Ривера

   
        Р   И   В   Е   Р   А

 
   Холодный порывистый ветер срывал мокрую осеннюю листву с деревьев. Один из лежащих на тротуаре листьев перевернулся и стал из красного жел-тым; другой, наоборот: из жёлтого - красным. Капли дождя не падали на землю, а перемещались в хаотическом порядке, носимые потоками воздуха. От этой водяной взвеси нельзя было укрыться под зонтом, она проникала всюду. Человек в черном плаще с поднятым воротником неспешно брел по улице, прикидывая, где можно провести полтора часа неожиданно подаренные ему секретаршей Южного рыбопромыслового объединения, более известного в городе под названием «Тюлькин флот». Вопрос, по которому он обратился в секретариат, был пустяковым. Требовалось завизировать выданное Капитаном порта Ильичевск подтверждение о том, что он, Рудин Варфоломей Андреевич, может работать капитаном дальнего плавания на всех судах без ограничений. В пределах возможностей «Тюлькиного флота», разумеется. Красавцы-сухогрузы, уходящие в дальнее плавание, оставались по-прежнему недоступными для него.  От этого под сердцем залегла непонятная тоска дальних странствий, которая, то отчетливей, то глуше, давала о себе знать. Разве мог небольшой креветколов, которым командовал Рудин, соперничать с многотысячным балкером или контейнеровозом, уходящим на всех парах к линии горизонта для того, чтобы исчезнуть за ней? Ни-ког-да! И даже тот факт, что судёнышко Рудина через две недели должно было отправиться на про-мысел в далёкую Нигерию, не спасал сложившегося положения.
   Неожиданно, на перекрестке улиц Шолом Алейхема и Комитетской  его окликнул встречный прохожий, с которым он только что удачно разминулся. Обернувшись, Рудин приподнял зонт и увидел улыбающееся лицо Витьки Слыся – товарища и одногруппника. Странно. Если исходить из результатов распределения после окончания училища, то самое место Витьке во Владивостоке или Находке, но никак не в Одессе!
   «Привет, Виха!», - Рудин поправил лежащую за пазухой кожаную папку с документами и крепко пожал холодную и мокрую витькину «клешню», - «Каким ветром тебя к нам занесло?»
 «Привет, Ваха! Попутным! Я, считай, уже лет шесть В Одессе живу».
   «А работа?»
   «И работаю»
   «А семья?»
   «Из роддома иду. Жена дочку родила!»
   «Поздравляю! А как назвали?»
   «Кого? Судно?»
   «Виха! Ну при чем тут судно? Дочку!»
   « А-а-а! Катькой!»
   « Хорошее имя»
   «Жена так захотела. Ну а ты как? Ходили слухи, что тебя машиной сбило. Насмерть!»
   «Значит, долго жить буду! Жду вот, пока отдел кадров откроется», - пожал плечами Рудин, огорошенный витькиной информацией. 
     «Так давай со мной! Зайдем в одну контору: мне документы отдать нужно, а потом где-нибудь посидим»
   «Ну, давай, зайдем!», согласился Рудин. Это, все-таки, было лучше, чем бесцельно слоняться под дождём. Он пристроился к Кольке, поменяв направление движения на обратное.
   «Ты во Владике должен быть, если я не ошибаюсь?»
   «Не ошибаешься. Я оттуда уволился», сообщил Витька, - «Потом целых два года уже здесь, в порту, на буксире проработал, пока по новой визу не от¬крыли»
   «А теперь?»
   «Теперь, вот, устраиваюсь через крюинговую контору на греки»
   «Это под флаг что ли?», - уточнил Рудин.
   «Под него! Это те, которые в Пароходстве работают, держатся за выслугу, за пенсии, боятся чего-то. А мне, моряку портового флота опасаться нечего. Чем я рискую? Местом старпома на старом буксире? Так невелика потеря! Сейчас люди на берегу больше зарабатывают! Ну, а ты как? Если мне память не изменяет, ты должен на Севере работать? Не то в Мурманске, не то в Ар¬хангельске»
   «В Архангельске! Мы туда еще до начала навигации заехали. Ну, я и на-просился на ремонт сюда, в Одессу, матросом. А пока моя «Полтава» ремон¬тировалась, успел перевод оформить»
«Ты хочешь сказать «сумел», а не «успел»,- съехидничал Витька.
«И то, и другое! Повезло, что матросом работал. Когда кадры в Архангельске возмутились и начали кричать, что им самим нужны молодые специалисты, Министерство ответило, что у них штурманов не ценят, если посылают рабо¬тать матросами»
  Общаться с Витькой на ходу было неудобно, потому что он был ниже рос¬том, и голова Рудина возвышалась над его зонтом. Половина издаваемых ими звуков растворялась в шуме дождя и проходящего мимо транспорта. А когда Рудин захотел об этом сказать, то оказалось, что они уже пришли. Крюинговое агентство с вызывающе роскошным названием «Диамант» размещалось на первом этаже пятиэтажки и занимало площадь двух бывших квартир, переделанных в одно помещение. Витька, бросив неопределенное «Я щас!» исчез за одной из дверей, оставив Рудина в коридоре. От нечего делать Варфоломей принялся изучать разме¬щенные на доске информации документы, регламентирующие порядок ра¬боты агентства. Никогда прежде ему не приходилось что-либо слышать о найме советских моряков на суда иностранных владель¬цев, а тут – на тебе: и помощники капитана, и механики, и даже повара! Тре¬буются на срок от шести месяцев… Неожиданно, перед самым рудинским  носом распахнулась дверь, и выглянувший в проем представительный брю¬нет в серой костюмной тройке с исключительно правильными, а потому не-запоминающимися чертами лица и гладко зачесанными назад волосами на-чальственно вопросил: «А вы что здесь делаете?»
   «Да вот, информацию изучаю!»,- не желая на всякий случай впутывать Витьку, ответил Рудин.
   «А английский вы уже сдали?»,- спросил «по-видимомуначальник»
   «Нет!»
   «Тогда пройдите вот в эту комнату» Он вышел и, взяв Рудина под локоть, провел вглубь коридора, открыл дверь и подтолкнул вперед ,- «Когда закончите, зайдите в четвертый кабинет»
   Рудин окинул взглядом небольшую комнату, в которой разместился стол и два стула. По легким белым занавескам на окне, цветочному горшку с фиалкой на подоконнике, аккуратно расставленным на полке книгам и ми-ниатюрному коврику, лежащему подле батареи парового отопления, можно было безошибочно определить пол экзаменатора. И владелица уютного по-мещения не заставила себя долго ждать. Не успел Рудин поставить в угол зонтик, как в кабинет вошла среднего роста и среднего же возраста мило-видная блондинка. Осторожно разминувшись с промокшим Рудиным, она заняла своё место и вопросительно подняла большие серо-голубые глаза:
   «Вы на английский? Добрый день!»
   «Я на английский. Доб¬рый день!», - ответил Рудин.
   «Прошу вас, раздевайтесь, присаживайтесь! Ваше имя? Что заканчивали?»
    «Рудин Варфоломей, Одесское высшее инженерное морское училище в 1975 году, капитан малого плавания отрапортовал Рудин, повесив на вешалку мокрый плащ. Англичанка удивленно вскинула брови, заслышав имя «Вар¬фоломей» и прилежно записала данные  на листе бумаги с казенным фиолетовом штампе в углу.  Далее разговор продолжился согласно заезженной преподавательской схеме, которая бывает почти всегда одинакова, для всех преподавателей.
« Хоть в языке перед Нигерией попрактикуюсь», подумал Рудин. Ему и впрямь было интересно, во что оценят его познания в английском. За время работы на рыбаках и за Полярным кругом материал морской тематики успел изрядно подзабыться. Но что касается доку¬ментации, то проблем с ней у Рудина не было никогда. Ему казалось забавным отвечать на вопросы, тем более, что все происходящее ни к чему его не обязывало. И он был несказанно удивлён, когда англичанка вывела напротив его фамилии оценку четыре с жирным плюсом.
   «Четверка! Но – твердая. Отнесите это в четвертый кабинет»,- она протянула ему лист с оценкой,- «Желаю успехов!»
   Игра продолжалась. Интересно было, чем все это закончится? Рудин, со-брав в охапку плащ, зонтик и кожаную папку с документами, прошел в ука-занный ему кабинет и остановился посреди помещения, выбирая к кото-рому из трех столоначальников стоит подойти.
   «Давайте сюда!»,- мужчина, «по-видимому, начальник» протянул руку, взял записку с оценкой, и тихо прокомментировал: «Ничего себе! Светлана Ни¬колаевна расщедрилась! Давайте ваши документы»
   Рудин, в режиме «автомат», раскрыл папку и выложил содержимое на стол. Чиновник принялся просматривать сертификаты, проверяя даты их пригодности, а после изучения  вручил Рудину анкету: « Присядьте и запол-ните. Документы у вас в полном порядке, хоть прямо сейчас в рейс отправ-ляй! »         
   Реплика попала в самую точку,  и ситуация от этого стала ещё прикольней.
   «В Нигерии девушка гибкая на тигре каталась с улыбкою»,- вертелся в голове шуточный английский стишок. Варфоломей примостился у края стола и принялся заполнять анкету. В конец концов, он ничем не рисковал, да его никто ни о чем и не спрашивал. Может быть, с кем-нибудь перепутали? Рудин совершенно забыл о Витьке, но про отдел кадров помнил хорошо, и время от времени, поглядывал на висевшие над столом морские часы. Окончив писанину, он пробежал глазами по тексту, вписал номер своего телефона и поставил подо всем этим безобразием подпись.
   
   «Я могу быть свободным?», спросил Рудин «по-видимому, начальника»

   «Да, в случае чего мы вам позвоним. Но вы, наверное, поняли, что с вашим дипломом на место капитана вы претендовать не можете? Да и старшего помощника тоже. Прерогатива компании: нужно, хотя бы, несколько контрактов отработать »

   «Понял. Спасибо. До свидания!»,- Рудин находился уже в цейтноте и желал поскорее освободиться. Пошутили, и будет! Он торопливо собрал документы в папку. Еще этот чертов плащ! Времени, чтобы разыскивать Витьку, не было. Кое-как нахлобучив фуражку, в расстегнутом плаще, он вывалился на улицу и пустился прочь во весь дух.

   В кадры Рудин успел, и печать в документ поставил. Но на судно в этот день не поехал: все равно успеет только к окончанию рабочего дня. Заскочил в продовольственный магазин и купил для дочки два шоколадных яйца с сувенирами внутри под названием «Киндер-сюрприз»  Много чего появилось в городе нового в эпоху перемен. Стали открываться частные кофейни и рестораны. Всё чаще место привычных вывесок занимали буквы «ООО» - общество с ограниченной ответственностью. Контроль над состоянием советского общества ослаб настолько, что правящим кругам было глубоко наплевать, чем там занимаются плебеи. Условия жизни менялись, принуждая народ пе-рестраиваться на ходу. Взять, хотя бы, контракт о вылове креветки в Ниге-рии. Его тоже заключило ООО «Инвест», дислоцирующееся, почему-то, в Москве. Или витькин ООО «Диамант»… Какой нормальный человек, проработав многие годы в Черноморском ордена Ленина пароходстве, бросит все и пойдет под начало греков? Он потеряет право на пенсию, непрерывный рабочий стаж, очередь на квартиру…
   Трудно добираться из центра города до Черёмушек в час пик. Трамваи и троллейбусы переполнены, а такси не поймать! Продолжая свой путь под мерзким дождём, Рудин в задумчивости остановился у привокзальной пло-щади, почти все пространство которой занимала огромная лужа грязи. Вни-мание его привлёк человек в пальто, сидящий посредине этой лужи. Он, поджал под себя ноги, пытаясь оторвать свою пятую точку от грунта, но тщетно. Смеркалось, и потому фигура пьяного оставалась незамеченной для движущихся в броуновских потоках людей. И все бы ничего, но в это время к остановке подъехал трамвай, призывно распахнув свои створчатые двери. Толпа пассажиров активно устремилась вовнутрь вагона. Это событие неведомым образом придало пьяному азарта. Совершив дерзкое усилие, он приподнялся, встал на полусогнутые ноги, и, качаясь, сделал несколько шагов вперед, попав в самую гущу толпы. Жидкая грязь стекала с его пальто ручьями. Но вот мужчина в  светлом плаще уже пристроился за пьяным, женщина в красном пальто… Течение захватило всю компанию, перемешало и унесло в салон вагона. Рудин представил себе, что произойдет, когда люди при ярком свете увидят вплотную прижавшееся к ним грязное, пьяное чудовище. Не смотря на всю комичность ситуации, смешно, почему-то, не было. Почувствовав неприязнь к трамваю, Рудин отправился на стоянку маршрутного такси.
      
   Когда распахнулась дверь квартиры, навстречу Рудину устремилось трогательное  существо с забавными упрямыми косичками. Все проблемы и заботы мигом унеслись в небытиё. Дочка ухватилась крохотными пальчиками за его холодную и мокрую от дождя руку и повлекла отца по коридору в направлении кухни.
     «Смотри! Смотри, что Вика нарисовала!»
   Бежевые обои весело пестрели цветными, непонятного содержания рисун-ками. Все шло своим чередом, большое искусство тоже начиналось с на-скальной живописи. Гадать об авторстве этих замечательных этюдов не приходилось. Пальчик малышки невероятной дугой уперся в стенку. Рудин подумал, что палец взрослого в таком положении сломался бы. Обнаружив, что отец не разделяет ее радости по поводу шедевра, она торопливо добавила: « Большая Вика!»
   « Так! Ну и что будем с большой Викой делать?»
   «Ну-ну-ну!»,- сделав губки бантиком, погрозила дочка большой Вике, ко-торая стояла в дверях, опершись о косяк, и с улыбкой наблюдала за происходящим.
   «Накажем большую Вику?»
   «Да!»
   «А как накажем?»
   «Бить!», - немного с опаской, но не меняя решимости поквитаться с мате-рью за свои дневные неприятности, продолжала маленькая хитрюга.
   «Хорошо, давай, побьем большую Вику!», - Рудин подвел дочку к жене. Малышка замерла на в нерешительности, но затем замахнулась ручонкой и ударила полу халата матери. Та закрыла лицо руками и, едва сдерживая смех, изобразила рыдание: «У-у-у!»  Убедившись в своей полной безнаказанности, малышка замахнулась и ударила халат еще раз. Немного смелее, но все же халат. Мать «зарыдала» еще сильней.
    «Может быть, пожалеем маму?»
   В ответ головка с косичками помахала отрицательно, ручонка пошла на замах.
   «Большая Вика, ты зачем новые обои испортила?», - уже не скрывая своей улыбки, спросил Рудин.
   «Я больше не бу-у-уду!» , - взмолилась мама.
   «Она больше не будет! Может быть, простим ее?»
    Головка с косичками замахала утвердительно.
   «Большая Вика плачет! Иди, пожалей ее!», - Рудин легонько подтолкнул девочку к матери. Та подошла и, уткнувшись лицом в халат, обняла матери-ны ноги. Результаты столь скорого прощения не заставили себя долго ждать.
   «А ну! Чего это вы, мокрые, чуть ли не в кухню приперлись? А наследи-ли!»
   Рудин поспешно ретировался в коридор, разулся, повесил на вешалку мокрый плащ.
   «Ну, вот! Побили большую Вику, теперь нам и поесть не дадут»,- сказал он малышке. Но та уже тянула его  за руку в детскую. Перспектива остаться без ужина ничуть не омрачила её настроения.
  «Рудин! Смотри! Вот это – море!», она показала ручкой на ковер,- «А вот это – кораблик купается!»
   На игрушечную пластиковую лодку были навалены матрешки, пупс и плюшевый медведь. Количество груза явно превышало допустимую грузо-подъемность.
   «А кораблик не утонет?»
   «Нет!»,- весело замахали косички.
   «Пойдем на кухню, маме поможем»
   «Пойдём!» , не отпуская его руки, маленькая Вика с готовностью повела отца на кухню. Свободной рукой Рудин обнял жену и поцеловал в щеку.
   «Ну, как вы тут без меня? Не скучали?»
   «Соскучишься тут! Обои в коридоре видел? И когда она успела, ума не приложу. Вроде целый день возле меня крутится»
   В разговоре с женой, пока та накрывала на стол, Варфоломей на какое-то время ослабил внимание к дочери, а когда вспомнил о ней, оказалось, что малышка сидит у него на коленях и рисует карандашом на листке бумаге.
   «И когда она успела?», подумал Рудин. Семейный вечер только начинался, и настроение у всех было прекрасное. До даты отплытия оставалось ещё четырнадцать таких же счастливых вечеров, под сенью крыл его ангелов-хранителей – Виктории большой и Виктории маленькой. 

                II 

   Старший помощник Олег Иванов давно уже имел диплом капитана, но занимать соответствующую должность никоим образом не желал. Познако-мился он с Рудиным восемнадцать лет назад, во время учёбы в Одесском высшем инженерном морском училище. Олег был на три года старше. Умён, разносторонне  образован, он обладал энциклопедическими познаниями обо всём на свете, знал наизусть почти все рассказы Жванецкого и с удовольствием читал их вслух. Олег получил направление на Дальний Восток и надолго исчез из поля зрения Рудина, а теперь вот так, неожиданно, всплыл помощником капитана рыболовного сейнера типа «РС-300»  Более опытный, более знающий и сообразительный, нужен ли такой помощник Рудину? Безусловно, нет! Сложившаяся ситуация сработает исключительно на понижение капитанского авторитета. Поэтому Рудин спросил Иванова прямо и без обиняков: «Олег! Ты давно уже мог быть капитаном. Зачем тебе эта должность старпома на несчастном малыше - креветколове?»
   
   «Хочу выйти с тобой в море», просто ответил Олег, - «Хочу с тобой поработать»

   «Но каково мне будет командовать тобой? Об этом ты думаешь? Ты проработал в «Антарктике» пятнадцать лет, а я всего лишь три года. Твое присутствие только помешает мне!»

   «Не помешает! Я ведь буду всегда рядом и  уж с самим собой как-нибудь справлюсь. Ну?»

   Конечно же, Рудин никогда не взял бы с собой Олега, но обстоятельства сложились таким образом, что другой кандидатуры попросту не нашлось. Все, к кому обращался Рудин, от работы за границей отказывались. Им было и так неплохо на уютных насиженных местах. Поэтому, когда он согласился принять Олега в команду, тот, усмехнувшись, только кивнул головой, словно знал, что иначе и быть не может.
Иванов мгновенно вписался в экипаж, и уже через пару дней стало казаться, что так было всегда.

   Пока Рудин занимался оформлением различного рода допусков, сертифи-катов в Регистре Союза ССР, Иванов замещал его на борту судна: распреде-лял вахты, принимал оборудование, обеспечивал безопасность.
   «Привет! Ну, что на борту новенького»,- спросил его Рудин, пожимая руку.
   «Спутниковый буй получили, нужен сварщик крепление на верхнем мостике приварить. Водичка заканчивается. Гусев вчера опять напился» с готовностью перечислил события Олег.

   «Ну чего вы, Иваныч, так сразу: «Напился!»? Просто, попали с Гришкой на день рождения», - хмуро отозвался белобрысый, с красивым, но помятым лицом матрос, прихлебывавший чай из большой алюминиевой кружки. Гусев относился к категории неприкасаемых, поскольку его отец был заместителем министра рыбного хозяйства, в самой Москве. Последнее было важно для всего: и для экипажа, и для судна, и для самой «Антарктики» Когда появлялись какие-либо проблемы, один звонок Гусева отцу решал всё. Кумовство, блат, но что поделаешь?   
   «Это они вчера на открытие новой бочки попали. Ты же знаешь, как здесь заведено: один открывает, все село пьет. Потом – другой открывает, и так без конца. Так, Гусев?», насмешливо спросил Олег матроса.

   «Лучше б вы, Иваныч, аванс выдали, чем смеяться над больным человеком. Мой организм измучен «Нарзаном»!»
   
   «Так ты уже два аванса получил. Обойдешься!», - подвел черту воспита-тельному процессу Рудин. Нужно было отправляться в офис, и решать про-блему со сварщиком. Наряд на работу, разрешение на электросварку, оплата заказа…  Столько телодвижений ради пустякового дела! Хорошо, все-таки, что с ним Олег и за судно можно не опасаться.

   Неделя прошла незаметно. В пятницу Рудин вернулся домой раньше обычного времени. Дожди закончились, и наладилась тихая теплая погода.  Хорошо бы погулять с маленькой Викой по застланному желтым лиственным ковром парку.  Но сегодня уже поздно. Завтра! В преддверии скорой разлуки Вика большая притихла, стала задумчивой. Это непросто – быть женой моряка. Кроме повседневных забот на плечи женщин ложится тяжелый труд ожидания.  Даже десятки лет не способны отучить морячку от внутреннего вздрагивания при звуке дверного звонка или телефона. Взволновано стучит сердце, когда руки разворачивают бланк радиограммы. Что там, в ней? Ах! Всё хорошо, любит, целует, ну и слава богу! И долго еще серая почтовая бумажка будет красоваться на самом видном месте в комнате: за стеклянной дверцей книжного шкафа, или на прикроватной тумбочке. До тех пор, пока на смену ей не поступит другая радиограмма с такими же простыми словами. «Люблю! Целую!» И так изо дня в день. Месяц, два, три, полгода, а то и подольше. Маленькая Вика выучит уйму новых слов, пойдёт в детский сад, научится самостоятельно одеваться, а в его, Рудина, памяти образ малышки застынет во времени, останется таким же, как при расставании.
   «Папа, смотри, туча какая! Как грязь засохла!», - указала малышка пальцем в окно. Неужели пойдет дождь, земля размокнет, и их прогулку придется отложить? Солнце садилось большое и красное за горизонт.
   «Как папа тебя учил? Помнишь стишок?
   «Красно солнце с вечера – моряку бояться нечего»
   Вика отрицательно замотала хвостиками- косичками. Дети никогда не за-поминают того, что им неинтересно.
   « А ну-ка, марш за стол!»,- скомандовала большая Вика. Маленькая, не ожидая повторного приглашения, заспешила в ванную, чтобы никто не от-крутил кран раньше нее. Стремление быть самостоятельной. Это свойственно детям, воспитывающимся в моряцких семьях. Вырастая в особой атмосфере бесконечной череды встреч и разлук, они, как правило, тоже становятся моряками и женами моряков. Так продолжаются традиции особой морской породы людей, которая охотно принимает новых членов, но никого не отпускает от себя.
   На кухне густо пахло борщом и еще чем-то неуловимо вкусным.
   «Фаршированный перец?»,- подумал Варфоломей,- « Похоже. Но нет, это нечто другое»
    «Икра! Икра из «синих»!» Так в Одессе называли баклажаны – «синие»
    В преддверии скорого мужниного отъезда большая Вика старалась гото-вить его самые любимые блюда.   
   «Тинь-дилинь-дилинь»,- нарушил тишину телефонный звонок.
   «Кому это на выходные неймётся?», - направился к телефону Рудин, но жена оказалась проворней и опередила его.
   «Да. Здесь. Позвать? А кто его спрашивает? Диамант? Это тебя!», протянула она Рудину трубку.
  «Слушаю вас!», - попытался придать официальный тон своему голосу Ру-дин.
   Большая Вика, давно привыкшая к разговорам производственного характера, махнула рукой и вернулась на кухню.
   «Целыми днями – одни звонки. Поужинать людям нормально не дадут!», - пояснила она дочке.
   «Не дадут!»,- эхом повторила та. Получив тарелку с борщом, она тут же принялась за дело.
   Когда вошёл Рудин, жена по выражению его лица поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
    «Ну? Что у нас случилось на этот раз?», - с примесью сарказма спросила жена.
   «Ничего не случилось! Просто мне предлагают лететь в Америку!»
   «В какую еще Америку?!», - всплеснула руками большая Вика.
   «В Лос-Анжелес!», - перехватило от волнения горло Рудину,- « На грече-ский балкер в семьдесят тысяч тонн водоизмещением, вторым помощником капитана»
   За долгие годы, отданные службе социалистической родине и работе в рыболовецкой артели, он смирился с мыслью о том, что ему никогда уже не вернуться в большой флот. Смирился, но не перестал  мечтать. Мечта эта хоронилась где-то глубоко в подсознании, лишь иногда заявляя о себе экстремальными сновидениями. В них Рудин управлял большими пароходами, почему-то всё время норовившими устроить аварию, проходя невообразимо узкими проливами или даже посуху!
   «Ну, вот!»,- думал во сне Рудин,- «Сбылось невозможное. А я, дурак, не верил!»
   Он отчётливо ощущал кожей рук металлическую прохладу штурвала, переводил тугую рукоять телеграфа, то увеличивая, то уменьшая скорость хода, а потом… Потом наступало утро и жестокое разочарование.
   «А как быть с Нигерией и креветками?»,-  пронеслось у него в голове,- «Нужно срочно посоветоваться с Олегом!»
   «Ты можешь толком объяснить, что случилось?»,- спросила Вика.
   Сбивчиво, путаясь от волнения в деталях, Рудин о своей встрече с Витькой и о посещении ими «Диаманта»
    «Ну и как ты намерен поступить?»
   «Позвоню Иванову, чтоб принял у меня дела»
   «И что, пойдешь вторым штурманом? С капитана?»
   «Да на такую махину хоть матросом!», - парировал Варфоломей, и отпра-вился звонить Иванову.
    Вопреки ожиданиям, Олег тут же выразил готовность принять командование у Рудина.
   «А знаешь, почему я так быстро согласился?»,- спросил он.
   «Не знаю»,- ответил Рудин.
   «Я видел твои глаза, когда в порту мимо нас проходил сухогруз под панамским флагом»
   Действительно, как-то раз Рудин смотрел на движущуюся мимо них стальную громадину. Но  он никогда бы не подумал, что Олег может прочесть его сокровенные мысли. Ведь звание капитана обязывало скрывать свои эмоции в любой ситуации. Значит, не получилось! Значит, слишком уж велико его желание.
    Утром Варфоломей, прихватив «дежурную» бутылку водки из бара, отправился на судно. Новость о внезапном отъезде капитана вызвала приступ немоты у экипажа. Обстановка немного разрядилась, лишь когда на столе появилась принесенная Рудиным бутылка. Выпили. Поговорили. Вспомнили самые комичные случаи из совместной жизни, отчего на сердце немного полегчало. Иванов сразу же почувствовал себя полным хозяином на судне, а после подписания акта о приёме – передаче превратился совсем в чужого, постороннего человека.
   «Забирай все свои вещи, ничего не оставляй, если не хочешь вернуться. Примета такая», - напутствовал он Рудина.  Да и сам Рудин начал чувство-вать себя лишним человеком на судне и желал поскорее его покинуть. Оста-лась одна закавыка: передача капитанских полномочий произошла без ведо-ма судовладельца. Ну, хорошо, Рудин свою голову подставляет, твёрдо осознавая ради чего. А Иванов? Ведь это еще не факт, что судовладелец утвердит его в должности. Успокаивало лишь то, что всё почти свершилось, и заднего хода уже не будет. 
  В кабинетах «Диаманта» царило оживление. Обрывки телефонных разговоров, снующие клерки и посетители, трескотня печатных машинок напрочь лишали субботу статуса выходного дня.  Не было в офисе былого спокойствия и тишины. Рудин заглянул в знакомый ему кабинет. «Сергей!», - протянул руку брюнет в костюме-тройке,-  « С вами полетит еще один человек на должность матроса. Судно называется «Аллалинхорн», это балкер греческого судовладельца. Вылет в понедельник вечером из Москвы. Визы приготовит наш московский коллега, у которого вы должны быть в воскресенье вот по этому адресу»  Сергей протянул лист бумаги. «Вот ваши билеты на самолёт», - и в руках Рудина оказались два разноцветных билета.
   «Если что, то номера наших телефонов в сопроводиловке указаны. Можете звонить в любое время суток»
   «И все?»
   «Нет, не все» Сергей приоткрыл входную дверь и позвал: «Волков!»
   В кабинет вошел высокий, лет тридцати, мужчина, ответил по-военному «Есть!», и, улыбнувшись, обнаружил недостаток доброй половины зубов. От него пахнуло чем-то вроде кальвадоса в пропорции «один к трем» по отношению к запаху табака. Ранние залысины, шляхетские усы, серо-голубые мутноватые глаза сияли дружелюбием.
   «Второй штурман Рудин назначается старшим. Ему я вручаю копии ваших контрактов, которые он вручит капитану судна. Поставьте подписи под нашими экземплярами  и попутного вам ветра!»
   
   Как только моряки вышли на улицу, Волков полез в карман за сигаретами,- «Закуривай, коллега!»
   «Мальборо»?»,- сделал вид, что удивлен Рудин. Ему хотелось таким образом скрыть неловкость, возникшую от фамильярности, с которой Волков к нему обратился.
   «Могу себе позволить! На такое дело замахнулся…»
   «Извиняюсь, а вы кто по профессии?»
   «Я тоже второй штурман. Ну а в рейс, вот, иду матросом: нужно же на зубы себе заработать!»
    «А почему не штурманом?»
   «Сказали опыта нет. Я ведь на Камчатке работал, котиков бил, а тут балкер, насыпные грузы. Владимир», - и он протянул крепкую волосатую руку Рудину.
   «Варфоломей», - ответил тот, стараясь, чтобы рукопожатие не оказалось слабее, чем у Волкова.
   «Во как! А если по-простому?»
   «А если по-простому, то Рудин» 
   «Так, может, отметим это дело, а Рудин? По пятьдесят грамм!»
   «Конечно! Но только по-быстрому. У меня даже вещи еще не собраны»
   «А мой чемодан Курочка собирает. Я ей доверяю!»
   Судя по ситуации, именно так Волков называл свою жену.
    Не зная, как обращаться к тыкающему Волкову, Рудин выбрал нейтраль-ный вариант: « Я номер телефона оставлю. Билеты у меня: четырнадцатый вагон, купейный. Если что, можно звонить в любое время»
   Они пошли по улице к троллейбусной остановке.
   «Да чего зря звонить? Никто никуда не денется. Вот брату в Москву я по-звоню, чтобы встретил. Мы и остановиться у него сможем: он сейчас один в трехкомнатной квартире. Так что…»,- Волков не закончил фразы, так как взгляд его нащупал то, что искал. За остановкой показалась бравая вывеска закусочной « У тети Люси»
   «Нам туда!», - повёл он подбородком в сторону забегаловки.
   «С одной стороны это хорошо, что подвернулся Волков с братом в Москве», подумал Рудин, - но не пьяница ли он?»
   Морская практика по этому поводу ничего, кроме предстоящих проблем не подсказывала. В конец концов, повлиять на ситуацию представлялось делом невозможным, а потому, лучше не заморачиваться.
   «У тёти Люси» было многолюдно, накурено и уютно. Чтобы быть услы-шанным собеседником, приходилось повышать голос. За рюмкой коньяка, моряки продолжили ознакомительное прощупывание друг друга в разговорах ни о чём. 
   Где-то в районе обеда Рудин освободился от прилипчивого Волкова. Он спешил домой, но на подходах к заветной «хрущёвке»  кто-то хлопнул его сзади по плечу. Обернувшись, Рудин увидел смеющееся лицо соседа с чет-вертого этажа Коливали. Таким именем его называли знакомые. Жену окре-стили наоборот – Валяколя, поскольку они редко появлялись на людях по одному. Коляваля работал слесарем, и люди часто прибегали к его помощи по части сантехники. Жизнь постоянно бурлила в их семье. Кроме двоих детей в квартире проживали кот, собака, крыса, волнистый попугайчик, черепаха и хрычовка – бабушка. В каждой комнате стояли аквариумы.
   «Ну, ты как, отлив прочистил?»,- спросил Коляваля, и Рудин вспомнил об одолженном у соседа инструменте.
   «Ты знаешь, Коля, возможно, мне придется уехать. Присмотришь за мои-ми? А инструменты я тебе прямо сейчас занесу»
   «О чем речь! А где едешь?»
   «В штаты лечу, на пароход»
   «Да ты что! Так заходите вечером. Я вот два баллончика с шампанским несу»,- и Коляваля распахнул сумку. «Настоящее, без газа!»
   О Коливалиных баллончиках с завода шампанских вин , где он работал, знали все соседи по улице Радужной. Их хватало на всех. Сегодня – одни, завтра – другие, и веселье в миниатюрном «ноевом ковчеге» не прекраща-лось.
   Дома, разъяснив Викам, какими кранами можно перекрыть воду, в случае, если затопят соседи сверху, Рудин прихватил сумку с инструментами Коли-вали ,поднялся к нему на этаж и нажал кнопку звонка, скорее из вежливости, чем по необходимости, потому что дверь соседской квартиры на замок, как правило, не запиралась, и все об этом знали. За входом достаточно внимательно следила лохматая собака, носившая заурядную кличку Дружок. И Коля, и Валя слыли людьми максимально приземлёнными и за оригинальностью не гнались: их попугайчика звали Кешей, черепаху Тортиллой, крысу Лариской, а кота - Леопольдом. Много раз Рудин пытался наладить с Дружком приятельские отношения, но бесполезно, кроме Коливали, тот никого не признавал. Поэтому, лишь только Рудин приоткрыл дверь, из-за неё раздалось рычание с претензией перейти на лай.
   «А где Коля? Коля! Где Коля?», произнес Рудин, насколько возможно приветливо и ласково не то пароль, не то заклинание, которое действовало безотказно. Дружок поднялся и, виляя хвостом, повёл гостя к своему хозяину. В большой комнате, где по вечерам собиралась перед телевизором вся семья,  на кресле, среди подушек, восседала, опираясь на кривую лакированную палку, маразматическая хрычовка – бабушка, Коливалина мама. Ее сморщенное лицо украшала редкая бородка и усы. Старушка вечно путала всех по именам.
   «Здравствуйте, Сережа!»,- поприветствовала она Рудина кивком головы.
   «Как ваше здоровье?»,- поинтересовался Рудин, пропуская «Сережу» мимо ушей.
   «Плохо, когда у человека нога болит! А если две? Или, как у меня, все три?»,-  задребезжала бабушка, принимая, очевидно, свою клюку за третью ногу. Коляваля  вышел из кухни, подняв кверху руки, словно хирург, на нем был повязан цветастый валин фартук. И когда только он успел переодеться?
   « А! Ваха! Заходи на бички! Сам на причале ловил. Это не то, что на рынке. Ты знаешь, что с ними делают, чтобы свежий вид придать?»
   «И что с ними делают? »,- за время работы в рыбколхозе, Рудин узнал о многих способах реанимации рыбной продукции, но метод изложенный Колевалей поразил его своей вульгарной простотой.
   «Ссут на них! И они блестят, как свежие!»,- Коляваля победоносно, сверху вниз посмотрел на Рудина.
   «Коль, ну я же уже сказал, что некогда мне, уезжаю»
   «Подумаешь! В первый раз, что ли?»
   «Коля! На шесть месяцев уезжаю, плюс два, если порт неудобен для заме-ны»,- пояснил Рудин.
   «Ни хрена себе!»,- отреагировал Коляваля,- «Всё равно это дело отметить надо!»
   «Боюсь, не успею! Я ещё и чемодан не собрал»,- Рудин говорил правду, тем более, что и  подходящего чемодана-то у него не было.
    «А на посошок? Удачи не будет! О! Горит!»,-  и Коляваля кинулся на кухню к плите,- «Короче, вечером мы с Валей вас ждем!»
   Рудин прошел на кухню.
   «Вот, я возвращаю инструмент, если что нужно по дому поможешь?»,- он положил сумку возле стола. Поможет, куда он денется! Не в первый раз. Правда, так надолго – в первый.
   Вроде бы всё шло по плану, но откуда эта душевная тревога и неустроен-ность? Будто нужно вспомнить о чём-то очень важном, которое постоянно ускользает.  Дома обе Вики сразу же потащили его в кухню. Аппетита не было совершенно.
   «Посидите без меня, хорошо? Я только один звонок сделаю», - обратился он к маленькой Вике, которая тут же подхватила,- «Папа один звонок сделает!» Большая Вика промолчала.
  Дозвониться в Москву удалось с первого раза. И попал он именно на того, кто ему был нужен, а именно, на Кирила Шубского – исполнительного ди-ректора компании, а попросту – представителя судовладельца. Голос Кирилла звучал весело и оптимистично: « А это ты, капитан? Ну, как дела? Чем порадуешь?»
   Язык у Рудина не повернулся рассказать всю правду о своем решении: «Ты знаешь, Кирилл, я заболел! »
   «Ну, заболел, с кем не бывает?»,- Кирилл еще не успел заметить подвоха в сообщении Рудина.
   «Я заболел, не смогу продолжать работу на судне, так что пришлось передать дела Иванову»
    «Я слушаю внимательно, продолжай!»,- голос Кирилла обрел металличе-ское звучание.
     «Вчера проходил медкомиссию, и у меня нашли грыжу. Придётся оперировать, ну и после операции… Я попросту не успеваю»,- продолжал сочинять Рудин. В принципе, он избегал вранья, но иногда срывался, пробовал, проваливал попытку и поспешно возвращался к истине. Его отец часто говаривал: «Говори, сынок, всегда только правду. Это тебе намного дешевле обойдется, поверь моему жизненному опыту»
   Но Рудину очень не хотелось обижать лояльного и доверчивого Шубского. Поистине, дорога в ад устлана благими намерениями. Кирилл эту ложь с готовностью принял, мало того, расчувствовался: «Хорошо, капитан, быть по-твоему! Но знай, что двери нашей компании остаются для тебя всегда открытыми»
  Вот так! Как можно при таких взаимоотношениях влепить прямо в лоб правду? На сердце у него немного потеплело от искренних слов Кирилла, и он вернулся к Викам в приподнятом настроении. За ужином смеялся и шу-тил, пытаясь поднять настроение своим девочкам, которые уже загрустили в свете предстоящей разлуки.
   Перед сном он прочёл дочурке её любимую сказку про ёжика Пыха. Их любимым местом в книжке был момент, когда дед проходил мимо кустов, а оттуда слышалось: «Пых! Пых! Пых!» После этого дед в страхе убегал, а Вика закрывала крохотной ладошкой книгу и заставляла читать всё сначала. Продолжение сказки малышку мало интересовало. Маленькая интриганка заставляла Рудина по нескольку раз перечитывать одно и то же, смешно на-стораживаясь на кульминации и грозя пальчиком неведомому Пыху.
Ночь прошла без сна. Глядя в ночную темноту низко приблизившегося по-толка, Рудин перелистывал события прошедшего дня раз и ещё раз, пока всё не смешалось в сознании, и не зазвонил будильник. 

                ***    

   Об отъезде Рудины решили пока никому не говорить. Пусть Варфоломей доберётся до судна, начнёт работать, и, если всё пройдёт гладко, можно бу-дет этот факт огласить. Собраться в рейс непросто. Нужно взять с собой и летнюю одежду, и зимнюю. Там, в море, невозможно выскочить в магазин и купить зубную пасту или тапочки, или вообще, что угодно. Суетились все, но больше всех – маленькая Вика. Время от времени она пыталась пристроить в чемодан своего плюшевого поросёнка Пиню.
   «Он будет тебя веселить!», - пояснила малышка, протестуя против изъятия своего любимца из багажа. Пришлось взять и Пиню.
    Приподнятое чемоданное настроение испортил звонок Олега Иванова. Он звонил непосредственно с сейнера. Конечно же, не успел Рудин сойти с судна, как тут же начались проблемы. Так бывает всегда и у всех.
   «У нас проверка из Москвы!», - сообщил он напряженным голосом.
   «Ну, и кто приехал?»,- спросил Рудин.
   «Шмелёв»
   «И чего ему надобно?»
   «Имущество проверяет по инвентарной книге»,- продолжал Петров,- « И кое-что уже нарыл!»
   «Но мы, вроде как, вместе с тобой весь инвентарь принимали. Недостачи не может быть», - разговор начал раздражать Варфоломея.
   «В общем, Ваха, мы буй космической связи найти не можем. Он дорогой офигенно!»
   «В моей, то есть теперь в твоей каюте, под диваном, в упаковке»
   «Смотрели мы и по диваном, нету его! Что теперь делать?»
   Странно. Ключ от капитанской каюты назывался «вездеходом» за то, что им возможно открыть любую дверь на судне. Такой же «вездеход» есть у старпома, с той лишь разницей, что к капитанской каюте он не подходит. Выходит, кроме Рудина, доступа в его каюту не было ни у кого. Да и кому может этот буй понадобиться. Изготавливают такие буи штучно, для каждого судна в отдельности, с соответствующими позывными. Когда тонущее судно погружается в воду, буй автоматически открепляется, всплывает и начинает передавать на космический спутник географические координаты бедствия. Его невозможно использовать на другом судне, либо использовать в принципе. Разве что посмотреть, из чего состоит начинка такого «умного» аппарата. А стоит такой образчик научного прогресса, что новенький автомобиль, если не более.
   «Олег! Ты можешь сказать ему, что я лёг в больницу, что меня нет?»
   «Поздно, уже все про всё знают. Тут такая шумиха поднялась! Он тебя лично требует»
   Не имело смысла выяснять, кто же проболтался об отъезде Рудина. Само-лёт на Москву улетал ровно в пятнадцать часов. До регистрации оставалось всего два часа. Представлялось неразумным всё бросить и помчаться, сломив голову, в порт. Тем самым Рудин подведёт людей из «Диаманта», которые так хорошо отнеслись к нему. И потом, появление на сейнере его, Рудина, вовсе не давало гарантии, что буй найдется. Приезд из Москвы Шмелёва запланирован давно. Весь экипаж знал, что Рудин уходит в рейс, хотя по официальной версии он просто заболел. Значит, кто-то подсказал Шмелёву провести инвентаризацию. 
   «Неужели сам Иванов?»,- навязчиво циркулировала в его сознании мысль.          
   Он это, или не он, уже неважно! Представлялось вероятным, что тот, кто навёл на отъезд Рудина, украл и этот злополучный буй. Но зачем? Иванова он и так сделал капитаном…
    «Хорошо, скажи, что я сейчас выезжаю! Вот только приведу себя в поря-док»,- подвёл черту Рудин, решив оттянуть время до отлёта. Когда его хва-тятся, он будет уже в небе. Вот, так служи верой и правдой, горбаться, но стоит только противопоставить свои интересы интересам компании, всё, ты - враг народа! Он ни одного гвоздя с судна не унёс, а тут ему целый буй приписывают. И потом, стоило ли заканчивать высшую мореходку, чтобы загубить свою морскую карьеру в каботаже? Дудки!
   Но как только ни успокаивал себя Варфоломей, червячок сомнения про-должал грызть его изнутри: «Фуфло ты, Рудин! Собрал корешей, чтобы в рейс пойти, они тебе доверились, а ты взял, да и свалил!»  Но цель! Огром-ная, как небо, она затмевала всё. Он обязан вернуться на большой флот! Тем более, что Советский Союз лишь начал приоткрывать границы, выпуская для работы в иностранных компаниях своих специалистов. Как-то оно всё сложится?
   Сосед отвёз семейство Рудиных в аэропорт на своих «Жигулях» Благо дело, их пятиэтажка находилась всего лишь в получасе ходьбы. Волков ждал уже на месте. Он курил у входа в здание аэровокзала, пуская дым через усы, был необычайно весел и распространял вокруг себя густой запах портвейна.
   «Привет Сэконд!»,- обнажил Волков редкие желтые зубы в подобии улыбки, - «Я смотрю, тебя дамы провожают? А я со своей Курочкой ещё вчера простился! Она за мной по вокзалам никогда не ездила» Ладонь у Волкова  была широкая, а рукопожатие крепким. Рудин тоже не любил, когда его провожали, но это было раньше, а теперь…А ну, попробуй оставить маленькую Вику дома!
   «А где самолёт?», громко вопросила самолёт звонким голосом, а потом полушёпотом, вроде как себе под нос пробормотала: «Дядя какой красивый!», но так, что Рудин её услышал. Он не стал спрашивать малышку, почему дядя - красивый ,так как знал, что все лица мужского пола, имеющие усы, для Вики одинаково красивы. И на её вопросы, почему у папы нет усов, отвечал каждый раз по-разному, стараясь выкрутиться, но попытки эти выглядели бледными и необоснованными. Ну, не идут ему усы, ну, никак! Разлука. Вряд ли можно найти человека, который бы оставался к ней равнодушным. Рудин терпеть ненавидел все, что связано с провожаниями. Ведь человек разлучается со своими близкими не тогда, когда наступает последний момент прощания и нужно разомкнуть объятия, и не тогда, когда шасси самолёта отрываются от земли, а гораздо раньше. В процессе дорожных сборов наступает момент, когда исчезает чувство присутствия и сопричастности к происходящему. Вот, вроде бы, ты ещё тут, а на самом деле – уже нет! Словно кино смотришь. И уже не трогают тебя ни домашние проблемы, в момент переставшие быть твоими , ни вздохи и слёзы близких. Ты ещё есть, но тебя уже нет. Мысли заняты будущим, а настоящее превращается в балласт, от которого желательно поскорее избавиться. Начинаешь часто смотреть на часы и желать скорейшего наступления отъезда, чтобы прекратить весь этот кошмар. Провожающим гораздо хуже. Они возвращаются домой, где на каждом шагу натыкаются на следы присутствия близкого человека. Даже чашка не-допитого чая ещё, кажется, хранит тепло и тапочки выстроены небрежно. И уже голова женщины поворачивается в сторону комнат, чтобы произнести вслух замечание, но вовремя останавливается: некому! Рубашку на стул, а не в шкаф повесил, куртку оставил на вешалке. Может не уехал? Уехал! Вся квартира пустотой дышит, и в стакане для зубных щёток стало их на одну меньше.
   Из зала ожидания ещё можно было разглядеть в толпе провожающих оранжевую шапочку маленькой Вики, которую большая Вика держала на руках. Рудин махнул им рукой: «Идите, идите, не ждите!» А когда сел в автобус, то увидел их за металлическими прутьями наружной ограды. Они стояли рядышком и махали руками: «До свидания!» Маленькая Вика махала автобусу, самолёту и всему, что находилось на полосе, а большая так, за компанию.
   Места Рудина и Волкова находились рядом. Волков проворно пробрался к иллюминатору, бухнулся в кресло и принялся разглядывать стоящие неподалёку самолёты.
   «О! Смотри!», - толкал он локтем Рудина,- «Л-410, чешский, диаметр винта два с половиной метра! Размах крыльев девятнадцать с половиной метров, практический потолок восемь тысяч, скорость триста двадцать километров в час»
   Рудин насторожился и с удивлением посмотрел на Волкова. Тот был пол-ностью поглощен видом, открывшимся из иллюминатора, производя, поис-тине, детский восторг.
   «А вон ИЛ-76, транспортный! Четыре турбореактивных двухконтурных двигателя, пробег на посадке четыреста пятьдесят метров. Всего!»,- он по-вернулся лицом к Рудину, его влажные от алкоголя серые глаза блестели,- «Пятьдесят тонн груза берёт! Прикидываешь?»
   «Володя, ты что, срочную в авиации служил?», - поинтересовался Рудин. Но Волков вопрос проигнорировал. В проходе появилась бортпроводница, проверяя, у всех ли пассажиров пристегнуты ремни. Оказалось, что у всех, кроме  Волкова.
   «А вас, молодой человек, наша просьба не касается?» громко спросила она его, стараясь преодолеть шум запущенных двигателей .
   «Только для тебя, красавица!», оскалился в улыбке Волков, застегнул ре-мень и вновь припал к иллюминатору. Самолёт начинал свой разбег и на поле стали видны другие модификации воздушного транспорта.
   « О! А это вертолёт! МИ-8, старичок, уже МИ-17 есть», - продолжал Вол-ков уже несколько спокойней.
    «Володя! Я тебя спрашиваю! Ты же, вроде, моряк, откуда у тебя все эти познания?», - повторил свой вопрос Рудин. Но тот глянул отсутствующим взором и произнёс: « Крейсерская скорость двести двадцать пять километров в час, дальность полёта восемьсот километров, потолок четыре тысячи двести метров!»
   Оставалось наплевать и забыть, времени впереди много, сам расскажет. Продолжая набор высоты машина накренилась на левый борт, и в иллюминатор стали видны коробки жилого массива, поле городского кладбища и, наконец, море с игрушечными пароходиками на рейде. Лететь над морем казалось спокойней и безопасней, чем над сушей. Всё-таки своя, знакомая стихия.

                М О С К В А

   встретила ноябрьским влажным снегопадом. Рудин не нашел в ней того прежнего лоска, что раньше. Казалось, что после вооруженной неразберихи, что произошла у Белого дома, в городе перестали следить за порядком и убирать мусор. Грязный тающий снег подтекал, превращаясь в хлюпающее месиво. Зима сыпала на город свежие снежные хлопья, пытаясь облагородить общую картину и превратить её в зимний пейзаж, но тщетно. Едва прекращался снегопад, сразу же появлялись серые штрихи асфальта и чёрные лужи. Возле станции метро копошились дворники в грязных фартуках, толкая широкие фанерные лопаты впереди себя. Только в метрополитене обстановка нормализовалась, и о снегопаде напоминала лишь мокрая одежда пассажиров, да влажные следы мокрой обуви на платформе.
   Чемоданы моряков казались неподъемными, их приходилось не нести, а перетаскивать с места на место. Окружающие попутчики косились на моло-дых людей, отпуская реплики, вроде: «Нельзя ли осторожней?»  Из-за этих чемоданов они пропустили пересадку на Кольцевой и, в дополнение ко всем неудобствам, им пришлось вернуться на одну станцию назад. На эскалаторе чемоданы перекрывали путь излишне спешащим гражданам, какие всегда найдутся в общем пассажиропотоке. Эти граждане бойко семенили ногами, обгоняя стоящих пассажиров, всем внешним видом давая понять, что они здесь свои, а не какие-нибудь «приезжие»!
   Выйдя на поверхность станции метро «Сокол», моряки поняли, что даль-нейшее путешествие с чемоданами им не под силу.
   «Брат сказал, что раньше девяти вечера забрать нас не сможет»,- важно прокомментировал Волков ситуацию. Для Рудина наличие брата явилось полной неожиданностью.
   «Для нас заказан двухместный номер в гостинице «Украина», - напомнил он Волкову,- « Это сразу у Киевского вокзала. Просто, если мы сейчас отправимся туда, то не успеем занести загранпаспорта по адресу»
   «Ну и что ты предлагаешь?», насмешливо спросил Волков.
   Спасительная идея пришла на ум Рудину неожиданно, синхронно с произ-несением фразы: «Я предлагаю тебе остаться с чемоданами здесь! А я быстро сгоняю по адресу»
   «А почему это я должен остаться?»
   Объяснять ещё не оправившемуся от последствий выпивки человеку, что от того элементарно несёт перегаром – дело бесполезное. И неблагодарное.
   «По статусу! Судовая роль-то у меня»,- нашёлся Рудин,- «Да и деньги то-же!»  Кроме судовой роли и денег, у него находилось ещё и направление на судно с копиями заключённых моряками контрактов, о чём Волков знал.
   Судя по выражению лица, в нём происходила недюжинная борьба с гордыней, и он судорожно искал достойного выхода из сложившейся ситуации. Волков достал из внутреннего кармана куртки пачку сигарет и с напускной важностью произнёс: «Ну ты, как некурящий, должен бегать быстрее. Тебе и карты в руки! Тащи свой чемодан вон туда, под навес» Таким образом, он попытался обставить дело так, что решение принято им и привёл своё самолюбие в исходное положение.
   Еще в «Диаманте» Рудину обстоятельно разъяснили кратчайший путь, по которому можно добраться до дома чиновника американского посольства. Решив не дожидаться трамвая, Рудин рванул пешком по тротуару в нужном направлении, но, пройдя остановку, понял, что сильно ошибся. Слишком уж велико было расстояние между станциями. Потеряв, таким образом, около пятнадцати минут, он всё же достиг цели. Пятнадцать минут – не так уж много, но вот четверть часа – это да! Это звучит уже угрожающе.
   Дом, постройки сталинской эпохи, оказался оборудованным каким-то странным лифтом, с ромбовидными, закрывающимися вручную решётками.
   «Не хватало ещё в лифте застрять!»,- подумал Рудин и устремился вперёд по широкой мраморной лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.
Вот и шестнадцатая квартира! Остановившись у входной двери и с трудом переводя дыхание, он длинно нажал на кнопку электрического звонка.
В квартире раздались приглушённые мелодичные трели, но подходить к двери хозяева не спешили. Пришлось звонить ещё и ещё раз, и только после третьего звонка дверь распахнулась. В проёме стоял маленького роста человек с залысинами, в  больших роговых  очках. Лицо у человечка, казалось, отсутствовало, настолько невыразительным оно было.
Большая Вика обозначила  бы это лицо термином «никакое». В своём, бардового цвета, атласном, с шалевым отворотом, халате он выглядел этаким барином, чудесным образом перенесённым из девятнадцатого века в центр советской Москвы. Впрочем, таких очков в то время не носили.
   «Слушаю вас, юноша!», продребезжал барин надтреснутым голосом.
   «Я к вам по вопросу американской визы»,- с порога приступил к делу Варфоломей.
   «Разве вас не предупредили, что после восемнадцати часов я не прини-маю?»,- с пафосом продекламировал барин.
   Никто Рудина об этом в «Диаманте» не уведомил. Так что, в таком случае, отвечать? Ничего! Лучший способ добиться быстрого результата это демонстрация объекту денежных знаков.
  «Вот ещё, просили вам передать», он вынул из кармана куртки заранее приготовленные сто пятьдесят рублей двадцатипятирублёвыми купюрами и протянул их человечку. Барин не заставил себя долго ждать. Он ловко протянул свою цепкую лапку, и Рудин не успел даже опомниться, как деньги перекочевали от него к человечку.
   «Конверт!», -  потребовал обладатель роскошного халата, но голос его уже не дребезжал, а звучал чётко, твёрдо, по-деловому.
    Варфоломей протянул конверт с паспортами. Ожидайте здесь, сказал человечек, и дверь за ним захлопнулась. Потянулись длинные минуты ожидания в кажущемся масштабе одна – к десяти. Из-за двери слышался собачий лай, скрежет царапающих дверь когтей, далёкие окрики. Когда дверь вновь открылась, на пороге стоял в том же красном халате, но уже совершенно другой, весёлый, радушно улыбающийся вполне советский человек.
   «Поймите меня правильно, юноша. После шести часов дома никого нет, потому что в это время я выгуливаю собаку», человечек с довольным видом потер ручки,- «Да, ваша компания пообещала компенсировать дополнительные расходы. Ведь завтра воскресенье, не правда ли? В посольстве - неприёмный день. А проблема существует! Итак, я жду вас здесь же завтра в двадцать минут первого. Постарайтесь не опаздывать, у меня будет всего лишь час обеденного времени. Люди из «Диаманта» просили вам передать, что они связывались с гостиницей «Украина». Места забронированы, но вас разместят не в двухместном, а в четырёхместном номере. Желаю здравствовать!»,- человечек поместил поверх улыбающегося лица ещё одну улыбку, в результате чего стал приторным до невозможности.
   «До свидания!»,- с чувством облегчения выдохнул Варфоломей. Подума-ешь, четырехместный номер. Да хоть казарма! Пусть это будет самая боль-шая его неприятность. Неприятность… На ум пришла история со спутнико-вым буем. Нужно будет позвонить Олегу и расспросить, как обстоят дела. Вдруг буй нашёлся?
   Обратно он ехал уже на трамвае. Волков, подняв воротник, зябко ёжился на крепнущем морозце и пританцовывал.
   «Наконец-то! У меня щас мочевой пузырь лопнет!»,- всё, что он успел уже на ходу бросить Рудину, оставляя багаж и сливаясь с толпой. Ну, хоть так! Зато, все, что им следовало сделать, выполнено. Осталось лишь определиться с ночлегом.
   «Может, поедем пока в гостиницу, посмотрим, что там?»,- предложил Варфоломей, когда Волков появился почему-то со стороны противоположной той, в которой исчез.
   «Ты знаешь, я только что с братом по телефону говорил. Так он велел нам не дергаться, никуда не ходить, а ждать здесь его коллегу. За нами где-то, через полчаса приедут. Так что все путем!», - Волков достал сигареты и закурил.
   «Так, может, я пока поищу междугородный телефон- автомат? Время есть»,- предложил Рудин.
   «Зачем? От брата позвоним! Я летом, когда у него отдыхал, чуть ли не каждый день звонил. Для него это мелочи», - выпустил дым носом через усы Волков.
   «А где он работает?», поинтересовался Рудин.
   «Майор КГБ! По интендантской части», - не без важности, членораздельно выговорил Волков. Его сообщение достигло цели и немного успокоило Варфоломея. При наличии такого родственника, им действительно можно не волноваться.
   Машина прибыла, как и было обещано, через полчаса. Водитель Назвался Сергеем и сказал, что он работает в семёрке, в службе наружного наблюде-ния, а с братом Волкова они просто дружат.
   Двигатель у шестой модели  «Жигулей», на которой они ехали, звучал при работе совершенно не так, как к тому привык Рудин, который раньше тоже ездил на «шестерке» Заметив вопросительное недоумение на его лице, водитель пояснил: «Двигатель здесь «фордовский», форсированный, неродной. Вот смотри!» Он нажал на педаль газа, и автомобиль, взревев, помчался по слякотной улице, обгоняя всех и вся на своем пути. Снежные брызги летели во все стороны, фонари за окном сливались в одну светящуюся полосу. С такой манерой вождения Рудин еще не сталкивался! На бешеной скорости водитель умудрялся ещё и лавировать в автомобильном потоке. Они и не заметили, как успели домчаться до места назначения. Брат Волкова жил на седьмом этаже шестнадцатиэтажного дома. Квартира выглядела неуютной, из мебели в ней находились лишь два дивана, два шкафа и письменный стол. Это в первых двух комнатах. А в третьей комнате вообще было пусто.
   Водитель помог внести чемоданы и сразу же убежал. Волков делал реви-зию на кухне, заглядывая во все шкафы подряд.
   «Володя! Ты что-то там про телефон говорил?»,- напомнил ему Рудин.
   «Да! Через девятку звони! Это служебный!», прокричал Волков из кухни.
   Рудин дозвонился домой только с третьей попытки.
   «У нас все нормально, не волнуйся дорогой!»,- прошелестел в трубке далекий и нежный викин голос,- «Тебя просил позвонить Олег Иванов. Очень просил!»
    «Хорошо! Время от времени буду вам звонить и все рассказывать. Паспорта пообещали выдать завтра, у нас в запасе до вылета целый день. Пока! Я сейчас уже звоню Иванову»
   Голос Иванова звучал уныло, разговор был предельно краток: «В общем так! Фирма поставила тебя на учет пограничникам в аэропорту. Якобы ты совершил хищение дорогостоящего имущества и пытаешься его вывезти. Выводы делай сам!»
   «Олег, но ты же знаешь, что  это ерунда собачья?!», взорвался Рудин.
   «Да знаю! Я им говорил, что попытаюсь на старом сейнере договориться, чтоб они нам свой буй отдали. Все равно в море не ходят – ждут, когда киностудия их лоханку для фильмов купит. Так ни в какую! Шмелев аж ногами топал»
   «Тут, наверное, не буй замешан, а, просто, Шмелева жаба задушила. Как это так, чтоб его, и кинули!», высказал предположение Рудин.
   «Я не знаю, Ваха, что тебе сказать! Просто, по-дружески предупредил. Все, что от меня зависело, я сделал. Так что, моя совесть перед тобой чиста»,- пояснил Андрей,- «Будь осторожней. Ты ведь не думаешь, что это я тебя подставил?»
   «Да ты что, коряга! (флотский вариант слова «кореш») Мы ж с тобой еще с училища!» ,- воскликнул Рудин.
   «Ну, в общем, давай, удачи тебе!»,- в трубке что-то щелкнуло, зашипело, затем раздались короткие гудки. Положив трубку, Варфоломей озадаченно почесал затылок. Было о чем подумать! Но тут раздался телефонный звонок, и он тут же схватил трубку, может что-то изменилось?
   «Семь минут», - пискливым казенным голосом проинформировала телефонистка.
   «Тьфу! Будь ты неладна!»,- выругался про себя Рудин, положил трубку и отправился на кухню к Волкову. На столе дымились две чашки с кофе.
   «Неприятности?», настороженно спросил Волков. Неожиданно для себя самого, Рудина прорвало. Он рассказал про сейнер, про первый визит в «Диамант» и про тысячу раз клятый буй.
   «Я тебе все документы передам на случай, если меня тормознут»,- подвёл итог Рудин. Волков выразил свое мнение однозначно, чем укрепил и поддержал Рудина: «Все это херня! Нечего больше погранцам делать, только вонючий буй для колхоза искать!»
  Эта недвусмысленная фраза неожиданно успокоила Варфоломея так, что больше о своей проблеме в тот вечер он не заговаривал. Да и времени для этого не нашлось. Потому что вскоре в квартиру ввалился брат Волкова, обвешанный сумками и пакетами, на столе появилась бутылка водки, а потом еще одна, и ещё…
   «Пить будешь?»,- спросил Волкова брат.
   « Я что, больной?!»,- возмутился Волков, потом усмехнулся в усы и, вы-держав паузу, добавил,- «чтобы не пить? Конечно, выпью!» Потом он многозначительно посмотрел на Рудина и произнес свой приговор: «Это больные не пьют, ну и стукачи!»
   Накатив по стопке и закусив крупно нарезанной докторской колбаской, мужчины начали разговоры. Майор госбезопасности воодушевленно рассказывал о том, какие перемены вскорости грядут. Их интендантское ведомство получило негласное распоряжение в срочном порядке скупать любую недвижимость, выставленную на продажу.
   «Только сегодня я приобрел трехкомнатную квартиру в центре и загород-ный дом с бассейном!»,- кричал подвыпивший майор, подкрепляя сказанное демонстрацией денег в пачках. Ими были набиты все карманы пальто, от них топорщился перекошенный клапан портфеля.
   «Никто не работает, все словно с ума посходили! И такое по всей стране»,- продолжал горячиться майор,- «Хотите, я вам денег отсыплю?»
   «Ну и куда мы с ними?»,- спросил Волков, - « На домодедовскую тамож-ню?»
   «Брат! Ты зачем едешь? Чтоб денег заработать? Так на! И возвращайся спокойно домой. А если мало, я завтра еще принесу»
   «Не! Нам в моря надобно»,- отверг предложение Волков,- «Ну, а если ты такой богатый, то матери помоги»
    «И помогу! Чтоб родной тетке и не помочь?», - майор посмотрел через пустую водочную бутылку на абажур, открыл холодильник и ловко выудил оттуда еще одну. Была ли эта бутылка последней, Рудин не узнал. Он разделся и лег на раздвинутый, застеленный чистым пахнущим свежестью бельем, диван. Предстояло провести эту ночь в одной постели с пьяным Волковым. Хорошо, что хоть одеяла отдельные дали. Варфоломей лежал, и ему казалось, что между ним и Москвой не существует никакой бетонной стены, а, просто, он лежит, ощущая всем своим существом высоту седьмого этажа. Стоит только неосторожно повернуться на бок, и… Он не видел, а чувствовал, что вот по улице поехала машина, навстречу ей двинулась другая. По заснеженной тропинке пошел прохожий. Там, в центре заснеженной площадки высится елка. Раньше, из кухонного окна, он видел только дощатый каркас для неё, а вот теперь, странное дело, перед ним - зеленые лапы, украшенные гирляндами. Оказывается, что не так уж и сложно, смотреть сквозь стену с закрытыми глазами. Замшевый олень вышел из витрины на улицу, подошел к Варфоломею и начал тыкаться в его плечо теплой мордой.
   «Нужно иностранные языки между пьянками изучать. Ну, ты, подвинься, что ли!  », - пробурчал олень голосом Волкова. Открыв глаза, Рудин понял, что спал. Теряя время от времени равновесие, Волков пытался раздеться. Это удалось ему лишь на половину, и он завалился «валетом» на диван, как был, в носках и брюках. Носки, по-видимому, успели высохнуть и распространяли запах, какой Рудин слышал последний раз в армейской казарме. Положение облегчали сквозняки, пахнущие крепким табачным дымом. По-видимому, в квартире открыли форточки для проветривания. Долго еще, накрывшись простынёю с головой, он пытался вернуть себя  в прежнее состояние. И ему это почти удалось, но тут раздался забористый храп Волкова. Потянулись бесконечно длительные минуты в ожидании утра, в памяти всплыла история с буем. Рудин перелез через тело спящего Волкова, подошел к окну. Там внизу светились разноцветные гирлянды лампочек на елке. Когда их семья жила в Сибири, там тоже выставляли на катке елку за два месяца до Нового года, и стояла она до самой весны. А работать им по контракту до следующей осени. Как-то все сложится?

                СИГАРЕТЫ

   Хмурое утро.  Похмелье ощущали на себе все участники посиделки. Зав-тракали молча. Прибыл вчерашний водитель, присоединился к компании и  выпил чашечку кофе. Был выходной день и спешить всем им было некуда. Рудин нудно ждал двенадцати часов дня, когда он сможет забрать паспорта. Волков пытался рассказывать анекдоты. Смешные. В другое время они вы-звали бы хохот, ну а сейчас лишь слабые ухмылки. Каждый думал о своем. Включенный телевизор спасения не принес, но был повод тупо уставиться на экран, придавая осмысленность своему существованию. Когда стрелки часов приблизились к одиннадцати, Рудин не выдержал и предложил: « Может, я пойду? Пока трамвай, пока дойду…»
   Но брат выказал жесточайшее сопротивление. Узнав адрес, он рассмеялся и сказал: «Так мы туда за двадцать минут домчимся!»  И впрямь, боязнь опоздать оказалась напрасной: в пятнадцать минут первого они с Волковым уже стояли у знакомой двери в знакомом подъезде. Дверь открыл уже знакомый человек, но уже не в обличье  барина, а в образе достойного советского служащего одетого в серый костюм «тройку». Даже выражение лица у чиновника изменилось; в нем не было ни тени превосходства, ни лакейства. Речь – строга и лаконична: «Вот ваши паспорта с визами!»,- он вручил Рудину паспорта, -«А вот билеты на самолет! В три часа из Шереметьева. На «Боинге» когда-нибудь летали? Нет? Ну, так полетите!»
   Рудин пробормотал что-то насчет благодарности, а нервничавший Волков  выхватил у него из рук конверт и принялся читать вслух, неимоверно коверкая английские слова, текст, из которого следовало...  Впрочем ничего из него не следовало: «Податели сего направляются… просим содействовать… и тому подобное.
   Заехав за вещами, они сразу же отправились в аэропорт «Внуково». Там уже производилась регистрация на их рейс «Москва – Лос-Анджелес" Волков с братом отошли к торговым киоскам, а Варфоломей автоматически остался возле багажа. Вернулся Волков уже без брата, в руке он сжимал много долларовых зеленых купюр разного достоинства.
    «Во, видал? Брательник подогнал! Он сказал, что там, после таможенного контроля фри-Шоп есть со штатовскими сигаретами. Можно вывозить с собой по блоку на человека, плюс одну начатую пачку при себе иметь. Я возьму один блок на тебя, о кей?»
   «Хорошо, возьми!», согласился Рудин.
   «А пока, чтобы таможня ко мне не прицепилась, на тебе целую пачку»,- и он протянул Рудину красно-белую упаковку «Мальборо»,- «Но ты не распе-чатывай! Курить захочешь, у меня возьми»
   Рудин спрятал пачку во внутренний карман куртки. Простояв с четверть часа в очереди, путешественники сдали багаж, избавившись, наконец, от не-навистных чемоданов.
   «У вас лишний вес!»,- проинформировал их толстощекий сотрудник аэро-порта в летной форме, с серебряными галочками на погонах. У летного со-става тоже точно такая форма, но только галочки золотые.
   «Ну и как нам прикажете быть?», - с плохо скрытыми нотками раздражения поинтересовался Рудин. Толстощекий недовольство уловил.
  «Не нервничайте молодой человек! Вы можете заплатить наличными, ну а если билеты приобретала компания, то мы выставим им счет»
   « Выставьте, пожалуйста, счет!», - прервал его Рудин.
   «Хорошо! Ваш багаж отправляем»,- служащий прилепил этикетку на чемодан ,-« Ниночка, выпиши, пожалуйста, квитанцию молодому человеку!»,- обратился он к девушке, что сидела у окошка, похожего на окно кассы.
   Волков ухмылялся. Рудин подмахнул, не глядя, квитанцию, после чего их допустили в зал досмотра. Завидев зеленые фуражки пограничников, Рудин сразу же вспомнил вчерашний разговор с Олегом насчёт постановки на кон-троль. Открыв паспорт, он бегло просмотрел все странички. Ничего подозрительного, что могло бы вызвать дополнительные вопросы. В копию судовой роли, которую им выдали в «Диаманте» занесены фамилии обоих моряков. Значит, если Рудина задержат, то Волков все равно улетит.
   «Послушай, Володя, ты помнишь, что я тебе вчера про контроль говорил?»
   «Смутно! Что-то там, ищут тебя из-за какого-то спутника»,- наморщил лоб Волков,-«Да, ты не ссы, прорвемсёя!»
   «Я это к тому, что возьми судовую роль, и иди первым. Если что, то одного меня задержат», - Рудин передал листок Волкову, и тот вложил его в свой загранпаспорт.
   Ожидания Рудина оказались ненапрасными. Волков легко прошел электромагнитную рамку контроля, а на Рудине, рамка забуксовала. Сначала засветилась красная лампа, потом раздался громкий, на весь аэропорт, звонок. Рудину показалось, что лица всех пассажиров в зале обернулись к нему. Таможенник, сидевший за столом, внимательно изучал его паспорт. Подняв голову, он окинул взглядом Рудина с головы до ног.
   «Вот оно! Значит, Олег не обманул!»,- пронеслось у него в уме. В висках застучали частые пульсы.
   «Из карманов все вынули?», строго спросил офицер, подтолкнув локтем сидящего рядом прапорщика погранвойск.
   «Вроде все!», - произнес Рудин деревянным голосом.
   Прапорщик молча поднялся и подошел к нему вплотную, словно хотел сообщить какую-то тайну.
   «И зачем я связался с этим «Диамантом?», - подумал Рудин, -«Сейчас здесь ничего не получится, и на сейнере – облом!»
   «Сигареты!»,- шепотом сообщил пограничник.
   «Что сигареты»,- не понял Рудин.
   «Сигареты звенят! Надо бы поделиться, а то мы только что заступили. А курить хочется…!»,- объяснил прапор. Ах! Вон оно что! Рудин мгновенно вспомнил о пачке «Мальборо», достал ее из кармана и протянул попрошайке. Прапорщик утвердительно кивнул головой таможеннику.
   «А ну-ка, пройдите еще раз!», начальственно выкрикнул тот, не вставая с места, и вынув руку из-под стола.
   На этот раз все обошлось. И уже в зале ожидания, благодаря похлопыва-нию Волкова по его плечу, он немного пришел в себя.
   «Я тебе говорил, что все будет о-кей?»,- смеялся Волков,- «Что бы ты без моих сигарет делал?»
   «Да верну я тебе сигареты! А прапор-то как насел, ты видел?»
   «Я все видел. Честно говоря, я сам подумал, что тебя из-за спутника тор-мознули!»,- веселился Волков,- « Эта рамка должна быть на пистолет Мака-рова настроена» Помалу Рудин переставал удивляться энциклопедическим  познаниям Волкова в разнообразных, не связанных между собою, областях.   
   Побродив по магазину, где все продавалось исключительно за валюту, они купили два блока сигарет. Владимир предложил пиво «Бекс», и они, неспешно потягивая из баночек живительную влагу, расположились на скамейке в зале ожидания. Было немного зазорно дуть пиво у всех на виду, но что поделаешь.
   «У меня трубы горят!»,- приговаривал Волков, шумно заливая пиво в булькающую глотку. На глазах у него выступили слезы, на усах осела белая пена.            « Хо-ро-шо!»,- по слогам произнес он, добулькал початую банку и принялся за следующую. Выпив пиво, моряки переместились в зону для курения. Неподалеку от них расположился, раскинув вдоль скамейки руки, парень, одетый не по сезону в легкую джинсовую курточку. Несмотря на непринуждённую позу, в нем чувствовалась какая-то особая  армейская собранность, которая выгодно отличает отслуживших армию молодых людей от их гражданских ровесников. Короткая стрижка, взгляд серых глаз, ощупывающий каждый увиденный им предмет, удлиненный, перебитый посередине нос, угадывающиеся под одеждой крепкие мускулы. Своим видом парень чем-то напоминал  Жерара Департье. Второй раз он попал в поле зрения Рудина уже у трапа самолёта, при посадке.
   «Молодой человек!»,- истерически закричала стюардесса, стоявшая на трапе,- «Здесь нельзя курить! Скажите ему! Здесь не курят!»
   Стоявшие внизу, мужчины уже сообразили в чем дело.
   «Эй, парень! Туши сигарету!», - крикнул один из них. Но парень не торо-пился выполнять обращенную к нему просьбу. Заметив продвижение в свою сторону стюардессы, он начал пыхтеть, как паровоз, желая поглотить, как можно больше дыма.
   «Во дает!»,  - изумился кто-то в толпе.
   «Я тебе говорю!»,- дёрнула его за рукав куртки девушка,- «Гаси сигарету!»
   «Мне?»,- прикинулся детина, делая еще одну затяжку.
   «Тебе!»
   Парень отвел руку и щелчком послал окурок в никуда. Это «никуда», бла-годаря ветру, оказалось прямо под крылом самолёта. Стюардесса побежала туда и принялась затаптывать и растирать окурок ногами.
Тем временем парень с невозмутимым видом пристроился к группе пассажиров. Продолжая возмущаться вслух, девушка поднялась к входной двери лайнера, где, оживленно жестикулируя, принялась что-то объяснять своей коллеге.
  «Во, чудак дает!», - прокомментировал событие Волков,- «С таким даже лететь стремно!»
   Внутри «Боинг» оказался просторней, чем «ТУ-134». Посреди салона находился ряд сидений, с двумя проходами по бокам. Погрузившись в мягкое кресло, Рудин почувствовал, как нервное напряжение оставляет его. Но все равно, пока самолет, разбегаясь, еще не оторвался от земли, ему казалось, что злые пограничники бегут за ним и кричат: «Он украл буй космической связи! Остановите его! Держи вора!» И только, когда шасси отделились от земли, и огромный летательный аппарат оказался в воздухе, Варфоломея «отпустило» Он с облегчением откинул назад голову, коснувшись бархатной подушки, и рассмеялся.
   «Ты что?»,- спросил его Волков.
   «Да так, про сигареты вспомнил»,- ответил Рудин и с улыбкой прикрыл глаза. Все неразрешенные проблемы и безответные вопросы остались там, внизу, в стране, которую он не увидит, по крайней мере, ближайшие полгода. Впервые Рудину довелось испытать несказанное, неизвестное до сих пор наслаждение свободой. Даже острота разлуки с близкими несколько притупилась, отойдя на задний план. Впереди его ожидала любимая работа, дальние страны и большие деньги. 
   Лететь сначала было интересно, а потом утомительно. Стюардессы стара-лись уделить внимание всем пассажирам сразу, словно ставя перед собой задачу не дать им погрузиться в дремоту. Несколько раз Варфоломей укутывался в одеяло, желая заснуть, но очередное громкое объявление возвращало его к действительности. То принесли напитки, то салфетки, то еду, то парфюмерию для продажи. Объявляли фильмы, читали инструкции, демонстрировали использование спасательных жилетов. Одним словом, в течение полёта Рудин окончательно измучился и хотел только одного – выспаться. Посадку в Нью-Йорке, почему-то, отменили и направили лайнер в Лас-Вегас. Во время проведения таможенного досмотра Варфоломей хмуро отвечал на вопросы офицера: что, куда, зачем и почему? Офицер похвалил его за хороший английский язык и, улыбаясь, сказал, что у него, Рудина, проблем в США не будет. Вместе с тем, он вывернул чемодан наизнанку, предоставив Рудину укладывать вещи самостоятельно: всё распотрошили и бросили!
   У выхода из пограничной зоны, в стороне от основного пассажиропотока, стоял невысокий  человек с  расчесанными на пробор волосами и усиками, как на обложке книги «Унесённые ветром»
   В руках он держал большой лист бумаги, на котором крупными буквами значилось «Аллалинхорн»  - такое название носил их пароход.
   «Я – ваш агент!»,- представился, человек на ломаном русском, поочередно пожав морякам руки. Волков двинулся было к выходу, но агент остановил его: « Stop! Ждать одна персона»
   Что еще за персона? Рудин попытался объяснять, что они прилетели вдвоем, что в судовой роли значатся лишь два члена экипажа, но тщетно: агент совершенно не воспринимал доводы.
   «Wate! Ждать!»,- коротко отрезал он.
   «Где? Курить!», - вмешался в разговор Волков, и агент молча указал рукой на небольшую площадку перед входом в павильон аэровокзала. Рудину курить не хотелось, мысль о сигарете вызвала у него приступ тошноты. Чтобы чем-то занять себя, он принялся разглядывать встречающих «аборигенов» Ничего, такие же люди, как и в СССР, в таких же джинсах и туфлях, разве что, более напряженные и сосредоточенные. Вокруг них витал некий энергетический заряд, который создавал общее впечатление обеспокоенности.
   «Испытывают неуверенность в завтрашнем дне!»,- усмехнулся про себя Рудин. Так его учили на лекциях научного коммунизма в морском училище. Все жители капиталистических стран должны испытывать страх перед будущим. А вот тот парень в джинсовом костюме со спортивной сумкой через плечо, уверенно рассекающий толпу, таких эмоций с американцами явно не разделял. Неожиданно для себя, Рудин опознал в нем бесшабашного забияку-курильщика, создавшего конфликтную ситуацию на московском аэродроме. Высокий, широкоплечий, с внешностью светловолосого деревенского парня, он улыбался всему миру сразу. Лоб его с правой стороны рассекал небольшой шрам; другой шрам, на искривленной переносице, делал парня похожим на участника боев без правил. Серые, бегающие по сторонам, глаза светились хитростью и предупреждали о том, что нельзя верить ни единому слову их обладателя. Парень протянул навстречу агенту свою широкую ладонь, и, когда тот пренебрег рукопожатием, сам взял его  за руку и пожал, да так крепко, что тонкие губы на гладковыбритом лице агента аж скривились.
   «Здрасьте!»,-  не переставая улыбаться, произнес парень,- «Валера!»
   «Now, all are here», процедил сквозь зубы агент и добавил по-русски: «Следовать за меня! Please!»
   Они вышли из здания аэропорта и пересекли гладко заасфальтированную дорогу,  одну, затем другую. Вокруг, мешая их продвижению, беспорядочно сновали автомобили, вынуждая постоянно находиться на стрёме. Наконец, агент подвёл моряков к небольшому, синего цвета автобусу и открыл багажник.
   «Put your laggage! Ставить!»
   Волков и Рудин в четыре руки, разместили неподъемные чемоданы. Валера небрежно закинул поверх всего груза свою спортивную сумку, открыл заднюю дверь и бухнулся на сиденье, да так, что автобус слегка качнуло. Агент бросил на него недружелюбный взгляд, но не сказал ничего. Сев за руль, он попросил спутников пристегнуть ремни, завел мотор и нажал на педаль газа.  Машина весело понеслась по гладкой дороге между высотными домами и различными непонятного предназначения сооружениями, выполненными из металла, стекла и бетона.
   «  Добро пожаловать в Соединенные Штаты!», - воскликнул Волков и не-многим позже поинтересовался: « А курить можно?»

                ЛОС-АНДЖЕЛЕС      

   В отеле, куда, спустя полчаса, привезли моряков, им выделили по отдель-ному номеру. Агент сообщил, что судно прибудет только послезавтра и по-просил не предпринимать, по возможности, каких-либо дальних поездок и экскурсий. Питаться они могли в ресторане при гостинице, исходя из суточ-ной нормы в двенадцать долларов. Хозяин гостиницы предупредил, что обед для путников будет готов к четырнадцати часам. Горничная, которая говорила лишь на испанском, и не знала ни слова по-английски, провела их на второй этаж. Отведенные для моряков номера располагались по соседству, вдоль одного длинного коридора с дощатым полом. Интерьер гостиницы смахивал на ковбойский салун из американских вестернов. Рудину досталась небольшая, залитая солнечным светом, комната с письменным столом, кроватью и телевизором. Уют казенный, но жить можно. На прикроватной тумбочке – томик библии и городской телефонный справочник «Желтые страницы» Рудин открыл его и нашел название гостиницы, где они остановились. Просто так, из любопытства. Оказалось, что их «Забавная черепаха»  – мотель. Располагался он в районе Лос-Анджелеса  под названием Сан-Педро. Страницы справочника сплошь пестрели испанскими именами и названиями.
   «А в Одессе сейчас девять часов вечера!»,- подумал Рудин, устраиваясь поудобней в кресле.
 
   Когда наступило время обеда, Рудин спустился в вестибюль. Попасть в ресторан было возможно, как из гостиничных номеров, так и с улицы. Парковка для автомобилей располагалась тут же, под окнами. В небольшом зале, за средним столиком уже сидел Валера. Он разглядывал цветные фотографии , расположенные в меню напротив названий различных блюд. Кадык на его шее ходил вверх и вниз, Валера очень хотел кушать. Бросив нейтральное: «Привет!» Рудин занял место напротив. Картинки в меню были действительно очень красочные, что позволяло сделать заказ даже глухонемому. Тычь, себе, пальцем, да и делов! Валера так и поступил.
   «Эй! Гарсон!»,- крикнул он бармену, который что-то подсчитывал за при-лавком, время от времени проворачивая ручку кассового аппарата, - « Валере кушать! Давай!»
   Бармен мгновенно перевоплотился в официанта, оставил свои игры с аппаратом и приблизился к столику.
   «Would You kindly to make your order? (Будете ли вы любезны сделать заказ?)», - спросил он Валеру.
   «Жрать давай!», потребовал Валера.