"Осень жизни, как и осень года, надо благодарно принимать…”
/Э. Рязанов, киношн./
... Осень жизни... От этого, как ни старайся, не уйти никому. В какой-то момент от этого можно спрятаться. Например, закрыть глаза, стоя перед зеркалом, в котором и так никто, кроме тебя, не отражается. Но когда рядом с тобой подрастает и все чаще смотрится - в него же - твоя маленькая копия, то и закрытые глаза не помогают…
... О таких детях говорят: “Родился с золотой ложкой во рту”. Вот и Эля родилась в полном достатке во вполне благополучной семье. Папа бизнесмен, мама актриса.
Безусловно, девочку чаще воспитывали многочисленные няньки, бонны и репетиторы. Слишком занятые родители - один пропадает на работе, вторая делает карьеру, чаще находясь на гастролях, - не могли уделять достаточно времени своему ребенку. Людмила и родила-то дочь почти в 35, скорее заставленная мужем не делать очередного аборта.
Временами, дорываясь до чада, мама зацеловывала эти пухленькие щечки, эти словно перевязанные ниточками ручки и пальчики. И считала, что этого вполне достаточно. Но карьера шла вверх, спрос на её талант рос, а параллельно с этим уменьшалось и время контактов с дочерью.
Поцелуи тоже постепенно меняли свою направленность, понемногу замещенные обнимашками и словами типа "дорогая”(даже не "любимая"), поскольку дочь все чаще и в самом деле обходилась маме недёшево. И это, не взирая на то, что никто маму, в общем-то, об этом и не просил. А то, о чем могли бы попросить, но стеснялись, считая, что элементарные вещи проявления любви мама должна знать сама, скорее всего никто бы и не услышал…
Постепенно всё это вошло в привычку, а там и приняло образ жизни. Ребенок рос, наезжавшая периодами мама в очередной раз откупалась от дочери то крутой игровой приставкой, то супермодной шмоткой, то походом в ювелирный. Приезд - раздача подарков - оплата труда воспитателей - воздушный поцелуй - и отъезд.
Время шло быстро, и однажды всё стало, как в сказке о семи богатырях: “а царевна всё росла, поднялась и расцвела”.
Эля не обладала чертами красавицы в широком понимании слова. Да и генотип мамы сделать бы этого не позволил.
Эля брала бОльшим: в контрасте с крашеной блондинкой матерью ее темное каре скрадывало широкие скулы и несколько крупноватый подбородок. А темные оленьи глаза лишь добавляли загадочности и необъяснимой трогательности.
К тому времени брак родителей прекратил свое существование, как таковой. Оба супруга были не более, чем мебелью в своем доме друг для друга. У каждого была своя жизнь. В том числе и половая.
И вот тут-то все сильнее молодящаяся (годы брали своё) мама впервые и обратила внимание на плоды своих “непосильных” трудов. Точная копия ее самой, но с гладкой бархатистой кожей и стройной, без характерных маминому возрасту излишеств, фигурой. Благодаря хорошему образованию, владеющая несколькими языками. Талантливая и креативная. Поющая, пишущая музыку и интересные картины. Привлекающая взгляды не только ребят-ровесников, но и маминых ухажеров. Последнее маму тревожило особенно сильно. Можно сказать, вообще подбешивало.
… Эта вечеринка по случаю приезда мамы с очередных гастролей предполагала под собой чуть ли не сборище всего местного бомонда. Посему маман из кожи вон лезла, но расстаралась на славу. Тут тебе и бадейки с икрой ложками, и осетры в полный рост, и, разумеется, алкоголь - по-русски - рекой.
А еще это была своего рода презентация её 20-летней дочери. Впервые. При большом скоплении народа. Вернувшейся из Лондона, где Эля училась последние несколько лет.
Разумеется, девушка волновалась. Безумно. Как всё пройдёт? Понравятся ли гостям ее картины, не сорвется ли в самый ответственный момент голос? Хорошо ли сядет новое платье? Не полнит ли оно её? Ну и еще с десяток обычных девичьих страхов.
То же, что произошло на самом деле, не мог предположить никто. Это поразило даже видавших виды представителей желтой прессы.
… Прикладываться к рюмке Людмила Романовна начала задолго до прихода первых гостей. Эля и раньше частенько замечала неадекват матери, но списывала на усталость, выходом из которой все чаще становился именно алкоголь. А тут…
Словом, к приезду остальных гостей маменька была уже в приличном подпитии. И вела себя достаточно развязно. Вместо обычного прикладывания щекой к щеке, имитируя поцелуй, хозяйка открыто вешалась на появлявшихся гостей-мужчин и визжала, как резаная, при виде знакомых женщин.
Эле было непонятно, этому, что ли, учат в театральном вузе, куда мать настоятельно рекомендовала поступать ей весь последний год? Или, судя по благосклонной реакции гостей, это нормальное поведение в обществе? Всё это шло в крутейший разрез с её представлениями о морали - вообще и с полученным ею воспитанием - в частности.
Но больше всего Элю коробило, что каждому вошедшему после порции материнского визга она должна была кивать головой, как китайский болванчик. Причем, мужчинам, особенно молодым, а их было немало, Людмила Романовна успевала что-то шепнуть на ухо, после чего те надолго останавливали взгляд на Эле, как бы сканируя её.
И вот наступил момент самой презентации. Эля должна была рассказать о своей пятилетней жизни в Лондоне, своих картинах, навеянных пейзажами туманного Альбиона, а потом спеть свою, написанную недавно, песню.
По поводу последней с матерью шли долгие переговоры, иногда переходящие в спор. Мать предлагала спеть что-то из попсы, но Эля настаивала на пусть пока и экспериментальной, но своей, авторской, композиции.
Да, она была благодарна матери за то, что росла в достатке, что любое ее желание тут же исполнялось, что для нее вообще ни в чем не было преград. Захотела на Ибицу - нате, сударыня!.. Чего изволите дальше?.. Монако? Пустяки!.. Бали? Да ради бога!..
Но хотелось-то не этого. Чтобы прижали к себе и, гладя по волосам, говорили, какая она красивая, а главное - любимая. И не отпускали бы от себя ни на шаг. Чтобы запах мамы оставался подольше на детских вещах во все время маминого отсутствия, а не напоминал о себе запахом виски.
И никто не вправе был упрекнуть Элю в эгоизме: дескать как принимать, так все умеем… На этот случай даже у жизни было оправдание: девочка не знала ее, другой, - она так выросла и сравнивать ей было не с чем. До 12-ти лет она была на домашнем обучении, а там ее с няней отослали в один из престижных колледжей Лондона. Туда, где все дети были примерно одного сословия и достатка. И вопросы скорее могли бы возникнуть у них.
… Мама взяла Элину руку и, пошатываясь, с лихорадочным блеском в глазах, вывела на середину гостиной:
- Прошу любить и жаловать, моя дочь Элла! Выпускница лондонского бакалавриата (слово, рождаясь в муках, далось не сразу), молодая художница, поэтесса, автор и исполнитель собственных песен.
Аплодисменты немного смутили Элю, но она быстро взяла себя в руки, и начала рассказывать о своей жизни в Англии. Войдя от волнения в определенный раж, она не замечала маминых колкостей, относительно то жанра полотен, то каких-то взглядов дочери на те или иные вещи.
А потом зазвучала музыка. Ее любимая - такая, какой ей нравилось творить, соул ли, джаз ли… неважно! И голос - грудной, влажный, обволакивающий, манерой исполнения напоминавший что-то среднее между Дайаной Росс и Эллой Фитцджеральд. Последнюю Эля обожала еще и за имя - спасибо отцу! Он хоть и не принимал особого участия в воспитании дочери, но делал куда большее - не мешал…
Закончилась музыка, но никуда не пропало волшебство. Гости сидели и стояли, как завороженные. И вдруг Людмила Романовна нарушила тишину… храпом! Присев у одной из колонок сабвуфера, она просто уснула - не от неги и гордости за чадо, а скорее от количества выпитого. Правда, храп услышали не так многие: Эля и пару музыкантов. Один из них начал яростно крутить микрофон на подставке, вызывая звуковую какофонию, пока Эля приводила маму в чувство.
Но не тут-то было. В руке у устроительницы вечеринки неизвестно откуда взялся фужер с недопитым шампанским. Им-то она и запустила в дочь, вложив всю силу ненависти к ее расцветающему очарованию…
Скорая приехала быстро. Остановив кровь и наложив стерильную повязку на порезанную щеку и верхнюю губу девушки, врачи увезли ее с собой - рана нуждалась в более квалифицированной помощи. Отец уехал с дочерью, внезапно проявив невиданную заботу. Гости разошлись. Людмила Романовна сидела за одним из столиков, уронив голову на сложенные руки…
* * *
От автора. Девочки! Человечество сколько существует, столько и пытается создать эликсир вечной молодости. Пока безрезультатно. Две жизни еще никому не удавалось прожить. И слава богу! А вот укоротить одну - стрессами, недовольством, завистью и распрями - очень даже можно. За алкоголь уж и говорить не приходится.
Осень жизни нужно принимать, как данность.
Лично у меня, имеющей взрослую дочь, при одном только взгляде на нее разливается тепло от осознания: надо же, и вот это маленькое (пусть и совсем уже не маленькое) чудо вызрело в моем чреве и вышло из моего лона!
Так что, как говорил граф Калиостро, переключайтесь! Переключайтесь (вовремя)!.. И будьте здоровы!
_________________
*История вымышленная, любые совпадения случайны.