Шесть километров по железнодорожной насыпи, полкилометра по перелеску и перед тобой развалины брошенной усадьбы. Мне нравится это место своей тишиной и нетронутостью. При всяком удобном случае я непременно сюда заглядываю и остаюсь ненадолго среди брошенных строений и одичавшего сада.
Лучше всего здесь ранним утром, когда сырость тумана набрала силу и повисла прозрачными каплями на сосновых иголках, уцелевших стенах построек и нетронутой зверем траве. Серая мгла окутала деревья, придав им причудливые очертания. Неосторожно задев ветку, попадаешь под град холодно-прозрачных капель. Они скатываются по одежде, а самые смелые через ворот бегут по спине, сливаясь в тонкую струйку где-то у пояса. Пар изо рта не поднимается вверх, а падает к ногам, подчиняясь каким-то неведомым в этом месте законам. Шершавая поверхность стен холодная и мокрая, птицы молчат, жучки и мошки прячутся под широкими листьями или в траве. Все утонуло в тумане, все скрыто и призрачно ни света, ни звука.
Всего нескольких минут безмолвия и спокойствия, ни мыслей, ни чувств, ни времени. Все негативное, скопившееся внутри, вылетает, падает к ногам и растворяется в тумане среди сумрачных строений и деревьев.
Но пора идти дальше, еще два километра по маршруту, разворот и обратно.
Через полтора часа и следа не остается от серого марева. Усадьбу видно издали. Солнце исправно делает свою работу и добирает последние клочья сырости в заброшенном саду. Стены горят в его лучах сотнями хрусталиков водяных капель, а оно все зажигает и зажигает новые изумрудики отыскивая их в трещинах и неровностях. Трава блестит росой, ноги мокрые и холодные стоят в радостном свете утра.
Звуки постепенно наполняют усадьбу. Робко пробует свой низкий голос какая-то большая птица, затем другая, третья и вот уже осмелела вся пернатая братия, перекликается, распевается, радуется. Ветерок тронул ветки деревьев, качнул листья, пробежал по траве и, как умелый дирижер, превратил звуковую какофонию в стройную мелодию.
Еще несколько минут в море звуков, тепла и света. Теперь домой. На душе чисто, легко и спокойно. Она не стеснена физическими границами тела, ей свободно и вольно.
Этот брошенный и потерянный клочок земли, мой самый прекрасный и любимый. Здесь нет раба правил и привычек, нет лицедея и прагматика, льстеца и лгуна, есть только маленький, беззащитный человек, потерявшийся в мирской суете, одинокий и ранимый, ищущий и страдающий и только здесь начавший понимать, где настоящее и живое.