По извилистой дороге, делящей широкое пшеничное поле на две неравные части, шёл высокий жилистый мужчина. Дело близилось к вечеру, и он напряженно всматривался вдаль в поисках хоть какого-то жилища для ночлега (приближалась осень, и старенький спальник, затерявшийся в глубине его рюкзака, уже не спасал от холода). Но вскоре поле закончилось, и Серафим (а именно так звали путника) вошёл в густой смешанный лес. Широкая проезжая дорога сузилась до размеров тропинки, и мужчине это совсем не понравилось. Да и весь этот лес выглядел странно. Деревья были словно живые: они любезно расступались перед лесным гостем, но за его спиной вновь сходились, будто отрезая ему путь назад.
И хотя Серафим был не из робкого десятка, по его спине пробежал холодок, когда стало темнеть: лес стал ещё более подвижным и завораживающим. Но страх его скоро рассеялся, когда между деревьями замерцали несколько светящихся точек, которые по мере приближения к ним мужчины, превратились в гостеприимные окошки небольшого поселения, находящегося в этом таинственном лесу.
Вскоре Серафим уже снимал ботинки и массировал уставшие стопы в одном из домов, окна которого ему показались наиболее приветливыми. В этом доме ему предложили ночлег и горячий ужин, а что ещё нужно для счастья уставшему страннику?
Серафим начал странствовать более десятка лет назад, сразу после гибели Снежаны – его возлюбленной. Она была белой ведьмой, но это не пугало мужчину. Дело шло к свадьбе, когда его невеста погибла. Незадолго до своей смерти, Снежана поделилась с ним своими страхами: на тонком плане она перешла дорогу могущественной ведьме, которая поклялась уничтожить молодую женщину. Вскоре невеста Серафима попала в автокатастрофу. Мужчина был далёк от магии и прочих ведьминских хитростей, но после смерти любимой поклялся никогда больше не жениться, а странствовать по свету, помогая людям. В наследство от Снежаны ему досталась волшебная шкатулка Любви, которая наполнялась, когда сталкивалась с любящими поступками людей, и опустошалась, чтобы отдать свою силу тем, у кого любви в сердце не хватало. Сейчас шкатулка была необычайно лёгкой: в последнее время мужчине всё чаще встречались люди, которым было сложно жить в любви и гармонии.
- … и куда путь держишь? – долетел до Серафима обрывок фразы, произнесенной пожилой женщиной, наливающей ему горячую похлёбку в глиняную миску.
- Странствую, - как всегда коротко ответил Серафим, не любивший открываться первому встречному, и быстро перевёл разговор в другое русло. - Что за место у вас диковинное? Подвижные деревья. Дома прямо в лесу…
Женщина оказалась очень разговорчивой, видимо, давно жила одна. От неё Серафим, с большим аппетитом уплетавший ароматную похлёбку, узнал, что деревня эта называется Небожить, и живут здесь люди искренней веры. Они не нуждаются в рукотворных храмах, не привержены никаким ритуалам, поклоняются Небу и лесным духам, которые кормят и оберегают их. Живут по совести, понимая, что в небо с собой ничего не унести. Был у них старейшина Александр, очень сильный и мудрый человек. Вот только пропал он месяц назад, и никто не знает, что с ним случилось. Поскольку таких ситуаций в деревне прежде не было, все думают, что его убили…
- Почему Вы мне всё это рассказываете?! – удивился Серафим. – Я же посторонний человек!
- Ты – хороший человек, - наливая гостю добавки, пояснила хлебосольная хозяйка. - Наш лес чужаков не пускает. Охраняет нас. А тебе открылась дорога. Я думаю, что ты - тот, кто послан Небом помочь нам найти убийцу.
После таких слов Серафиму ничего не оставалось, кроме как заняться этим загадочным расследованием.
Наутро, едва проснувшись и позавтракав, он отправился по домам, знакомясь с жителями Небожити. Они были приветливыми и гостеприимными, и с удовольствием отвечали на все его вопросы, касающиеся исчезновения старейшины.
К вечеру у Серафима был составлен список основных подозреваемых. Их оказалось всего двое. Одним из подозреваемых был его сын – Михаил, который в случае смерти отца претендовал на его место (в Небожити место старейшины передавалось по наследству от отца к сыну после кончины первого). Вторым подозреваемым был Борис – единственный в деревне человек, открыто заявлявший о своих недовольствах. Поговаривали, что он ненавидел Александра и весь его род, поскольку сам хотел быть старейшиной. Всё это и предстояло проверить Серафиму.
Сначала он посетил семью Михаила и пообщался с ним поближе. Мужчине было около шестидесяти. Он, казалось, был совсем раздавлен горем: всё время сокрушался о случившемся. Но Серафим, не особо доверяя ему, решил установить за ним слежку. Вечером, когда стемнело, он проник в его двор и спрятался под окнами, чтобы подслушать его разговор с женой. Они жили вдвоём: их взрослые дочери обзавелись своими семьями и жили по соседству. Около часу супруги общались о быте, детях и внуках, но вскоре разговор зашёл и об отце. Серафим взял с собой шкатулку, которая на протяжении этого часа становилась всё тяжелее, а когда Михаил вспомнил отца, она ещё прибавила в весе. Михаил так тосковал по папе и так тепло о нём отзывался, что Серафим всё понял и вернулся домой.
Следующим вечером он притаился под окнами Бориса. Тот периодически подавал голос, общаясь с женой и кошкой, но про Александра он не вспоминал. В какой-то момент он сказал супруге:
- Пойду, прогуляюсь…
- Опять?! – послышался удивлённый голос жены. – Куда это ты всё шастаешь последний месяц?!
- Сплю я лучше после прогулки, понятно? – невозмутимо ответил Борис. - До озера дойду, и обратно. И заверни мне несколько пирожков. Там на берегу собака ощенилась. Покормлю. Да, опять покормлю сегодня, - повторил он спокойно ворчащей жене. – Тебе что, жалко что ли?...
Через десять минут он вышел из дому и пошёл по тропинке в лес, к озеру. Серафим незаметно стал продвигаться за ним.
Несколько раз Борис оглядывался, но «хвост» успевал скрыться за деревьями. Вскоре они вышли к озеру, где преследуемый бросил один пирожок ощенившейся собаке, а сам пошёл дальше вдоль берега – туда, где лес становился гуще и непроходимее.
Ещё через десять минут Серафим, замерев за надёжным дубом, слушал диалог двух давно уже немолодых мужчин, один из которых жадно жевал пирожки.
- Ну и долго мне ещё тебя тут подкармливать?! – возмущался Борис. – Ночи то холодные. Сколько ты ещё в шалаше сможешь ночевать? Да, и «моя» что-то подозревать начинает.
- Не бухти, Боря. Знаешь ведь, что я из-за сына всё затеял. Парню почти шестьдесят, он мудрее и добрее меня во сто крат, а я из-за своей длинной жизни ему старейшиной быть не даю. А помирать не хочется совсем. Вот как эти древние правила обойти? Ответь!
- Ты чего ко мне-то привязался?! – повысил голос Борис. – Законы все эти кто-то из «ваших» придумал. Так что это не ко мне вопросы. Я ваш род всегда почитал и почитать буду. А то, что отвечал тебе иногда резко, так я - честный до мозга костей! Ни за что не смолчу, если вижу, что неправильное что-то делается.
- Вот за это я тебя и выбрал в помощники, - мягко ответил Александр. – Знал, что не предашь из-за своей честности. Потому, хоть вся деревня и думает, что ты мне – враг заклятый, а я в тебе всю жизнь друга видел. И уважал за честность, смелость и прямоту…
- Да, ладно ты,- смягчил голос Борис. – Знаешь ведь, не люблю я дифирамбы…
- Знаю, а всё равно говорить буду, – судя по интонации с которой говорил Александр, он улыбался. – И своей честностью ты мне столько раз помогал. Я ведь тоже от ошибок не застрахован.
- Это точно! – не без чувства удовлетворения подтвердил Борис. – Только дальше- то что? Ты мне так и не ответил.
- Через три месяца после моего исчезновения Миша станет старейшиной. Я написал ему письмо, которое ты ему отдашь только после того, как всё будет позади. Только ему! Слышишь?! Чтобы ни одна душа больше не знала! – И, уже смягчив тон, Александр добавил. - Напишу всю правду. Как люблю его. Как мечтал старейшиной увидеть. Он простит отца, потому как добрый очень. Не может не простить. А ежели я не прав, пусть Небеса меня накажут! Но я не могу поступить по-другому! Из любви я это всё делаю. И не только к сыну. Ко всему нашему поселению. Миша много хорошего для вас ещё успеет сделать, пока внук Илья возмужает.
- Что ты всё о деревне, да о деревне?! – возмутился Борис. – Сам-то как?
- А я поживу ещё несколько дней здесь, - задумчиво произнёс Александр. - Хочу напитаться от нашей земли. А потом пойду. Всю жизнь хотел море увидеть. Может, на старости лет получится. Главное, проводника встретить…
И пока эти двое на берегу озера общались между собой, наполнялась шкатулка Любви, и уже стала отдавливать плечо сумка, в которой была шкатулка, так, что Серафим снял её с плеча и положил на траву возле дуба…
Через три дня из таинственного леса на знакомую уже извилистую дорогу вышли двое: старик лет восьмидесяти и высокий мужчина средних лет, чей рюкзак был как никогда тяжёлым. Они шли к морю…