Запах мокрой штукатурки бьет мне в нос, и я непроизвольно морщусь. Этот бункер слишком стар. Как минимум в три раза старше самого старого члена колонии. А армированный бетон все же не вечен. Я осматриваю трещину в потолке, откуда сочится мутная вода и тянется отвратительный запах ядовитого мира снаружи.
– Закрыть сектор полностью, всех - в жилую комнату 5, – приказываю я.
– Но там уже ресурсов нет.
– Я знаю. Мы думаем над этим.
Здесь нечего думать – мы вымираем. Как колония, и как микрогосударство.
Я открываю металлическую решетку между проходами, освещение коридора слепит и резко меняется на мутно-серое.
Я открываю глаза. Звуки паники вокруг оглушают. Видимо, я потеряла сознание, надышавшись газов с той протечки, и меня перенесли в жилую комнату, только вот…
Нет. Что-то пошло не так. Двое вооруженных мужчин поднимают меня за руки и выводят в коридор. Я едва шевелю ногами, стараясь не наступать на сотни раненных, что лежат здесь же. Грязно-коричневые бинты перекрывают кровавые пятна на сером бетоне.
В соседнем помещении находятся те, кто пострадал меньше. Кто-то лежит на обеденных металлических столах, принесенных с кухни, тот, кто может сидеть – сидит, обрабатывая свои раны или раны своего соседа. Стоны и рыдания давят в уши.
На нас напали. С верхнего яруса я слышу смех и перещелкивание затворов – мы проиграли.
Я пытаюсь сфокусировать взгляд и найти в толпе одного человека. Самого дорогого мне человека. И среди живых я его не нахожу. Среди тел в коридоре я его тоже не видела.
Сердце мое ускоряется и разрывается, оставляя на прежнем месте куски висящей хлюпающей плоти.
Я слышу сладкий запах горчицы, и понимаю – это видение.
– Любовь моя, что случилось? – его голос выводит меня из небытия. Я сижу в коридоре спиной к холодной стене. Голова тяжелая.
– Отправь еще солдат. Мы под атакой.