Длинные лужи в колеях. Корни, перебегающие дорогу то в одну, то в другую сторону. Подъемы и спуски, засыпанные мелкой лесной супесью, которая проседает под колесами, как весенний снег. Повороты, повороты, повороты... Молодые сосёнки, невесть как успевшие вырасти посредине дороги, шуршат по днищу. А лес подступает справа и слева, и вот уже ветки чиркают по кузову, шелестят по крыше. Воздух становится густой, плотный, почти осязаемый. Им не дышишь, его пьёшь всей грудью, до головокружения.
Лесная грунтовка привела нас к озеру и пропала, уткнувшись в метровые заросли осоки. Конец пути. Сквозь мелкий березняк поблёскивает вода. А дальше, за озером, сосны ползут на косогор и за ними уже ничего не разглядеть, только небо в просветах крон. Маленькое озерцо-то. За пять минут можно обойти.
Нет, ну как за пять. От воды еще метров тридцать болото вокруг водоема. А до болота — бурелом из подсохшего за лето топляка, молодой осиновой поросли, не устоявшей в весенний паводок. А от бурелома до нас — частокол из молодых берез, щедро перемежающийся жесткими и острыми листьями осоки. Тут за пять минут никак не управиться, за полчаса бы на другую сторону озерца добраться, спуститься к нему по косогору.
Добрались, спустились. Мокрые до колен, опутанные паутиной и обсыпанные семенами болотных кустарников и двухметровых борщевиков. Отсюда, с косогора, наконец-то увидели озеро вблизи. Уточки! Вот кто шуршал в осоке и плескался за нагромождениями топляка, пока мы обходили озерцо, проваливаясь по колено в ил между кочками! Да как много, десятка два, а то и больше! Как они все уживаются в таком маленьком водоёме?
Утки не испугались нас, продолжали деловито нырять, забавно водя лапками над водой, шуршали осокой, чистили перья. Непуганые, дикие, не ведающие ружейной пальбы. Я смотрел на них, на блики солнца по поверхности бело-зелёной воды, на качающиеся вокруг сосны, и понимал, что не скажу теперь, не отвечу никому, что живу в Сибири. Пока не смогу сидеть на берегу лесного озера когда мне вздумается — язык не повернётся сказать, что я — отсюда.
Не из Сибири я, а лишь из крошечной её части, зажатой кирпичными стенами в двадцати метрах над землёй, между двумя магистралями и огромным рынком, окруженной помойками и антеннами, опутанной проводами и окутанной смогом большого города. А Сибирь — она здесь, у лесного озера. Среди этих сосен, среди зарослей березняка. Лежит вдоль рек и ручьёв, вдоль лесных дорог. Шумит ветром в кронах деревьев, проливается дождём на заливные луга. Живёт по своим, таёжным законам и правилам, которые мы, горожане, не то что забыли — и не ведали никогда.
Мы вернулись в Новосибирск. Поднялись на лифте к себе на этаж, в свою прекрасную, уютную, тёплую и родную квартиру. Сели ужинать. Посмотрели в глаза друг другу, и поняли, что оставили наши сердца там, в глухомани у лесного озера. Там, где сердце Сибири.