1.
В мае мы Победу отпраздновали,отпахались, отсеялись.По осени урожай до Покрова собрали. А там уж и Святки, и Масленицу отгулеванили. А в марте мне Марта- всё одно, как наяву, привиделась. С сугроба на крыше уже сосули отрастать стали на солнечной стороне, что те еловы шишки на трофейных ходиках – тик да так капля за каплей. Конец холодам. А тут Святой Мартин с резного навершия над циферблатом, где под ним в дверке вместо обычной кукушки появлялись – Латник, Смерть с косой, Дева Мария с младенцем, Крестьянин с цепом да католический Монах с Библией в руце, оживать стал по ночам – и по хате на коне разъезжать.
Сплю, а надо мной морда конская и всадник в латах.
- Пробудись , Мария! – слышу глас потусторонний.
Глядь, а то я сама на коне в латах и с мечом, а на мне вместо плаща, два сросшихся платья из чемодана, с которым вернулси с войны сынок мой Коленька.
А рядом чуть прикрытая простнкой женшына – вся в крови с мальчиком и девочкой.
И выступает из темноты Монах с Писанием в руце и глаголет из под надвинутого на глаза капюшона:
-Данке, шон, фрау Мария! Вы ошень красивы в этих платьях!
И протягивает мне две лаковых туфли, которы пришлись впору Оленьке. Но пройдя в них два разА по избе, так никуда и не обула она их. Бо всё на ферме с коровами, а там какие лаковы туфли на каблуке! - Обуйте туфельки на ваш бос айне фус!
Проснулась я, а ходики тик-так. А капельки с крыши кап-кап. Гляну на освещенй лунным светом циферблат – отпахнётся дверца , а из неё по кругу – Латник, Смерть с косой, Дева Мария и последним Монах с Писанием. Повременит немного то ль благодаря за што, толь укоряя, - и скроется за захлопнувшейся дверкой.
Поутру Коля на крыше шебуршал, снег пихлом сбрасывал. Летели с грохотом сосульки, крошево хрустальное сыпалось. Оля рано встала, хлеб в печь поставила. Дух из печи шел. А я собралась к соседке. Так , мол, и так. Что за сон?
- Неспроста сон этот! – сказала Аксинья. – И , поди, не последний.
И впрямь. На следушшую ночь вслед за Монахом блазнится мне Крестьянин с цепом. И грит :
- Эх фрау, Мария, много на гумне людей обмолочено! Много горя за то уплочено. Пришло уж и отмщение, пора прийти прощению…Мёрзнет Марта с прошлого марта.
И снова женшина с двумя суразятами – дрожат от холоду, кутаясь в простынку.
И указывает цепом на выступающего из темноты Латника. И отворяется шкатулка с Колиными медалями, што хранила я в сундуке вместях с иконами из поруганной цэрквы , да хфотографией муженька мово полного Георгиевского кавалера. И прям-таки с медали «За отвагу» танк –и на того Латника…И все исчезло…
Опять проснулась я, поцеловала нательный крестик-и на другой бок. И снова очутилась в том же сне.
- С нами Бог! – поднял Библию Монах. – Знай, не то платье греет, што к телу льнёт, а то што душу не холодит!
Смотрю-а из-спины его Костлявая с косой глядит-ухмыляется.
2. Посылка
Сняла я поутру со стены ходики. Вынула из –под койки дермантинов чемодан с которым Коля с фронту вернулси, сунула те часы –поверх платий , туфель и фотки , на которой смеялась красивая немочка с белокурыми мальчиком и девочкой, и давай всё это богачество пеленать да иголкой края заштопывать.
- Ты што это, мам? – подошла Оленька.- Там жеть платья и туфли тока на примерку одёванные.
- Да , мам, я ж его через всю Ерманию, Польшу и от Бресту до Сибири ташшыл,- вставился и сын, престав шебуршать на крыше.
- А помнишь , Коленька, рассказывал ты намедни, как возил семена для посевной в колхоз ссыльных немцев имени «Тельмана»? И сказывал што ешшо к ним за картошкой поедешь?
- Ну да!
- Так вот свези туда этот чемодан от греха подале. И отдай женщине по имени Марта. Аль отташшы на почту и отправь до востребования в тот же аль какой другой колхоз имени Тельмана. А сама уж мусолю химический карандаш и малюю адрес.
Не стал сынок со мной спорить. Видать, и его точила кручина по поводу того чемодана. И Оленька не тужила, што так и ни обула туфель ни на один праздник.
Уже черёмухи салютовали белыми гроздьями. Перед самым Девятым мая отвёз Коля на своёй бортовушке тот чемодан в колхоз имени Тельмана.
-Ну и как, -спрашиваю.- нашёл Марту?
- Как я председателю Эриху Францевичу тот чемодан предъявил, явилось сразу три Марты, две Эльзы и одна Ева. И когда я раскрыл чемодан –одна узнала в ходиках настенных часы своей бабушки, друга в платье – праздничный наряд своей мамы, третья – во втором платье -выходное одеяние своей сестры. А на фотографии все дружно признали тётушку Марту и её мальчика и девочку. Тех самых, што я из под руин в Дрездене выташшыл…
Той же ночью явилась мне Дева Мария с младенцем на руках и, осенив меня крестным знамением по-католичкски, – растворилась в утренней тишине. И мнилось мине, Как и даве, што не сосули с крыши ночью отросли, а органны трубы и гудят они музыкой весенних ручьёв и взламывающих лёд бурных сибирских рек.
А перед самым тем днём, када Коленька одел свои медали на спинджак, штоб показаться во всей красе на торжественном мероприятии, письмо пришло с благодарностью из далёкого Дрездену. Училка по –немецки соображамши перевела: спасибо, мол, Мария, за возвращённые часы, платья, туфли и фотографию.
- Тык ты, Коль, отвёз в колхоз к ссыльнопоселенцам , аль по почте отправил? -подступилась я к сыночку.
- Ты же знаш, мам, што опосля контузии со мной быват: вроде и здесь я –и там. И дажеть не знаю што те ответить. Вроде – и отослал, но и отвёз. Да вот и вчерась, и позавчерась тот жеть чемодан-то отвезу в колхоз имени Тельмана, то с почты отправлю. Приду на почту – а там Костлявая с косой сидит, лыбица. Та – из ходиков. Приеду в колхоз имени Тельмана , а там в конторе встречают меня Монах, Латник и Крестьянин с цепом…Как раскрою чемодан- все покойницы, коих выгребал я из-под руин в разбомбленном англичанами и мертканцами Дрездене кидаются примерять платья и туфли – и несть им числа. А сбоку Дева Мария с младенцем на руках стоит и плачет…