Вера всегда выражает себя, как рассечённая скальпелем душа.
Ею раскрываются всякие представления, обнажая пульсирующую плоть.
И она не защищена ничем, разводя сложенные половинки целого единым органом истины.
Дружба кончилась, утихла. Что же обнажилось и встало вместо неё?
Оно искрится. Оно волшебно, как чувство солидарности и созидания.
Но от него веет уже не теплом. Это лёд. Он горячий, обжигает, впивается.
Как они похожи - лёд и пламя души. Но снаружи - лёд созидает, а огонь разрушает.
Внутри всё иначе. Холод рвёт всё подряд на куски, а огонь собирает силу.
И нет возможности войти внутрь огня холодом, только теплом.
Манипуляция известными именами, фразами, стихами - всё это выбрасывается отторжением
в другого, кто жжёт глаголом пустоту, заплесневелость, успокоенность былой славой, красоты.
Хочется мстить кому-то за что-то. Но кому и за что? За ушедшее, которое уже не вернуть?
Злопыхательство и словоблудие ни о чём, ни о ком... о пустом месте, где только что
стояло живое, огненное, трепещущее и уязвимое, проникающее куда далеко
где тебя больше нет. Где стоят награды, запись в трудовой книге:
"Жил-был, ходил, поднимался, выписан". Штамп. Круглый, квадратный. Прямоугольный.
Пост принял-сдал. Вышел новорождённым младенцем, желающим есть, памятью здесь
в холод вечной пустоты, ждущей приказа - начать снова делать запись трудов.
Что есть орудие бога? Слово. Первое: "А!" Пауза. Никто не слышит. Кругом эхо из твоего имени,
как уходящее солнце работы, катящейся во вселенскую тьму и звёздами, прибитыми вращением
себя самих - голых в огне и вспышках, догоняющих юность и молодость в холодных и тёмных планетах.
Неужели я была такая холодная, жестокая в столкновениях, готовых превратить путь в сплошные камни,
разделяющие путь гигантов от тех, кто им подражает и силится слиться в одно через поцелуй надежды?
Соберутся ли эти разделённые в одну планиду, один путь, чтобы стать одним сплошным чревом, добывающим в себе огонь?