Замечательный поэт Евгений Коновалов написал небольшую заметку под названием «Двух станов не боец…». Эта заметка носит примирительный, умиротворяющий характер. И хорошо, что она появилась на стене вместо волошинского «Мятежа». Чтобы понять мысль Волошина, поэму «Путями Каина» нужно читать целиком — от сотворения до апокалипсиса, от первоначального таинственного сбоя бытия до ужаса последней неопределённости, пройдя по поэме всей Каиновой дорогой человечества. «Мятеж» сам по себе, вне последующих «падений и безумий», не просто заявленных, но реальных, исторических, оказывается романтическим соблазном, а не острой и глубокой христианской метафизикой. «Мятеж», прочитанный в отдельности от поэмы и помещённый в контекст актуальной политики, горд и опасен: потому что легко увидеть в нём оправдание безоглядного надстояния над другими и тотальной аннигиляции! И это почти как у Бакунина, который на том и останавливается, совершая то ли бессознательную, то ли сознательную подмену духа созидания духом разрушения. От «Мятежа» как способа высказаться до «Двух станов не боец…» — большая дорога…
Евгений Коновалов по-волошински, по-толстовски ищет для себя срединный путь — молитвы поэта «за тех и за других», и это тоже хорошо, ведь любая крайность действительно рано или поздно оборачивается ещё большим запутыванием в иллюзорных сетях мира. Но вопрос — между чем и чем обретается эта середина, кто эти «те и другие»? И на чьей всё-таки стороне симпатии автора (несмотря на то, что вроде бы выбирается своя собственная сторона)? А ведь эти симпатии очевидно есть. Это сейчас не попытка поймать кого-то на противоречиях: нормально стремиться к целостности абсолютного восприятия и при этом в относительном мире (а мы живём именно в нём) выбирать то, что ближе к истине, то, что ближе к ситуативному добру.
В заметке говорится о противостоянии «двух оттенков серого». Конечно, ни у одной земной правды нет абсолютной истины: ни та, ни другая возможность не является идеальной, все возможности в каком-то смысле серые. Но обозначенные поэтом «оттенки серого» неидеальны по-разному, в разной степени. И там, где Евгений Коновалов очевидно выбирает «левую сторону свиньи», мне хочется выбрать «правую» (используя образ С. Лема). «Правая» — это то, чём сказано: «один оттенок взят из авторитарного прошлого, до сих пор неизжитых имперских амбиций, борьбы мировых систем и т.п.». Здесь, по мнению автора, всё по умолчанию плохо. Но почему? Мир многообразен, ему требуются разные формы правления. Какая у государства форма правления — это обуславливается множеством факторов: географических, национальных, исторических, религиозных и проч. Плохо, когда форма правления оказывается крайней или когда она изживает себя в конкретной стране и при этом насильно сохраняется. Плохо, когда тоталитаризм. Это крайность. Плохо, когда либеральная демократия. Это тоже крайность. Кстати, эти крайности очень похожи друг на друга, будто в зеркало смотрятся, ведь там и там меньшинство пытается жёстко подчинить себе большинство. Что касается авторитаризма, то и эта форма правления может быть очень разной. Один авторитаризм может быть совершенно не похож на другой, потому что и общая ситуация может разниться, и фигура правителя может отличаться. То же можно сказать и про демократию. Что сейчас в России — сказать сложно: лучше всего это оценивать из исторической перспективы. Мне кажется, что естественный для нас, веками существовавший авторитаризм с элементами демократии в политике и активно развивающийся демократизм в общественной жизни. Почти по предположениям о. П. Флоренского. (Правда, демократию он категорически не любил.) И это нормальное совмещение, это сложность жизни. Нужна ли России бОльшая демократия в сфере политики? Это пространство для дискуссии. Возможно, в будущем. Но это будущее формируется не столько нашими желаниями, сколько нашей готовностью пережить их воплощение. И эта готовность вырабатывается не на площадях, а в головах, и проявляется не в умножений хотений, а в развитии ответственности. Авторитаризм — не прошлое: нет, это наше настоящее. Но важно: это совершенно не значит, что это плохо. Во-первых, потому, что это сравнительно мягкий авторитаризм. Во-вторых, потому, что Россия, как показывает опыт, не очень хорошо справляется с широкими свободами. В-третьих, в мире, который всерьёз, сейчас активно сворачивается демократия. Она — роскошь перед грядущей перекройкой мира. И России уж точно не нужно сейчас садиться на поезд, который едет в обратную миру сторону. Можно не вернуться. Автор говорит об авторитаризме как о прошлом, не видя, что прошлым в западном мире активно становится либеральная демократия, да и демократия вообще. Но я не говорю, что это хорошо.
Насчет «неизжитых имперских амбиций». Я не считаю, что их нужно изживать. Россия как большая, очень сложная и очень разная страна — это империя, и ничто иное. Иначе мы просто не можем существовать. Иначе мы распадаемся на куски. И опять же: почему империя является дурной формой государственности? Ведь снова: империя империи рознь. Одна империя отличается от другой, сама по себе империя проживает разные этапы своей жизни. Так, Российская империя создала возможность для великой культуры XIX века, а СССР как империя — возможность для крупной советской культуры. Империя — это дерзание, это концентрация всеобщих усилий, это сверхусилие, обращённое сперва вовнутрь, а потом вовне. Сейчас Россия — заново становящаяся империя. И хочется надеяться, что ошибок прошлых империй она избежит.
Насчёт «борьбы мировых систем». Это тоже не прошлое, это общее, мировое настоящее. Государства обеспечивают покой и относительную справедливость, но они всегда Левиафаны, одни меньше, другие больше, но, к сожалению, они всегда хищники, огрызающиеся друг на друга. И это плохо, но это реальность. И, чувствуя усиливающуюся турбулентность мира, я бы хотел жить в большом и сильном хищнике, принявшем облик империи. Главное, этому хищнику не поддаваться в своей собственной голове, сохраняя духовную сдержанность и трезвость. Главное, не видеть мир лишь сквозь призму своего государства и не сидеть в «осаждённой крепости».
Исходя из всего написанного выше, я и выбираю правую, консервативную позицию. Как сказал Н. Бердяев, «Консервативное начало … требует, чтобы развитие было органическим, чтобы будущее не истребляло прошедшего, а продолжало его развивать». Так что я за органическое развитие. Вместе с тем еще раз повторю: по каждому разобранному элементу фразы возможны дискуссии. Но неотрефлектированно повторять либеральные позиции практически как аксиомы — странно.
«Левую половину свиньи» автор заметки описывает так: «Другой оттенок принадлежит, хочется думать, будущему. Он очень наивный, дескать, перестаньте воровать, живите честно и мирно, и будет всем нам счастье. Чтобы никто не ушел обиженным». Евгений Коновалов и сам пишет про наивность этой позиции. И она действительно наивна, потому что идеалистична сверх меры и потому что обращена во внешний мир, а не на самих себя. Но я ничуть не смеюсь над этой наивностью, над этой идеалистичностью, над этой неопределённостью описания: наивность порождена возрастом (не автора заметки, конечно, а тех юных или оставшихся юными, кто безоглядно разделяет эту позицию), без идеализма невозможно развитие, далёкое будущее всегда неопределённо. И всё же эта «левая половина» не нравится мне тем, что она мечтательна и максималистична, она пробуждает интеллигентский взрывной героизм в противовес спокойному повседневному подвижничеству, о чём говорил С. Булгаков. Кроме того, в этой «левой половине» непроговорённо, но подспудно присутствуют потенциоальное расширение свобод без границ (по формуле «не для, а от»), нивелирующее талант и убивающее «цветущую сложность» усреднение людей, антииерархизм, арелигиозность и амистичность и др. Но эта половина тоже нужна. В лучших своих проявлениях, конечно. Она больше заботится о личности, чем половина государственническая. Она — часть единой абсолютной истины.
Сегодня в России обе эти относительные правды присутствуют. Не думаю, что уместно говорить про оттенки серого. Нет, это два полноценных цвета. Тёмно-синий — условно консервативный, государственнический, имперский и бледно-розовый, периодически взрывающийся до агрессивно-алого — условно либеральный, демократический, с ослабленной, рассеянной государственной властью. Оба этих цвета нужны, в неискажённом своём виде, конечно. У обоих этих позиций есть свои проблемы. На мой взгляд, консерватизм сейчас уместен и в целом здоров. Но нужно смотреть на него, за ним в оба глаза. Либерализм же болен, потому что изначально несёт в себе чужую кровь англосаксов и не желает и не умеет приспособиться под русскую реальность. И всё же он свой, необходимый. И имеет шанс выздороветь.
Куда более серьезная проблема «левой половины свиньи» — в конкретном проявлении этой позиции в недавних событиях. Русскому либерализму и так тяжело, а его могут вообще похоронить агрессивные политики-популисты, не только запустив реакцию, но и, главное, разочаровав огромное количество людей — сначала родителей, а затем детей, выходящих сейчас на площади. И снова: по каждому элементу здесь возможны дискуссии, но не розовое романтическое облако и умолчания, заслоняющие правду.
И несколько слов о политике. Не нужно считать всех правителей глупее себя. «Понимают — не понимают свою роль в истории». Может, и понимают. А мы-то понимаем, в чём их роль? Мы понимаем свою роль в том деле, которым мы сами занимаемся? Насчёт свободного поколения. Мне кажется, роль В. Путина в истории — в зашивании ран русской жизни, в поиске и нахождении объединяющих факторов, в возрождении империи. Что касается свободы. Её, и правда, много. Так много, что непонятно, как перевариваем. И особенно непонятно, как будет её переваривать следующее, так сказать, очередное непоротое поколение. Потому что такая свобода даже не трудна, а вероятно, невыносима. Идеология — суррогат религии и философии только для тех, кто не верует и не думает. Им больше не за что держаться, у них нет иных сверхценностей и нет нестереотипного подхода. Но это не проблема идеологии. Или не только её проблема. Плохо, когда в относительном мире человек ни к чему не привязан, он начинает неприкаянно летать по воздуху и перестаёт всё любить, кроме себя. Беда в том, что у нас ещё не появилось внятно сформулированной, ориентированной в будущее и постоянно развивающейся в дискуссиях идеологии. Но, думаю, она скоро появится. Главное, государству не начать принуждать, консерваторам не закоснеть, либералам не закритиковать всё на пустом месте, до пустого места. Всем — не перестать по-настоящему думать. Потому что во внимательном, неавтоматическом, честном, неупрощающем анализе относительной и абсолютной реальности — один из залогов гражданского мира, возможность не Каинова, а настоящего срединного пути и нашего подлинного освобождения.