Глава 3
Утром меня разбудил вопль будильника. Открыл глаза и в первое мгновение осознал, что спал без сновидений. Это огорчило, однако, уже во второе мгновение был вторично огорчён увиденным: окно с оборванной занавеской смотрело на меня с укором.
- Прости, друг. – Пробурчал я и вскочил с кровати. Наспех собравшись, схватил со стола банан, сорвал с него кожуру и, откусив больше половины, помчался к выходу, как вдруг испытал странное, не знакомое до сих пор чувство. Мне захотелось сиюминутно, во что бы то ни стало, посмотреть на себя в зеркало. Я не только не удивился этому позыву, не только не стал спорить с ним, а, напротив, воспринял его, как нечто очень важное и даже обрадовался тому, что вспомнил. Через пару секунд я уже стоял в спальне родителей перед трюмо и придирчиво разглядывал себя. Джинсы и спортивная майка меня удовлетворили, но всё остальное навеяло мрачные мысли. Русые волосы, свивающиеся в беспорядочные кольца, показались не серьёзными; нос – не совсем прям; подбородок недостаточно мужественен. Я слегка сдвинул брови, повернулся правым боком, затем левым и, наконец, скорчил себе «рожу» с мыслью о том, чт не имею никаких шансов Ей понравится. Красный от стыда и раздражения на себя самого я вылетел из дома и полетел в направлении автобусной остановки, загадав на ходу: если успею, значит, встреча в парке состоится. Автобус был настигнут мной за секунду до его отправления.
Минут через сорок я уже сидел за столом в лекционном зале и спал, подперев левой рукой голову чуть выше бровей так, как это делали мыслители всех времён и народов, подложив под локоть стирательную резинку. Сон мой был чуткий и настороженный. Настороженность выливалась в одну единственную установку: не допустить падение головы. В этот день она была как-то особенно тяжела, но я справлялся. Мне снилась огромная луна. У неё были зелёные глаза и длинные волосы. Она смотрела в моё окно и постукивала по стеклу тонкими бледными пальчиками. Стук был негромким и совсем не мешал спать, напротив, даже убаюкивал.
- Ах, вот, оказывается, кто стучал. – Думал я. – Пусть. Ей, видно, скучно.
Постепенно звук становился всё громче и громче. В моё благодушное настроение стало просачиваться раздражение. Наконец, луна в моём сне ударила так громко, что я вздрогнул и открыл глаза. Надо мной возвышался Стив.
- Ну, ты и спишь. – Прошипел он. – Долблю по твоему столу линейкой уже минуты три. Хорошо, что я, а не господин Люк.
Услышав имя профессора химии, я окончательно проснулся и огляделся вокруг. Аудитория была уже почти пустой. Неподалёку, ряда через три-четыре сидела Анна и пялилась на меня. Взгляд её выражал насмешку. Я встал и, запихивая на ходу тетрадь и ручку в рюкзак, направился к выходу.
- Даже «спасибо» не сказал. – Раздалось позади ворчание Стива.
- Почти не спал сегодня. Отравился твоим бургером. – Ответил я ему, не оборачиваясь.
- Не сочиняй. Я такой же съел и спал, как убитый. – Опять проворчало сзади. – О, какие люди! Привет!
По сладкому знакомому запаху духов, от которого зачесался мой нос, я понял, что к нам присоединилась Анна.
- Ты, Стив, такой заботливый, прямо, как мать родная! – Промурлыкала она. – Нет, чтобы самому вздремнуть, а ты глаз не смыкаешь, чтобы дитя своё вовремя разбудить. Доброе утро, Чудик! – Крикнула она мне в ухо, поравнявшись со мной. – В следующий раз садись со мной. Я тебе колыбельную спою! – Она хихикнула и побежала вперёд, покачивая всем, что висело ниже талии.
- Язва. – Сказал я Стиву, занявшему её место.
- Красивые женщины все язвы. – Подтвердил он, зевая. – Вон как на зачёт спешит, как на праздник! А я лишь один раздел одолел. Такая галиматья мне не под силу. Социологом я быть не собираюсь, в общественной жизни принимать участие не планирую. Вся эта демократия, общественное управление – вздор и не имеет отношение к действительности. За рулём любой общественной машины во все времена стояли деньги. Я не люблю, когда мне лгут, потому я читал новости науки. Море интересного! Потом расскажу.
- Читая одну биологию, диплом не получишь. Если бы ты был Дарвин или Павлов, возможно, тебе бы простили неуд по социологии, но ты Брэнсон.
Стив усмехнулся. - Дарвин и Павлов, Мендель и Кох, Пастер, Мечников, не буду перечислять всех, ты и сам их знаешь. Они уникальны: и лица их, и дела. Большинство же лидеров избирательных кампаний на одно лицо, на один прикид: глаза праведника, речи благодетеля.
– Всё зависит от угла зрения. – Попытался возразить я.
Стив недипломатично хихикнул. - Сколько бы не было углов зрения на политические кланы и династии, хорошо освещённым оказывается лишь один. В остальных углах кто-то постоянно разбивает фонари и надувает очередной большой мыльный пузырь для желающих в нём попутешествовать. Я не хочу быть в их числе.
- Вот сдашь социологию на отлично и станешь этак лет через пять-десять Дарвином в политике. – Продолжил с энтузиазмом я.
Брови Стива взметнулись вверх, словно пучки сухой травы от порыва ветра. – Для чего?
- Для того, чтобы изменить мир к лучшему.
- Да не будь же так наивен, Ром! Наш мир напоминает мне понтовую вечеринку, где за праздничным столом принято говорить высокопарные банальности о всеобщем благе, однако большинство выступающих прекрасно осознают, что это всего лишь игра. Ты из меньшинства, Ром, из тех, кто этого пока не понял. Так вот, я, пожалуй, смог бы стать победителем в этой игре, но я не хочу обманывать таких, как ты.
Не найдя новых аргументов, я решил прекратить дискуссию. - Спасибо за великодушие, однако, мы отклонились от главной темы. Учить придётся. На лаборатории я всё сделаю сам, и протокол за тебя напишу, а ты успеешь подготовиться.
- Ладно. – Пробубнил Стив. – Попробую.
В лабораторную аудиторию общей химии мы вошли за несколько минут до начала занятия и едва успели подготовиться, как вошёл профессор. Он растянул губы в дежурной улыбке, оглядел присутствующих и озвучил своё традиционное приветствие.
- Ну, что, разумные, не ударим в грязь лицом!
Говорил профессор эту фразу, как правило, так, что было ясно, что он ни на минуту не сомневается в том, что данная задача будет нам не под силу.
Затем, оттолкнувшись от слов великого Пастера «Будем собирать факты, чтобы появились идеи!», он заговорил о сути предстоящей лабораторной работы и о радостях грядущих встреч со щелочами и кислотами. Профессор так эмоционально излагал материал, как будто читал поэму.
Впереди справа от нас раздались шёпот и хихиканье. Стив нахмурился и пробурчал. – Вот чертовка, опять с Бобом кокетничает.
Я сразу понял, о ком идёт речь. Это была Молли, подружка Стива. Я никогда не мог понять, что он в ней нашёл. Вероятно, это «что-то» было спрятано очень глубоко, где-то под слоями яркого грима, вычурной одежды и неизменной позой легкомысленной весёлости, которая, на мой взгляд, не могла не утомить. А быть может, она сама о себе что-то надумала и верила, что не может быть другой.
- А ты пококетничай с Зосей. – Решил пошутить я и кивнул в сторону девушки за соседним столом, отличницы с лицом Джоконды. Её улыбка всегда вызывала у меня желание посмотреть на себя в зеркало, проверить на предмет «белой спины» или чего ни будь в этом духе.
Зося, вероятно услышав наш разговор, обернулась и загадочно-иронично посмотрела сначала на меня, затем на Стива.
- Нет. – Процедил он сквозь зубы и положил руку на моё плечо. – Я лучше пококетничаю с тобой, Рома.
- Ты, Чудик, со своей внешностью Адониса легко составишь конкуренцию любой красотке. – Прошипела Зося и вернулась в прежнее положение «носом к профессору».
Настроение моё, казалось, непоправимо испорченным. Она наступила на мою больную мозоль. Я давно мечтал спрятать моё немужественное лицо под усами и бородой, но они пока только намечались.
Стив выдернул из тетради лист, торопливо написал на нём что-то, скомкал, превратив в шарик, и бросил его вперёд. Послание шлёпнулось на стол перед Джокондой-Зосей, издав возмутительно громкий звук. Многие из сидящих в зале обернулись.
Профессор замолчал и обратил строгий взгляд в нашу сторону. Пауза показалась мне тяжким испытанием.
- Молодые люди, если вам не интересно, вы можете быть свободны. – Наконец, объявил он.
Мы со Стивом стыдливо опустили глаза.
Последующие два часа лаборатории прошли в рабочей атмосфере: и Молли, и Зося, и весь мир вокруг словно перестали для нас существовать. Вооружившись колбами, пробирками, бюретками, пипетками, я наполнял, перемешивал, титровал, калибровал, измерял, определял погрешность, обрабатывал результаты, а Стив с трагическим выражением лица готовился к зачёту. Наконец, когда мной была взята последняя высота, я с облегчением вздохнул и, кивнув головой в сторону конспектов по социологии, спросил. – Готов?
Стив пожал плечами. – Я старался. До сих пор мне везло. Да и общий, так сказать, кругозор выручал. Ещё я умею прикрывать пробоины в моих знаниях словесной шелухой. Он заглянул в тетрадь, где я за него запротоколировал все лабораторные подвиги и остался доволен. – Шедевр! А теперь – в кафе. Я угощаю!
- Нет уж, хватит. Сыт я твоими угощениями. – Не согласился я. – У меня всё с собой. А что за послание ты Зосе голубиной почтой отправил?
Стив хитро улыбнулся. – Какой ты любопытный! Свидание назначил.
Я посмотрел на него с недоверием. Зося была не в его вкусе. Я знал, какие девушки ему нравятся.
- Что ты на меня так смотришь? Да! Пригласил.
- Зачем? – Недоумевал я.
Стив вздохнул, словно жалея то ли о содеянном им, то ли о том, что рассказал мне об этом, и заговорил. – Во-первых, хочу Молли проучить, чтоб знала, кто в доме хозяин. Во-вторых, Зоська в меня влюблена. Это я точно знаю. Сделаю ей приятно. В-третьих, ты мне сам посоветовал.
- Это шутка была. – Начал было я, но Стив меня перебил. – Поздно. Что сделано, то сделано. Свожу её в кафе, а там посмотрим, куда кривая выведет! – Стив похлопал себя по животу. – Кричит. Пищи требует. Пойдём и мы, подзаправимся!
Последующие два с половиной часа были ничем не примечательны. Мы перекусили в кафе, сдали зачёт и расстались в два часа пятнадцать минут. Мой друг отправился в библиотеку, я поспешил на автобусную остановку и вскоре, покачиваясь на волнах городского шоссе, крепко спал и всё же не терял связи с внешним миром. Во сне моём стал накрапывать дождь и сквозь прозрачную голубую дымку я опять увидел Её. Она шла по дорожке парка, отведя правую руку в сторону. Дождь застучал чаще и громче. Листья деревьев, тропинки, дороги, крыши домов зазвучали в едином ритме. Девушка остановилась и, запрокинув голову назад, стала ловить дождевые капли губами. Пальцы дождя заскользили по её телу. Она замерла, напряглась, как натянутая струна, и вдруг, поднявшись на носочки, запела изгибами и движениями тела, ставшего невесомым. Но тут, словно кто-то толкнул меня изнутри. Уверенный, что пропустил остановку, я встал и направился к выходу, всматриваясь в сюжеты, мелькающие за окном. Они успокоили меня: паника была напрасной. Моя «Пятая» - через две. Я повис на руке, держащейся за поручень, и закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти увиденное во сне минуту назад, и вдруг осознал, что вчера я встретил в парке девушку, которая не раз снилась мне.
Глава 4
Без пятнадцати минут четыре я уже был в парке.
А между тем уходило лето, без слёз, с улыбкой глядя на мир в объятьях осени. День был так хорош, что казалось, жизнь не засыпает, не увядает, а начинается снова, с иной страницы. Небо, и каждое дерево, и каждый лист глядели на меня, словно зная что-то, чего я пока не знал.
И тут я увидел Её, впереди, в метрах десяти от меня. Девушка медленно удалялась, и на мгновение мне показалось, что она не идёт, а летит по воздуху, так воздушна, легка и зыбка была её фигура. Я ускорил шаг, но, оказавшись в метрах пяти до цели, снова сбавил скорость, вдруг осознав, что не имею понятия, что буду делать, о чём говорить. Пытался отыскать в своей голове хоть какие-нибудь удобные слова и не находил. Не знаю, сколько времени я шёл таким образом за ней, не смея приблизиться, но вдруг, неожиданно для меня девушка остановилась и обернулась. Меня поразила бледность её лица, блуждающий взгляд из полуприкрытых глаз. Ветер играл золотистыми прядями её волос, бросая их то на лоб, то на шею, обвивая и щекоча, но она будто не замечала этого. Сердце моё часто забилось, во рту пересохло, в голове завис вакуум.
- Глупая затея. – Сказал Лоб.
- Не дрейфь. – Подбодрил Грыз.
Решив, что что хоть и затея глупая, но дрейфить не стоит, я улыбнулся и услышал словно сквозь вязкий туман свой голос.
- Здравствуй. Мы опять встретились. Ты помнишь меня?
Она никак не отреагировала. Губы её были плотно сомкнуты. В глазах не отразилось даже намёка на то, что она узнала меня, они были пусты.
Я продолжил. - Прости, если чем-то обидел тебя.
Не найдя ни единого признака внимания или интереса, я уж было подумал, что она слепа, и тут девушка сделала уже знакомое мне движение: слегка подалась вперёд и замерла, будто расправляя невидимые крылья.
- Только не уходи! – Воскликнул я так горячо, что тут же смутился собственной неожиданной пылкости, а девушка вздрогнула. Лицо её выразило изумление. Несколько секунд она смотрела на меня пристально, словно я был задачей, которую ей предстояло решить. Наконец, губы приоткрылись, и она тихо произнесла всего одно слово лёгким чистым голосом.
- Странно.
- Да, я выгляжу идиотом. – Сказал я себе мысленно и уже собирался уйти, но девушка опередила меня.
- Странно. – Повторила она, словно размышляя о чём-то, затем, вероятно приняв решение, продолжила. – Понимаешь, я давно не видела себя в зеркале. Опиши меня.
- Что? – Переспросил я, пытаясь понять услышанное.
- Расскажи, какая я. - Пояснила девушка.
Смущение моё достигло предела. Мне показалось, что я забыл все прилагательные родного языка.
- Привлекательная. – Подсказал Лоб.
- Нет! Восхитительная! – Поправил его Грыз.
- Красивая. – Сказал я.
- Подробнее. – Попросила девушка. - Представь, что ты рисуешь картину, мой портрет. Что бы ты изобразил?
Понимая, что обратной дороги нет, я начал, скользя неуверенным взглядом сверху вниз. – Светлые длинные волосы, зелёные глаза, правильные черты лица. - Я замолчал, думая, как описать всё, что ниже.
На лице девушки мелькнула улыбка. Она опустила голову, как будто услышанное было для неё неожиданной новостью, которую необходимо было обдумать.
Через минуты две, она, вероятно вспомнив обо мне, снова подняла глаза и, протянув бледную изящную руку, коснулась моего плеча. Я вздрогнул от неожиданности. Увидев это, незнакомка вздрогнула тоже. Брови её взметнулись кверху, и тихо спросила.
- Ты чувствуешь меня? – В глазах её я заметил страх.
Мне тоже стало как-то не по себе.
- Что бы это могло значить? – Спросил я себя мысленно без всякой надежды получить ответ. Это было моё первое знакомство на улице. Да и не на улице я никогда до сего дня не проявлял столько энтузиазма, как теперь, но я всё-таки сделал ещё одно признание. – Чувствую. И мне это даже приятно.
В глазах девушки вновь появился испуг. Она резко отвернулась и зашагала прочь.
На мгновение я замешкался, но лишь на мгновение. Вспомнив, что ещё несколько секунд назад её рука касалась моего плеча, я, окрылённый и осмелевший бросился за ней и, догнав, последовал рядом.
Девушка шла всё также живописно и стремительно, но совсем не смотрела под ноги. Она, как мне казалось, совсем никуда не смотрела и была погружена в собственные мысли. На исчерченной трещинами дороге это было не безопасно, потому я следил за каждым её шагом, подмечал все неровности пути, готовый протянуть руку помощи, однако почему-то всё время спотыкался сам.
- Что ты хочешь? – Спросила девушка, не глядя на меня.
- Ничего. Просто встретил тебя здесь второй раз… - Начал было я, но она перебила.
- Нет. Этого не может быть.
- Почему? – Спросил я.
- Потому что не может. – Ответила девушка и огляделась по сторонам.
Я попытался улыбнуться, давая понять, что я оценил её шутку. Метрах в десяти, в направлении к нам двигалась крупная дама в шортах и толстовке. Рядом с ней на поводке трусила такса. Когда расстояние между нами сократилось до двух-трёх метров, девушка улыбнулась и, обращаясь к даме, громко произнесла. – Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, который час.
К моему великому удивлению, хозяйка таксы даже не взглянула на неё. Её внимание было сосредоточено на мне. Я растянул губы в улыбке и поздоровался, но дама лишь сверкнула на меня чёрными бусинами глаз и ускорила шаг. В этот момент такса жалобно заскулила и, отпрыгнув на край дорожки, натянула поводок. Дама решительным движением крепкой полной руки вернула её на место. Они миновали нас, однако, скулёж таксы перешёл в визгливый лай. Я обернулся и, словно о крапиву, обжёгся о недоверчиво-настороженный взгляд дамы.
Догадки, одна другой экстравагантнее, закружились в моей голове.
- Проверь молнию на джинсах. – Подсказал Лоб.
Я проверил. Застёгнута.
- Может, птичка? – Подкинул он ещё одну идею.
- Ты ещё зеркальце у девушки попроси! – Укусил Грыз. – Даже если птичка! Разве это стыдно? Пусть будет стыдно тому, кто… - Мышь задумался на секунду, а потом сформулировал. – Пусть птичке будет стыдно!
Я почувствовал себя бодрее и сделал ещё одну попытку завязать разговор.
- Чудесный день сегодня! – Начал я с оптимизмом, но без малейшего представления, что скажу дальше.
На лице девушки появилось выражение досады. Она опять огляделась по сторонам, затем повернулась ко мне и с мольбой в голосе произнесла. – Пожалуйста, говори тише, а лучше совсем не говори. Здесь так много людей.
Поставленная задача показалась мне трудно выполнимой. Я задумался, и тут мне пришла идея.
- Мы можем свернуть направо. Там, в глубине тисовой аллеи, как правило, почти безлюдно. – Произнёс я почти шёпотом.
Девушка не ответила, но свернула направо, и мне показалось, что у меня появился шанс. Я начал мучительный поиск темы разговора и, когда в обозримом пространстве вокруг нас не осталось ничего, кроме деревьев, кустарника и белок, я решил сделать ещё один пробный шаг.
- Я живу здесь уже пятнадцать лет и ни разу до вчерашнего дня не встречал тебя.
Девушка молчала.
- Хорошо. – Подумал я. – Дуэта не получится. Пусть будет соло.
Я попытался сосредоточиться, однако в голове крутились тысячи разных банальностей. Чувствуя, что начинаю тонуть в затянувшемся молчании, я схватился за соломинку и поплыл по течению сумбурных плохо управляемых мыслей.
- Расскажу о себе. Ну, чтобы объяснить, что я не хулиган, не псих и не что-нибудь в этом роде. Можно? – Предложил я, пытаясь заглянуть в её глаза и, не дожидаясь ответа, начал. – Живу на Пятой, в пяти минутах ходьбы от парка. Зовут Роман. Двадцать один год. Учусь в университете, на факультете молекулярной биологии. – Я задумался на мгновение и тут услышал голос Лба.
- В планах - диплом доктора клеточной биологии!
- Не скромно. – Пискнул Грыз.
Я почувствовал недовольство собой (слишком благополучно звучала моя биография) и решил дополнить автопортрет.
- Совсем забыл. – Продолжил я обличительным тоном. – Фамилия у меня крайне несерьёзная: Чудов и, сколько себя помню, все звали меня Чудо или Чудиком. Вероятно, я действительно был им. В детстве, к примеру, мечтал стать волшебником, чтобы уметь превращаться в зверей, птиц, насекомых, дабы бегать с ними по лесам, летать среди облаков, ползать в траве. Мне казалось это намного интереснее, чем ходить в детский сад, мыть лицо и руки, чистить зубы, и совершать прочие человеческие обязанности. Вероятно, сказались гены. Мой отец – учитель биологии в средней школе. В нашей квартире всегда обитала разная живность: черепахи, хомячки, птицы. Это были гости из школьного зоологического кабинета: отец приносил тех питомцев, которые требовали особого ухода: были больны, ослаблены, плохо адаптировались к новым условиям. Я тоже таскал всякую живность с улицы: жуков, гусениц, ящериц домой, в детский сад, а затем в школу. Последнее особенно тревожило моих родителей, так как я часто получал неуд по поведению, а они – не радостные встречи с моими наставниками. - Я сделал паузу в надежде услышать хоть какую-нибудь реплику и, не дождавшись, продолжил. – Моё легкомыслие этим не ограничивалось. К примеру, если в майский день на уроке рисования все рисовали весну, я живописал зиму, потому что летом мне обычно хотелось покататься на коньках, поиграть в снежки. Когда все в школьном хоре пели песню про алфавит, я пел про доктора Фостера, потому что алфавит давно выучил, и мне было скучно его повторять.
В этот момент моей исповеди я почувствовал, что список совершённых мной преступлений, во всяком случае тех, которыми можно было поделиться с девушкой, исчерпан. Я выдохся. К счастью для меня мы подошли к небольшому, похожему на блюдце озеру в центре парка. Оно было полно опавшей листвы и таких же пёстрых, как листья, диких уток. Воды почти не было видно. Девушка подошла к краю берега, присела и, наклонившись, протянула руку к воде. Птицы, до этого момента, спешащие куда-то по своим, птичьим делам, вдруг дружно передумали и, развернувшись, поспешили по направлению к ней. Через несколько секунд с десяток их уже безмолвно и неподвижно стояли полукругом рядом с её рукой, словно ожидая чего-то. Я сделал то же: присел у края озера и коснулся рукой воды, однако птицы даже не пошевелились.
- Ты понравилась им больше. – С удивлением отметил я.
- Дело не в этом. – Ответила девушка. – Просто я теперь понятнее им, ближе.
- Как это тебе удалось? – Спросил я, ожидая услышать о каком-то особом опыте общения с птицами, однако она встала и, как мне показалось, избегая моего взгляда, тихо произнесла. – Это трудно будет объяснить.
Я заметил, что утки вновь пришли в движение, словно вспомнив о своих делах, а девушка подошла к мощному пню, превращённому каким-то деревянных дел мастером в скамью при помощи нескольких реек и гвоздей. Я помнил, что в том месте росло старое раскидистое дерево, но несколько месяцев назад его спилили. То, что от него осталось, напоминало обрубок, а срез казался раной. Впечатление было тяжёлым, но девушка словно не замечала этого. Она протянула руку к чему-то над пнём, погладила, словно невидимый ствол, и вдруг, будто вспомнив обо мне, обернулась. Наши взгляды встретились, и я почувствовал, что она смутилась.
- Я знаю, что дерево мертво, однако, вижу его. Тебе кажется это странным?
- Мне кажется это необычным. – Признался я. – Однако, как известно, человеческие органы чувств имеют ограниченные возможности и потому способны воспринимать лишь небольшую часть информацию из окружающего мира. Это правило, но бывают исключения из правил.
- Небольшую часть информации. – Повторила она. – Верно. Невидимое человеком – океан, видимое – призрачный корабль в нём.
Девушка вновь погладила фантомный ствол, а мне в этот момент почему-то вспомнилась берёза под окном моей спальной, сломанная автоподъёмником во время ремонта фасада здания, и стук в окно вчерашней ночью. Я скучал по этому дереву. Оно рано распускало листья весной, летом шелестело мне, нашёптывая что-то и днями, и ночами, а осенью светило в окно вместо солнца. По ночам на нём собирались коты и пели песни в любое время года.
Несколько минут мы молчали. Я уже не искал темы для разговора. Мир вокруг был так естественен, что не хотелось ничего придумывать. Девушка глядела на поверхность воды, пёструю от плывущих островков из уток и листьев. Наконец, неожиданно заговорила.
– У нас с тобой много общего. Ты приносил жуков и гусениц домой. Я тоже любила за ними наблюдать, глядела и чувствовала, как они и всё, что возилось, шуршало, ворочалось в траве, смотрело на меня одним большим глазом. Мне казалось, мы понимаем друг друга. Они рассказывали о солнце, дожде, о том, что рады мне, а я о новых куклах, что подарили мне родители, о мультфильмах, которые смотрела, о взрослых, что каждый день заняты и придумали мультфильмы и игрушки, потому что им всё время не до детей.
Ещё я, как и ты, редко радовала учителя рисования. Однажды он дал задание нарисовать осень, я нарисовала большой глаз, а в его зрачке жёлтые и бордовые листья. Учитель не понял моего рисунка. Я сказала, что вижу этот глаз во всём, что он смотрит и всё запоминает. Дети рассмеялись, а учитель ответил, что лучше изображать реальность. Она красивее и понятнее. Мне объяснили, что в моём возрасте пора уметь отличать сказку от были. Мне было тогда одиннадцать лет. Вероятно, учитель был прав. После этого случая я получила от сверстников кличку «Глазунья», а мои родители – совет от педагогов: помочь мне видеть реальный, а не придуманный мир.
- Им это удалось? – Осторожно спросил я.
Девушка обернулась ко мне и улыбнулась, как старому знакомому, от чего голова моя закружилась. - Они очень старались. – Сказала она. - Мой список обязательных для прочтения книг по школьной программе пополнился книгами о разумном взгляде на мир, о здоровом отношении к себе и окружающим.
- Мне бы этот прейскурант был бы не по силам. – Признался я. – А что было дальше?
Девушка посмотрела на меня пристальным взглядом, словно пытаясь понять, причину моего любопытства. Я уже пожалел о своём вопросе, но она продолжила. - Мне тоже не удалось осилить эти книги, хотя мои рисунки стали радовать и учителя, и родителей. Всё в них было в рамках разумного. Однако, по вечерам, когда мама, пожелав мне спокойной ночи, выключала в моей комнате свет и закрывала дверь, я бежала в ночной рубашке к окну, садилась на подоконник и глядела на небо, уверенная в том, что в узоре, сложенном из звёзд есть некий секрет, послание для меня. Ещё я думала о том, что деревья, цветы непременно гуляют по ночам, здороваются, делятся новостями, как старые знакомые, и даже танцуют, потому что всё время стоять на месте очень скучно. Однажды мне захотелось к ним присоединиться. Так я начала танцевать: каждый вечер, в тёмной спальне. Но как-то мама заглянула ко мне и была очень удивлена увиденным. Мне пришлось ей рассказать и о секретах на небе, и о танцующих деревьях. На следующий день был визит к доктору, долгие скучные беседы, обследования, горькие пилюли. Однако, я продолжала танцевать вечерами, и мама, по совету врача отдала меня в балетную школу. - Девушка замолчала, глядя куда-то вдаль, словно видела то, о чём только что говорила.
- Ходить строем «в ногу» дано только людям. – С досадой произнёс я. – Даже пингвины более раскованный народ. – Я сделал паузу и, наконец, решился на отважный шаг: спросил то, что хотел узнать, как только встретил эту девушку. - Как тебя зовут?
Она ответила не сразу. Взгляд её вновь стал задумчивым и отрешённым, и наконец, произнесла, словно не хотя. – Даша.
- Даша? – Переспросил я. – Мне вдруг вспомнился рассказ Стива о девушке в ночном клубе, которой он отдал таблетки. Однако, отогнав неприятные мысли, подумал о том, что девушек с таким именем может быть много. Мне показалось, что с этой минуты мы стали ближе. – Я уже было открыл рот, чтобы сказать, какое у неё чудесное и редкое имя, как услышал.
– Мне пора уходить.
- Ну, почему? – Воскликнул я в недоумении. – Ты спешишь?
- Да. – Не глядя на меня ответила она.
- Приходи завтра. Я буду ждать.
Даша отрицательно покачала головой.
- Приходи! – Повторил я, не в силах поверить тому, что могу больше не увидеть её.
- Хорошо, если ты сейчас пойдёшь домой и ни разу не обернёшься. – Ответила она.
Взгляды наши встретились. Изумрудная, неторопливая, осторожная волна покоя вошла в моё сердце. Я вдруг почувствовал сильную усталость и услышал, словно из далека.
- Завтра в семь вечера.
Я было хотел что-то сказать, но не смог. Язык, словно застыл, а в голове моей воцарилась тишина. Не помню, как я дошёл до дома. Помню лишь, что у меня не было сил ни думать о чём-либо, ни тем более делать. Не раздеваясь, я лёг на диван в гостиной, а мир закачался, как лодка на качелях океанских волн.