Падение в бездну

               
         «Ощущение, которое я пережил в полете, было сродни религиозному. Эйфория, один из тех редких моментов в жизни, когда тебе кажется, что ты можешь протянуть руку и прикоснуться к Вселенной, когда на тебя находит моментальное озарение и ты познаешь истину». 
         Эдгар Митчелл. Американский астронавт. Шестой человек вступивший на поверхность Луны. 


                -1-

        Наверное, каждый человек выносит из своего детства воспоминания, так или  иначе повлиявшие на формирование его мировоззрения и смысл которых ему становится понятен намного позже. Как правило, серьёзно встряхивают ребёнка: тяжёлая потеря, болезнь, испуг, боль, но очень редко события, выходящие за рамки очевидно существующей реальности.

          Лично я, изредка заглядывая в своё раннее детство, редко нахожу что-то более яркое и значимое чем память о тех метафизических снах, настойчиво повторявшихся на протяжении довольно длительного времени. Толща прожитых лет так и не смогла растворить память о них, изгладив кем-то подаренное чувство безграничного полёта и космической бездны. Мне они всегда казались чем-то особенным, важным, значимым и достойным хотя бы краткого описания. Впрочем, начинались эти сновидения всегда одинаково незамысловато и просто.


                -2-

             Зелёная феерия лета была первой безобидной декорацией окружавшей меня в начале сна. Вновь и вновь я обнаруживал себя посреди неизменной лужайки закрывавшей меня по пояс пышным разнотравьем. Пятилетнему, казались огромными  раскидистые берёзы высившиеся вблизи. Голубое высокое небо лило жаркий свет. Пустынное самодовольство природы баюкало и успокаивало, но увы, зыбким на самом деле оказывалось это детское забытьё. Внезапно земля уходила из-под ног, и какая-то сила неудержимо начинала приподымать - наверх затягивая всё выше и выше. Поначалу всё происходящее воспринималось безобидным и совсем не страшным, как в парке аттракционов, когда неодолимо и с замирающим сердцем тащит кверху люлька колеса обозрения. Однако не в этот раз, когда не было никакой люльки, колеса обозрения, притяжения земли, да и самого меня как будто не существовало, а влеклось наверх что-то осознающее мною всё вокруг.

           Метр за метром цепко перебирались взглядом всё истончавшиеся ветви берёз и шелестящие на ветру листья. Уже хотелось, наконец, схватиться, удержаться за них, за эти непрочные, ускользающие связи с землёй, с миром. Но тщетно, не было рук и было слишком далеко, чтобы дотянуться, и главное, здесь не действовали ставшие давно привычными законы и навыки. Вот, как бы нехотя проплыли и ухнули вниз недоступно–спасительные кроны берёз - слившись кучерявыми островками и с каждым метром падения пронзительно–едкий страх всё сильней завладевал мною. Хотелось кричать во всю мочь,  но не было рта; хотелось закрыть глаза, но и их тоже не было. Только загадочная сила всё быстрее и неудержимей несла меня всё выше.

           Дробилась и ширилась внизу земля, всё сильнее закругляясь у горизонта. Темно–зелёные орнаменты лесов, желтоватые прямоугольники полей и блестящие ленты рек всё глубже проваливались в эту пугающую бездну, уступая место бесприютству пустоты и воздуха. От падения вверх и необычности происходящего захватывало дух, хотелось что-то предпринять, как-нибудь встряхнуться, зацепиться, удержаться или кого-то упросить. Но никого и ничего не было, только чернильная синь космоса подступала всё ближе, всё неотвратимей, охватывая коричневато – зелёную полусферу Земли в голубом ореоле истончающегося воздуха.

          С каждым мгновением скорость падения в бездну возрастала в какой-то безумной прогрессии, непрестанно подогревая во мне едкий ужас, от зловещей неопределённости будущего становящийся всё нестерпимее.

            Проходило ещё несколько мгновений, и меня словно охватывала со всех сторон звёздная ночь. Немного погодя, окружённому кромешной тьмой и не видящему ориентиров, мне начинало казаться, что всё закончилось, и уже прекратился этот сумасшедший полёт. На краткий миг становилось как будто бы спокойней, легче, до той поры, пока взгляд случайно не замечал удаляющийся в безумной чёрной дали голубой шар, в дребезги разбивая мою призрачную иллюзию. И панический страх, от которого я только-только начинал избавляться, наваливался с новой силой, заставляя непрестанно ощущать себя игрушкой в чьих-то неистовых руках.

            Летели бесчисленные парсеки, не приближая и не удаляя меня от скоплений равнодушно сияющих звёзд. Осознание безнадёжности положения и однообразие грозного величия словно смиряли, начиная притуплять первоначальный шок. Странное оцепенение начинало завладевать мною. И те несколько блаженных секунд благоговейного трепета, ужаса и восторга, охвативших меня во время созерцания грандиозной картины космоса, как оказалось в последствии, были самыми пленительными моментами тех жутких кошмаров.

          Впрочем,  недолговечным оказывалось и это забытьё. Всё что обычно происходило дальше, случалось безо всякого перехода и занимало лишь долю  секунды. Что-то вдруг хлопало, взрывалось совсем рядом и чудовищное жерло воронки разноцветной круговертью вмиг засасывало меня в свои алчные недра. С умопомрачительной скоростью я начинал падать в никуда, не видя ничего, кроме ослепительного мелькания безумной мозаики. Беззвучный крик до смерти перепуганной души лишь слабое описание того, что я действительно испытывал, когда проваливался в тар-тарары по загибам чёртового тоннеля. Нескончаемая воронка словно раздирала меня на части, доводя душевный вопль до крайнего предела, пока вконец лопнувший ужас не прекращал всякое осознание происходящего…

          Как правило, после этого момента я или благополучно просыпался в холодном поту лихорадки, ещё долго продолжая трястись под одеялом пугая мать, или оказывался в конечной цели своего странного путешествия, а именно…


                -3-

           ….неожиданно темно–коричневая, почти чёрная поверхность доселе невиданной планеты представала предо мной, тускло отливая под грязно – оранжевым, низким небом. Везде, докуда достигал взгляд, лежала безрадостная гладкая пустыня, упираясь в близкий округлый горизонт. После бешеной гонки в никуда, и истерящего  ужаса,  меня охватывало недоумённое оцепенение от как будто свалившейся странной тишины. Томило смутное предчувствие опасности. И действительно, откуда-то сбоку, из темноты, неожиданно показывалось незнакомое существо. По мере стремительного приближения всё сильнее проявлялись его омерзительные черты. Быстро скользящее по поверхности вытянутое тело больше напоминало огромного червя–сороконожку, передвигавшееся с помощью десятков быстро семенящих уродливых конечностей. Ещё ближе можно было разглядеть вместо обычной гусеничной морды странный приросток,  отдалённо напоминавший человеческое лицо. И до чего же оно было омерзительно! Жадные злые глаза–буравчики с ненавистью уставились на меня. Ряды оскаленных то ли зубов, то ли клыков, покрытых мерзкой тягучей слизью дыбились чуть ниже, не предвещая ничего хорошего, а жёлтая лоснящаяся плоть в семенящем порыве придвигалась ко мне всё ближе и ближе. В ужасе, то что было мною, – бросилось прочь, ищя спасения в бесприютной пустыне и пытаясь скрыться в оранжевых сумерках.

            Начиналась бешеная погоня. Сороконожка преследовала меня по пятам, вот-вот готовая вцепиться своими отвратительными зубами. Я же, всячески уворачивался  улепётывая так быстро, как только мог. Что-то подсказывало мне, что спасение от этой твари возможно лишь в продолжении прерванного полёта, но планета цепко удерживала меня в своих объятиях не отпуская выше нескольких метров, и я ничего не мог с этим поделать.

            Перепуганным подранком летел я, почти касаясь поверхности, лишь на мгновение опережая чудовищного охотника, всё время слыша за своей спиной его жадное дыхание, и не в силах уйти от преследовавшего по пятам дикого ужаса вновь просыпался, словно выныривая из ночного кошмара.

           В который раз тряс меня всё тот же мелкий противный озноб, и хотелось спрятаться под материнское крыло от грозной неизбежности чего-то таинственно – могущественного. Детский язык был конечно не в состоянии передать весь ужас пережитого, и только понимающая тёплая рука родительницы гладила и успокаивала меня пока я не засыпал вновь. А наутро, только – только проснувшись, и будучи перекрещён бабкой, я жадно пил святую воду, с опаской поглядывая на голубое небо за окном.


                -4-

         До сих пор пытаюсь понять, какой был смысл в тех невероятных таинственных снах? Кто и что хотел  сказать мне, таким образом, вырывая за пределы обычной реальности?

          Возможно ли, преследовала память о недавнем прошлом, где я мог совершать невозможное, скитаясь по иным мирам, или отпечатался великий переход за тонкую грань жизни и смерти, или какой другой провал в неизведанное  просматривался в тех далёких снах?

        По прошествии многих лет одно лишь стало понятным, что те чудовищные сны, словно откровения, предупреждали о том, как важно для скитальца вернуться после опасного приключения домой, на Землю, к родным, почувствовав их заботу и почву под ногами, и конечно же, те сны, с потрясающим реализмом рассказали о сложности и многомерности существующего мира.
                Виталий Сирин
                январь 2018г