В это же воскресенье, когда Ольга Васильевна с сыном собрались ехать на приглашенный обед, к Аннушке приехал отец. Он сказал, что мать весь февраль болела, потом ей стало лучше, а в марте опять заболела. — Поэтому, дочка, мы и не приезжали к тебе, а теперь ей стало хуже, она боится умереть, не попрощавшись с тобой, Аннушка. Надо ехать, доченька, исполнить волю больной матери.
— Неужели так плоха, что может умереть? — спросила барыня, когда Анна пришла, чтобы просить разрешения поехать с отцом.
— Да, опустив голову, — сказала Аннушка, — отец говорит очень плоха.
— Хорошо, поезжай, но через неделю, чтоб вернулась.
Дорогой Аннушка попросила отца рассказать, как и от чего заболела мать.
— Застудилась сильно и стала кашлять, врач сказал, что якобы воспалились легкие. Прописал кой-какие микстуры, да, только они ей не помогли, кашлять стала еще сильнее, — сказал отец, — жар появился, все ночи бредила, все тебя звала. Второй-то раз врача не стали вызывать, что толку, денег много берет за вызов, а лечение, что назначает, впрок не идет.
— К дому подъехали, когда совсем стало темно. Окна светились слабым светом. Горели две свечи, у печки суетилась бабушка — мать Евдокии. Узнав, что дочка очень больна, она приехала из дальней деревни и привезла с собой всяких лечебных трав. В избе стоял терпкий запах этих трав, исходящий из разных отваров уже приготовленных бабушкой.
Евдокия лежала на кровати вся красная от высокой температуры, увидев дочь она подняла голову с подушки:
— Аннушка, доченька моя, приехала родная! Теперь и помереть не страшно.
— Что ты такое говоришь, маменька, — целуя ее, со слезами на глазах говорила Анна. — Больше, чтобы я не слышала таких страшных слов, от тебя, я запрещаю тебе думать о смерти, слышишь, — почти строго сказала Аннушка.
Вошла бабушка, она принесла отвар: — На–ко вот выпей, Евдокинюшка, враз почувствуешь улучшение.
— Бабушка, маме бы на ночь грудь и спину медом натереть, это очень помогает, меня так лечила Дуся, наша кухарка, когда я простудилась и тоже сильно кашляла и жар тоже сильный был. Так она еще после того, как разотрет меня медом, платком своим пуховым укутывала, — да вот еще— добавила она, — Дуся кроме отваров, давала мне пить теплое молоко с медом и гусиным жиром. Такое лечение мне очень помогло, я быстро поправилась, но микстуру, что выписал мне врач, я тоже пила.
— Да, внученька, правильно она тебя лечила, видать Дуся, из нашей породы, из крестьян.
— Да, бабушка, она крепостная, — сказала Аннушка и добавила, – добрейший души человек.
Затем она взяла пузырек с табуретки, поднесла ближе к свечке и прочитала: —Анисовые капли.
— Это хорошие капли, их надо пить, а это что? — сказала она, беря другой пузырек. — Жаропонижающее. На приклеенной к пузырьку этикетке было написано: — пить каждый час по одной ложке. — Мама, ты пьешь это лекарство? — она подняла вверх пузырек.
— Пью, пью, доченька, — сказала Евдокия, — только не каждый час, как ты говоришь.
— Вот поэтому и не помогает, мама, надо пить точно по предписанию врача, каждый час по чайной ложке, как тут и написано:
— Доченька моя, мы же читать-то не умеем, — сказала Евдокия.
— А ты — умница! Вон, как научилась читать! — Теперь ты одна из нашего рода грамотная.
Аннушка промолчала и, налив в ложку лекарства, поднесла ее матери и попросила выпить.
— Хоть пить его не приятно, — сказала она, — но я пила, и ты выпей, мама.
— Да, я что угодна выпью, Аннушка, лишь бы скорее поправиться.
— Вот и хорошо, я засекла время, теперь будем пить через час. А пока отдохни.
Она намочила носовой платок и положила на голову матери. Евдокия успокоилась и закрыла глаза. Через минуту она уже спала, Аннушка наклонилась над ней, дыхание было ровное. Пусть поспит, это ей будет на пользу!
Она приложила палец к губам, бабушка, поняв кивнула головой, и они тихонько закрыв дверь, вышли в кухню.
— Как же ты смогла научиться читать, внученька? — Расскажу, бабушка, после.
Я очень хочу есть, под ложечкой сосет, — сказала она.
— Сейчас, сейчас внученька соберу тебе поесть. Отец твой и братья уже поели, но кое-что еще осталось.
С этими словами, она поставила на стол глиняную миску с тремя картофелинами, миску с солеными огурцами и помидорами и положила два больших куска пшеничного домашнего хлеба.
Анна села за стол, и вскоре было съедено все, на столе не осталось ни одной хлебной крошки. Такой был вкусный ужин в родном доме.
— Ты просила, бабушка, рассказать, как я научилась читать? У меня был хороший учитель, он меня научила читать и писать. Этот учитель, как я потом узнала, учил
в свое время, сына барыни.
— Интересно, для чего барыни надо было: учить свою крепостную чтению?
— Видишь ли, бабушка, вначале я обучалась шитью дамских платьев у мадам Жюли. Барыни надо было сделать из меня искусную модистку, чтобы я ей шила самые модные платья, каких у других богатых дам не могло бы быть.
Она заплатила за мое обучение немалые деньги и требовала от меня, чтобы я каждый день отчитывалась перед ней, чему я научилась за урок, я должна была еще не только зарисовывать модели в альбоме, который она мне дала, но под каждой моделью писать из какой материи эту модель можно исполнить. Когда я ей сказала, что не могу ни читать, ни писать, она назначила занятия с учителем.
Но это еще не все. Как только я научилась читать, она велела мне каждый вечер, перед сном читать ей романы, а когда в одном из них, я встретилась с непонятным мне французским языком, и не могла прочесть текст, она наняла мне учительницу французского языка, чтобы потом я читала ей книги на французском.
— Так ты что же теперь и на французском можешь читать?
— Могу, бабушка, — сказала Аннушка, — и даже петь на этом языке могу. Я недавно, спела на званном вечере, который устроила барыня у себя в честь сына, возвратившегося из армии, перед знатными господами, небольшую детскую песенку на французском языке — всем очень понравилось. Мне аплодировали и даже кричали: «Браво»
— Ой ли! — воскликнула бабушка, — но зачем тебе все это, внученька, ты ведь крепостная. Сегодня тебе аплодировали и «Браво» кричали, а завтра могут, запороть до полусмерти; они — господа, им все можно, мы их крепостные. Будь осторожна, внученька.
— Я это знаю, бабушка, но барыня хочет сделать из меня светскую барышню, обучает игре на рояле, учит, как держаться за столом и разным другим светским правилам поведения. А совсем недавно представила меня господам, как свою дальнею родственницу, из разорившегося, пришедшего в упадок дворянского имения.
Она даже задумала сделать мне документы: будто я дочь дворянина и выдать замуж за какого-нибудь, пусть ни очень богатого, но из дворянского рода человека, а когда приехал из армии ее сын, Николай и обратил на меня внимание, спохватилась: «зачем обучала? Забеспокоилась: вдруг влюбиться в меня, — сказала Аннушка.
После этих слов Анны, в кухне воцарилось молчание. Бабушка была обеспокоена рассказом Анны.
— Вот, что внученька, пойдем сначала проведаем твою маму, как она там. А потом продолжим разговор.
— Ой, бабушка, хорошо, что напомнила, маме скоро надо дать опять жаропонижающее лекарство.
— Они тихонько открыли дверь, спальни, где лежала Евдокия и подошли к кровати. Евдокия спала, дыхание ее было ровное. Аннушка дотронулась до лба, матери, жар спал. До того, как надо было давать вторую дозу лекарства оставалось еще полчаса, она жестом поманила бабушку, и они тихонько прикрыли дверь выходя из комнаты.
— Мы с тобой будем спать вместе на русской печке, — объявила бабушка, когда они вошли в кухню.
Отец устроился на ночь в зале. Братья — на чердаке, — сказала бабушка. — Я не буду спать, эту ночь, я буду с мамой. — Ну, хорошо, а если сон свое возьмет? — Лягу с ней с краюшку, — ответила внучка.
— А скажи мне,внученька, — вдруг спросила бабушка — Как ты относишься к молодому барину?
— Я боюсь его, бабушка, — после минутного молчания, – ответила она.
— Боишься? От чего же? Он очень строг к тебе?
— Ничуть, бабушка, он очень вежлив со мной, и относится ко мне, как к светской барышне, целует каждый раз мне руку.
— А как он тебе, внученька, по нраву ли?
— Да, бабушка, не скрою, сознаюсь, очень даже по нраву, — сказала Аннушка и залилось краской.
— Внученька моя, выкинь его из головы, пока не поздно, и не допускай его до себя, иначе потом будешь жалеть всю жизнь и ругать себя, — сказала бабушка и добавила:
— Послушай меня, внученька, я расскажу тебе историю, которую я много лет скрывала от всех. Но тебе я ее расскажу, настало время, когда ты должна ее узнать.
В это время они услышали, голос Евдокии, она звала Аннушку.