Пластинка продолжала петь голосом Муслима Магомаева.
А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала!
И крылья эту свадьбу вдаль несли!
Широкой этой свадьбе было места мало,
И неба было мало, и земли…
Бабушка вынашивала какой-то план. Но, кроме меня, этого никто не замечал. Как-то раз, придя со школы, я услышала странный разговор бабушки по телефону. Она говорила с какой-то Агапьей.
- Да, я всё поняла. Волосы и деньги. Двадцать пять рублей. Приду, Агапья.
- Бабушка, а с кем это ты говорила?
- С подругой, душа моя. Пойдём-ка мы с тобой погуляем. Я зайду к подруге, а ты посидишь на лавочке.
Мы пошли гулять, но перед выходом бабушка подошла к зеркалу, взяла расчёску и сняла с неё несколько волосков. Потом она влезла в чемодан, который стоял под кроватью, вытащила оттуда чулок, в котором были спрятаны деньги «на похороны». Отсчитав двадцать пять рублей, бабушка положила их в конверт. Остальное тщательно упаковала и засунула чемодан обратно под кровать.
Мы вышли из дома, прошли через сквер, сели на автобус и проехали остановки три. Бабушка нашла дом и посадила меня на скамейку возле подъезда.
- Сиди здесь. Я скоро, - приказала мне бабушка. Я покорно села на скамейку и стала ждать.
Бабушки не было где-то полчаса. Выйдя, она поцеловала меня в голову и произнесла странные слова:
- Ну вот, Машенька. Скоро всё будет хорошо.
По дороге мы зашли в магазин, и бабушка купила два килограмма соли. Придя домой, она посмотрела на календарь с отрывными листочками, висящий на стене в кухне.
- Завтра полнолуние, - прошептала бабуля и села за швейную машинку.
- Что ты шьёшь, бабушка? – спросила я её.
- Мешочек для обуви тебе в школу, - соврала бабушка. Но мешочек был явно не для обуви: обувь бы туда ни за что не поместилась, даже детская. Я села рядом с бабушкой, но бабушка попросила меня идти и учить наизусть стихотворение, заданное Анной Генриховной к завтрашнему дню.
Я взяла учебник, села за стол, но бабушка, почему-то, притягивала мой взгляд. Потом она пошла на кухню, и вернулась с наполненным чем-то мешочком, связанным резинкой от волос. Это чтобы содержимое не высыпалось, или не вывалилось из него. Что это была соль, я поняла, когда пошла на кухню пить чай: на столе была рассыпана соль. Аккуратная бабушка забыла её убрать. Видимо волновалась.
- Бабушка, а зачем ты соль в мешочек насыпала?
- Это от тараканов, душа моя.
- А разве у нас есть тараканы?
- У соседей уже появились. Чтобы к нам не забрели, нужна соль.
Объяснение было довольно неубедительным: я уже поняла, что это не был мешочек для обуви. Тогда зачем бабушке мне врать?
Ночью, когда все легли спать, я услышала скрип двери. Потихоньку я вышла из своей комнаты и увидела бабушку с тем же мешочком.
«Нашла время травить тараканов»,- подумала я и прислушалась. Бабушка была увлечена своим делом и не замечала моего присутствия. Она положила мешочек на подоконник, развернула какую-то бумажку и тихо стала читать:
«Не стать ангелу чёртом, не ползать орлу, не летать змее, не быть Борису с Елизаветой. Просыпаю я соль, воздвигаю стену. Быть по-моему!»
Я всё сразу поняла: и про Агапью, и про мешочек, и про бабушку…
Продолжение:
http://proza.ru/2020/03/24/751