём ещё думала Виктория Гертрудовна по пути в школу. Когда она миновала высоченные школьные ворота (мелькнула в голове фраза «Arbeit macht frei» - «Труд освобождает»), поднялась на крыльцо из двадцати ступенек под бдительным оком двух камер, прошла через рамку металлоискателя и турникет, подверглась атаке суровой вахтёрши с требованием надеть бахилы, то почувствовала странную опустошённость, ощутила себя оскорблённой, словно её заставили прилюдно раздеться донага. Нет, раньше она ходила на родительские собрания в классе сына, но пять лет назад школа не была похожа на режимный объект…
Войдя в вестибюль, Виктория Гертрудовна заприметила директрису, почти бегущую ей навстречу по длинному пустому коридору.
С Тамарой Волковой, хозяйкой учебного заведения, они были одногодками, учились вместе с первого класса. Даже окончив школу и поступив в разные институты, оставались хорошими подругами. Одна выбрала своим призванием учить детей, другая – лечить их.
- Вика, экзамен проходит на третьем этаже, в триста пятом кабинете. Извини, у меня срочное дело, потом поговорим, - лишь немного сбавив шаг, протараторила Тамара Валерьевна.
Виктория Гертрудовна кивнула вслед удаляющейся на цокольный этаж директрисе и начала своё «восхождение к знаниям».
Нахлынули воспоминания – шесть лет несчётное количество раз бегала, скакала, ходила она по этой лестнице. Школьные годы чудесные… Теперь ступеньки были закованы в массивную скользкую плитку, слепящую до головокружения своей белизной. Не побегать детишкам – с непривычки и ногу-то ставишь с опаской, то ли дело выщербленный советский бетон, из которого прежде была отлита дорога к кладезям гранита науки.
Вот и третий этаж. Виктория Гертрудовна ощутила небольшой дискомфорт в груди – сердце, что с него взять… А из-за угла на неё уже нёсся ураган на шпильках, звеня всеми застёжками примоднённой сумочки, как церковный колокол в праздник.
- Вы где же ходите? Вам во сколько сказали прийти? Ведь уже без пяти девять! – на Викторию Гертрудовну из обильно обведённого тёмно-красной помадой ротового отверстия попала слюна. Голос она узнала – он принадлежал звонившей вчера чиновнице из райотдела.
- А что, президент уже прибыл? – сочувственно спросила она у соплюшки, которой на вид не дала бы и двадцати лет.
Гонора поубавилось.
- Пройдите, пожалуйста, в триста четвёртый, снимите верхнюю одежду, приготовьте паспорт и ожидайте. Вас пригласят.
Развернулась, взмахнув роскошной гривой наращённых волос и гордо уплыла в направлении огромного кактуса на коридорном подоконнике.
«Это не мой пациент, - грустно улыбнувшись, подумала детский доктор Пирогова, - такое уже не лечится».
Родители в ожидании приглашения на экзамен вели неторопливую беседу. Все они отпросились с работы: повар в детском саду, медицинская сестра в районной больнице, диспетчер в пожарной части, почтальон, продавец, дорожный рабочий… и ни одного чиновника, ни маленького, ни большого. А Виктория Гертрудовна знала, что папы и мамы у доброй половины класса «трудятся» в администрации.
Оно и к лучшему. Душевная подобралась компания.
Через 40 минут всем велели построиться перед дверью соседнего кабинета. Стали зачитывать фамилии, имена, отчества и отправлять на пронумерованные места за партами.
Неизвестно, как остальным, но Виктории Гертрудовне уже на первом инструктаже стало тоскливо.
«Какой садист всё это выдумал? – зарождался внутри неё праведный гнев. – Ведётся видеонаблюдение… Должны соблюдать порядок… Не разговаривать… Не раздеваться… Не перемещаться без сопровождения… Очень нервируют такие указания. Раньше на экзамен ходили как на праздник, не боялись лишний раз улыбнуться преподавателю и товарищам, а сейчас как бы за неосторожный взгляд не вылететь на пересдачу».
- Извините, как же всё-таки писать «единичку» - как «палочку» или как у вас на доске? – прервал запутанные, монотонные объяснения о заполнении бланков отец Игоря Лебедева, единственный мужчина, согласившийся ненадолго побыть в шкуре своего отпрыска.
- Мы рекомендуем обозначать единицу как «палочку», - вкрадчиво ответила преподаватель местного Дома искусств, по её словам, не первый год проводящая Единый государственный экзамен.
- Но на доске по-другому написано, а почему? – не унимался родитель.
- На доске написано по инструкции.
- Так мне как писать – по-вашему или по инструкции?
- О господи… Станислав Леонидович, - в голосе преподавательницы чувствовалось раздражение, - Вы что, в школе не учились? Единицу можно подправить при необходимости, скажем, на «четвёрку». Понимаете?
- Ах вон оно что! – деланно удивился Лебедев, кстати, прораб в районном ЖКУ, и склонился над своим листком, будто опозорившийся ученик.
С горем пополам взрослые заполнили регистрационные бланки. Обязательные гелевые чёрные ручки то извергали водянистую жижу, то скребли по бумаге, как высохшие перья, коими пользовался ещё пару веков назад поэт Пушкин.
В десять минут одиннадцатого было разрешено приступить к выполнению заданий. Виктория Гертрудовна, бегло просмотрев контрольно-измерительные материалы, почувствовала себя профаном. Она обладала врождённой грамотностью, прочла за свою жизнь множество книг и, конечно, учила школьные правила про «жи-ши» и так далее, но эти вопросы сбивали её с толку. «Парцелляция… Что такое парцелляция?» - метался её разум в поисках значения термина. Если когда-то и знала, то накрепко позабыла. Безнадёжно. Избавилась от этого знания, взамен приобретя другое. «Правила вы должны учить так, чтоб от зубов отскакивало! Разбужу я вас среди ночи – все падежи по порядку мне расскажете!» - любила повторять ныне покойная русичка Римма Сергеевна скрипучим голосом, навсегда врезавшимся в память многих поколений. Единственное, что сейчас помнила Виктория Гертрудовна, - тот старческий говорок…
- Отвечайте, не бойтесь – всё равно ваши работы никто проверять не будет! – чуть запоздало огорошила экзаменуемых девочка из отдела образования, заглянув в класс. Хотела ли она этими словами подбодрить растерявшихся родителей или высокомерно унизила их – никто не успел разобраться, но ответом ей было явственное возмущение, угадывавшееся в шелесте бумаг и недовольном бормотании. А может, это был вздох облегчения.
«Отлично. Только где же ты была раньше, доченька?» - взгляд Виктории Гертрудовны прожигал выскочку насквозь. Она ещё немного подумала над заковыристыми заданиями и быстро проставила цифры ответов в пустые строчки.
Вечером, возвращаясь домой по оттаявшему после снежной зимы тротуару, стараясь не наступать на отколовшуюся плитку, Виктория Гертрудовна размышляла о диагнозах, иммунизации, реабилитации и прочих будничных занятиях детского врача. Редкие встречные прохожие уважительно здоровались с ней по имени; она же отвечала неосознанно, погрузившись в себя. Утренний визит в школу больше её не беспокоил.
Она взглянула на свои окна. Сын поджидал её, уткнувшись лбом в стекло, на кухне. Потом исчез – пошёл отпирать дверь.
- Ну как, ма, сдала?! – торжественно спросил Саша, когда Виктория Гертрудовна освободилась от тесных ботфортов.
Подняв взгляд, она не сразу поняла, о чём идёт речь. Потом расплылась в улыбке:
- Сдала!
Александр отнёс пакеты с продуктами на кухню.
- Ох, как же вас там мучают в этой школе! Вот в наше время всё было по-другому, - шутливо прокричала вслед сыну Виктория Гертрудовна.
Он вернулся, встал, оперевшись спиной о стену.
- Я хотел бы побывать в «вашем» времени. Вернее, родиться в то время, чтобы не знать о компьютерах, разных гаджетах, а особенно – об интернете. Готовиться к экзаменам по настоящим книгам, а не решая дурацкие «типовые варианты». И не бояться неизвестности. Не думать о том, что ты никому не будешь нужен.
- То время уже не вернуть, сынок, - вздохнула Виктория Гертрудовна. Она всё ещё сидела на кожаном пуфике у порога квартиры. – Страны той больше нет. Осталась лишь память о ней, да и та, поверь, не всегда хорошая. Помнишь, как в твоём любимом «Властелине колец»: «…В наших силах лишь решать, что делать со временем, которое нам отпущено». А его ничтожно мало. Поэтому во всём нужно видеть и плюсы. Например, вахтёрша в вашей школе – настоящий Цербер, - вдруг рассмеялась Виктория Гертрудовна. – Мимо неё не проскочишь, и никакие металлоискатели с турникетами да камерами не нужны!
Помолчали.
- Саш, ты уверен, что справишься?
- Не волнуйся, мам. Прорвёмся! – подмигнул Сашка матери и поправил сбившуюся бандану на обритой после химиотерапии голове.
05.04.2021 г.