ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В сторону заимки Аверин Степан собирался выехать рано утром, поэтому
он ещё с вечера погрузил в дровни всё необходимое, что могло понадобиться
отряду в первое время для обживания на новом месте. У него зрело желание
самому влиться в отряд, но только тяжёлое физическое состояние отца сдерживало
от окончательного решения. Раздумья по поводу невыносимого человеческого
существования в условиях, которые создала для крестьян власть
коммунистов, держали Степана в напряжении до полуночи. Но стоило только
ему задремать, как во дворе злобно залаяли кобели, за хватку и внушительные
размеры которых, Степан прозвал волкодавами. «Кто там их ещё потревожил?
Может куманьки решили со мной поговорить? Неужели, пронюхали что о
моей предстоящей поездке? Вряд ли. Я о ней, кроме как с Колосовым Иваном,
ни с кем не разговаривал. Пойду, выйду. А то кобели всю округу разбудят», -
решил Степан и спустился с полатей.
Оказавшись на дворе, он вначале шикнул на собак, а затем громко спросил:
«Кого черти ночью по селу носят, добрым людям спать не дают?». «Степан,
это я, Пётр Чикирев. Выйди на улицу, поговорить надо», - прозвучал ответ
однополчанина. «А как ты в Большом Сорокино оказался? Я ведь утром к вам
на встречу выезжать собрался», - удивился Степан, открывая калитку. «Наши
планы круто поменялись. Не надо тебе ехать на заимку. В общем, одевайся потеплее,
бери, если есть, оружие с собой и приходи к Колосову Ивану. Там тебе
Васька обо всём подробно расскажет», - сообщил Пётр и скрылся в темноте.
«Чо они задумали? Неужто власть куманьков свергать прибыли? Ладно, надо
поспешать, раз такое дело. Василий сам расскажет, с чем в село прибыл», -решил
Степан и пошёл в избу, чтобы уже через пять минут выйти из неё с берданкой
на плече.
Василий, чтобы не терять зря время, быстро объяснил другу цель своего
появления в Большом Сорокино, вкратце рассказал о существовании Северного
фронта и его командире, а также о волостях, которые охвачены мужицким
восстанием. В завершении он сказал: «Теперь настало время, чтобы
выкинуть большевистскую власть из нашего села и волости. А для этого необходимо
прямо сейчас поднять с постелей всех тех, кто готов помочь нам
это сделать. Время до рассвета осталось не так много, поэтому нам с тобой,
Степан, придётся поторопиться. Ты возьмёшь на себя правую сторону села, а
я - левую, включая Малое Сорокино». «А нам что делать?» - спросил Субботин.
«Ждать», - коротко ответил Василий.
О настроении своих односельчан друзья знали хорошо, поэтому к кому
в первую очередь идти и кого будить, им гадать не пришлось. Не прошло и
часа, как два с лишним десятка молодых мужиков, вооружённых в основном
колами, вилами и косами, разными скрытными путями собрались вместе на
окраине села, на тракте, ведущем в сторону города Ишим. Забрав остальных
бойцов отряда из избы Колосова, к ним вскоре присоединился и Василий.
Пользуясь данными, составленными Колосовым Иваном, о месте нахождения
всех интересующих их представителей власти и продотрядов, Губин коротко
изложил цель сбора и стал раздавать указания созданным военизированным
группам. Его, конечно, смущало то обстоятельство, что большинство молодых
парней не имело огнестрельного оружия, но в глубине души, Василий надеялся
на мирный исход захвата власти. И главным козырем в этой надежде была
внезапность. Закончив вводную часть, он попросил бойцов не применять оружия,
если при задержании не будет оказываться сопротивление. Ровно в пять
часов утра операция по изоляции представителей советской власти началась.
В целом предстояло задержать более тридцати человек, из которых восемнадцать
- красноармейцы, вооружённые винтовками. Они квартировали в двух
избах, одна из которых была семьи Василия. Поэтому, именно он со своей
группой взялся за нейтрализацию военных. Как и в прошлых подобных случаях,
молодые красноармейцы, включая караульных, спали крепким сном. И
когда Василий и его бойцы бесшумно пробрались в избу, убрали подальше от
спящих винтовки и затем громким окриком разбудили их, то красноармейцам
ничего не оставалось, как с удивлением и ужасом всматриваться в стволы направленных
на них ружей и выполнять команды повстанцев. Связав пленным
руки за спинами и положив их животами на пол, Василий оставил с ними одного
парня с винтовкой, а с остальными направился задерживать оставшихся
красноармейцев. Там тоже прошло всё гладко. Обескураженные и испуганные
внезапным появлением вооружённых мужиков, некоторые красноармейцы
заискивающе улыбались и клятвенно заверяли, что на их совести крестьянской
крови нет. Поступив и с этой группой невольных защитников советской
власти, также, как и с первой, Василий и его помощники кинулись на подмогу
своим товарищам. Грубая ошибка, произошла только при задержании волостного
милиционера Зайчикова. Отряд, возглавляемый Суздальцевым Егором,
которому было поручен арест милиционера, пренебрёг осторожностью и,
особо не скрываясь, стал окружать его избу. Имея крестьянскую привычку
рано вставать, Пётр Зайчиков вышел по нужде на двор и первым заметил стоящего
за пригоном человека. Тот не успел даже повернуться в его сторону,
как мощным кулаком милиционера был сбит с ног. Не возвращаясь в избу, Зайчиков
в чём был, в том и рванул по заснеженному огороду в сторону леса.
Очухавшийся от удара парень, вскочил на ноги и отборным матом закречал
ему в след. Но было уже поздно, милиционер скрылся из вида. Отправленные
Егором по следам Зайчикова два человека, через полчаса вернулись обратно
ни с чем. Видно, волостной милиционер так испугался возможного ареста, что
не хуже любого рысака улепётывал по глубокому снегу в направлении своего
родного села Преображенское. Это определили уже потом, когда рассвело
и стали отчётливо видны его следы. Василий очень сильно расстроился, что
человек, к которому у него был особый счёт, убежал, но вида не подал. Да и
не до того было. Захватив первого февраля власть в волостном центре, ему и
его ближайшим помощникам, необходимо было срочно предпринимать дальнейшие
действия. Они понимали, что это ещё не окончательная победа над
ненавистными коммунистами, а только начало её. Поэтому, первым делом,
по инициативе Колосова Ивана, уже на 10 часов утра был назначен сельский
сход. Уставшее от ожиданий спокойной жизни и озлобленное на советскую
власть, всё население волостного центра и часть из близлежащих деревень
Малого Сорокино, Александровки, Стрельцовки, Осиновки и Новониколаевки
прибыло к назначенному времени на базарную площадь. Заметив сотни глаз
односельчан, с надеждой смотрящих на на него, Василий Губин даже оробел.
Он подошёл к Колосову и попросил: «Иван, ты человек бывалый и уважаемый,
выступи перед людьми и расскажи им о ситуации, которая сейчас сложилась
в волости и уезде». Тот посмотрел на своего младшего товарища, улыбнулся и
произнёс: «Воевать с куманьками - так это ты, а ответ держать за тебя – так это
я», - и уже серьёзно добавил: «Ладно, так как ты у нас командир молодой, то на
этот раз я уважу твою просьбу. Но в дальнейшем тебе придётся самому перед
народом речь держать».
«Уважаемые земляки! Большевики и прочие куманьки захватив насильственным
путём власть в России в свои руки, довели страну до голода, оспы,
чумы и холеры. И чтобы избежать людского гнева в центральных губерниях,
они решили обобрать до нитки наш сибирский край. Я не буду рассказывать,
как и какими методами они действовали, выгребая ваши амбары до зёрнышка
и состригая с овец шерсть, которая защищала животных от холода. Об этом
вы лучше меня знаете. Этих детей сатаны не волнует, чем будет кормить почти
год своих детей сибирский мужик. Для них мы уже не существуем. Во имя
своего спасения, они готовы пожертвовать тысячами крестьянских жизней. Во
всём Ишимском уезде и за его пределами коммунисты и продотряды довели
народ до того, что почти повсеместно стали вспыхивать очаги недовольства.
Но комиссары не дают разгораться пламени праведного народного гнева. Они
жестоко подавляют любое сопротивление своей воле. У всех нас свежи ещё в
памяти события в Большом Пинигино, когда куманьки применили оружие, ранив
почти двадцать жителей деревни, трое из которых скончались. А сколько
семей в нашем селении подверглись оскорблениям и физическим унижениям!
Однако любому терпению приходит конец. Слуги сатаны отреклись от заповедей
божьих. Для них не существует понятия «возлюби ближнего своего». Так
почему мы должны до бесконечности подставлять обе щёки под удары этих
моральных уродов? Настало время и нам заявить право на достойную крестьянина
жизнь. В ближайших волостях – Челноковской, Чуртанской, Балаганской,
Викуловской, Готопутовской, Озернинской и Каргалинской - ещё сутки
назад арестованы представители власти коммунистов. Там сейчас правит
наша, мужицкая, власть. Наш односельчанин, Губин Василий, и его бойцы стали
не только очевидцами были этих событий, но и непосредственно участвовали
в них. В этих волостях создан фронт, в котором насчитывается более тысячи
восставших крестьян. А во главе его стоит бывший сотрудник ишимского
военного комиссариата Коротков Александр Степанович. Вот он и направил
Губина с отрядом - поднимать народ и в нашей волости. В Знаменщиках власть
большевиков уже пала, а сегодня рано утром и в Большом Сорокино все коммунисты,
продработники, красноармейцы и прочие их пособники, без единого
выстрела были задержаны и помещены в общественный амбар. Избежал
ареста только волостной милиционер Зайчиков. Но, думаю, что и его мы скоро
выловим. Для того, чтобы закрепить достигнутые успехи, нам необходимо:
первое – избрать свой мужицкий волостной штаб и его председателя; второе -
поручить волостному штабу создать необходимые органы управления, которые
должны будут обеспечивать нормальную жизнь всем сельчанам, следить
за порядком и охранять важные объекты, к которым относится ссыпной пункт,
задержанные куманьки и почтовое отделение; третье - создать военную дружину
в необходимом количестве, способную защищать село от нападения со
стороны большевистской власти, и четвёртое – обеспечить связь со всеми волостями,
входящими в Северный фронт», - громко, словно чеканя каждое слово,
произнёс Иван. В толпе на некоторое время сохранялась тишина, а потом
всё вокруг задвигалось, зашумело и заговорило. Кто-то громко выкрикнул:
«Отдайте нам задержанных куманьков. Мы с ними сами разберёмся и воздадим
каждому по заслугам!». «А чо мы просим у кого-то наших палачей! Пойдём-
те, мужики, раздавим этих гадов, как тараканов!» - выкрикнул другой. И толпа
стала дружно разворачиваться в сторону казённого дома, где находились
пленные. Ещё немного, и она сорвалась бы с места. Но в это время прозвучал
хлёсткий выстрел, и раздался мощный окрик Степана Аверина: «Стоять! Все,
кто хоть притронется к задержанным, будут арестованы и наказаны! Приговор
пособникам власти коммунистов будет выносить специально избранный вами
суд. Никакого самосуда не должно быть!». Толпа нехотя остановилась и вновь
развернулась в сторону выступающих. Василий посмотрел на своего друга с
восхищением: «Степана надо избирать командиром! Он более достоин этого
звания, чем я». «Итак, односельчане, приступим к избранию волостного штаба.
У кого какие будут предложения?» - словно не замечая замешательства в толпе,
продолжил Колосов Иван. «У женщины право голоса есть?» - спросила, стоящая
недалеко от Василия, Колмакова Анна. «Конечно, есть», - ответил Иван.
«Ну, раз есть, то слушайте его. В общем, я предлагаю избрать председателем
волостного штаба Колосова Ивана Сергеевича, а его помощниками – Аверина
Степана, Аверина Давыда, Брагина Андрея Яковлевича, Долгих Матвея Васильевича,
Долгих Григория Егоровича, Губина Василия, Сеногноева Михаила
Николаевича и Чечулина Егора Кузьмича. Этих людей мы все хорошо знаем и
верим им», - предложила Анна. «Есть какие-то возражения, дополнения, или
голосовать будем за этих людей?» - спросил на всякий случай Колосов. «Есть
дополнение. В состав членов волостного штаба необходимо ввести Колмакову
Анну, как представителя женской части населения нашего села и мужественного
человека», - громко выкрикнул Суздальцев Егор. «Ещё какие замечания
будут?» - спросил Колосов и обвёл толпу взглядом. «Нет. Тогда давайте проголосуем
за поступившие предложения», - призвал он односельчан и жителей
других деревень. Через пять минут процедура голосования закончилась
и Колосов объявил: «Решение принято почти единогласно. А так как времени
на решение других вопросов у нас в обрез, прошу всех избранных народным
сходом членами волостного штаба перейти в помещение, где раньше заседал
большевистский совет», - и первым направился в сторону избы, стоящей недалеко
от базарной площади.
Распределение обязанностей между членами волостного штаба прошло
достаточно быстро. Общее руководство по созданию органов волостного
управления взял на себя Иван. По предложению Василия, Аверина Степана
назначили военным комендантом большесорокинского гарнизона, а он сам
стал командиром кавалерийского отряда. Сразу после распределения обязанностей,
члены волостного совета приступили к разработке первоочередных
мер, которые необходимо было исполнить в самое ближайшее время. К ним
относились: организация бесперебойного обеспечения создаваемых военных
формирований и населения в целом продуктами питания; мобилизация
мужчин от 18 до 35 лет на военную службу в дружину самообороны; создание
мобильного конного отряда, способного оказывать помощь населённым пунктам
волости, как в отстранении представителей коммунистов от власти, так
и в защите их от нападения советских войск. Отряд решено было поделить на
три отделения и подчинить их Губину Василию. За ним же были закреплены
обязанности по обеспечению связи с соседними волостями, а также со штабами
повстанцев в южных районах Ишимского уезда. Закончив с разработкой и
утверждением намеченных мероприятий, члены волостного совета приступили
к их реализации.
Сразу по окончанию заседания волостного штаба, Василий поручил Петру
заняться отбором парней и молодых мужчин, желающих вступить в кавалерийский
отряд, а сам направился к родному дяде - Губину Дмитрию Васильевичу,
чтобы повидаться с отцом. Заметив сына, ещё на улице, Иван Васильевич
собрал в кулак все свои эмоции и встретил его сдержанно, хотя внутри
всё пело и ликовало от радости. «Здравствуй, тятя! Я знаю, какие испытания
вам достались из-за меня, но по-другому поступить не мог. Всё равно меня
куманьки или бы в каталажку запрятали надолго, или расстреляли бы. Но, поверь,
я им никогда не прощу тех страданий и обид, которые вы перенесли», -
твёрдо заявил Василий и обнял отца. Не ожидавший порыва сына и его слов,
наполненных болью и гневом, Иван Васильевич не сдержался и прослезился.
«Здравствуй, сын. Насовсем вернулся или снова исчезнешь?» - сдавленным
голосом спросил Губин-старший. Сделав вид, что не заметил минутной слабости
отца, Василий по-детски улыбнулся и спокойно ответил: «Сегодня рано
утром арестовали всех волостных куманьков и их пособников, и избрали свою
власть. А сколько она продержится, сказать трудно, так как я уверен, что большевики
с поражением не смирятся и постараются в ближайшее время направить
сюда войска. Единственное, что обнадёживает, так это то, что весь уезд
на дыбы становится. В соседних с нами волостях, которые расположены по
берегам Ишима от Абатска до Каргалов уже третий день, как советской власти
нет. Больше тысячи мужиков в руки вилы и топоры взяли. Думаю, не так просто
будет одолеть коммунистам такую армию», - уклончиво ответил Василий.
«Тысяча мужиков, это, конечно, хорошо, но вот с вилами и топорами особо не
повоюешь против винтовок, пулемётов и пушек», - усомнился Иван Васильевич.
«Не только колы и вилы у нас есть, но и огнестрельным оружием располагаем.
А придёт время и пулемётами разживёмся. Мне командующий Северным
фронтом сказал, что скоро из Томска на станцию Маслянская придёт эшелон
с оружием для краснопузых, и он намерен его отбить», - ответил Василий и
перевёл разговор на другую тему: «Мама-то с сёстрами как там в Большом Пинигино
живут? Ты давно их не видел?». «Трёх дён ещё не прошло, как от них.
Слава Богу, пока сильно не жалуются. Недавно Семён Матвеевич вернулся в
деревню. Помогают ему управляться по хозяйству. Да и Лисафида девок у себя
часто привечает». «А ты, тятя, как поживаешь? Не хвораешь?». «Да, пока, слава
Богу, хворь стороной меня обходит. И на жизнь жаловаться грех. Братка мне в
крове и хлебе с солью не отказывает. Иногда к Марье в Буньково хожу. Бывает,
ночки две у неё заночую». «Из нашей избы мы постояльцев выгнали. Теперь
в ней бойцы моего отряда поселились. Может, и ты к нам присоединишься?
По хозяйству помогать будешь», - предложил Василий. «Если пользу от меня
какую видишь, то хоть сейчас готов домой вернуться», - с готовностью ответил
Губин-старший. «Ну, вот и договорились. Вечером встретимся и ещё поговорим.
А сейчас бежать мне, тятя, надо. Дела срочные ждут», - обрадовался
Василий и пошёл в сторону волостного штаба.
Кавалерийский отряд в количестве тридцати двух бойцов до обеда был
сформирован. Он состоял из молодых, ловких мужиков, отслуживших в царской
армии. Василий придирчивым взглядом осмотрел личный состав и приступил
к обязанностям командира: «По численности наш отряд соответствует
взводу. Поэтому, так его и обозначим. Для решения первого задания мы разобьём
взвод на три отделения и разделим между ними деревни, в которых необходимо
уже этой ночью поменять власть. Первый отряд возглавит Суздальцев
Егор, второй – Стрельцов Василий и третий - Чикирев Пётр. Северо-восточную
часть деревень волости охватывает отряд Стрельцова, Юго-восточную - отряд
Чикирева, западную – Суздальцева. Всех представителей большевистской
власти после ареста направлять в Большое Сорокино и передавать в комендатуру
гарнизона. Никаких насильственных мер против них не предпринимать.
Их вину и заслуженное наказание будет определять волостной суд. После смены
власти в деревнях и передачи её уважаемым гражданам, вы все должны
вернуться в Большое Сорокино для выполнения дальнейших задач». «А если
с нами захотят прибыть сюда некоторые жители деревень? Как поступать в
таком случае?» - спросил Стрельцов Василий. Губин ненадолго задумался и
затем спокойно ответил: «Тех, кто захочет прибыть в волостной центр, чтобы
влиться в ряды дружины самообороны, сдерживать не надо. Но прежде, чем
их сюда забирать, создайте на местах боеспособную и ответственную власть,
состоящую из уважаемых граждан и людей, умеющих не только держать в руках
винтовку, но и организовать достойный отпор куманькам». Обсудив ещё
ряд важных вопросов и сформировавшись, отделения стали выдвигаться по
утверждённым им направлениям. Сам Василий, после того, как изложил на
бумаге результаты событий в большесорокинской волости и отправил Фильку
с этим документом в штаб Северного фронта, присоединился к отделению
Чикирева Петра и вместе с ним направился в большепинигинском направлении.
Такое решение он принял в первую очередь потому, что очень хотел
повидаться с матерью и сёстрами. По дороге отделение заскочило в деревню
Осиновку, но там надолго не задержалось. Секретарь партячейки коммунистов,
председатель сельского совета и несколько активистов советской власти,
узнав, что в Большом Сорокино поменялась власть, собрали документы и
вещички, и ещё утром исчезли в неизвестном направлении. Поэтому Василию
не осталось ничего другого, как собрать посреди улицы деревенский сход и
прямо с вершны рассказать народу о событиях в волости и уезде. После чего
предложил крестьянам избрать органы управления и организовать военизированный
отряд для защиты деревни. Уже в конце своего выступления, он
произнёс: «Естественно, комиссары постараются вновь вернуть себе утраченную
власть, чтобы грабить народ. Но в первую очередь они попытаются это
сделать в волостном центре. Поэтому, всех молодых мужиков, которые готовы
защищать свои интересы от комиссарского произвола, призываю вступить в
волостную дружину, которая сейчас создаётся в Большом Сорокино». Неожиданно,
в толпе он заметил высокую, сутулую фигуру Чернова Ивана, держащего
на руках маленького ребёнка. А рядом стояла невысокая, привлекательная
молодая женщина, и о чём-то у него спрашивала. «Здравствуй, Иван! Ты
чо стоишь, как неродной? Давай, хоть обнимемся, однополчанин. Как-никак,
боле трёх лет не виделись», - весело произнёс Василий. «Здорово, Губин. Так
значит это ты восстание в селе против советской власти организовал?» - не
очень дружелюбно отреагировал Чернов. «Не один я. Все граждане это восстание
поддержали. А ты, я вижу, не очень доволен нашей встрече. Неужели
переживаешь за судьбу комиссарской власти? Может, до сих пор в партии
их состоишь?» - изменил тон разговора Василий. Почувствовав это, Чернов
неестественно улыбнулся и ответил: «Нет, в коммунистической партии я уже
не значусь, и советскую власть не жалею. Просто устал от неразберихи и неуверенности
в завтрашнем дне, вот и настроение плохое», - и тут же предложил:
«Может, чайку зайдёшь в хату попить? Об армейской службе вспомним».
«В другой раз, Иван, чаи погоняем. Сейчас неотложные дела ждут меня. Так,
что не обижайся, однополчанин», - ответил Губин и посмотрел на Петра. Тот
почему-то разглядывал Чернова с нескрываемой злобой и норовил вставить
в разговор своё слово. Василий улыбнулся и скомандовал: «Чикирев, выводи
отделение на дорогу. Дальше поедем». Уже в пути, Петр поравнялся с братом
и произнёс: «Куманёк наш однополчанин. Чистой воды куманёк. Иван ещё в
Петропавловском гарнизоне с ними якшался. А сейчас овечкой прикинулся. Я
его сразу приметил. А когда ты с народом говорил, он так и буравил тебя презрительным
взглядом. Надо было тряхнуть его хорошенько». «Пусть его мужицкий
совет трясёт. Односельчане наверняка знают, где и с кем он последние
годы дружил», - спокойно ответил Губин. «Добрая ты душа, братуха. Всех гадов,
которых нужно уничтожать, ты оберегаешь. Вот попомни моё слово. Если, не
дай Бог, ты попадёшь в руки куманьков, с тобой церемониться они не станут.
Подставят к затылку воронёный ствол револьвера и курок спустят», - произнёс
Петр. «Может, ты и прав, Петро, но лишать жизни заблудших - не в моей
власти. А вот тех, кто в бою супротив меня окажется, я не пожалею. Равно, как и
они меня. Пока мы можем без людской крови менять большевистскую власть
на мужицкую, надо торопиться это делать», - ответил Василий.
В небольшую деревеньку Зорьку отделение поворачивать не стало. «В
Большом Пинигино власть поменяем, а уж она потом и зорькинских коммунистов
арестует», -пояснил Губин своё решение. «Там, поди, и куманьков-то
никогда не было. Жителей-то всего раз, два да обчёлся», - согласился Петр.
Вьехав недалеко от берёзовой рощи на окраину деревни Большое Пинигино,
отряд остановился. «Давайте сделаем так. Ты, Пётр, берёшь пару бойцов
и едешь в «гости» к малопинигинским активистам, а ты, Ермолай, навестишь
городищинских. Арестованных приведёте к сельскому совету. А я с оставшимися
бойцами займусь партийным активом Большого Пинигино. Думаю, что
справимся с ними без особого труда», - выдал Василий установку на дальнейшие
действия.
Испытанный не раз внезапный ночной налёт на избы, в которых проживали
или были расквартированы коммунисты и продотрядчики, сработал и сейчас.
Уже через час весь партийный и советский актив деревни был арестован и помещён
в избу сельского совета. А ещё через полчаса к нему прибавились и два
активиста из Малого Пинигино. И лишь Номировского пришлось ждать более
четырёх часов. Василий даже нервничать начал от неизвестности. «Что могло
у него случиться? Ермолай - мужик обстоятельный, побывал в разных переделках,
и городищинский сам, а вот приходится ждать и переживать», - думал
он, изредка поглядывая на арестованных коммунистов. Те, почувствовав на
себе недобрый взгляд командира повстанцев, опускали головы, стараясь не
вызывать в нём дополнительную раздражительность.
Появившийся в проёме дверей Номировский выглядел хмурым и злым.
«Ты где пропадал, Ермолай? Я уже хотел к тебе на подмогу Петра отправлять.
Случилось чо?» - спросил Василий. «Небольшая осечка произошла. Оказалось,
что в Городищах посевотряд застрял. Прибыл в деревню третьего дня и никак
выехать не мог по причине запоя. А об этом не все в деревне знали, лишь деревенский
староста. Вот мы и нарвались на них. Пьяные-пьяные, а сообразили,
что дело керосином пахнет, похватали винтовки и давай по нам палить. Одного
моего бойца здорово зацепили. Не знаю, выживет ли. Но и мы не растерялись.
Окружили избу и дали им жару. Одного застрелили, а двоих ранили. Сейчас они
на дровнях лежат», - ответил Ермолай. «А твой раненый боец и убитый комиссар
где?» - спросил Пётр. «Бойца я у своей родни оставил, а комиссара деревенские
мужики уже, наверное, похоронили», - сообщил Номировский.
С отправкой арестованных в волостной центр Василий затягивать не стал.
По его указанию, Пётр снарядил две подводы, рассадил на них одиннадцать
человек представителей советской власти со связанными руками и в сопровождении
трёх верховых обоз вышел из Большого Пинигино. Конечно, неудачный
арест сотрудников посевпродкома, приведший к гибели одного из них и
ранение бойца, создавали в душе Василия тяжёлую атмосферу, но исправить
это было уже невозможно. «Ну, что поделаешь, это война, в которой бывают и
жертвы», - попробовал успокоить он себя.
После того, как трое бойцов родом из Большого Пинигино, разьехались по
домам, а оставшихся определили на отдых в помещении сельского совета, Василий
и Петр решили навестить родных.
Несмотря на ранний час, Евдокия Матвеевна уже не спала. У неё ещё с вечера
появилось предчувствие каких-то очень важных событий. Услыхав, как
вначале кто-то осторожно открыл калитку, а затем вытащил из скоб запор и
открыл одну половину тесовых ворот, сердце её заныло, а ноги сами понесли в
сени. Скинув мощный металлический крючок с петли, Евдокия Матвеевна распахнула
дверь и выскочила на крыльцо. В это время, Василий с Петром завели
во двор коней и привязывали их за поводья к розвальням, на которых лежало
сено. «Васенька! Сынок! Солнышко моё, наконец –то ты приехал ко мне!» - не
слушающимся дрожащим голосом выдавила из себя Евдокия Матвеевна. Василий
резко повернулся и быстро пошёл в её сторону. «Ты почему раздетая
выскочила на мороз? Возвращайся в избу, я сейчас тоже приду», - ласковым
голосом произнёс сын и прижался к матери. Не обращая внимания на слова
сына, Евдокия Матвеевна нежно обняла его склонённую голову и поцеловала
в чуб, выпирающий из под малахая. «Я так тебя ждала! Все глаза просмотрела и
выплакала! А ты всё не шёл и не шёл. День и ночь молила Бога, чтобы он берёг
тебя от лиходеев и супостатов. Наконец-то, он мои молитвы услышал и послал
тебя ко мне», - причитала счастливая Евдокия Матвеевна. «Вы идите в избу, а
я здесь сам с лошадями управлюсь», - предложил Петр, не выдержав сцены
встречи матери с сыном. Василий легонько взял мать за плечи и повернул в
сторону открытых сенных дверей.
Прошло минут десять, с момента прибытия Василия с Петром в дом Семёна
Матвеевича, а вся большая чикирёвская семья уже повскакивала на ноги. Дождавшись,
когда немного успокоившаяся мать отошла от сына, Мария и Евдокия
с визгом накинулись на брата. «Девки, вы сдурели, что ли? Васенька устал
поди с дороги, а вы на него, как две собаки на зайца напали. Пусть немного
отдышится, а потом уж и пытайте его», - строго предупредила мать и пошла
помогать хозяйке дома готовить завтрак.
Как и положено, первым делом Василий с Петром рассказали о последних
волостных событиях Семёну Матвеевичу, а также сообщили, что советская
власть этой ночью была свергнута в Большом Пинигино и близлежащих деревнях.
Хозяин дружного семейства даже не сразу поверил в это сообщение.
«А куда же вы арестованных подевали? Неужто расстреляли?» - спросил Семён
Матвеевич. «Живы пока, батя, они. Мы их в волостной штаб отправили с сопровождающими.
Пусть там разбираются с грехами куманьков и наказывают», -
спокойно ответил Петр.
Евдокия Матвеевна не могла насмотреться на сына. Она даже злилась на
своего брата Семёна, который закрылся с Василием и Петром в горнице и о
чём-то долго с ними разговаривал. «Неужели попозднее не нашёл бы время
поговорить с парнями? День-то только начинается», - думала она и с нетерпением
поглядывала на двухстворчатую дверь, ведущую в горницу. Наконец, не
выдержала, сама открыла створки и произнесла: «Семён, ты чо парней на голодный
желудок пытаешь? Сначала пусть поедят, а уж потом и разговоры веди
с ними». Брат понимающе улыбнулся и спокойно ответил: «Скажи Василисе,
чтобы накрывала стол. Мы уже закончили беседу», - и посмотрев на племянника,
добавил: «Ты, Васятка, береги себя. Если с тобой, не дай Бог, что случится,
Евдокия не сдюжит, тут же сама помрёт». «Знаю. Да вот как себя уберечь в
такой бойне? Не буду же я сидеть на печке и ждать, когда коммунисты с меня
последние портки снимут. Нет, дядя Сёма, пока куманьки по нашей земле будут
ползать и грабить народ, я не смогу жить спокойно. И не только я, почти
все мужики уезда готовы колы в руки взять, чтобы защитить себя и близких
от грабежа, унижений и позора со стороны детей сатаны», - с грустью ответил
Губин-младший.
Сразу после завтрака Василий и Петр направились к избе, где ещё вчера
хозяйничали куманьки, и объявили о необходимости проведения крестьянского
схода. Словно ждав такого решения, вездесущие ребятишки мгновенно
разбежались по разным концам деревни и стали дружно зазывать население
на столь важное мероприятие. А уже через часа полтора жители Большого и
Малого Пинигино, а также Городищ, плотно толпились на улице напротив избы
бывшего сельского совета и ждали ораторов. Взглянув на внушительную массу
народа всех возрастов, Василий вновь оробел. Преодолев временное замешательство,
он поднялся на стоящую во дворе телегу и спокойным голосом произнёс:
«Граждане! Земляки! Братья! Сегодня ночью мы арестовали партийный
актив, представляющий власть безбожников-коммунистов в Большом и Малом
Пинигино, а также посевотряд в Городищах. Не обошлось и без потерь. Во
время захвата посевотряда был легко ранен наш боец и убит посевработник.
Но это нас не должно смущать. Ровно месяц назад, куманьки первыми применили
оружие против жителей ваших деревень и принесли горе в некоторые
семьи. Конечно, в том, что в конце прошлого года здесь пролилась кровь не
посевотрядовец виноват, и его никто не собирался убивать. Но он первым открыл
стрельбу из винтовки по нашим бойцам, за что и был наказан. Граждане!
В настоящее время вся Большесорокинская волость очищена от представителей
власти куманьков. Нет их и в соседних с вами деревнях и сёлах. Три дня уже
живут свободными от коммунистического гнёта большинство волостей, которые
расположены восточнее нашей. Волнения крестьян происходят по всему
Ишимскому уезду и части Ялуторовского. Не пройдёт и недели, как запылает
от гнева и ненависти к коммунистам весь великий край сибирский. На данном
этапе перед всеми нами стоит несколько задач, которые необходимо срочно
решить. Первая - создание в деревне своего органа управления, который
будет руководить всеми процессами мирного и военного характера. Вторая -
для самозащиты организовать военную дружину из мужчин боеспособного
возраста. Третья - направить в распоряжение коменданта волостного гарнизона
не менее десяти вооружённых мужчин, прошедших в недавнем прошлом
срочную службу в царской армии. Желательно, чтобы они были верховыми. И
четвёртая – принять меры по обеспечению всех жителей деревень продуктами
питания. После выполнения этих задач, нарочным направить в волостной
штаб донесение. И в дальнейшем регулярно поддерживать связь с Большим
Сорокино. В решении этих проблем вам поможет Чикирев Пётр Семёнович». И
обведя толпу взглядом, спросил: «Вопросы есть?». «Есть», - послышался хриповатый
голос Стрельцова Михея Прокопьевича. «Спрашивай, отец», - с готовностью
ответил Василий. «А что будет с семенным зерном, которое продотрядовцы
забрали у нас и отвезли в Большо Сорокино?» - поинтересовался пожилой
крестьянин. «Через два-три дня можете забирать его обратно. Дайте немного
времени власть и порядок в волости наладить», - ответил Василий и призвал
народ: «Давайте заканчивать сход и начнем решать обозначенные проблемы.
Сейчас наступило время, когда необходимо действовать, а ни митинговать».
Он понимал, что у людей накопилась масса вопросов, на которые они хотели
бы получить ответы именно сейчас, и именно от него, считая его главным на
этом сходе. Но Василий также понимал и то, что в силу своей не полной осведомлённости
и не компетентности во многих направлениях политической и
военной жизни, на многие вопросы народа он дать ответ не сможет. «Придёт
время, люди сами во всём разберутся. Главное, чтобы оно обязательно пришло
», - подумал Губин младший и спрыгнул с телеги.
«Братуха, а ты разве не останешься в Большом Пинигино, чтобы довести
всё до конца?» - спросил Пётр. «Нет. Этим займёшься ты. Как местный житель и
представитель волостного штаба. Мне необходимо вернуться в село и помочь
Аверину в комплектовании дружин самообороны». «А после того, как я закончу
здесь с решением всех вопросов, куда мне подаваться?». «Докомплектуешь
своё отделение пинигинскими новобранцами и прибудешь в Большое Сорокино.
А там видно будет, чо дальше делать», - ответил Василий и добавил: «По
старайся отобрать новобранцев потолковее. Мы их к себе, в кавалерийский
разведывательный взвод определим». «Не переживай, братуха. Я местных
парней и мужиков как пять своих пальцев знаю. Самых лучших рекрутирую», -
ответил, улыбаясь, Пётр, и добавил: «Один в Большое Сорокино не возвращайся.
Человек пять бойцов из моего отряда забери. А я здесь справлюсь и без
них». «Ладно. Договорились. Только сейчас съезжу попрощаться с мамой, и тут
же тронусь в обратный путь», - ответил Василий и направился к стоящему у
привязи Воронко.
Прощанье с матерью, как всегда в последние годы, было тяжёлым и трогательным.
Узнав, что сын вновь покидает её на неопределённое время, Евдокия
Матвеевна едва сдерживала слёзы. «Да что же это творится на белом
свете!? Не успела я на тебя ещё насмотреться, а ты уж снова убегаешь от меня.
Будь трижды проклята такая жизнь! Солнышко ты моё! Ты береги себя! Знай,
что без тебя нет для меня жизни на белом свете!» - обречённо высказывалась
мать. Неожиданно, Евдокия Матвеевна выпрямилась, лицо её посуровело и
она твёрдым голосом произнесла: «Ты не слушай меня, Васенька. Это я от материнского
безумия так говорю. Иди с Богом и не переживай за меня, раз такую
тяжёлую планиду для себя избрал. А за тебя я Бога ежеминутно молить буду.
Он наш, крестьянский, поэтому, кого ему ещё беречь, как не своего сына по
духу». «Спасибо, мама, за слова хорошие и поддержку. Она сейчас мне очень
нужна», - поблагодарил сын и поцеловал Евдокию Матвеевну. Распрощавшись
со всеми родственниками, в том числе и с сёстрами, Василий ловко вскочил на
Воронко и выехал со двора.