Из цикла "Тувинские рассказы"
Слава учился в какой-то элитной школе, в центре города. Хотя он одновременно с Костей поступил на биофак, как-то близко они не общались, у каждого была своя компания. Тем более что на занятия Славик почти не появлялся. В конце сентября весь курс отправили на неделю помогать колхозникам турнепс и капусту убирать. Тем, кто попытается отлынить, грозили страшными карами, вплоть до отчисления. Славик в колхоз не поехал, но для него все обошлось без последствий. Поговаривали, что приезжал его папаша, поговорил с деканом, отмазал. А через пару месяцев Слава и вовсе исчез, как потом узнали, перевелся в один очень известный столичный ВУЗ.
...
Второй курс близился к завершению, но до сессии еще оставалось далеко. В ту майскую субботу вечером в общаге педагогического института все обстояло как обычно - компания парней и девчонок в угловой комнате на третьем этаже, сетка портвейна, в миске на столе - соленая мойва, на газете - хлеб и несколько плавленых сырков. Шум, галдеж, радость от общения, песни под гитару и единение душ.
Какими путями сюда попали Славик с приятелем - трудно сказать. Появились они на пороге в хороших туфлях, новеньких джинсах, ярких рубашках, приодеты, в общем, в такое, чего тогда ни купить, ни достать было нереально. На стол выставили полусладкое шампанское, молдавский коньяк и коробку дорогущих конфет. Веселье как-то сразу угасло. Девчонки - хозяйки комнаты - тоже заскучали. Несколько раз выпивали, но того, нормального, общения уже не получалось. Славик попытался заинтересовать всех описанием Италии, где он три недели был нынче летом, но вышло сбивчиво и неинтересно.
Воспользовавшись паузой, Костя перехватил инициативу и рассказал про прошлую субботу, про то, как замечательно после танцев на "Юности" подрались с Ново-Ленинскими. "Нас было трое, а их человек семь. Но дело не в этом. Лежу я, значит, в кусте сиреневом... Ну, в смысле - туда меня запинали, а тут мусора подваливают: "Вылазь, мол!" Ага, думаю, щас! Я - в другую сторону через куст ужом! Только подниматься, а тут меня сапогом по башке! Несильно правда, так, чтобы не дергался. Обложили менты, прикиньте!".
Дальше в Костином повествовании в сочных красках описывалось, как привезли всех в отдел. Посадили в "тигрятник". Сначала, конечно, ошмонали, у одного пацана с Ново-Ленино заточку в кармане нашли. Да тут еще парни сознались, что перед танцами выпивали. Костя же с приятелями в отказ пошли, да сообщили, что всем только по семнадцать. В общем, его компанию переписали, но выпустили, а их противников оставили.
Славику с приятелем рассказ явно не понравился. Сколько-то они еще посидели, потом, втихую, не прощаясь, свалили.
...
В следующий раз Костя встретил Славу через пару лет в аэропорту. Кажется, провожал кого-то, а тут рейс из Москвы, толпа валит, багаж получает. Глядь - Славик! Видимо с мамой-папой, солидные все такие, одеты в новое, заграничное. Костя подошел поближе, но Слава посмотрел пустым взглядом и отвернулся, сделав вид, что не узнал своего бывшего однокурсника. По два чемодана на колесиках, огромных таких, у них на каждого оказалось, в наклейках ярких, по-французски что-то написано, и башня эта, Эйфелева, которая в Париже, везде изображена. Служебная черная "Волга" уже поджидала, кое-как они вместились в нее со всем скарбом своим и уехали.
...
Прошло еще лет пять. Работал Костя уже в одной маленькой по населению, но большой по площади республике, из тех, что рассыпаны по всей Сибири. Трудился он на противоэпидемической станции, куда попал по распределению после института. Станция следила за всякой разной заразой, скрывающейся в местных горах, самой страшной из которых была чума. В тех горах большую часть года и проводил Костя вместе с другими специалистами стационара и бичами - сезонными рабочими в поисках - где нынче прячется инфекция и определения - насколько активен чумной очаг в этом году и опасен ли для людей. Работа была не самой легкой, но разнообразной и интересной, да и оплачивалась в то время вполне достойно.
Очередной экспедиционный сезон шел своим чередом, месяц за месяцем. План выполнялся, каких-либо серьезных ЧП не случалось. В середине июля из прилетевшего самолета на аэродромное поле возле райцентра выгрузилась целая группа сотрудников противоэпидемического института, во главе с заведующей отделом, профессором, заслуженным деятелем науки и т.д., Ненилой Панкратовной N-овой. Среди прилетевших оказался и Славик. Он первым бросился навстречу Косте и с радостью поздоровался, демонстрируя всем, что они давно и хорошо знакомы. Оказалось, что Славика недавно приняли в институт аспирантом, определили тему диссертации, а сейчас ему надо набирать для этого нужный материал.
С полмесяца вся эта группа ученых из института жила на центральной базе отряда, они ловили сусликов, пищух и полевок, ставили какие-то опыты, проводили учеты. Погода выдалась на удивление хорошая, быт на базе организован образцово. Питание в тот сезон оказалось на удивление хорошее (готовил бывший шеф-повар городского ресторана). К приезду профессора начальник отряда прикупил у местных двухлетнего бычка на мясо. Взяв пару литров спирта и ведро картошки, съездил на дальние озера к рыбакам и привез бочку хариуза. В столовой вечерами работал телевизор, принимая целых две программы. Рядом, на берегу реки, стояла небольшая банька, напарившись в которой любители, сделав лишь несколько шагов, ныряли в глубокий омуток с бодрящей водой. Работа институтских тоже сильно не напрягала - в общем, курорт, да и только!
Потом Ненила Панкратовна со своими сотрудниками улетела, ей надо было провести серию опытов в другом месте. Славика она оставила в отряде. Костя на грузовике стационара подвез их в местный аэропорт. Стоя возле покосившегося заборчика у взлетной полосы, руководительница давала своему подопечному заключительные наставления, подчеркивая, что материалов для диссертации на этот год аспирантуры они собрали уже достаточно, но хорошо бы ему набраться полевого опыта. Для этого желательно хотя бы месяц провести непосредственно в зоологической группе, лучше на стационаре, познакомиться со всеми тонкостями работы. Славик отвечал, что, конечно, останется здесь так долго, как будет нужно.
Проводив гостей, они вернулись на базу, загрузили Славины вещи в машину и поехали на стоянку стационара, лагерь которого располагался высоко в горах на большой поляне среди леса. По пути Славик разоткровенничался, рассказал и о своих планах. Упомянул мельком о том, что зоологическая работа его, собственно, совсем не привлекает, нафиг ему сдались все эти мышки-птички, но диссертацию сделать, наверное, надо, а потом уже можно и по партийной линии куда-нибудь двинуть. При этом парнишка оказался с гонором, отзывался обо всех знакомых и незнакомых людях с откровенным презрением, в том числе и о своем научном руководителе. Но чаще всего и охотнее он вспоминал, как замечательно жить и отдыхать в Париже и Мадриде, проводить время в ночных барах Ниццы. У Кости, по мере выслушивания откровений Славика, постепенно возникла и окрепла классовая злость на этого "фраера", и начал вызревать план действий...
...
По прибытии в лагерь, Славика разместили в палатке-десятиместке, где обитали специалисты и техники. Поставили дополнительную кровать-раскладушку, выдали все необходимое. Он сам соорудил в изголовье из старых ящиков некое подобие этажерки, разложив туда часть содержимого из своего импортного, с кучей застежек и карманов, рюкзака. Всех поразили две упаковки с рулонами туалетной бумаги: дело было в начале восьмидесятых, про такое благо цивилизации большинство отрядного народа еще даже и не слышало.
Еще одной фишкой из его рюкзака оказалась красивая банка с нарисованными верблюдами и пальмами с обжаренными кофейными зернами. Естественно, имелись и ручная кофемолка и бронзовая турка. Каждый вечер, после ужина, Слава отсыпал в специальную мерку зерна, молол кофе, на газовой плите в турке готовил напиток и приносил в палатку. Сцедив жидкость в маленькую кружку, он закуривал и с видимым наслаждением, не торопясь, пил кофе мелкими глотками. Запах от этого свежеприготовленного напитка был, действительно, нереально хорош. Такой ритуал исполнялся почти каждый вечер. Дать другим попробовать кофе или предложить сигаретку ему, видимо, даже в голову не приходило. Славик почти не курил, две-три сигареты в день, не больше, но это было настоящее "Marlboro", блок которого он тоже привез с собой. Народ на стационаре в те времена довольствовался "Беломором" и "Примой", любители смолили махорку.
В том году Костя был вторым зоологом стационара, которым руководил его же друг Гоша, на несколько лет постарше. Техников тоже было два - Гена и Мерген. В этот же день, вечером, после ужина, они вчетвером собрались в стороне от лагеря на берегу речки. Костя кратко обрисовал ситуацию и предложил высказаться - что будем делать? Из всех вариантов единогласно остановились на "Страшных Соломоновых островах".
...
В первый же день, в обед, на дно глубокой миски с борщом Славику положили дохлую мышь. Полоскало бедолагу долго. Все ему сочувствовали. Вечером второго дня, готовясь ко сну и расстегнув спальник, Славик обнаружил там, неизвестно откуда взявшегося, пригревшегося щитомордника.
Прошло три дня, в которые Костя усиленно гонял Славика по горам, обучая азам зоологической работы. Каждый день, к вечеру, стажер уматывался в хлам, но выполнял все, что поручено и сильно не возникал. Объявили выходной. Водитель со вчерашним московским школьником Сашей, по кличке Чилим, и поваром Очуром попросились съездить по своим делам в поселок, обещая вечером вернуться. Саша обнаружил в себе талант художника и хотел попасть в магазин, купить карандашей, кисточек и красок. У повара, отслужившего недавно в морской пехоте, разболелся зуб, и его тоже отпустили в больничку.
Услышав про выходной, Славик заметно обрадовался и, позавтракав, разлегся с книжкой детективов на своей постели. Костя с Гошей занялись заполнением журналов, но расслабиться подопечному аспиранту не дали, поручив выкопать на окраине лагеря глубокую яму – метр на метр и на полтора в глубину. Славику пояснили, что на стационаре для специалистов установлен ненормированный рабочий день, и никаких выходных здесь не бывает. Для чего предназначена яма, он узнал часа через четыре, когда ее вырыл. Они впятером, вместе с техниками, раскачав, вытащили, перенесли и установили на новом месте деревянный нужник.
- Ну, вот. Хоть какая-то, Славик, от тебя польза для общества! - заключил Гоша, принимая работу.
Славик тогда первый раз как-то недобро на них посмотрел.
День прошел. Машина из поселка долго не возвращалась. Уже в сумерках послышался приближающийся звук мотора. Грузовик, подозрительно медленно проехав по узкому извилистому проходу между деревьями, выполз на поляну лагеря и остановился. Двигатель напоследок взревел, и наступила тишина.
Подойдя к кабине, Костя повернул ручку и открыл водительскую дверь. Михалыч бесформенным кулем вывалился из кабины на землю, пошевелился, устраиваясь поудобнее, и мгновенно захрапел. От него просто разило спиртным. Гоша уже развязал веревки, открыл задний борт и, откинув тент, присвистнул. Костя заглянул внутрь. На куске толстого войлока в полной отключке лежали Очур и Саша. В воздухе парили ароматы еще не полностью усвоенного алкоголя. По всему кузову валялись разбросанные краски, альбомы и цветные карандаши.
- Хорошо они, однако, скатались, с душой! - заключил Гоша и распорядился перенести прибывших по палаткам.
...
Утром повар, как и ожидалось, не появился на кухне. Кашу и чай на завтрак сварил Гоша, встав пораньше. Перекусив, все начали собираться на работу. От Михалыча Гоша выяснил, что вчера, по пути в поселок, Очур узнал, что у Саши есть деньги. Раскрутил пацана на выпивку "под расчет", и у него еще оставалась спрятанная бутылка водки. Бросать лагерь с одним пьяным поваром было нельзя. Гоша решил оставить на охрану лагеря Мергена, а повара забрать с собой. Костя заглянул в палатку и сказал Очуру, чтобы тот тоже собирался, но получил ответ, что он никуда не поедет, "ему и здесь хорошо".
Стали обсуждать, что делать. Подошел Чилим, еще не сильно отошедший от вчерашнего, сказал, что сейчас все уладит, "Да вообще без проблем, мужики!". Он сунулся в палатку к Очуру, сдавленно мявкнул, и вышел. Лицо его было разбито. Недоуменно вытирая кровь рукавом энцефалитки, Саша сообщил:
- А Очур, это... Ну... Не хочет он ехать...
Тут из палатки появился сам герой текущих событий. Он встал в странную позу с полуприседом и пронзительно завизжал, быстро размахивая во все стороны ногами и руками. Зрители отступили, наблюдая столь необычную картину. Славик с удивительной скоростью метнулся в лабораторный щитовой домик и опасливо выглядывал из дверей.
Окружив дебошира, Гоша, Костя, а также подоспевшие техники Гена и Мерген попытались его свалить и связать, но это оказалось не так просто. Даже вчетвером они не смогли сразу ничего с ним поделать, неплохо подготовили парня в учебке. Их самих от травм спасало только то, что Очур еще не протрезвел, и координация то и дело его подводила. Стараясь близко не подходить, чтобы снова не попасть под раздачу, и промокая разбитый нос белым платком, за ними ходил Саша Чилим, тонким, ломающимся голосом пытаясь всех помирить. Славик наблюдал за происходящим, не покидая домика.
Дело осложнялось. Гена первым сообразил, что делать. Добежал до палатки, в которой находился склад, выбрал деревянный кол покрепче и вернулся. Он подкрался сзади и ловко приложился по голове Очура. Тот сразу рухнул на утоптанную траву и на короткое время вырубился. Когда нарушитель спокойствия начал приходить в себя, его руки и ноги были прочно связаны сыромятным ремнем и, на всякий случай, стянуты между собой. Со всех сторон к месту недолгой битвы начал стекаться народ.
- Ну что, Михалыч, заводи, сначала в поселок придется съездить, в милицию этого хулигана сдадим, потом с обеда на работу, - распорядился Гоша.
К ним бочком приблизился Славик, с опаской поглядывая на связанного, с окровавленной головой, Очура. Гоша тут же сориентировался:
- Так, Слава, нам здесь собираться надо, а этого буяна нужно отвезти и сдать в милицию. Тебе поручается. Поедешь с ним в кузове. Только хорошо смотри, чтобы не развязался!
- Да я... Да мне... Не, ребята, что угодно, но не это! Не буду я с ним в кузове ехать! Он же буйный!! И вообще, вы же его связали, вы и везите! У меня вон, своей работы хватает! Ненила Панкратовна, если план не выполню, ругаться будет! - он говорил возбужденно и совершенно искренне.
- Ладно, Славик, мы пошутили... Конечно, отвезем. А ты сходи, сусликов посчитай пока, птичек пофотографируй, Нениле Панкратовне потом покажешь, а то не поверит, что здесь работал!
...
Еще через пару дней за ужином Костя сказал, что пора учеты сурков и пищух по южным участкам провести и, наверное, они со Славиком завтра с утра этим и займутся.
- На фига? - недипломатично поинтересовался Гоша, но, получив пинок под столом, спохватился. - Да, точно, совсем забыл, у нас же за август учеты не закрыты! Давайте, только картируйте все тщательно!
На Агадырском перевале Костя отпустил шофера и объяснил Славику - что и как делать. Славик с сомнением посмотрел вслед удаляющейся машине, но промолчал. От того места, где они находились, до лагеря по прямой было сорок километров. И два довольно приличных горных хребта. Сначала они параллельными маршрутами по разным склонам обследовали нижнюю часть долины Агадыра.
Несколько раз Костя проходил отрезок маршрута, который делал перед этим Славик, сверял с его данными и, обнаружив несоответствие, заставлял его повторить. Когда результаты учетов, наконец, стали близкими, они прошли всю долину вверх до самого перевала. Данные Костя заносил в полевой блокнот, делая схематичные зарисовки.
На перевале сделали перекур, укрывшись от холодного ветра за небольшой скалой. Внимательно осмотрев ближние и дальние участки небосклона, Костя убедился, что утром не ошибся - ближе к вечеру погода точно испортится. Что, собственно, и входило в его планы.
Славик, узнав про маршрут, снарядился соответственно. На ногах имелись крепкие австрийские горные ботинки, под бежевым анораком был надет модный свитер с оленями. Оранжевая бейсболка и темные очки дополняли наряд. На шее у него висел огромный морской бинокль с мощным увеличением, но и весом килограмма в полтора. На одном боку справа болтался большой кофр с фотоаппаратом "Зенит" - мечтой всех полевиков, кучей к нему прибамбасов и телеобъективом, имеющим вес больше, чем у бинокля.
Слева в чехле находился его охотничий нож, никуда не годный по своим потребительским свойствам, но имевший устрашающие размеры. В небольшой рюкзачок за спиной вместились топор, литровая фляжка с водой, спички, моток веревки, два альпинистских карабина, упаковка сухого горючего, компас, определители птиц и зверей, теплые носки. В общем, Славик подготовился к работе в поле серьезно, но ничего из еды не взял.
Перевалив в долину Бугалыка, они продолжили маршруты. Прошло еще часа три. На очередном привале Славик поинтересовался - долго ли еще им всем этим заниматься? Костя сообщил наивному юноше, что примерно четвертую часть они уже сделали. Некоторое время Слава сидел, не решаясь поверить в услышанное.
- Так, а когда машина за нами придет?
- С чего ты взял, что за нами должна прийти машина? Никаких делов. Идем до лагеря пешком, заодно делаем все зоологические учеты. Не переживай Славик, здесь осталось километров тридцать, не больше. Правда, перевал через Даглары еще надо взять, там круто и высоко лезть придется. Но ничего, только бы погода не подвела. А так, если все нормально будет, часам к девяти-десяти вечера должны вернуться.
- Не понял, а мы что - сегодня вообще без обеда?
- А ты ничего с собой не взял? Ай-яй-яй! И я не брал, - Костя сокрушенно покрутил головой. - Ну, надо же - продукты забыли! Да ладно, Славик, есть вредно! Как говорил один мыслитель: "Науку делают с пустым желудком!" Не будем, Слава, уподобляться буржуйским излишествам, наша задача - преодолеть все трудности с гордо поднятой головой! - мрачнеющий на глазах Славик доставлял Косте огромное эстетическое удовольствие.
Не станем подробно рассказывать про завершающую часть дня. Дождь накрыл, когда они подходили к подножию перевала. Ливень был сильный, и они промокли за считанные минуты. Славик успел спрятать все свои приборы в специальный прорезиненный мешок, тоже имевшийся у него в рюкзачке. Ближе к перевалу все стало гораздо тяжелее. В затяжные крутые подъемы идти по мокрым камням оказалось совсем нелегко, особенно Славику с его грузом. На самом верху пошли снежные заряды, пару раз пришлось отсиживаться за попавшими по пути скальниками – вокруг ничего вообще не было видно.
Под порывистым ледяным ветром, по узкой тропинке с сыпучим отвесным краем, они серпантином кое-как спускались с перевала, почти не чувствуя себя от холода. В лагерь, едва передвигая ноги, пришли в час ночи. Славик смог снять ботинки и, не переодеваясь, сразу рухнул на постель. Костя, хотя он был в отличной ходовой форме, тоже немного устал к завершению этого маршрута...
...
Прошла неделя. Ноги у Славика зажили, и он снова начал участвовать в работах. В один из таких дней их "шишига", пару раз закипев по пути, все же выбралась на водораздел Ажик-Суга и Кара-Бельдыра. Их было трое - водитель Михалыч, Костя и Славик. Кругом, насколько можно было охватить взглядом, тянулись бесконечные бутаны сурков. По плану здесь надо было отловить десяток тарбаганов.
Показав Славику, как насторожить капкан и пальцами в него не попасться, как маскировать, чтобы осторожный зверек ничего не заподозрил, и определив фронт работ, Костя пошел на свой участок. Выставив свои два десятка капканов, он спрятал рюкзак под камень и начал спускаться по распадку к его выходу в долину, там, по его прикидкам, в это время должен был стоять один знакомый чабан.
- Алдын-Оол, - прихлебывая зеленый чай с молоком, обратился Костя к хозяину юрты. - Правду говорят, что ты из своей "тозовки" за сто метров в пуговицу попадаешь?
Сморщенное лицо чабана даже разгладилось и помолодело от улыбки. Видно было, что такая оценка ему очень приятна.
- Врут, наверное, - лаконично ответил он и снова улыбнулся.
Костя достал из кармана начатую пачку "тозовочных" патронов. Не торопясь, отсчитал десяток, пододвинул к старику. Отдельно поставил еще один патрончик. Ткнув в него пальцем, сказал:
- Алдын-Оол, мы тут через час, примерно, в Суглуг-Ое обедать будем. Как по кружкам чай разольем, по паре глотков сделаем, надо чайник прострелить. И постараться, чтобы рикошетом от камней никому не прилетело. Ну, и чтобы тебя не видно было. Сделаешь?
- Надо - так надо. А что случилось?
Объяснив обстановку, через десять минут Костя уже поднимался по глубокому распадку к машине.
...
Пулька хлестко ударила и прошила алюминиевый чайник насквозь, срикошетила, все-таки, от валуна за ними и с коротким свистом ушла куда-то вверх. Чайник сполз с камня, на котором стоял, коричневая струйка с вкраплениями чаинок полилась в костер. Клубы пара с шипением рванули в стороны, прихватывая с собой пепел.
Славик вскочил, опрокинув свою кружку, и опрометью бросился за ближайший валун. Оттуда, прижимаясь к земле и судорожно оглядываясь, завопил:
- Что? Что это?! - голос его срывался.
Костя с водителем Михалычем (он был в курсе), продолжали, сидя на корточках у костра, совершенно не торопясь, пить чай, вприкуску с кусочками сахара-рафинада.
- Что случилось, Славик? - поинтересовался Костя, и, подняв бинокль, стал разглядывать что-то на монгольской стороне. - Глянь, Михалыч, лисица, что ли, вон там бежит?
Водитель взял бинокль и тоже начал смотреть вглубь чужой территории. Погранполоса тянулась в двух километрах южнее и на километр ниже от них.
- Да, пожалуй, похоже на лисицу. Для корсака крупновата, - присмотревшись, высказался Михалыч.
Замолчав на пару секунд и растерянно уставившись на них, Славик вылез из-за камня и перебежав поближе, присел на колено и снова визгливо закричал:
- Чайник! Чайник только что у нас прострелили!!
Костя с Михалычем несуетно повернулись к костру.
- Нда... Продырявили. И гляди, молодцы, как точно попали - прямо по центру, - закончив осмотр, уважительно кивнул шофер.
- Жалко, хороший был чайник. Старый, сейчас таких уже не найти, - отозвался Костя.
- Да скажите же, наконец, - кто, зачем, почему?! Это же в нас стреляли! - аспирант опять нервно заоглядывался.
- А... Так ты, Слава, про это? Да не, хотели бы в нас попасть, попали бы. Обычай здесь такой, знать надо, - назидательно стал рассказывать пожилой шофер. Надо признать, это у него получалось очень артистично. - Тут, Слава, особое место, святое для местных. У тувинцев здесь на каждой горке, в каждом распадке свой дух живет. Их обижать нельзя и приближаться к ним плохим людям тоже не рекомендуется. Едет местный чабан, в бинокль смотрит. Видит - хороший человек с добрыми намерениями, все, значит, нормально. А если плохой человек, кто только о себе и думает - стреляет. Сначала в посуду, а коли тот не уедет, то - в лоб. Здесь же камнями и присыпает. Видел - вон там кучи камней насыпаны, у дороги? Вот это - оно и есть.
- А откуда он знает - хороший человек или плохой?
- Ну, бывает, что и ошибаются...
- Так уезжать же быстрее надо!!
- Слава, не суетись. Не пришелся ты этому месту, что сделаешь. Часа два они, обычно, дают, чтобы убраться. Ну, иногда, час. Чай допьем, соберем капканы и поедем.
...
В этот день с утра было солнечно, Славик приободрился, за завтраком рассказал даже пару анекдотов. Напротив, чуть наискосок, сидела Саяна, довольно симпатичная местная девчонка, еще не окончившая школу и работавшая в лаборатории стационара со своей подружкой. Славик попросил ее достать сахар, до которого ему далеко дотянуться. Когда Саяна протянула ему банку с сахаром, Славик, будто невзначай, игриво схватил ее сначала за руку, придержал, и потом только забрал сахар. Все, включая Саяну, засмеялись. Костя с Гошей перемигнулись. После завтрака Гоша отозвал в сторону Славика.
- Тут ты, Слава, это зря сделал, с Саяной-то.
- А что такое? - насторожился тот.
- Да так-то ничего, только теперь зарежет тебя Сулдэм.
- Как зарежет? Чем зарежет?! – испуганно спросил Славик.
- Ну, ножиком и зарежет!
- За что? Почему? Ему-то что?! Да и, вообще - что за фигня? - задергался Славик.
- Как за что? Он же Саяне старшим братом приходится! А у них с этим строго! Руку взял, значит все - предложил любовью заняться. А девчонка-то еще молодая, пятнадцать ей только. Но, может, и пронесет, кто знает. Но ты это, аккуратнее, да и ночью послушивай, а то – неровен час… Сулдэм-то – мужик серьезный, если что-то не понравится - убъет, глазом не моргнет. Выберет момент и ножиком… Двоих он уже в поселке в прошлом году зарезал из-за сестры. По первому - дело просто на тормозах спустили, за второго условно дали, местный колорит, надо понимать, - спокойно объяснил ситуацию Гоша.
Даже на фоне бичей зоогруппы, сильно далеких по внешнему виду от известных греческих эталонов красоты и гармонии, Сулдэм выглядел просто отъявленным бандитом. Чрезвычайно коренастое, но короткое тело было еще и непропорционально скроено, одно плечо несколько выпирало над другим, неестественно длинные руки свисали почти до колен, а крупную голову со скошенным лбом и огромной челюстью украшал широкий шрам, пересекающим все лицо. Он был немногословен, любил смотреть на людей немигающим взглядом карих глаз из узких щелей между тяжелых набрякших век.
При внешности, как будто списанной из пособий по криминалистике, Сулдэм, при более тесном знакомстве, оказывался добрейшим и замечательным человеком, все делавшим медленно, но обстоятельно. В зоогруппе стационара он работал уже пятый сезон. И Саяне никакой родней, даже дальней, конечно, не приходился.
После ужина, погруженный в сложные переживания, Славик зашел в палатку и сел на свою раскладную кровать. Лицо его от неожиданных перипетий судьбы покрылось красными пятнами. Вечер шел обычным чередом. Костя с Гошей занимались бесконечной документацией, Гена выстругивал новое топорище, Мерген читал толстую потрепанную книгу про приключения пиратов в Карибском море, а Славик, видимо, обдумывал, как выпутаться из такой неприятной ситуации.
Внезапно дверь палатки распахнулась, и в нее боком вошел Сулдэм. Остановившись у входа и оглядевшись вокруг взглядом, не обещающим ничего хорошего, он попросил брусок, мол, "ножик подточить надо, затупился что-то...". В руках его был огромный изогнутый тесак. Взяв брусок, «брат Саяны» удалился, успев, напоследок, еще раз мрачно глянуть на Славика, от чего настроение аспиранта совсем упало.
Всю ночь Славик не спал, вздрагивая от каждого шороха. Утром за завтраком решительно заявил, что все задачи его командировки решены, материалы собраны, цели достигнуты, и он просит сегодня же доставить его в аэропорт. Первым же самолетом бедолага улетел в город.
В начале октября, уже вернувшись с полевых работ, Костя зашел по какой-то надобности к начальнику станции. И тут, случайно, услышал его телефонный разговор с Ненилой Панкратовной. Профессор только вышла на работу из своего длительного законного отпуска. Она пыталась выяснить причину молниеносного завершения командировки ее аспирантом и немедленного его увольнения по собственному желанию сразу после возвращения в институт.
Завершив трудный разговор заверениями, что для аспиранта такого большого ученого было сделано все и даже более того, начальник повернулся к Косте:
- Так, и что вы ему там устроили? Рассказывай! Что опять произошло?
- Виктор Максимыч, да мы же понимаем... Ведь ей-ей, все неправда! Да хоть кого спросите! Мы же никогда! - с честными глазами и откровенно лживым голосом оправдывался Костя.
- А кто в прошлом году телеграмму фиктивную на почте от меня для Чугунова сделал!? Приказ, чтобы он немедленно занялся озеленением территории базы? Не вы?!
- Максимыч, так зелени совсем там не осталось, козы же все подчистую обглодали. А Чугунов уже план весь выполнил и на рыбалку собирался перед выездом на станцию. А так он и кусты, и деревья вокруг насадил, заборчики крепкие от скота сделал - все по уму. Все прижилось, нормально - вид на базе совсем другой стал!
- А слабительного кто в уху проверяющим из Москвы подсыпал, что они три дня животами маялись?
- Так ведь, надоели своими придирками. Ну и что - что у нас от кухни до лаборатории двадцать два метра, а не двадцать пять, как по инструкции? Дальше скала стоит, мешает, а они намеряли, расшумелись!
- А кто на воротах базы к приезду кураторов транспарант повесил: "Не всякий врач - скотина!"? Это что еще за наглость?!
- Максимыч, но ведь правду же написали! Вот Вы же - врач, и при этом замечательный, душевный человек, понимающий и заботливый начальник!
- Так, иди, иди отсюда! И прекратите эти штучки!! Знаю я вас - чуть что - обязательно какую-нибудь пакость придумают!
- Максимыч, так ведь только ради пользы дела!
- Иди, кому сказал! И - скорее отчет сдавайте и в отпуск! И чтобы на станции не появлялись! Постоянный головняк только от вас!
Выйдя на крыльцо станции, Костя закурил и подумал, что, все же, как ни крути, а жизнь определенно хороша! Сезон прошел на отлично, впереди - два месяца отпуска! Но внутри, в душе, что-то царапнуло. Не сильно так. Почти не заметно. Пусть и маловероятно, но не постарайся они тогда, может быть и вышел бы какой-нибудь толк из Славика, хотя и вряд ли…