ИЛИ КАК ОДИН МУЖИК ДВУХ ГЕНЕРАЛОВ ПРОКОРМИЛ.
НАШИ ДНИ
Это заглавие я частично позаимствовал у Салтыкова-Щедрина, потому что оно, как нельзя лучше, подходит для моих воспоминаний, и еще потому, что Салтыков-Щедрин не оставил мне прямых распоряжений, запрещающих его цитировать. Позаимствовал, и ладно.
Иногда, чтобы похвастаться, достаточно рассказать про себя неприглядную правду. В 2007 году меня пыталась привлечь к уголовной ответственности группа иностранных фирм-производителей. Среди них выделялась своей напористостью, одна, особо крупная, американская. Эти американцы даже прислали по мою душу частного детектива с большим опытом работы в ФБР. Детектив был славен тем, что отправил нескольких наркобаронов «на пожизненное», что - почетно, и поэтому он заслуженно считался лучшим среди лучших полицейских специалистов округа Балтимор, штат Мэриленд, США. А потом он бросил работать на штат и, как всякий достойный американец, открыл своё дело. Детективное агентство быстро сделало его богатым, поскольку клиентами стали крупные клиенты. Свои расследования он всегда доводил до суда. Уж поверьте. Все эти подробности он сам мне поведал в наших беседах, а времени для таких бесед был целый месяц. Я ему верил, уж очень спокойно, без нажима он обрисовывал мои печальные перспективы. Назовём сыщика Роджер, тем более что он так и представился. Имя это в Америке распространенное, почти нарицательное, как если бы я назывался Иваном, проводя тайное расследование в США.
Вся история проходила в Екатеринбурге, корни имела в Москве и достойна того, чтобы о ней сегодня вспомнить. Сегодня можно.
В те годы я занимался внешнеэкономической деятельностью. Звучит красиво, но, по сути, я ввозил товар, а вывозил за рубеж деньги.
Все так делали. И сейчас так же? Что вы говорите! Верю.
После гибели империи таможенная граница России справедливо славилась своей неприступностью, но только для тех чудаков, которые правдиво указывали вес, объем и стоимость ввозимого товара. Им приходилось платить большие таможенные сборы и ждать неделями, когда там, у инспектора дойдут руки до его груза. Излишняя честность раздражала работников таможни, и особенно сильно - их высоких кураторов. Бизнес «в белую» всегда опасен для власти, российскому бизнесмену полезно чувствовать себя виноватым перед государством. Над всей страной тогда висел незримый лозунг: зачем платить в бюджет, когда можно "отстегивать" нам, чиновникам? В таможне на это намекали всеми возможными способами: каждый день требовали от непонятливых всё новых документов и постоянно откладывали осмотр их контейнеров. Груз простаивал, затраты росли.
- А нечего тут. Научитесь договариваться, как все люди.
В те времена обычай делового оборота требовал занижать в три раза стоимость ввозимого товара, а процедуру контроля проводить с помощью «своих» инспекторов. Те оформляли грузы быстро, без лишнего нерва, а экономия на налогах выходила такая, что одно загляденье! Московские компании с радостью играли в эти игры, и ко времени описываемых событий каждая имела на содержании доверенных таможенных служащих.
Служащие, хоть и доверенные-передоверенные, трижды проплаченные, но тоже работали не сами по себе, а с разрешения кураторов. Информацией о своих мелких шалостях они делились с государством. Государством в России испокон веков называются силовые структуры. Таким образом, и чиновники, и бизнес в стране постоянно были на крючке. Уголовное дело при желании можно было завести на каждого, да хоть сегодня к вечеру. Но не на каждого поступала команда.
И сейчас так же? Что вы говорите! Верю.
На фоне Московской наша Екатеринбургская таможня была невинна, и выглядела, как девственница в борделе. Взятки уральские таможенники брали избирательно, документы проверяли тщательно. Поэтому идея ввозить иностранное добро на Урал через столицу была очевидна. Поймите, если я хотел оставаться конкурентоспособным, я был обязан экономить на ввозных пошлинах. А я хотел, и я экономил, и я оставался! Значит, Москва. На том и попался.
Удача так долго гостила у меня, что я привык считать её своей законной женой. А она оказалась девицей весьма свободных нравов.
Итак, однажды в одном длинном лубянском коридоре, как бы случайно, встретились два генерала и быстро решили один мелкий вопрос о московской логистической компании N, «которая мешается на таможне, потому как чересчур много под себя гребёт». Пора её попридержать, решили они. Нет, кошмарить, это грубо. Отдать бизнес своим людям, и отлично. Имён и подробностей я не помню. Иногда полезно забывать самые важные детали. Среди прочего, эта логистическая компания N ввозила в страну мои контейнеры.
Сам по себе ни сам я, ни мой маленький бизнес никого не интересовали.
Процедура «мгновенного обогащения» у генералов к тому времени была отработана. Грузу позволялось пересечь границу, после чего менялись документы, присваивались новые коды, и он «исчезал». Товар продавался своим людям за треть цены, как таможенный конфискат, благо, все участники рынка были известны. Очередная несчастная логистическая компания попадала под судебные иски и теряла бизнес. Конкретно, мой груз, как я потом выяснил, вместо Екатеринбурга уехал в Литву.
Американская фирма-производитель ни цента от меня, естественно, не получила, и по своим московским каналам обратилась с неофициальной жалобой.
Тогда все так делали.
И сейчас так же? Что вы говорите! Верю.
Думаете, к кому американцы обратились? Правильно, к генералам. Ничего странного, это был их участок ответственности. Генералы пообещали найти товар, вернуть деньги и наказать виновника. Из всех трех пунктов они планировали выполнить один - наказать.
- Кто ввозил?!!! – спросили они грозно.
- Ввезла московская логистическая компания N, товщ генерал!
- Для кого ввозилось?!!!
- Для большого бизнесмена с Урала, товщ генерал!
Тут на сцену, по сценарию, выволакивали меня в наручниках. Далее – суд, тюрьма и все довольны. «Найти и привлечь», – раздалась команда из самого центра мироздания, с Лубянки. Минуя официальные каналы, команда спустилась в самую глушь, в управление ФСБ по Свердловской области. Если на карте смотреть, это – где-то между Москвой и Владивостоком. Но на карте искать долго, лучше позвонить по спецсвязи.
Тогда же, справедливо подозревая, что толку от генералов не будет, американцы параллельно наняли профессионального, очень авторитетного сыщика и послали его на Урал с задачей вернуть свои деньги. Как я уже сказал, сыщика звали Роджер. Сейчас бы офицера ФБР, хоть и бывшего, свинтили уже в Шереметьево, но тогда была «перезагрузка», умный, снисходительный президент Обама и взаимная притирка наших спецслужб. По особой милости российской стороны Роджеру было позволено проводить собственное расследование. Конечно, это незаконно, но пусть тешится, решили в Москве, парень даже русского языка не знает. А местные товарищи присмотрят за ним. Да и что он нароет на Урале, товар продан в Литве, а деньги выведены в ... Я уже говорил, что забыл подробности, да и к чему вам проблемы?
В то время, и опять же в Литве, крупный европейский банк открыл филиал, но филиал не простой, а с изюминкой. Он специализировался на отмывании русских денег. В основе бюджетного процесса России лежала простая операция: деньги от нефтяной трубы шли в центр, где распределялись «по справедливости», как её там пацаны понимали. Кое-что доставалось населению. Брызги от трубы в виде рублевых подачек долетали до самых до окраин, и превращались местными элитами обратно в валюту. А валюту надо было вывозить, то есть отмывать. Литовский банк помогал легко обходить стожайший валютный контроль.
Тогда все так делали. И сейчас так же? Да что вы говорите. Верю.
Реквизиты банка знали не многие, а пользовались им через посредников все. Сквозь этот банк русские деньги широким потоком вливались в экономику европейских стран, а возвращались к нам в виде чёрных машин, плоских телевизоров и вкусной еды. Всё это добро быстро амортизировалось в ноль, что лично мне обидно. Но ведь и сами деньги не дорого стоили стране, доставались легко, поступали из Европы за нефть и газ. Вот такой круговорот, смысл которого в том, что маржа и налоги оставались за границей. Для России это означало не только финансовые потери, но и концентрацию ресурсов в руках владельца трубы. К 2003 году им стал Кремль. Если мне скажут, что власти Евросоюза об этом не знали, то я даже не засмеюсь. Русские деньги были остро нужны Европе, остальное - не интересно. Теперь, когда выяснилось, кого она, Европа, вырастила у себя под боком, это стало интересно, но уже поздно.
Вы ещё не забыли про Роджера? Роджер оказался чуть выше меня, фигура спортивная, но не борец и не ударник. Чем таким американским они у себя в центрах боевой подготовки занимаются, может, бейсболом? Достаточно умный, чтобы выглядеть и одеваться просто. Лицо приветливое, глаза, несмотря на то, что пишут в шпионских романах, не выдают в нем сыщика. Первый сюрприз: он пришёл со своей русской переводчицей. Сказал, что нашел по объявлению.
Итак, атмосфера встречи была слегка дружественная. Ко мне приглядывались. Про переводчицу я сразу понял, её нашему сыщику ловко подвели. Молодая, выпускница этого года, две звездочки. Я мысленно примерил на неё офицерский китель. Сидит как влитой. Конечно, лейтенант, не выше. Симпатичная, скромная, лишнего не говорит, но все запоминает, похожа на новенький диктофон. Интересно, а Роджер это понимает?
Он с ходу предложил виски. Аморально пить за счёт пострадавшей американской компании, и я твёрдо отказался. Опасно. Если плеснуть крепким алкоголем на моё эго, оно может воспылать. Я-то себя всяким видел. Воспаленное эго непременно похвастается, что многое знает и многих помнит. Поэтому, Роджер, я сегодня не пью. И нет у меня информации по интересующему тебя вопросу, ни у пьяного, ни у трезвого. Не знаю я тайны Золотого ключика. Ах, да, ты не читал сказку про Буратино и его гоп-компанию, одолевшую честного предпринимателя Карабаса-Барабаса. Тут мне стало ясно - девушка лейтенант такое не переведёт. Я невольно улыбнулся.
Роджер тщательно изучал меню. Меню было на русском, но с картинками. Моя улыбка от него не ускользнула, в ответ он вежливо приподнял уголки губ.
- Похоже, это тот случай, - продолжал я свой внутренний монолог, имитируя Жванецкого, - «когда и рад бы вспомнить, да нечего». Нет, понял я, по-английски всё это криво прозвучит. Бедная наша переводчица.
Роджер меж тем разминал язык, болтая о погоде, о неожиданно комфортном перелете из Москвы, «А, может, все-таки, за встречу?»
Моя бедная голова не могла, не хотела останавливаться. Положим, тебе, сыщик, удастся найти виновных, и ты вернёшь деньги, что тогда? Что изменится? Биржевые индексы твоего нанимателя даже не колыхнутся. А на другой чаше весов моя судьба. Наши генералы - народ мстительный, свидетелей не жалуют. Ты, Роджер, отличный парень, но ты скоро уедешь, а мне здесь жить.
Вслух я высказался короче: – Green tea, please, only green tea.
Роджер просидел в Екатеринбурге месяц. Встречались с ним каждый день в одном и том же ресторане, там, где десять лет назад меня познакомили с будущей женой. Постепенно я начал их ненавидеть. И Роджера, и этот ресторан. Темы он поднимал одни и те же, но в произвольном порядке. Мои комментарии выслушивал в пол-уха, они его, как будто, не интересовали, но вдруг ставил точные проверочные вопросы. Очень толково, прямо по методичке. Скрывать мне было нечего, но и правду я говорить не собирался. Истина проста: ему позволяют рыскать по Екатеринбургу те самые люди, которые ограбили американскую фирму в Москве. Они отслеживают его, а, возможно, и меня. Вот и военную переводчицу как-то подсунули, да и сим-карту для телефона он же не из Америки привёз, здесь купил. Улучив момент, когда мы прощались, я заговорщицким шёпотом попросил Роджера девушку с собой больше не приводить, мол, желаю подтянуть свой английский.
- И ещё, - сказал я, - так будет лучше для сохранения в тайне наших переговоров.
Мне действительно не хотелось, чтобы наши беседы с Роджером документировались, мало ли. Вдруг времена поменяются. Понятно, что демократия в России установилась навечно, и президент Путин - надежный гарант этого, но, а вдруг?
Роджер оказался цепким парнем. Всякий раз всю душу мне выматывал, вопросы, вопросы. Несмотря на очевидную пробуксовку, он оставался позитивен и чрезвычайно уверен в себе, а каждую встречу заканчивал фразой:
- Если я не узнаю от тебя правду, то обращусь в вашу тайную полицию. Она будет за тобой следить! У меня там есть друзья!
- В них-то и проблема, - хотелось крикнуть мне, но я всегда удерживался.
Нет, я не превратился в параноика, это было бы чересчур. Но невротиком стал. Наконец, пришёл день, когда Роджер вежливо попрощался. Много вопросов в Америке. Сказал, что теперь моим делом будет заниматься его личный друг в русской тайной полиции и пожелал мне с ним удачи. Это был первый раз, когда американец позволил себе съязвить.
В тот холодный, почти зимний весенний месяц я сидел дома после операции на правом колене. Горные лыжи такие скользкие. Роджер уехал, и время замерло. Наконец, звонок из конторы. Я его ждал, боялся, и даже мысленно репетировал предстоящие события. Ну, позвонят, ну, пригласят. Это моя страна, я всегда могу им крикнуть в лицо:
- Жандармы, сатрапы, изверги!
Или:
- Тут какая-то ошибка! Передайте товарищу Сталину ...
Залп. Контрольный выстрел. Тишина. Так я фантазировал одной левой, пока правая нога покоилась на подушке.
И вдруг этот звонок.
- Вас приглашает следователь, кабинет, этаж. С собой иметь паспорт, вызываетесь как свидетель.
Всё равно это дико. И неожиданно. Но я нашёл в себе силы отказать телефонной трубке, мол, пока не могу, нога болит. От стресса или в подтверждение моих слов колено разболелось всерьёз. Оно словно бы просило: «Не ходи к ним».
Через пару дней меня пригласили уже повесткой, и я похромал. Взял такси. Смех смехом, а если арестуют, кто мою машину отгонит домой? Вот массивная дверь в здании управления ФСБ на центральной улице Вайнера. К чему мне, вообще, знать, кто такой этот Вайнер, но я зачем-то знаю. Внутри тихо, редкие фигуры двигаются быстро, делово.
- Ваш паспорт. Ваш пропуск. Ждите сотрудника, он проводит до кабинета.
Узкая, крутая мраморная лестница ведет на второй этаж. И как я туда поднимусь?
Следователь встретил меня доброжелательно, предложил сесть. Лицо серое, усталое. Вежливо спросил про ногу.
- Похоже, - и он приложил руку к животу, - я тоже приболел, наверное, язва.
Самым естественным образом разговор зашёл о здоровье. Потом - о таможенных неурядицах. И ещё раз - о здоровье. В какой-то момент я понял, еще чуть-чуть и заговорим о женщинах, ведь мы с ним тысячу лет знакомы. Но сначала рассказать ему про коррупцию, про генералов, которые меня подставили, и не пропустить самого главного - как нам реформировать таможенные порядки.
Выручило колено, оно словно взорвалось от приступа неожиданной боли. От этой боли я и выдал спасительную глупейшую фразу:
- Нет ли у вас анальгина? Нога, сил нет.
Следователь открыл ящик стола, молча достал и протянул мне упаковку кетанофа. Я открыл, коробка оказалась пуста! Бедняга сожрал её всю, и сам не заметил. Мы растерянно осмотрели пустую упаковку, подняли глаза и враз улыбнулись друг другу, радуясь очевидной нелепости происходящего. В тот момент я почувствовал, следователь меня не посадит. Не захочет.
— Вот, смотрите, показал он на угол кабинета - прислали мне тонну документов на вас. А там ни одной вашей печати или подписи. По документам выходит, что ввозили товар не вы, пошлину оплачивали не вы, получатель опять не вы.
В дальнем углу, у окна высилась гора папок со знакомым мне логотипом пострадавшей американской фирме.
- Есть, конечно, на вас оперативная информация, но мы это опустим. В любом случае, вы не зря сегодня пришли, - продолжал следователь. - И ещё, сегодня мы с вами видимся в последний раз.
- А зачем всё это, - спросил я, окидывая взглядом документы, - всем понятно, что законной перспективы у дела нет.
- Законной нет, а так - есть. Была. Нас очень попросили из Москвы, – добавил он. – Не могли им отказать, пришлось вызывать вас, беседовать.
Попрощались мы с ним за руку, совсем по-дружески.
- Тут этот американец крутился, - добавил он, когда я был почти в дверях. - Больше он не приедет. Хорошо, что вы с ним не откровенничали сверх меры. И со мной не стали. Это оценят. А дело я теперь передам в милицию, там оно и протухнет.
Тот же коридор, тот же сопровождающий и та же желтовато-мраморная лестница. Я осторожно спускался и с каждым моим шагом мир вокруг становился теплее. Казалось, что встречные сотрудники теперь смотрят на меня с доверием. Тяжелая уличная дверь открылась почти сама, легко и беззвучно. Надо же, три часа проговорили, стемнело. Вечерняя улица приветливо текла людьми, лица прохожих расплывались в улыбке.
- Что, - радостно звенели проезжавшие по улице Ленина трамваи, - тебя отпустили?
- Да-а, - кричал я, не открывая рта, - меня отпустили, а вы что, уже не верили? Их просто попросили из Москвы, они не смогли отказать! Теперь милиция, всего лишь милиция!
От нахлынувшего счастья хотелось обнять всех-всех людей и даже этих, в доме на Вайнера. И ещё купить анальгина, много, каждому следователю, и пусть они будут здоровы. Мой убитый бизнес, потерянные нервы - всё простилось, всё отошло на задний план. И правое колено чему-то глупо радовалось. Ах да, его тоже отпустили. Звонок жене. Такси! Домой!
***Все факты в этих воспоминаниях злонамеренно искажены, звания генералов нагло изменены, а фамилия действующего президента упоминается исключительно в положительном контексте.