111. Женитьба Григория
Зарубин уже с раннего утра обеспокоено вышагивал вокруг дома. Мягкая земля была вся истыкана пятаком его деревяшки.
- Что, нижний венец сопрел? У меня тоже — сгнил, менять бы надо, - остановившийся Фрол Чуев с пониманием и сочувствием смотрел на Фёдора. - Да, жалко! Тронешь, а изба-то и поползёт к земле, старая уже.
- Венец ещё постоит, - ответил Зарубин и постучал для успокоения по бревну, лежавшему в основании дома. Звук был не звонкий, но и не пропадал сразу, бревно отзывалось на удар, значит, было живое. - Прируб к избе надо делать.
- Пятистенкой решил к старости обзавестись? - в голосе прозвучала лёгкая зависть.
- Гришку пора женить. Давно женихается стервец, пора семьёй обзаводиться, - поделился довольный Фёдор. - Пусть бы и жили с нами, вместе сподручнее хозяйство вести.
- Правильно! - поддержал Фрол. - Всё выгоднее, да и надела земли выделять не надо. Только молодёжь сейчас не хочет уже вместе со стариками жить, - неодобрительно заметил он и продолжил: «Артель создают, работать вместе решили... Что удумали?»
- Это, их дело — молодое, а мы, как жили, так и жить будем, - твёрдо подытожил Зарубин.
- Так-то оно так, но... как получится? - раздумчиво, с сомнением и невразумительно отреагировал Чуев.
- Получится! Лошадёнка с приплодом, корова стельная, овцы, пара кабанов, да мелкая птица — с таким хозяйством выживем, не пропадём.
- Оно-то так… не голод, жить можно, - вспомнив страшный 1922-й год, согласился Фрол. – Тогда всё съели, не было даже лебеды и крапивы, а о снытке или щавеле и говорить не приходилось. Всё шло в котёл, чтобы сварить какую-то похлёбку.
- Вот-вот, настрадались! Пухли от голода и умирали, теперь окрепли, заживём.
- Правильно говоришь, Фёдор. Только тебе проще, крепкая подмога за спиной - двое сыновей, - Фрол уже не скрывал зависти. - А у меня - одни девки. По миру пустят!.. Может, породнимся? - он даже обрадовался возникшей надежде сплавить хотя бы одну из 8-ми дочерей. В деревне все знали, что это была его основная боль, забота и переживание.
- Нет, у меня и своих девок хватает. Правда, у тебя поболе, ты — виртуоз, - подколол Зарубин. - У Гриши невеста есть.
- Кто же это? - не скрывая любопытства, поинтересовался разочарованный Фрол, даже не обратив внимания на неприятный укол в его адрес.
- Егорки Косого дочка — работящая, тихая и к вере нашей православной с детства приучена, значит, старших будет уважать.
- Катька? Рябая!? Григорий, ведь, такой красавец!
- Рябость не помеха в жизни, работе не мешает, - Фёдор говорил спокойно, как о давно обдуманном и принятом в семейном кругу решении.
«Позарился, значит, на бычка Егоркиного, в приданое невесты получить хочет», - смекнул Чуев...
Свадьбу Зарубины сыграли скромную в ближайшем родственном кругу, не стали сорить деньгами, которых было не густо. Катя, принаряженная в вышитый узорами сарафан, прикрывая цветастым льняным платком разбежавшуюся по щекам рябь, выглядела свежо и привлекательно. Стройный, но крепкий стан, игриво мелькавшие ножки из-под сарафана притягивали взгляд. Гриша ей нравился, и она, не скрывая этого, льнула к нему. Усы, отпущенные перед помолвкой, придавали жениху вид более зрелого и самостоятельного мужчины.
- Захар, теперь твоя очередь выбирать себе невесту, - слова брата прозвучали шутливо и по-доброму.
- Спешить некуда. Погуляю ещё, да посмотрю со стороны на вашу жизнь, - ответ был суховатым и серьёзным.
Коренастый и крепкий Захар был не похож на жилистого брата. Его тяжёлый, как срезанный снизу, подбородок, холодный взгляд прищуренных глаз выдавали самолюбивый характер. В одном они были схожи — оба были въедливы до работы.
После свадьбы, к удовольствию Фёдора, полуторагодовалый бычок и рабочие руки Катерины пополнили хозяйство Зарубиных.