Анна приоткрыла глаза. Медленно, сквозь сон, осознавая, где она.
Клиника… Да… Операция с непоэтическим названием «паховая грыжа».
Перевела взгляд – он здесь, ее доктор. Уже четвертую ночь подряд.
Неожиданно для Анны ее недуг (в общем-то не столь опасный для жизни) обернулся невероятным романтическим переживанием. В душе вдруг заколыхались и затрепетали чувства, давно потерянные и забытые. Вроде и место нерасполагающее… И обстоятельства прямо скажем…
Но! Есть одно многообещающее но, сметающее все логические доводы. Такой заботы, внимания и неподдельного интереса к себе она не видела и не испытывала лет... ну сколько? Да нисколько! Вообще никогда. Просто никогда такого не было! И можно отбросить все эфемерные «показалось», «почудилось», «проскользнуло». Есть факты!.. Анна вздохнула и часто заморгала, почувствовав себя беспомощной перед натиском объективной реальности.
Обычная клиника…
Операция не повышенной сложности.
Ей выделили одноместную палату. Зачем? Почему? С какого – простите – перепугу?..
«Вам тут будет лучше. Я попросил…» – почти краснея, пробормотал тогда доктор.
И… как сказать-то… денег она пока еще никому не давала и даже не предлагала.
А теперь самое главное – каждую ночь… Пожалуйста, вдумайтесь – каждую ночь – возле нее дежурит доктор. Было таких ночей – аж целых четыре. И молодой хирург сидел возле нее, ловя каждое движение, каждый стон, каждый… Ну неважно. Был рядом в общем.
Это факты. Их сложно игнорировать. Можно просто перечислить и сделать выводы.
Пройдя цепь этих умозаключений, Анна позволила себе поплыть на гребне чувственных волн. Вот так – оттолкнуться и поплыть… Начали!
Он – ее спаситель. И он прекрасен, как бог. В отличие от всех прежних, про которых говорить нечего и которые даже мизинца его хирургического не стоят. В отличие от них, подлых и безымянных, – он рядом. Он надежен, как скала. Он воплощение мужской харизмы. Он – сила и молчаливое благородство. Он… ах… как ребенок, дремлет, уронив голову на уголок ее кровати. Слезы, счастливыми солеными струйками побежали из уголков глаз. Как это в жизни все бывает… Господи… А она тогда так испугалась этой грыжи! Дурочка!
Рука спасителя покоилась на ее ногах. Анне хотелось пошевелиться, но потревожить сон человека, который спит вот так уже четвертую ночь, она не могла. У него с утра, наверное, другие операции. Он должен отдыхать…
С чего все началось? Пройдем еще разок… В сумраке палаты Анна глядела в серо-синий потолок и, несмотря на тихую боль в области шва и затекшие ноги, мечтательно улыбалась. Вспомнила, как открыла глаза после наркоза. Над ней – лицо. Склонилось и смотрит. Темными тревожными глазами. Лицо, совершенное, как у мраморного атланта.
Сердце опять сладко защемило.
Чтобы хирург ловил каждый взгляд? Предупреждал каждое желание? Чтобы спал у тебя в ногах?.. Анна не чувствовала никакого смущения, когда он осматривал ее, скользил пальцами по трубкам капельницы, отдирал пластырь со шва...
Это любовь! Финишировала в своих мыслях Анна.
Спутать – невозможно. Когда ему что-то не понравилось с катетером, он пригнал в палату сразу трех медсестер и всех заставил следить, замерять и записывать. Вход и выход жидкости. Это почти поэзия. Вход и выход жидкости…
Анне был приятен этот шухер среди медперсонала. Их недоумение:
– Что за паника?
– Нормально все по количеству… Че он дергается? – соглашалась другая.
– Да, что-то разволновался наш Игорь Алексеич. Непонятно…
Анне было все понятно. Даже в первые после операции дни, несмотря на упадок сил и дискомфорт, она смутно чувствовала легкое внутреннее томление. Когда же на третьи сутки ей стало лучше, душа приняла весь смысл происходящего, и романтический процесс стал прогрессировать с ежечасной интенсивностью.
От переизбытка чувств и значительности воспоминаний Анна непроизвольно дернула ногой.
Доктор тут же вскинул голову. Завис в такой позе на мгновение. Резко и обеспокоенно забормотал, часто моргая и пытаясь разлепить веки:
– Что-что? Я здесь, здесь. Болит? Сильно? Где?
– Я вас умоляю, Игорь Алексеевич, отдохните, – промурлыкала Анна, – Со мной все в порядке. Мне будет лучше, если вы поедете домой и выспитесь. Это всего лишь грыжа. Сами же говорили: «Операция пустяковая».
– Одно дело говорить, другое – у операционного стола стоять, – уже деловито зарокотал хирург, вскакивая и поправляя катетер. – Пустяковая… Тут ждешь-ждешь, чтобы подпустили… Как, понимаешь, праздник. Лишь бы доверили… Я включу свет, вы не возражаете?
– Ох… минутку… где ж расческа… – неловко прыгая рукой по тумбочке, забеспокоилась Анна, – Вы хирург от бога. Стоять у операционного стола – ваше призвание. У вас дар! Вы не поверите, но столько заботы...
– Маловато…– озабоченно перебил ее доктор, изучая мочесборник. – Так, давайте-ка… Ножки в коленочках, вот так… Сейчас проверим катетер… Что ж так мало идет.
– И у вас руки необыкновенные. Сильные. Уверенные…
– Уверенные – в том-то и дело. Я ж ему сразу сказал: скользящая грыжа, нельзя тут спешить, надо еще смотреть. Я ж знал, что не та стенка. А этот шипит на меня: «До самозабвения что ль будешь ковыряться?! Дорвался, наконец?!»
– Этот? Кто?.. – немного растерялась Анна от потока слов.
За все эти дни Игорь Алексеевич не сказал и половины того, что из него вылилось сейчас. Видимо, нарушение режима и пытка бессонницей ослабляюще сказались на коммуникационных навыках врача.
– Этот – старший наш! Завхирургией. Ну видели. В очках такой, высокий. Я давно уже могу сам оперировать. А он всё держит в мальчиках, дневник наблюдений ему вести. А в важный момент орет под руку: «Режь-режь!» Я так в жизни не потел.
– Да-да... потел… – ошарашенно поддакнула Анна, не веря, что все сказанное имеет какое-то отношение к ней.
– Ну я под эти крики и секанул. И что получил? Что я получил?! – хирург резко выпрямился и вопросительно уставился на Анну.
– Что?..
– Мочу! – торжествующе вытаращил глаза Игорь Алексеевич, – Я ж говорил, грыжа скользящая! Стенкой к пузырю. Надо обмозговать. А этот психованный под руку торопит... Первая операция – и сразу кладбище открывать!
– Что?.. – Анна почувствовала приближающуюся тошноту и катастрофическое недомогание.
– Да вы не волнуйтесь, закатетеризировали всё! Пластику сделали. Я за ваш пузырь бороться буду. Что вы!.. Все будет хорошо! Это я так… поговорить да вас подбодрить… Спите, я всегда рядом.
Он сел на свой стульчик и аккуратно поправил бейдж: «Хирург И.А. Гробовский».