— Не врет, старик! — седая старая женщина с косой приоста- новилось, услышав, как старый дед, комкая в руках голицы, что–то шептал на ухо взрослой внучке:
— Не горюй, дочка — так он называл свою внучку, называвшей его в детстве, как и ее отец, тятей. — Я ишо на зиму у этой старухи с косой отпросился!
Женщина еще долго будет вытирать слезы, оглядываться на свой дом, а потом, когда дом скроется за поворотом, на верхушку ели, посаженную давным-давно дедом. Она скоро приедет, но неизвестно, кто будет провожать ее в следующий раз.
Старуха с косой неожиданно для себя самой почему-то растрогалась. Этот дед, прошедший войну, воспитавший трех сыновей, до сих пор тайком от своей бабки и сына курит. Курит папиросы. Как мальчишка, он прячет их где-то в амбарушке, а по ночам, особенно под утро, кашляет надсадно и мучительно, сидя на теплой русской печке и свесив с нее ноги. В белом нательном солдатском белье, он похож на белого совенка. А еще больше — на нахохлившегося воробушка.
На этого деда у нее на ближайшее время планов нет: его ценят, уважают и любят. Дед никак не может угомониться в свои 82: ему надо копошиться по хозяйству. Он старший в доме — он и главный.
Сегодня старухе с косой пришлось мчаться к деду бегом. Он поскользнулся, откатывая с дороги длинные березовые бревна, упал и ударился головой.
— Тятя, зачем ты схватился за этот лом? Я что, сам не управлюсь? — сын прибежал из ограды, услышав вскрик отца и стук лесин друг о друга.
— Да подсобить охота, сынок! — беззвучно прошептали губы старика.
Вот и весь разговор.
— Берегите себя, люди! — повисло в воздухе. Это были слова подоспевшей старухи с косой.
* * *
— Берегите детей! — старуха схватилась за голову. Только что она не успела вытолкнуть из-под колес машины маленькую девчонку. Та забралась под машину отца, приехавшего на обед, чтобы спрятаться от гусака, который выбежал за ней, вытянув шею и махая крыльями, из соседских ворот. Отец девчонки сел за руль и поехал от ворот дома назад.
Он, конечно же, не мог видеть своего родного ребенка под колесами.
— Ну как же так?! Разве трудно было тебе крикнуть дочку, чтобы обнять ее? — звучало, как эхо, вокруг.
* * *
— Еще немного потерпи! — старуха подошла к дверце оранжевой «копейки». Уже совсем скоро окончится твой земной путь! Ты всё и сам знаешь!
— Потерплю, потерплю! И подумать страшно, как она одна в этом большом доме останется? Нас же всегда было много! И хозяйство еще! Она ведь не бросит ничего! — мужчина закрыл глаза. Он не мог набраться сил и выйти из машины. Боль словно спицами пронзила всё его слабеющее с каждой минутой тело. Она зажала в клешни его желудок и не отпускает. Не вдохнуть и не выдохнуть.
— Ну всё, хватит страдать! — он взял себя в руки и вышел.
— Какой ты сильный, мужик! — смерть заглянула в его синие бездонные глаза. — Сегодня или завтра?
— Погоди еще денек! Мне бы еще подпол под картошку приготовить. Сентябрь ведь, копать пора!
Старуха вошла в дом, остановилась напротив иконы.
— Берегите своих близких! Делайте всё возможное, чтобы им было легче пережить ваш уход, — прошептала она неслышно.
Обернувшись, она увидела себя в зеркале.
— Ну и красотка же ты! Хм... Не зря в доме, где покойник, зеркала закрывают. Увидит кто — и разрыв сердца!
В этом доме закроют зеркала уже завтра.