Письмо Андрейка так и не отправил. Вернее отправил, но было поздно, бабушка умерла. А что проще, бросил письмо в почтовый ящик, и, — лети, лети лепесток...и ведь письмо написал, но, то конверта не было, то марки, а когда письмо лежало в конверте и марка была приклеена, оказалось, что уже и отправлять ни к чему. Бабушка умерла. Но Андрейка, все равно, открыл скрипучий козырёк прикрывающий немую щель синего почтового ящика и, опустил письмо.
Летние каникулы, как обычно, Андрейка проводил у бабушек. Беззаботное время-детство. Лишь иногда прерываемое сбором чёрной смородины или распилкой дров. Ещё привезти воду из колонки, набирая ее в 40–литровый бидон, тоже входило в обязанности Андрейки. Свой водопровод в доме был, но вода в нем никуда не годилась. Из крана текла ржавая струйка, отчего вся раковина темнела в подтёках охряного цвета. На огороде был ещё колодец. Его выкопали давно, для поливки, когда не было водопровода. Теперь в нем жили головастики и лягушки. «Как они туда попали? — думал Андрейка. — И, как оттуда выбираются?». Ведь надо отметить, что стены колодца были достаточно высокие. За колодцем, пахучей горой, расположилась навозная куча. Огромным роем, жужжа, над ней кружили большие перламутровые мухи. Но это Андрейку не смущало. И никогда не пугало. Вот ещё, каких-то мух бояться. Даже если эти мухи размером с маленький игрушечный вертолёт. Пускай девчонки боятся. А он мужик, как говорит дядя Саша. В навозе водились жирные дождевые черви, которых выкапывали перед рыбалкой. Андрейка прибегал с литровой банкой, насыпал в неё навоз; засовывал руки в кучу, и чувствовал, как она дышит своей влажной парящей теплотой. Куча жила. Длинные черви, зажатые в пальцах, извивались, но, попав в банку, сразу же лезли на дно, где переплетались с другими червями в розовый клубок. Здесь же, если повезёт, можно было встретить жука-носорога, с огромным загнутым рогом. Это особый жук. И если другие насекомые, когда Андрейка ставил перед ними палец, пытались обогнуть его, обойти, то этот пер напролом, упирался рогом, пытался сдвинуть. Плотный, с лакированными, сверкающими, когда на них падали солнечные лучи, коричневыми крыльями, он напоминал тяжелую немецкую самоходку «Фердинанд». Ползёт медленно, нахраписто. Одним словом, всем жукам жук. Крупнее него, только короед-дровосек и жук-олень. Но те аристократы, им деревья подавай. И попадались они редко.
4 августа. Отмечали юбилей бабушки. Восемьдесят лет. Серебристые волосы уложены в изящную прическу. Блуза с белыми цветами и синий сарафан. Столы расставлены в терраске на всю длину. Вместо стульев деревянные скамьи. В доме собралось много людей. Но, как говорят–в тесноте, да не в обиде. Ели, пили, говорили тосты в честь именинницы, рассказывали анекдоты, смеялись, пели песни. После застолья вышли в сад. Участок был разделён на две части: та, что сразу за сараем-сад, где росли яблони груши, сливы, красная и чёрная смородина, малина; вдоль дорожек стояли скамейки утопающие в цветах; ближе к концу участка-огород, с ровными аккуратными грядками с капустой, картофелем, огурцами, помидорами, клубникой; вдоль сетки рабицы росли невысокие колючие кусты крыжовника. Изумительный тёплый день. Небо бесконечно-синее. Маленькими точками в нем застыли бумажные змеи. Мальчишки делают их сами. Каркас из тонких дранок обклеивают несколькими слоями кальки. Длинный разноцветный хвост из старых ситцевых халатов, распущенных на тонкие полосы. Вон тот, трёх-хвостый, Санька Лисицына. А который ромбом, Сереги Рязанчика. Они вечно соревнуются, чей выше. Главное чтобы хватило нитки. Бабушка с прической, в своём наряде величественна, как императрица. Сад благоухает от цветущих хризантем , гладиолусов, георгин, астр, и над этим разнообразием ароматов, ни с чем не сравнимый, запах роз. Андрейка бегает с подаренным ему на день рождения фотоаппаратом «Вилия-авто» и все вокруг фотографирует: бабушку, гостей, цветы, порхающих бабочек. Начало смеркаться. Все вернулись в дом пить чай. Но, каким бы прекрасным день ни был, он тоже кончается. Гости разошлись. В тазах горы грязной посуды. К утру будет все перемыто и расставлено на свои места. Ночью Андрейка долго не мог заснуть. Лежал и вспоминал прошедший день. Старался запомнить его до мельчайших подробностей. Почему именно этот день? Об этом он вспомнит позже, многие годы спустя.
27 августа Андрейка уезжал с родителями, на машине, к себе домой, в город, который был когда-то первой столицей Украины. Прощаться всегда тяжело. Но в этот раз было почему-то особенно. Андрейка стоял уже в дверях, когда бабушка окликнула его и суетливо заторопилась, чтобы ещё раз обнять и поцеловать. По пути она зацепилась ногой за половик и упала. Андрейка подбежал, помог ей подняться. Бабушка взяла руки внука в свои и долго их не выпускала. Её глаза блестели от слез.
— Прощай, родной, — сказала она. Это было ее последнее лето. Бабушка болела. У неё был рак. В четыре утра, 25 октября её не стало.