Родная школа

               
   
       Моей родной средней школе №11 - пятьдесят лет. Совсем не верится. Как быстро пролетело время. А ведь, кажется, только вчера я семилетним ребенком робко переступил порог этого загадочного здания под названием «Школа» и зашел в свой класс, чистый, просторный и светлый. Как билось тогда моё сердечко, а ножки, помню, совсем  подкашивались. Только лишь спустя какую-то минуту, уже сидя за партой, я немного успокоился, и всё неизведанное и непонятное в моей буйной головушке стало понемногу уясняться и проясняться. Я почувствовал себя совсем взрослым - учеником, которому обязательно покорятся не только множество школьных предметов, но и все вершины изучаемых наук.
       Первого сентября 1967 года ты, моя школа, навеки вошла в мою судьбу. Разве можно забыть первый школьный звонок, скрип ученических перьев, смешки одноклассников и строгий голос первой своей учительницы. Это уже потом будут нелегкие школьные будни, украшенные почему-то редкими переменками, во время которых удавалось всё: и съесть бутерброд, и побегать по коридору, и даже сыграть с другом в конфетные фантики на деревянном подоконнике. Последние события уж больно отложились в моем мозгу, буквально врезавшись в его серое вещество. И не случайно. Где сейчас в учреждениях увидишь деревянные подоконники и такие же любимые с детства оконные рамы, которые можно было потрогать руками и ощутить нечто живое, совсем не искусственное. Их вытеснили мерзкие, бесчувственные пластики и металлопластики, по которым даже ладошкой постучать и то неприятно, не говоря о том, чтобы разбрасывать на них любимые конфетные фантики.
        Куда подевались твои старые добротные деревянные ученические парты, школа?! С углублениями для чернильниц. Их же невозможно было сломать, и они никогда не расшатывались. Как мы ни старались, оболтусы и лоботрясы. Вот пачкать чернилами твои парты, школа, иногда случалось. Но ты на нас не обижайся. Делали мы это не со зла, и не специально. Просто не надежны были тогда ученические авторучки с пипеткой для закачки чернил. Да и чернильницы были не куклами неваляшками и вечно опрокидывались, заливая наши тетрадки.
        Естественно, что только благодаря простым перышкам и твоим удобным партам, школа, способствующим формированию правильной осанки и чистописанию, у большинства моих ровесников сформировались хорошие почерки. У многих они с годами совсем не изменились. Даже учеба в институте с ее вечным каторжным конспектированием не нарушила каллиграфию.
        Очень рад, школа, что ты уже с третьего класса нас, малышню, приучила сдавать экзамены. Настоящие, с билетами и, конечно, с оценками. Как хорошо, что я и мои сверстники начали учиться  в твоих стенах по новой экспериментальной программе. Уже потом, обучаясь в высшей школе, я, например, экзаменов нисколько не боялся  и сдавал их легко, как бы играя.
        Большое тебе спасибо, школа, за все твои уроки, за те все волнения и радости, которые испытывал, выходя к твоей доске. Как хорошо было осознавать, что ты на уровне и не хуже своих одноклассников,, владеешь собой и отвечаешь урок без запинок, особенно было лестно и приятно, что вроде бы и не зазубривал, а хорошо помнишь предмет и тот или иной параграф в учебнике. Его величество - память  множество раз меня не подводила: глянул десять-пятнадцать секунд на страницу в учебнике и через несколько минут дословно мог воспроизвести вслух весь этот текст. Радостно было видеть, что не только я был эдаким феноменом, но и многие мои одноклассники. У твоей доски, школа, многие мои сверстники могли целый урок читать наизусть стихи великих украинских и российских поэтов. Я, например, до сих пор помню многие из выученных тогда стихов. Вот только, что читал вчера или позавчера почему-то не помню.
        Мы с тобой ровесники, моя родная школа. Даже я тебя чуточку старше. Вот почему могу с тобой быть откровенным. Через столько-то лет. Конечно, тебя очень раздражали наши постоянные конкурсы строя и песни, проводимые в твоем спортивном зале. Еще бы  – сплошной гул голосов от строевых песен и страшный топот десятков ребячьих ног. Какому зданию это понравится! Когда пол - трещит, а стены - ходуном ходят. Вот-вот всё развалится. Мне лично эти маршировки тоже были не по душе, но так надо было делать. И мы, ребятня, с чувством и достоинством это делали. Сколько себя помню: и октябренком, и пионером, и комсомольцем, вечно марширующим в твоих стенах, школа, и  орущим со своими одноклассниками строевую песню, бравируя словами: «Мы - красные кавалеристы и про нас былинщики речистые ведут рассказ…» Ты, несомненно, школа радовалась, глядя на нас. Как быстро мы взрослели, как с годами научились четко выполнять строевые команды, строже чеканя шаг, как виртуозно совершали повороты в строю, какая у нас  стала выправка - настоящая - солдатская. И, наверное, втайне от нас усмехалась, что мы  – еще собственно дети, раз сильно не вникали в смысл слов исполняемой песни и не притащили с собой в зал боевых коней.
       Дорогая школа! Ты, конечно, не забыла всех нас, сорванцов, царапающих перочинным ножиком твои стены и портящих твои белоснежные потолки в туалете посредством брошенной вверх зажженной спички. Прости ты нас, мелких пакостников. Мы же хотели как-то выделиться, показать свою лихость, беспечность и раскованность. Ведь на уроках мы опять превращались в прилежных учеников и ловили на лету каждое слово, произнесенное учителями. Ну а если некоторые из нас иногда и бросали в них жеваные бумажки, так это было не со зла, а опять же ради спора и бравады. Мы же не хотели унизить и обидеть учителей. Мы просто боготворили их. Случались лишь единичные случаи  непонимания и неповиновения.
        Я уверен, школа, что ты плакала вместе с нами на торжестве по случаю последнего звонка. Непременно плакала, так как запомнила нас, удивительных и не очень, за десять напряженных лет. Ведь мы тебя посещали шесть дней в неделю, а не пять дней  – как сейчас нынешнее поколение. «Когда уйдем со школьного двора под звуки нестареющего вальса…», - пели мы, украдкой утирая слезы, а ты рыдала, зная, что мы уходим от тебя навсегда, милые сорванцы и шалопаи. И, конечно, ты желала всем нам только добра и счастья. Прощая нам наши маленькие обиды и проделки.
        Милая школа! Через тридцать семь лет я хочу тебе признаться, что выщербленный угол твоего здания (слева от центрального входа) остался после нашей с другом выходки. Не буду называть его имени. Пусть это останется тайной. Взорвали мы тогда, на выпускном вечере, самодельную бомбу. Пытались сделать что-то вроде праздничного салюта. Но просчитались, и мощная взрывная волна вместе с осколками от самодельной бомбы вырвала кусочки кирпича из твоего здания. Прости ты нас, неслухов. Сделали мы тебе тогда больно.
       Прости, школа, что редко посещал тебя в былые годы. Признаюсь, приходил несколько раз к тебе и стоял под твоими окнами. Осматривал и твою рану, которую я, негодяй, сотворил. Никто меня не видел, ни учителя, ни твои тогдашние воспитанники. Специально так приходил, в неурочное время. Чтобы постоять в тиши твоих многочисленных деревьев и вспомнить былые школьные годы. А то и просто подумать, осмысливая прожитое. С бывшими своими и твоими учителями никогда не встречался. Боялся, что и не вспомнят они меня. Так, как всем известно, что педагоги помнят из своих бывших учеников только круглых отличников и откровенных двоечников - сорвиголов. Даже их фамилии помнят. Десятки лет тому им не помеха. Я же был обыкновенной посредственностью, совсем не примечательным обычным «хорошистом»…
        Милая, родная школа!  Я вчера приходил к тебе в гости! Впервые приходил к тебе открыто, ни от кого не таясь и никого не стесняясь. Надел даже праздничный костюм, к нему - новый галстук. Еще шли уроки, и строгая вахтерша попросила меня сильно ногами не топать, как будто я какой-то конь или трехметровый великан. Я немного побродил по твоим длинным коридорам, потрогал твои крашеные стены и, отдыхая сердцем, с минуту постоял у двери в спортивный зал. Нет, я не плакал, милая школа, я тихо радовался, что не забыт и как прежде тебе очень дорог и ценен. Я еще и завтра к тебе приду. Своих внучатых племянников с собой приведу. Повожу их по твоим многочисленным кабинетам, зайдем втроем и в спортивный зал. Поверь, мне есть, что рассказать внучатам о своем детстве и юности.
Ты только жди нас, дорогая школа!

                Сергей Комар, выпускник 1977 года