В этом мире все относительно, разве что за исключением ряда математических истин. Ходят слухи, что относителен даже закон относительности Эйнштейна. Все бы ничего, да вот мозгу человека это не нравится. Ему больше по душе думать, что он знает все. И, что, якобы, это абсолютное знание. Несчастный, как он ошибается!
А вот мой мозг так не думает. Вернее, я его заставил поверить в относительность всего, что нас окружает. Хотя…, иногда он бунтует. Себе же в ущерб. В такие моменты посылаю его куда подальше. Без него даже комфортнее – жизнь без обязательств и моральных ограничений по-своему прекрасна. А вот ему без меня, видимо, не очень. Через пару дней возвращается как побитая собачка.
Вот и сегодня, речь пойдет о том же, об относительности. Пишу на днях моей бывшей однокурснице Русико: «Как ты смотришь, - говорю, - на то, чтобы я, так сказать, литературно оформил «тот случай» на патфизе?». Она расплылась в умилении: «Конечно, я не против, только, надеюсь, ты не выставишь меня дурочкой?». «Нет-нет, – отвечаю, - ты же меня знаешь!».
Ну да, знает. Еще как знает! Тем не менее, разрешение дала. И это, как минимум, странно, так как в момент того происшествия готова была меня убить. Разве не это является ярким примером той самой относительности?
Русико была родом из горной Сванетии. С одной стороны скромная, а с другой - гордая, и независимая, имеющая на все собственное мнение. И с характером, хотя внешне это ничем себя не проявляло. Попытки переделать такого человека на свой лад могли закончиться плачевно. Под таких, как говорится, можно только подстраиваться. Как истинная горянка, всегда ходила в длинных платьях и мягкой обуви, никогда не носила каблуков. Ходила бесшумно, как горная серна.
Русико была негласным культмассовым сектором нашей группы – следила за культурными событиями в городе и стране в целом, отлично разбиралась в музыке, раньше всех узнавала о зарубежных новинках, прекрасно была осведомлена, в каком кинотеатре какой идет фильм, и, обладая даром убеждения, тащила всю группу на его просмотр. И, кстати, ее вкус никогда нас не подводил. Еще она была фанатом футбола. Ее любимым футболистом был Мишель Платини, впрочем, она вообще обожала все французское. А про родное Динамо «Тбилиси» знала все до мельчайших подробностей, начиная с момента создания этой легендарной команды.
А еще Русико очень любила животных. Помнится, у нее была открытка, на которой был нарисован грустный котенок с перевязанной лапкой. Она смотрела на него и у самой на глаза наворачивались слезы. Как-то я взял у нее эту открытку, нарисовал этого котеночка на большом ватмане и подарил ей. Она была на седьмом небе от счастья. Так вот, именно ее любовь к животным и стала однажды причиной большой драмы.
Было у нас обычное занятие по патологической физиологии, на котором мы должны были выполнить лабораторную работу по исследованию рефлексов у лягушек. Для начала нужно было спицей повредить им спинной мозг и вызвать паралич. После этого лапку парализованной конечности мы должны были подержать над пламенем спиртовки, затем опустить в кислоту. В обоих случаях она должна была дернуть ею, что свидетельствовало бы о том, что, несмотря на паралич, у нее сохранились спинальные рефлексы.
Короче, нас разбили на несколько групп, выдали каждой из них по лягушке с необходимым инструментарием и мы приступили к выполнению задания.
Я всегда работал в паре с Сережей Бережным (царствие небесное моему сердечному другу!). Собственно, в нашей группе мы и были единственными представителями мужского пола. Поэтому в случае чего вся черновая работа ложилась на наши плечи. Вот и в тот день девочки выстроились в очередь с нескромной просьбой сделать паралич их лягушкам. В этих делах Сережа был крепким орешком. А вот я, признаюсь, был слабаком, даже посердобольнее Русико. Но были два нюанса, которые меняли все. Во-первых, как-никак я был мужчиной и обязан был соответствовать этому статусу. Тем более, что находился среди девушек-горянок. А, во-вторых, патологическую физиологию преподавал у нас уникальный человек. Звали ее Берта Михайловна. Это была дама в английском стиле – ухоженная, фигуристая, стройная, во всем облегающем с ярко накрашенными губками «бантиком» и высоко расположенными тонкими бровями. Настолько высоко, что ходила с вечно удивленным выражением лица. А удивлялась она легко, даже очень, - нашему невежеству, неудачно подобранному слову, бестактному жесту, взгляду, форме ноздрей… Но в состоянии удивления она пребывала недолго. За ним тут же следовало возмущение, которое, ураганно нарастая, выливалось в жуткую психологическую атаку, от которой наши клапана давали течь. Иногда казалось, что она только тем и занималась, что искала повод для расправы над нами, а, найдя его, чуть ли не падала в обморок от радости.
Так вот, как только Берта Михайловна вышла из кабинета, девочки окружили нас и с ужасом в глазах стали умолять, дергая за рукав: «Сделайте моей лягушке паралич! Сделайте моей лягушке паралич!». И мы с Сережей взялись за дело. До сих пор вспоминаю с содроганием. Лягушку зажимали в ладони так, что с одной стороны торчали её голова и передние лапки, а с другой – задние. После этого в области затылка нужно было воткнуть спицу и вести ее вдоль позвоночника, пока она не проткнет спинной мозг. В этот момент ее задние лапки резко вытягивались и напрягались как струнки, что свидетельствовало о том, что паралич состоялся. Инвалидизированную лягушку возвращали довольным хозяевам.
Последней подошла Русико. Вся в слезах. Прежде чем передать лягушку в руки палачей, она о чем-то пошепталась с ней. Отдав ее в наши руки, отошла к окну и неподвижно стояла возле него, спиной к нам, будто что-то высматривала снаружи.
Зажав лягушку в левой ладони, я произвел безуспешную попытку проткнуть ее правой рукой. Она задергалась и, упершись передними лапками в мою руку, чуть было не выскользнула. Тогда я сложил их вдоль её туловища, зажал ее двумя руками и говорю Сереже:
- Давай!
Только он приставил спицу к ее затылку, как раздался голос:
- Не губите меня, добрые молодцы!
Я оцепенел.
- Это ты сказал? – спрашиваю у Серёжи.
- Нет, - отвечает.
И вдруг опять:
- Да Царевна я, лягушка! Заколдована. Поцелуйте меня и я превращусь в красну-девицу! Стану верной женой одному из вас.
Под Сергеем образовалась лужа, я же из последних сил контролировал состояние своих клапанов.
- Так что?
С великим трудом собрав плачевные остатки своего трезвомыслия, спрашиваю:
- А Бббббертттта Миххххайловвввна?
- Что Берта Михайловна?
- Онннна жжжжже ннннас сожжжжрет…
- А вот с ней я бессильна что-либо сделать. И, все-таки, пощадите меня…
- Ты что, смерти нашей желаешь?! – вдруг очнулся не подававший признаков жизни Сергей и резким движением воткнул спицу.
Задние лапки лягушки резко вытянулись, напряглись, и мы услышали:
- Эх, вы, Царевну на Берту Михайловну променяли…
Я тут же передал тело Царевны в руки подозрительно спокойной Русико и вернулся за наш стол. Мы с Сережей со страхом в глазах долго смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Позже мы придем к выводу, что все-таки это все были проделки Русико.
Рефлексы лягушек мы успешно изучили. Но была и вторая часть работы. Уже не помню, в чем она заключалась, но в подробностях излагалась на машинописном листе, который был нам выдан. Однако все было описано так заумно и словами, о существовании которых мы даже не знали, что мы не поняли ровным счетом ничего.
И тут подходит Русико и шепчет мне:
- А дальше что делать?
Не знаю, какая меня укусила муха. Выдаю сходу:
- Лягушку надо отнести в соседний кабинет. На входе слева там стоит какой-то железный шкаф, положить ее туда, закрыть дверь и повернуть ручку до предела по часовой стрелке. Через 30 минут забери и принеси сюда.
Речь шла о какой-то электропечи. Она на самом деле стояла там. Русико приняла все за чистую монету и сделала точно так, как я и говорил. Довольная, через минуту вернулась в кабинет и стала ворковать с подругами. Я же сказал и забыл.
Вскоре на кафедре физиологии запахло жаренным. Забегали преподаватели, лаборанты, санитарки. Через считанные минуты источник отвратительного запаха был выявлен и в кабинете напротив послышались шум, а затем крики и визги, среди которых отчетливо выделялся вызывающий оторопь голос Берты Михайловны. Почувствовав неладное, Русико с вопрошающе-настороженным взглядом, крадучись, направилась в сторону столпотворения.
- Кто это сделал?! Кто?! Покажите мне его! – истошно визжала Берта Михайловна, рассекая руками воздух.
- Я…, - тихо ответила Русико.
- Да как Вы посмели?! Вы за это ответите, обещаю! Да так, что всю жизнь будете жалеть! – и т. д., и т. п., все остальное в подобном стиле.
Минут через двадцать передо мной встает амимичная и опустошенная Русико. И тут стало ясно, что я влип. Почти впритык к моему лицу она поднесла картонную дощечку, на которой лежала мертвая Царевна. Это было жуткое зрелище. Ее раздуло настолько, что она стала раза в три больше. Гигантские глазные яблоки, сварившиеся и побелевшие, практически выползли из орбит, а из полуоткрытой пасти торчал серый, тоже поджарившийся, язык. Своим видом она наводила ужас и смятение, олицетворяя собой преддверие апокалипсиса. По моему телу пробежали мурашки. Не в лучшем состоянии был и Сережа.
- Ты за это ответишь! – процедила сквозь зубы Русико.
- За что? – робко переспрашиваю я.
- Вот за это! – крикнула она и, взяв лягушку за заднюю лапку, поднесла вплотную к моим глазам, - И не надо прикидываться шлангом!
Сваренная плоть лягушки развалилась и у Русико в руке осталась одна задняя лапка, а туловище с головой и тремя лапами шмякнулось на пол. От удара одно глазное яблоко отвалилось и покатилось куда-то в сторону, из-за чего вид лягушки стал еще более зловещим. А туловище лопнуло и оттуда пошла неимоверная вонь, от которой можно было задохнуться.
И тут Русико в бессилии разрыдалась. Присев на корточки, она стала собирать и складывать на дощечке ужасно пахнущие останки Царевны, причитая:
- Моя любимая, моя милая! Чтоб они сдохли! Чтоб их постигла кара небесная! Никогда в жизни не прощу!
Мне стало страшно. И было от чего. Мистицизм ситуации в сочетании с мстительностью сванов, у которых кровная месть в генах, наводили ужас на мое существо. Все указывало на то, что Русико будет мстить.
И началась эпопея искупления своей вины. Я вел себя тише воды, ниже травы, стараясь угодить Русико во всем. Сначала не помогало. Несмотря ни на что, она на меня наезжала по любому поводу. Месяца через три мои старания все-таки возымели действие – она начала оттаивать. А примерно через полгода мы помирились окончательно.
В мае 2018 года, почти через тридцать лет после окончания учебы, мы встретились с Русико в центре Тбилиси. Была прекрасная солнечная погода. Я подарил ей большой букет ландышей, купленный тут же у бабулек. Пришла с мужем – удивительно симпатичным и обаятельным человеком. Создалось ощущение, что они созданы друг для друга. Посидели в ресторане, покушали шикарные хинкали, выпили настоящего грузинского вина, поговорили о жизни, вспомнили далекое прошлое, в том числе и Царевну… Расставаясь, они пригласили меня посетить свою родину – горную Сванетию. Русико, Эмзари! Я не забыл про ваше приглашение и надеюсь, что оно все еще в силе. Здоровья вам и всяческих благ! Мира и тепла вашему дому!
Фото взято из интернета)