ВЫХОД
«Мой муж Валентин, помнится, спросил тогда:
- Для чего тебе две двери на веранде??? Зачем два входа?
Я не помню, что ответила. Скорее всего, пошутила про два выхода: у каждого из нас - свой».
Катя перечитала строчки, набранные ею на бесстрастном белом поле монитора, вздохнула и отодвинула планшет.
- Разве это нормальное начало? И как они пишут эти свои мемуары… С чего начинают… Непонятно.
И все же неведомая сила толкала к призывно светящемуся прямоугольнику, где, под влиянием Катиных воспоминаний медленно проступали меленькие буквы. События последнего месяца убеждали – чем мельче «носитель», тем сильнее его влияние.
Может, если долго подбирать ничего не значащие по отдельности знаки и складывать в слова, что-то в жизни изменится? Катя перевела взгляд на шероховатый, в желтых прожилках потолок и выпалила вслух:
- Без всех этих чудовищных ошибок!!!
«Хорошо бы вытащить из души колкую занозу,» - написала она, предварительно удалив воспоминания о двух дверях, - «и разобрать ее на маленькие щепочки-буквы, складывающиеся в слова».
- Вот с этого я и начну! Не с веранды же?! Видимо, дача опять вспомнилась, - вздохнула Катя, решив пойти прогуляться - так накатила душная, похожая на мутную волну погибающего от плохой экологии моря, тоска.
На улицу нынче просто так не выйдешь: за порогом бушует пандемия. Неведомая мелкая тварь, даже не вполне живой организм, а что-то не совсем для Кати понятное, постоянно уносила человеческие жизни. Столько уже погибло, точных цифр никто не назовет – это Катя хорошо знает, не зря всю жизнь бухгалтерией занималась.
Натягивая на руки липучие силиконовые перчатки, она поежилась.
- Вот вернусь, обязательно засяду дальше писать. Важно не то, что происходит вокруг, а то, что внутри. Разберусь, докопаюсь до самого неприятного, как бы больно при этом ни было! И, тогда, я пойму, как жить дальше - найдется выход! А, может, и два.
Зеркало в прихожей – глянуть и натянуть на лицо черную маску. Губная помада все равно сотрется, потому лежит теперь на полочке ненужным золотистым снарядиком. Уговорили душистые куколки-продавщицы побаловать себя коралловым полуматовым, кто же знал… Никто тогда масок не носил – ни белых, ни черных, ни свинорылых респираторов, ни лупоглазых противогазов. Человека в противогазе она, к счастью, видела только один раз.
Катя грустно похлопала накрашенными ресницами, компенсирующими отсутствие на лице помады и закрутила волосы на затылке в пучок.
Середина апреля неожиданно разродилась резким похолоданием. Совершенно отсутствовавший зимой снег лежал по краям тротуара узкой каймой, источая зловещий холод. Природа намекала, что способна на многое, и что ждать нужно еще больших неприятностей.
Нахлобучив на голову капюшон и стараясь поменьше дышать, Катя купила в ближайшем магазинчике хрустящую упаковку «спиралек», сине-белую коробку молока и сосиски. Кассирша сидела в прозрачном куполе, как принцесса в пластиковом замке. Она тоже старалась меньше дышать и разговаривать. Вернувшись, Катя продолжила свои труды:
«Итак, мой муж Валентин уехал на дачу и застрял там потому, что электрички не ходят, а машины у нас теперь нет».
Она не стала уточнять, почему не ходят и почему нет.
- Боже мой, опять какая-то нескладуха! Видимо, начало иногда сложнее всего…
Отчаявшаяся писательница решила плюнуть на условности – видно, вдохновение пришло, и, уже не думая о том, с чего начинать, решительно продолжила:
«Мы познакомились, когда нам только исполнилось по восемнадцать. Родители Валентина владели довольно крупным предприятием, где я стажировалась в бухгалтерии. Была вечеринка, то есть корпоратив и Валентин принимал активное участие… ».
В этом месте вдохновение столь же мгновенно пропало. Она явилась туда неуверенной в себе худышкой с хвостиком и в очках, а Валентин уже давно красовался на небольшой платформе-сцене с микрофоном, который подгонял под свой немалый рост. Она запомнила полосатый малиновый галстук, съехавший на сторону и твердые лацканы синего пиджака. Ее будущий муж любил костюмы и носил их всегда.
Катя поморщилась от этих воспоминаний, ощутив покалывание в области «занозы», и честно продолжила:
«Я в него сразу влюбилась. Все девушки и женщины, кто там был, смотрели только на него. Почему Валя обратил на меня внимание, я тогда не поняла. Потом стала догадываться…»
Окно выходило на пустынную улицу. Трамвайные пути заметало скупой апрельской вьюгой. Тонкие нити снега казались ненастоящими, синтетическими, изготовленными на заказ главным агентством по борьбе с пандемией: в новостях постоянно говорили о том, что при выпадении осадков риск заражения увеличивается в разы. Трамваи не ходили, и тишина опутанной пластиковой паутиной улицы была умиротворяющей: сиди на месте, не ходи никуда и все обойдется. А не то коварный паук, соткавший эту сеть, поймает, затянет, задушит кашлем… Видишь, какие мелкие-мелкие частички зависли в воздухе? Не видишь. Ха! Потому, что их никто не видит – они необъяснимы как… рок, безумие, как внезапная страсть. Вдохнешь и потеряешь волю к жизни. И будешь вдыхать снова и снова, пока не задохнешься. Катя очнулась от обморочных, не вполне осознанных мыслей и бодро настрочила:
«Ему нужна была жена-бухгалтер».
Больше ничего в голову не лезло. Писать о суматошной карусели свадьбы? О деревянных улыбках Валиных родителей - «совет да любовь»! Как напился ее брат Вася, уснувший в гардеробе, пока ошалевшие от веселья гости провожали молодоженов в свадебное путешествие?
Катя тогда мимоходом заметила братца и потрясла за переливчатый от цветных печатей разных типов губной помады, воротник. Вася открыл туманный синий глаз и промычал невежливо: «Дура ты!», правда, потом прибавил нежно: «Несчастная».
А Катя чувствовала себя беспечной и счастливой. По ее подозрениям, она была беременна и хотела подождать пару недель, чтобы убедиться. А потом уже радовать… Мужа, новых родственников, весь мир.
После фразы о жене-бухгалтере можно было бы поставить жирную точку и больше ничего не писать. Краткость сестра, брат и мать родная. Хотя нет, стоило бы добавить, что, Катя, влюбившись, готова была принять все его условия… Как жена и… как бухгалтер.
Ей нравилось все, что он говорил и что делал. Она его поддерживала во всем, веря, что так нужно. Она его любила…
И вот теперь последствия этой великой любви нужно было как-то подвести к настоящему времени. Проложить мостик из мгновенно растаявшего прошлого к нынешнему весеннему, какому-то не настоящему, не желающему таять снегу. К безликой, одетой в белую маску – как и все-все вокруг, тоске, негостеприимной хозяйке, преобразившей улицы некогда шумного, суматошного города.
Из кухни просочился неприятный запах… Сосиски! Вода выкипела, они горят! Задев по пути стул, Катя метнулась в кухню и успела ухватить уже лишенный воды ковшик. На дне его злорадно улыбались две лопнувшие сосиски. Катя потрясла ковшик, сосиски не пригорели.
- Чего раззявились? Я вас и таких слопаю.
Она мелко покрошила бедолаг, смешала их с остатками макарон-спиралек, добавила огурчик и заправила майонезом.
- Зелень бы посыпать, да нетути… Да и так салатик что надо.
Выход! Вот о чем нужно писать. Не зря ведь она вспомнила про эти двери.
- Чё-то я намудрила, - вздохнула утомленная писательница и задумалась, продолжая вспоминать.
Ни муж, ни его родители ничуть не осчастливились сообщением невестки о том, что у них будет наследник. Свекровь, железобетонно улыбаясь, сунула Кате бумажку на которой был начертан короткий номер телефона.
- Позвони. Это гинеколог. Я сама постоянно пользовалась его услугами.
Катя поняла, что на смену этой улыбке придет термоядерный взрыв, а от него точно не спасешься, и купила билет в Новгород.
- Я работать буду, нашла должность при комбинате. Дадут комнату… Ребенка там рожу, а ты пока будешь ко мне приезжать по выходным. Потом она сама поймет, когда внука увидит. Я тебя люблю! Все будет хорошо.
Валентин долго рассматривал Катю сквозь длинные белесые ресницы и поехал объясняться с родителями.
Сын Артем в Германии… У них тоже пандемия и они все ходят в двойных масках и тройных перчатках. Снимают послойно, в течение суток. Катя думает о том, что там, за границами нашего привычного бытия, мелкие частицы особенно активны.
«Мы – стойкие. У нас постоянно какая-нибудь зараза по стране гуляет! Сперва перестройка, потом хаос, потом подъем с периодическим спадом. Когда умер отец Вали, руководство фирмой перешло в руки сына. Валентин стал директором и владельцем. Свекровь открыла отдельный счет в банке и в наши дела не вмешивалась. А «дела» пошли… И я сама не заметила, как научилась вести двойную бухгалтерию и находить выход практически из любой ситуации. Валентин меня буквально на руках носил, все своей мамаше повторял: «Я же говорил! А ты нас чуть не развела. Стерва». Мы очень даже неплохо жили. Предмет гордости Вали, большая квартира с актуальными кирпичными стенами, сияла стеклом, мерцала железом и странно скрученными металлическими предметами. Черный «Лексус» надменно скалил блестящую морду. Рядом с ним моя «малышка» казалась продуктовой кошелкой домохозяек, я на ней на дачу ездила…
Да, и, конечно, дача с новеньким коттеджем – дом бывшего владельца отдали под периодически наезжающих гостей».
Катя вздохнула. Зловредная «заноза» больше не царапала, но Катя понимала – анестезия временная.
- Теперь о сыне нужно написать, завершить полный портрет счастливого семейства.
И сразу перед глазами встал длинный больничный коридор в родильном отделении, холодный пол в черно-белых квадратах, слишком белые стены. Она ходила по этому коридору, шаркая огромными тапками и с ужасом думала, что не смогла, не доносила и что нужно рожать, иначе – инфекция, а ведь он еще такой маленький! Соседка по койке третьего рожала, и, как ни бились врачи, каждый из них умирал от этой самой инфекции. Катя подумала и написала:
«Бог нас уберег, хоть родила на седьмом месяце. Как же мне тогда везло, непонятно только, почему. У соседки по палате в отделении патологии – третья неудачная попытка. Я на нее смотреть боялась, чувствовала себя виноватой, ведь Артемка был жив и даже не сильно недоношен».
Выписались они через три недели и началось – поликлиника, массажи, плавать раньше, чем ходить. Валентин стал называть Катю «мамочка», ее это умиляло.
Одинокое окно в типовой пятиэтажке светилось бледно-желтым маячком. Женщина, сидящая за компьютером, застегнула молнию на голубой пушистой толстовке и накинула на голову капюшон. К нему были пришиты длинные заячьи уши – коварный изыск дизайнера. Уши висели и отпороть их было некогда. Да и капюшон пострадает – они вшиты намертво. Образ наивной зайчихи не вязался с нынешним настроением и Катя, решительно вздохнув, взялась за ножницы.
Короткие голубые пенечки смешно торчали в разные стороны. Тогда Катя, продолжая эксперимент, схватила золотистый патрончик. Коралловые губы прекрасно сочетались с голубой заячьей шерсткой капюшона. Она накинула теплую куртку и снова вышла из подъезда – бдительные сторожа потенциальных жертв пандемии спят, да и сами вредоносные частицы, вероятно, тоже.
Было ясно, и уже начинало чуть светлеть. Купол неба был так просторен, что, казалось, вообще не имеет границ. Ничего не сыпалось сверху, никакие токи не поднимались с земли…
Скверик перед домом пустовал – и днем там не наблюдалось оживления, а уж в четвертом часу утра….
Хорошо было думать, что она свободна, ни к чему отныне не привязана, что она окрыляюще одна, в этом городе, на этой планете. Побродив вокруг дома призраком былой нормальной женщины – без маски и перчаток, полюбовавшись на свою тень с короткими рожками на голове, Катя решила, что на сегодня прогулок, действительно, хватит. Дома она прилегла на диван и тут же уснула.
В полдень позвонил Валентин. Голос у него был бесцветный, словно он слишком много говорил до этого и … выговорился до нуля.
- Жду неизвестно чего. Риелтор обещал приехать, оценить, машины пропускают, но его нет. Тебе не жалко дачу продавать?
Катино спокойствие и даже некоторая умиротворенность мгновенно улетучились. Действительность резанула словно едкий дым: в носу защипало и навернулись слезы.
- А куда деваться? За все нужно платить. И тебе, и мне… тоже.
Валентин ответил немного погодя, причем голос его неожиданно потеплел:
- Жалко сад. Деревья черные, кое-где трава сухая. На клумбе – помнишь, как георгины цвели! Вот если бы лето…
- То, что? - удивилась Катя, уже успевшая немного успокоиться.
- Цена была бы другая.
Катя медленно вдохнула, резко выдохнула и ровным голосом ответила:
- Думаю, цена была бы намного больше. Из-за цветочков.
И рассмеялась.
Валентин не удивился, опять помолчал и надрывно, протестующе, выкрикнул странную фразу:
- Знаешь, ничего больше нет! Вокруг все как будто умерло или вымерзло, я никогда такого не видел. Кто теперь это купит?! Кому это нужно???
Катя разозлилась – «псих!» - и заблокировала телефон.
Дача… Когда им предложили купить участок – уже окультуренный, с небольшим домом и баней, ровным газоном и одинокой клумбой, Катя сразу согласилась. Валентин колебался, боясь грядок-огородов. Однако близость реки и леса привлекла – в нем перевесил заядлый рыбак и охотник. Кроме того, в стране бушевал очередной дефолт, хозяин отдавал дачку вдвое дешевле ее настоящей цены.
За последующие годы Катиными стараниями был создан Сад. Именно так она о нем думала. С большой буквы. Катя чувствовала себя волшебницей! Она скупала журналы, рылась в интернете и создала то, что хотела – Сад, цветущий с ранней весны до поздней осени. Даже зимой он был красив. Когда облетали последние листья осенней палитры, причудливый узор оголенных веток казался изящными иероглифами, прописанными по белому снегу.
И, вот теперь пришла пора расстаться с дачей и Садом, поэтому разговоры на эту тему были просто-напросто невыносимы. В тот вечер Катя писала не отрываясь.
«Год начинался весело, на зимние праздники мы сняли коттедж в Финляндии. Две знакомые пары присоединились к нам. Развлекались мы от души, до сих пор не могу понять, почему я была так беззаботна, почему так часто смеялась. Словно скинула десяток лет – дурачилась, играла в снежки с очень симпатичным приятелем мужа. Как оказалось, они вместе учились в школе, а я и не знала, Валя мне о нем никогда не говорил. Жена его мне не понравилась – холодная, как снежная королева, блондинка. Другая пара, солидный "зав отделом оргтехники" – так он представился, с супругой, моложе его лет на двадцать, в основном ездили по магазинам. Вечером все играли в карты и пили вино. Я постоянно выигрывала, блондинка смотрела на меня презрительно. Я удивлялась – ее зрачки казались окруженными инеем…
Праздничное настроение перешло на весну. И опять – совместные поездки на побережье, кафе с романтическими видами на косо бегущие серо-зеленые волны залива. Чаек помню – они кричали так остро, так резко…
Летом съездили в Прованс, хотя был не сезон. Я не поняла, зачем было срочно туда ехать, мужа словно лихорадило: поедем! Но ведь было хорошо… Я нагулялась и посвежела так, что на меня стали оборачиваться мальчики лет двадцати, такой у меня был глупый и счастливый вид.
Я ведь не догадывалась, что мелкие частицы уже основательно разрушили наши жизненно важные органы. Без которых дальнейшее существование невозможно.
Осенью Валентин стал мрачным, постоянно раздражался и поездки куда-либо совсем прекратились.
Перед самым новым годом, когда я решала вечную проблему – кого позвать, куда пойти или вообще - встречать вдвоем (сын Артем уже уехал на стажировку в Германию, он у нас компьютерный гений), Валентин стал еще раздражительнее и мрачнее. Он невпопад отвечал на вопросы и чаще просто молчал. А когда я назвала сумму, которую планировала потратить на новогодние праздники, вытаращил на меня глаза, будто я его собираюсь расстрелять. На фоне голой кирпичной стены это выглядело очень натуралистично. Он даже прикрылся руками, покраснел и прохрипел трагическим шепотом:
- У меня нет денег.
Я не поняла. Очень хорошо помню, что все показалось сущей ерундой… у меня было прекрасное настроение и ничто, казалось, не должно было его испортить. Не беда, если нет налички. На карте есть, да и счет в банке у нас, слава богу, приличный. Когда я все это стала спокойно озвучивать, он еще раз проделал все то же самое: выкатил на меня обезумевшие глаза, покраснел, побледнел, а потом выпалил:
- У нас одни убытки! Наши терминалы уже никому не нужны, ты что, не понимаешь, что нас ждет разорение?
После этого он хлопнул дверью и исчез.
Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать – так, кажется, пишут в романах. Конечно, я понимала, что заказы на терминалы по оплате услуг связи теряют актуальность, но я знала, что не все так плохо. В конце-то концов кто ведет бухгалтерию?
Я искала мужа до утра – обзвонила всех знакомых, а, когда добралась до свекрови, услышала в ответ:
- Я к тебе сейчас приеду.
Тут надо о ней поподробнее, иначе трудно будет понять то, как я удивилась ее словам».
Благое намерение – подробно описать свекровь закончилось ничем. Катя задумчиво погладила клавиатуру и перевела взгляд на окно. Уже давно был день, но он мало отличался от другого времени суток. Чем дальше город погружался в весну, тем светлее становилось небо, тем безлюднее были улицы и парки. Люди прятались друг от друга, разобщенность стала привычной.
«Мы существовали независимо друг от друга» - написала решительно Катя, - «но мы были, знали, что у каждой из нас есть свои права и своя территория. Мать Вали требовала еженедельных визитов сына к себе в дом, после которых он приезжал каким-то чужим, с растерянными глазами. То есть, он осматривал квартиру и спрашивал, например, «Почему не поглажены шторы?» будто он раньше этих штор не видел!»
Свекровь тогда прискакала к Кате в таком виде, что та, открыв дверь, только ахнула. Пальто – чуть ли не на те пуговицы застегнуто, платок выбился на волю и развевается флагом капитуляции. Тушь на ресницах размазалась, губная помада в том же печальном состоянии – женщина плачет.
- Катенька!
У Кати чуть удар не случился. Такого она никогда не слышала.
- Помоги! Мы еще можем все спасти.
Через полчаса, рассеянно допивая третью чашку зеленого чая, Катя полностью пришла в себя. И тут она поняла, что уже пора выпить водки.
- Ты должна дать свое согласие на займ. Я понимаю, это большой риск. Придется всю недвижимость дать под обеспечение, но это того стоит!
- Подождите… – обескураженно прошептала Катя, доставая стопки, - прямо сейчас???
- Ты еще не в курсе – именно сейчас! Разве ты не знаешь? У нас будут расторгнуты почти все договора.
Свекровь уже пришла в себя и в ее голосе прозвучали знакомые железобетонные нотки.
- А где мы в таком случае возьмем денег??? Кто даст?!
Катя только развела руками. Ситуация до сих пор не казалась ей столь плачевной.
Свекровь проворно вскочила, уронив стул. Он грохнулся с противным железным лязгом, словно щелкнули стальные челюсти.
- Те ваши друзья! Ну, что в Финку ездили. Они дадут. На них закупите оборудование, будем перепрофилироваться. Пока не поздно! Есть перспективные направления, главное – быстро достать денег.
Именно на этом этапе переговоров Катя наконец-то извлекла бутылку из холодильника и налила свекрови и себе… Валентинова мамаша проглотила, не чокаясь и не морщась, как на похоронах.
Катя, наоборот, наморщила нос и отпила совсем немного.
- Какое-такое оборудование? Как можно вот так быстро все поменять???
Она была сбита с толку, мало что понимала, и перед ее глазами всплыли постные лица любителей магазинов. «Зав отделом оргтехники»! Понятно, что денег у них излишки – накупили дорогостоящей фигни. Взять такую огромную сумму… Под залог! Это все равно риск.
- А как мы закупим все это оборудование?
Свекровь замялась.
- С вами еще она пара ездила, помнишь? Одноклассник с женой! Вот они-то и предложили у них оборудование купить. А потом уж эти двое сказали, что в таком случае дадут денег, так как дело верное и деньги точно свои вернут. Они им доверяют.
- А что же Валентин мне ничего не сказал??? Что за интриги за моей спиной… Я-то должна в первую очередь знать. Почему он так странно себя ведет?
- Это у него спроси.
- Но ведь дело не только в этом! Что происходит?
Свекровь опять сделала жалостное лицо и чуть не пустила слезу:
- Катенька! Ну не знаю я, что там у него на уме. Он и мне нахамил и сказал, что я дура, должна тебя уговорить на займ, а там все будет нормально.
Вид полной, растрепанной женщины с каким-то странно виноватым и даже заискивающим выражением лица не сулил ничего хорошего.
Катя только и смогла пошептать:
- Если все правда – считайте, что уговорили. Тогда деваться некуда… А сейчас уходите.
Полная, растрепанная женщина, пятясь к двери, твердила как заклинание:
- Помоги, помоги.
При этом смотрела она холодным, мертвым взглядом. Кате показалось, что двигается она автоматически, что, на самом деле, ей уже все равно, что будет. Как будто жизнь ее тоже полностью разрушена.
После второй рюмки водки Кате не полегчало, но, вместе с острой болью потери пришло какое-то странное чувство зыбкой неуверенности. Что задумал Валентин? Почему все так молниеносно? Нет, она знала, что их продукция постепенно становится мало востребованной. Но ведь можно как-то плавно перейти! Остатки сбыть туда, где ими еще пользуются, а в это время перепрофилировать часть мощностей…
- Это мелкие частицы поразили его, - Катя мучительно искала ответ, - они проникли в организм и теперь он охвачен паникой. Ну, тогда, хорошо, что есть люди, способные одолжить сразу. Или? Какой-то подвох? Но ведь эти «одноклассники», они действительно продают комплексное оборудование, которое быстро окупится! Катя еще тогда поинтересовалась. Все у них законно, фирма солидная…
Далее события развивались молниеносно. После того, как нужная сумма была переведена для закупки оборудования, муж-одноклассник и жена-снежная королева бесследно исчезли.
Возвращать долг было нечем. Пришлось отдать всю недвижимость, включая квартиру, машины… и продать дачу.
Именно поэтому Валентин и уехал туда, дожидаться риелтора – после продажи это была последняя сумма, которую они были должны отдать милой паре, так удачно ссудившей им деньги.
Вспоминая дальнейшие события, уловив тонкую путеводную нить, помогающую погрузиться в прошлое, Катя включила ноутбук, открыла бутылку вина и, глядя в одну точку, словно пытаясь удержать те давние образы и ощущения, начала быстро печатать.
«Мучительная заноза, которая так терзает мою душу, оказалась гораздо страшнее краха нашей фирмы, выпускавшей оборудование для оплаты средств связи. Воздух словно бы был наполнен зловредными мельчайшими частицами, которые и не материальны, но слишком назойливо ощутимы. Все вокруг меня было «не так». Представьте себе болото: травка зеленая, деревца торчат тут и там, кочки… Солнце его освещает точно также, как и соседний лужок. Но болото – совсем иная субстанция. Она смертельно опасна…
В разгар всех этих событий мне случилось застать мужа, судорожно тыкающего пальцем в кнопки телефона – был у него такой, для «посторонних разговоров», как объяснял. Когда я вошла в гостиную, Валентин так нервно подскочил на месте, что аппаратик выпал из рук, а я, предчувствуя что-то, успела его поднять.
- Отдай! – страшным голосом закричал муж.
Но я уже увидала номер и имя абонента.
Меня словно обожгло резким холодом, стало всасывать в глубокий омут, окантованный снежной изморозью.
- Она обещала, что все деньги будут целы! Мы их получим!
- Кто это «мы»? – я словно издалека слышала собственный голос, – «мы» отправили их на закупку оборудования! Или…
Голос у меня неожиданно окреп:
- Или – их украли? Говори! Должны были украсть??? Ты был с ней заодно?!
В его взгляде была такая неживая, словно выжженная холодом пустота, что до меня дошло все. И болото злобно ухмыльнулось: «правильно! Она его уговорила. Любовь, страсть, безумие? Не все ли равно? Судьба фирмы, жены? Ничто по сравнению с этим холодным пожаром. Теперь твоя очередь. Сойди с ума и прыгай! Мое нутро с удовольствием…»
Но у меня не было желания дослушивать хлюпающую вонючую жижу. Я засмеялась – конечно, это был не слишком веселый смех, но смогла проговорить:
- Что она тебе наобещала?
- Что разведется. И мы уедем. Начнем новую жизнь.
- Боже, как примитивно… - я внимательно посмотрела в его пустые глаза. – Ты понимаешь, что они были заодно? Все они???
Он только вяло махнул рукой».
- Вот такие люди изобретают эти частицы! Субстанцию зла, которое умеет притворяться. Может, тайная лаборатория проводит эти эксперименты? Испытывает их на мышах? Потом на людях. Та же болезнь, которая сейчас поразила весь мир.
Катя говорила вслух, запинаясь и размахивая руками. Бутылка была наполовину пуста и Катя ощутила потребность двигаться – все равно куда. Иногда она смотрела на потолок, но тот бесстрастно желтел у нее над головой, ничего не выражая. Тогда она обращалась вниз, к полу.
- Но люди заражаются ею реально.
Катя ходила по комнате, дирижируя своим словам. Она бросилась к монитору, и быстро напечатала:
«Страсть, вызванная обманом это болезнь? Только химия, физика, что там еще??? Но от этого не легче, ведь иногда она смертельна. Она отравляет душу и вот уже человек теряет возможность трезво оценивать ситуацию. Пропадает вкус и запах нормальной жизни? И тогда человек начинает жить в искаженном мире, который постепенно порабощает и губит его. Того, кто не может сопротивляться».
Катя откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Недопитую бутылку вынесла в кухню и равнодушно глядя на красную струйку, текущую по потертой эмалированной поверхности, вылила остатки в раковину.
От этих действий стало легче. Робкое неопределенное чувство – словно приоткрыла форточку и в комнате потянуло свежестью… Да, она ведь тоже виновата! То, что раньше воспринималось как помощь Валентину, действия во благо их общего дела, было, как-никак, незаконным. Не всегда, конечно, но… Она радовалась, что он ее ценит, будто больше не за что было ценить! Была ли она сама отравлена этими частицами? Не до такой крайности, как Валентин, но все же была.
Имеет ли право осуждать мужа, дошедшего до крайней степени предательства? Еще вчера она считала, что – без сомнения. Сейчас ей было трудно определиться, душа продолжала болеть, но страшная заноза уже не торчала в самой ее середине.
Больше писать было не о чем. Повесть не удалась, но от этого Кате стало гораздо легче – все те события уже уходили куда-то вдаль…
Катя встала и зажгла свет – преддверие белой ночи сумрачно, это и не тьма, но и не свет. Все уголки небольшой квартирки, ее прежней и единственной теперь собственности, ярко озарились светом недавно купленных люминесцентных ламп.
- Надо сделать ремонт. Тут все страшно запущено! Да и вообще…
Ею овладела жажда деятельности. Катя ходила по квартире, что-то переставляла. Потом торопливо выпила кофе и заела подсохшим бутербродом. Словно в станционном кафе, на полустанке, в ожидание скорого поезда, который вот-вот подойдет. Она верила: расписание никогда не ошибается!
Всю последующую ночь плотно мело и под утро что-то нестерпимо белое, как этот яркий, брызнувший ослепительными искрами весенний снег, открылось перед нею. На белом не было следов, ему не видно было границ. Он скрыл тротуары, площадки, перекрестки. Забрал в плен шоссе и узкую тропинку, ведущую к даче, заботливо укутал Сад. Засыпал уютный коттедж, в котором тосковал одинокий мужчина. Перед ним стоял пустой стакан и пепельница, полная скорченных, будто в агонии, окурков. Мужчина последний раз открыл в телефоне фотографию, полистал еще и еще. Блондинка с бледно-голубыми, словно прихваченными инеем глазами, нежно улыбалась ему.
Тогда он поднялся, открыл сейф и достал ружье.
Мир был пуст… Люди боялись этой белизны и, глядя в окна, ждали что кто-то осмелеет и первым пройдет по ней.
Но никто не выходил, страх сковал жителей бетонной пятиэтажки. Казалось, весь город вымер. Не ходи! Не ходи… Не выходи наружу. А вдруг это уже новые, еще не изученные частицы??? Возможно, они еще опаснее прежнего вируса и убивают любого, кто с ними соприкоснется! Все сидели по домам и ждали, что скажут в новостях.
Внезапно под окном послышался приятный скрип – хрусть-хрусть!
Катя выглянула и увидела братца Васю. Незамутненный и беспечный взор его полнился небесной синевой. Он сорвал с головы черный вязаный колпачок с прорезями для глаз, подкинул его и крикнул что есть мочи:
- Выходи, дура несчастная! Это же просто снег!!!