Хозяина звали Фарид-ака, которому исполнилось шестьдесят три года, еще не совсем старый, но болезненный человек. Он хромал на левую ногу, которую ранил в бою. Лицо его было побито оспой, но большие пышные усы немного скрывали этот недостаток и придавали ему добродушный вид. Среднего роста, полноватый, он всегда носил на голове красный турецкий колпак и по дому ходил в бордовом, расшитом золотом халате, подпоясанном широким кушаком. Любил курить кальян и пить вино, которое готовили из собственного винограда по специальному рецепту.
Родом Фарид-ака был из армян. Отец его принадлежал к райя и работал на земле турецких землевладельцев – тимариотов. Еще мальчишкой шести лет был насильно отобран у родителей в школу янычаров вместе с другими такими же мальчиками. Монахи-дервиши были их учителями и опекунами, которые обучали их разным военным наукам и вколачивали в их детские головы мусульманскую религию. Через несколько лет Фарид забыл, кем были его настоящие отец и мать. Для него и таких же бывших выходцев их христиан Коран стал законом их жизни, а турецкий султан – наместником бога на земле.
Во многих боях участвовал Фарид-ака, будучи янычаром, пока не получил сильное ранение в ногу и не стал хромым. Его отправили в отставку, наделив его небольшим участком земли-тимаром. Став тимариотом, он нанял наемных работников-райя, которые возделывали его землю. Через несколько лет он разбогател. К этому времени был издан указ Сулеймана Второго о том, что янычарам позволяется жениться, и он вскоре женился на турчанке из зажиточной семьи, а через шесть лет взял себе вторую жену.
Три года назад старшая жена Ширин (любимая), мать Измаила, умерла от тяжелой болезни. Вторая жена, Фатима, которую он взял за долги, была немногословна, не очень с ним ласкова, но молода и красива. От Ширин Фарид-ака имел трех сыновей, а Фатима подарила ему дочь.
Двое старших сыновей служили также янычарами в войске султана и сложили головы на полях сражений. Оплакав гибель сыновей, отец не захотел отдавать на военную службу третьего, Измаила, а решил приучить его мирному делу - торговле, чем и сам занимался в последнее время. Измаил сначала сопротивлялся воле отца. Он научился превосходно владеть любым холодным оружием и сам в восемнадцать лет записался в султаново войско. Пройдя там суровую военную подготовку, он стал участвовать в военных походах. Через полгода в боях он получил небольшое ранение в грудь, и отцу удалось откупить сына от дальнейшей службы. Понюхав пороха и столкнувшись со смертью, Измаилу расхотелось служить, и отец начал учить сына торговому делу…
Когда Стефания зашла в кабинет хозяина, Фарид-ака посмотрел на поникшую, с опухшим от слез лицом девушку и покачал головой, затем взял со стола лист бумаги и протянул ей:
- Читать умеешь? Читай!
Стефания, чуть шевеля губами, стала читать донесение управляющего и не верила своим глазам: все было неправдой. Оно гласило: «Довожу до вашего сведения, что служанка Стефания Грэхем в течение последнего времени недостаточно хорошо справляется со своими обязанностями, проявляет леность и нерасторопность. Прошу вашего распоряжения на ее счет.
Управляющий Саид- ака.»
- Ну, как? Что ты на это скажешь, милая? - спросил хозяин. - Все верно, или ты не согласна с этим? Ты же знаешь, как трудно найти работу девушке в приличном доме. Я был крайне удивлен, прочитав такое донесение на тебя. Сын мой сказал, что удерживать тебя не надо, а я думал, что он хорошо к тебе относится, даже отдельную комнату выделил.
Стефания догадалась, кто велел управляющему написать на нее лживый донос, ее снова начало мутить, но ей удалось справиться с тошнотой.
- Не надо разбираться, господин: я согласна с тем, что там написано, - не смея поднять глаз на хозяина, произнесла Стефания. - Дайте мне расчет.
- Ну, что же, милая, сама виновата. Это будет тебе наука. - покачал головой Фарид-ака. - Иди пока к себе, собирайся, а часа через два управляющий принесет тебе расчет.
Стефания вышла из кабинета и, пошатываясь, побрела к себе в комнату. Прилегла на прибранную постель и закрыла глаза: «Вот и все. Вот и пришел мой конец, - обреченно подумала она, и у нее возникла мысль о самоубийстве. -Теперь мне незачем жить. Себя не жалко - жалко отца. Он не заслужил такой участи. Ах, если бы можно было время вернуть обратно! Прости меня, отец, прости меня, Бог мой, прости меня грешную, - и Стефания вновь зарыдала. Слезы текли у нее ручьями, слезы покаяния, слезы очищения. И вдруг она услышала тихий ласковый голос: «Иди домой и ничего не бойся, дитя мое. Я с тобой!»
- Господи, кто это, или я схожу с ума от горя?- Стефания приподнялась с кровати и осмотрелась, как бы ища глазами того, кто это сказал.
И тут в дверь постучали. Она встала, поспешно привела себя в порядок и открыла дверь. Это был управляющий. Увидев ее заплаканные глаза, он немного стушевался и протянул ей несколько серебряных монет:
- Это тебе расчет. Сдается мне, чем-то ты молодому господину не угодила. Милая, надо быть с хозяевами поласковее, - это тебе на будущее. Если ты уже собралась, то отправляйся домой».
- Спасибо, сейчас буду готова , - уже спокойным голосом сказала Стефания. Вспомнив про тихий, ласковый голос, услышанный в ее комнате, она сама удивилась тому умиротворению, которое восстановилось в ее душе.
Собрав небольшой узелок с вещами, Стефания покинула навсегда хозяйский дом и направилась к отчему дому. Отец обрадовался, увидев ее, а Мария с радостным воплем бросилась ей на шею. Увидев опечаленное лицо дочери, отец понял, что она явилась в урочное время неспроста. Но не стал сразу расспрашивать, да и внучка вертелась рядом, помогая Стефании по дому.
После обеда, когда Марийка убежала играть с подружками на улицу, Давид расспросил дочь о причине ее прихода, и чем она так удручена. Горько зарыдав, Стефания все рассказала отцу. У него задрожали руки, выступили слезы на глазах.
- Позор-то какой! Я должен бы сам тебя убить, да рука не поднимается. Я лишусь дочери, а этот прелюбодей будет жить себе припеваючи? Нечестивец! Безбожник! Так обмануть бедную девушку! - сокрушался он. - Одно спасение, дочка, - Бог! Будем молиться Всевышнему день и ночь. Если Он нам не поможет, то никто уже не поможет: значит, судьба твоя такая.
Так они и делали: Давид ходил молиться в церковь, а Стефания молилась дома. Там, в церкви, Давид и привлек внимание Симона своими слезными молитвами.
продолжение http://proza.ru/2015/10/12/709