На подрагивающей ступени лежала банковская карта. Эскалатор был пуст, и Рыло невозмутимо сунул карту в карман. На улице он нырнул в подворотню и внимательно рассмотрел находку. Бесконтактная оплата! Недолго думая, он помчался в ближайший магазин и схватил с полки бутылку.
На такую удачу он даже не рассчитывал: аппарат послушно пикнул, заурчал и выдал чек.
Карту почему-то не заблокировали. Ни в этот, ни на следующий день, ни через неделю. Поначалу он считал, что денег там с гулькин нос, однако кассы продолжали радостно пикать и услужливо вываливать языки чеков.
О последствиях Рыло не задумывался. Он давно уже ни о чём не задумывался и ничего не желал, кроме как заглушить боль, раздирающую грудную клетку. По прошествии месяца два амбала без лишних слов втолкнули его в магазинную подсобку. За письменным столом сидел толстяк в кожаном пальто и простецкой вязаной шапочке. Шапочка была ему явно мала и подозрительно топорщилась на макушке. Воняло гнилым луком и безысходностью.
– Промоакция закончилась, – улыбнулся незнакомец, постукивая по столу изъятой картой.
Рыло покосился на амбалов, сообразив, что сейчас его будут бить.
– Ну что вы, бить мы вас не собираемся, – квадратная физиономия излучала благодушие, – наоборот, хотим сделать очень выгодное предложение.
Из недр стола появилась обычная канцелярская папка с крупной надписью «Рыло». Похожие на сардельки пальцы стали неторопливо выкладывать содержимое – то ли какие-то анкеты, то ли формуляры.
Бегло проглядывая исписанные бумажки, толстяк покачивал головой и сочувственно цокал: – Ой-ёй... Пьющая мать... Несчастное детство... Ну понятно, понятно... Драки, воровство, наркотики...
– Я с этим давно завязал, – вставил ничего не понимающий Рыло.
– Да, да. После того, как ваш дружок от передоза помер. Вы тогда о жизни задумались, на сварщика выучились, о счастье мечтали. Но... – странный тип указал свисающим подбородком на разложенный пасьянс, – откуда же взяться счастью при таких… м-м… обстоятельствах? С работой не заладилось – бригадир, сволочь, всю душу вымотал, с девушками тоже проблемы – им же только богатых да успешных подавай.
Он сочувственно поджал губы и, выдержав необходимую паузу, с интересом оглядел несуразную фигуру.
– А вы молодец. В этом жестоком мире – только так. И с кредитами у вас ловко вышло.
Рыло облизал пересохшие губы.
– Вы коллекторы? Но у меня нет долгов.
– Нет, мы… э-э… из другого ведомства, – толстяк поспешно натянул нелепую шапочку на уши. – А с вашими кредитами всё тип-топ, их оплачивает бывшая сожительница, некто Юлия Сомова. И опять пресловутые обстоятельства: вас как раз с работы уволили, а Сомова – просто дура. Так ведь?
– Давайте без прелюдий, – дёрнулся Рыло.
Сардельки с готовностью придвинули документ с красной печатью.
– Стоит лишь подписать договор, и банковская карта – ваша, – растёкся елеем толстяк и подмигнул, – там много, до конца жизни хватит.
– А взамен что? Учтите, у меня ничего нет.
Пухлая рука легла на папку.
– Как же нет? А это? Мы заберём всю ненависть, злобу и ужасные воспоминания. Принимаются также непримиримые обиды и отвращение к себе.
– Что же тогда останется? – подумал Рыло, рванулся к толстяку и сорвал с него шапочку.
***
Какой ужасный вой…
Сквозь рёв, свист и душераздирающие звуки прорывается отчаянный крик: – Вспоминай! Имя своё вспоминай!
– Рыло…
– Какое Рыло? Мать тебя как называла?
– Ублюдком, – хрипит он и понимает, что падает в бездну.
– Ну кто-то же когда-нибудь любил тебя?
– Юлька… она… называла меня зябликом.
В ту же секунду его подхватывают, и жуткая какофония отодвигается всё дальше и дальше, сливаясь с завыванием ветра.
***
Он ощутил в груди знакомую боль.
– А вот и совесть очухалась, – хохотнул кто-то.
В кромешной тьме невозможно было что-либо разглядеть, он только чувствовал, что беспомощно барахтается в пространстве и какая-то сила неумолимо несёт его вверх.
– Эй, куда ты меня тащишь?
– Это черти тащат, а я вытаскиваю, – проворчал невидимка, – не дрыгайся, а то не донесу.
– А может, я не хочу, чтоб донёс…
В ответ хмыкнули: – Зачем же ты тогда этому борову по башке треснул? Поставил бы подпись, и гуляй себе – ни мук, ни терзаний.
– Не люблю, когда меня за дурака держат.
– Так ты и есть дурак. Самый настоящий. Постоянно в ловушки попадаешь, как последний лох. Я ведь тебя не в первый раз из этой помойки вытаскиваю.
– Как это не в первый? – запаниковал он.
Его тело тут же сковало железной хваткой.
– Сказал же, не дёргайся. Пребывание в нашем мире из памяти объектов стирается, так по инструкции положено.
– А ты кто?
В темноте ухмыльнулись: – Служба спасения. Только не думай, что я до скончания века буду тебя на себе таскать. Всё не так просто: отношения между нашими мирами строго регламентированы и определены законами взаимодействия. Мы можем вмешиваться в ход событий только при соблюдении объектом определённых требований.
– Каких ещё требований? – насторожился «объект».
– Достаточно соблюсти хотя бы два из них, чтобы получить ещё один шанс. К твоей персоне можно применить третий пункт и четырнадцатый.
Голос заученно забубнил: – Пункт третий. Непринятие объектом каких-либо договоров о передаче в другую собственность нематериальных ценностей, обуславливающих человеческую сущность. К таковым относятся любые воспоминания, чувства, осознание своей личности и прочие явления – полный перечень приведён в первом разделе Приложения.
Пункт четырнадцатый. Наличие у объекта хотя бы одного из явлений, обозначенных во втором разделе Приложения, то есть положительных эмоций.
Закончив монотонный бубнёж, голос бесстрастно добавил: – Похоже, это наша последняя встреча, потому что с четырнадцатым пунктом у тебя полный швах. А это значит…
– Сдохну?
– Необязательно. Некоторые до старости доживают. Вообще-то я другое имел в виду... Да что с тобой говорить, каждый раз одно и то же: слюни, сопли. Я обязан лишь доставить тебя в исходную точку, а не вести разъяснительные беседы.
– Э, давай договаривай, раз начал.
– Это значит, что тебе нужен хороший пендель, – разозлился невидимка, – но это вряд ли уже поможет.
– Ну и хрен со мной, невелика потеря.
– А вот твоих внуков такая перспектива вряд ли устроит.
– Каких ещё внуков? У меня и детей-то нет.
– Это в твоём мире нет, а в нашем они существуют.
– Ерунда какая-то: нет, но существуют. Ты про машину времени что ли? Я в это не верю.
Голос вздохнул, словно над неразумным ребёнком: – Охо-хох… У нас такое понятие как «время» отсутствует. Ну, а если я скажу, что я и есть твой внук, поверишь? И только от тебя зависит родиться мне или нет.
– Ни фига себе! Так что ж ты… Хоть бы знак какой подал… там… у нас…
– Контактировать с объектом вне нашего мира запрещено, – строго сказал голос и неожиданно, словно его прорвало, заорал: – Да я этих знаков знаешь сколько тебе подсовывал? Ты же ничего не хочешь видеть, хоть кол на голове теши! Мало того, что в расставленные капканы лезешь, так ещё и совесть водкой заливаешь, чтобы не рыпалась. А что я могу? У рогатых вон и возможности шире, и полномочия, а у нас? Один дух бесплотный…
Голос замолчал, а через какое-то время спросил как ни в чём не бывало: – Имя-то своё вспомнил?
– Илья, – обескураженно сказал Рыло и уточнил: – Рылеев Илья.
– Всё, прибыли, Илья.
Он почувствовал под ногами твёрдую опору, ощутимый толчок в спину и… очутился на эскалаторе.
***
На эскалаторе было пусто, да и во всём торгово-развлекательном центре столпотворения не наблюдалось – утренние часы не самое подходящее время ни для торговли, ни для развлечений.
Рыло опять не застал Димку. Помощница по бизнесу, как называл Димка размалёванную девицу, заявила, что тот взял отгул. Было понятно, что врёт – принтер включён, а девица к нему никогда даже близко не подходила.
Предприимчивый одноклассник занимался печатью на сувенирной продукции и втихаря скупал цифровую технику у дошедших до ручки бедолаг, не брезгуя и краденым. Рыло хотел в очередной раз на неопределённое время занять у него денег – и смартфон, и ноут, и даже старая Nokia давно уже перекочевали в загребущие Димкины лапы.
– Ускользнул, гнида, – психовал Рыло, спускаясь на первый этаж, – ничего, я тебя всё равно выловлю.
Вдруг громогласно, на весь торговый центр, прозвучал добродушный голос: – Это зяблик.
От неожиданности Рыло вздрогнул и оглянулся – на огромном экране, где только что мельтешила реклама, среди яркой зелени прыгала забавная птичка.
– Трудно поверить, что в такой маленькой пташке заключено столько энергии, ловкости, красоты и певческого таланта, – надрывались динамики.
– Витт-ти-ти-ти, ви-чу! – понеслось по этажам.
Рыло не сводил с экрана глаз.
Немногочисленные посетители морщились от оглушительного звука и обескуражено взирали на странную рекламу. Из дверей магазинов повыскакивали встревоженные продавцы.
– Эти рекламщики вконец обнаглели!
– Форменное безобразие!
По коридорам забегали охранники с рациями.
Тихо шурша, ступень закончила свой плавный спуск, и зазевавшийся Рыло чуть было не упал.
Тем временем легкоузнаваемый голос известного на всю страну зоолога продолжал разноситься по всем закоулкам: – Многие думают, что зяблика так называют потому, что он в холодное время мёрзнет. Иными словами – зябнет. Но холод этим маленьким непоседам нипочём. С зимовки они возвращаются ещё по снегу, а улетают лишь поздно осенью, при первых заморозках.
…Юлька тихо смеётся и забирает его заледеневшие пальцы в свои ладони…
– Самые удивительные концерты зяблик даёт весной, когда начинается пора ухаживаний. Трели зяблика всегда восторженны, раскатисты и очень красивы. Но стоит только туче закрыть солнце, как он сразу же сникает. Сидит на ветке, нахохлившись, и ничто его не радует, только бурчит недовольно: – «трю-трю…»
...он отстраняется от ласковых прикосновений, как ершистый мальчишка. – Не надо, не люблю нежностей...
– Другие певчие птицы по выживаемости нашему герою и в подметки не годятся. В природных условиях он очень неприхотлив, его можно встретить даже в городском парке. Но приручить зяблика практически невозможно, и редко кому удаётся это сделать.
Боль опять начала бесчинствовать и огненным шаром подкатывать к горлу. Ссутулившись, Рыло направился мимо сверкающих витрин к выходу. Он ненавидел эту боль. Ещё больше он ненавидел приветливый голос зоолога, который только казался дружелюбным, а на самом деле с бесцеремонностью садиста проникал внутрь и по-хозяйски орудовал тесаком.
– Он не пуглив, но абсолютно беспечен – в поисках еды часто спускается на землю и может стать добычей какой-нибудь бродячей кошки.
Рыло в ярости стиснул зубы и ускорил шаг. Он почти бежал, пытаясь освободиться от мучительных пыток.
– В начале июня у этой пары появятся крохотные птенцы. Тогда зяблику станет не до трелей, ведь нужно будет выкармливать своё потомство.
...Юлькины глаза светятся счастьем. – Мне нужно кое-что сказать...
С разбегу он налетел на невидимое стекло. В зеркальном витраже мелькнуло существо с бесцветным, словно стёртым, лицом. Трансляция оборвалась так же внезапно, как и началась. Рукавом толстовки Рыло вытер щёки, оказавшиеся почему-то мокрыми, и побрёл к крутящимся дверям.
На крыльце он нос к носу столкнулся с бывшим бригадиром. Рядом подпрыгивала девочка лет пяти. Оба сияли, будто только что выиграли в лотерею.
– Как жизнь, Илюха?
– Да так… Помаленьку.
– А мы вот с внучкой аудиокнигу купили, «Эти удивительные птицы» называется. Слыхал, какая мощная реклама была?
Рыло растерянно посмотрел на девочку. Он и подумать не мог, что довольно-таки моложавый бригадир уже дед.
Бригадир взял внучку за руку: – Пойдём, Сонечка, бабуля нас уже заждалась наверное.
Неожиданно для себя Рыло шагнул следом: – Сергеич, возьми назад в бригаду.
– После всех твоих выходок? Ты, конечно, классный спец, но, гонору в тебе… Мне твои фортели не нужны. Да и держак теперь небось из рук вывалится, вон как руки-то ходуном ходят.
– Подсобником возьми, Сергеич. Деньги позарез нужны, – упрямо сказал он и твёрдо глянул в глаза.
…нежные губы касаются щеки и, скользнув к уху, выдыхают: – Зяблик мой…