«Всё снится мне прибой
И крылья белых птиц:
Волшебно-голубой
Весенний Биарриц!»
Ирина Одоевцева.
Если мысленно накинуть на нашу планету воображаемую событийно-временную сеть,
то можно найти на ней такие места, где, словно в узелке, переплетаются имена,
времена и судьбы. Биарриц один из таких узелков.
Мне повезло: волею судеб и благодаря специфике моей работы я оказался в Биаррице
на этот раз именно весной, в апреле в апреле прошлого года.
В ту пору, когда, как писала об этих местах Мария Павловна Романова «океан и небо чисты, как после генеральной уборки».
Биарриц находится в самом сердце удивительной Земли басков – народа, который
можно назвать прямым наследником кроманьонцев. Древнее его в Европе нет, а язык
басков не входит ни в одну языковую группу!
Кто только здесь не побывал!
Наполеон III и Евгения Монтихо;
Великие князья Романовы;
король и королева Испании;
английские королева Виктория и король Эдуард VII;
французские кутюрье Люсьен Лаланг и Габриэль Шанель;
испанско-французский художник Пабло Пикассо;
русский композитор Игорь Стравинский;
роковая красавица Наталья Палей (муза Ж.Кокто, Антуана
де Сент-Экзюпери и Э.М. Ремарка);
коварно-мудрый пруссак Отто Бисмарк, влюбившийся в Биаррице в княгиню Е. Орлову;
бесшабашно наивный и весёлый татарин Феликс Юсупов, писавший здесь свои
воспоминания;
а ещё Владимир Набоков и Антон Павлович Чехов,
Александр Блок и Фёдор Шаляпин,
Эдмон Ростан и Гийом Апполинер,
Виктор Гюго и Василий Аксёнов,
Георгий Иванов и Ирина Одоевцева...
Да всех и не перечислишь!
А привела меня на этот раз в Биарриц группа из Воронежа, состоящая сплошь из очень милых и любезных дам, приехавших туда в поисках следов герцогов Ольденбургских.
Дело в том, что у них в Воронеже, вернее, в 34-х километрах от города, в местечке
Рамонь, до сих пор стоит импозантный замок этих самых герцогов Ольденбургских.
Некоторые называют его даже замком с привидениями.
Дворец построен в «староанглийском» стиле. Напротив господского дома — ворота с
башней и вмонтированными в неё часами швейцарской фирмы «Винтер», а также
корпус, названный «свитским», так как там размещалась свита, сопровождавшая
знатных особ, посещавших усадьбу.
А вот владелец замка – последний (после смерти сына) представитель российского рода Ольденбургских – Александр Петрович Ольденбургский – покоится не в Воронеже, а на городском кладбище Биаррица. Отсюда и интерес воронежских дам к этому курортному городку в далёкой Земле басков.
Прямая русская ветвь немецкого герцогского Дома Ольденбургских оказалась не слишком продолжительной: всего лишь четыре поколения. Но представители боковых ответвлений рода живут и сегодня и даже являются потенциальными наследниками Российской короны.
Своими матримониальными ветвями Ольденбургские тесно переплетены и с домом
Романовых, и с ещё одним удивительным русско-французско-немецким родом – герцогов Лейхтенбергских, который восходит к пасынку Наполеона I-го Евгению де Богарне.
Его сын Максимилиан женился на дочери Николая I-го Марии Николаевне, а уже их дочь Евгения Максимилиановна Лейхтенбергская стала супругой Александра Петровича Ольденбургского. Легко запутаться, но как интересно!
Так вот, российская ветвь рода Ольденбургских началась с Георгия Петровича Ольденбургского (1784-1812), деда Александра Петровича.
В 1809 году он женился на сестре сразу двух российских императоров – Александра I и Николая I – Екатерине Павловне.
До него за неё безуспешно сватался сам Наполеон I. Его предложение было ею с негодованием отвергнуто.
Уже в день свадьбы принц Георгий Петрович получил титул Его Императорского
Высочества и вскоре был назначен генерал-губернатором сразу трёх губерний:
Тверской, Ярославской и Новгородской — с целью объединения этого края, и главным
директором путей сообщения, в особенности с целью усилить в России судоходство.
В конце ноября 1809 г. Тверь посетил сам Государь Император, да и вообще в резиденцию Ольденбургских нередко съезжались члены царской фамилии и лучшего общества обеих столиц; во дворце принца находили радушный прием и художники, и писатели (напр. Карамзин), к которым Ольденбургские относились весьма покровительственно, тем более, что принц и сам был не чужд искусства и литературы.
Нередко источником вдохновения служила принцу его нежная привязанность к
супруге. Сборник стихотворений принца под названием: «Поэтические попытки»,
украшенный рисунками и арабесками работы самой Великой Княгини Екатерины
Павловны, был напечатан в Москве в 1810 г.
Зная прекрасно древние языки, принц увлекался и произведениями классической
литературы, перевёл на русский язык «Оды» Горация.
Энергичный и пунктуальный, любивший входить лично даже в детали дел,
подлежащих ведению его канцелярий, принц всегда был завален работой.
12 февраля 1810 принцем были установлены правила о нагрузке судов и о их размере.
29 октября 1810 было открыто судоходство по реке Волге через Вышневолоцкий канал
до Санкт-Петербурга и выработаны точные правила судоходства.
В то же время принц не оставлял без внимания и внутреннее управление губерниями.
Особенно он занялся делами юридического характера; так, стараясь смягчить
неизбежное при некоторых преступлениях телесное наказание, принц рекомендовал
судьям возможную гуманность по отношению к преступникам.
14 мая 1810 принц обратил внимание Государя на чрезмерную строгость наказания
крестьян за порубки, и на то, какой вред деревням приносит ссылка крестьян на
поселение. Государственный Совет, рассмотрев доклад принца по этому делу, решил
заменить ссылку в Сибирь штрафом.
Герцог умер в знаменательном для России 1812-ом году, заразившись во время
инспекции одного из военных госпиталей. Всего через четыре месяца после рождения сына.
Петру Георгиевичу Ольденбургскому (1812-1881) – наследнику Георгия Петровича – в
своё время в Санкт-Петербурге был установлен памятник с посвящением, которое
дорогого стоит и говорит само за себя: «Просвещённому благотворителю».
Пожалуй, никто в дореволюционной России не сделал так много для правового,
женского, ремесленного и физического образования, как Пётр Георгиевич.
«Уже старик, справивший пятидесятилетний юбилей своей государственной службы,
удручённый недугами и не могший уже без посторонней помощи подниматься по
лестницам, принц продолжал посещать вверенные ему учреждения, заниматься
текущими делами и живо интересоваться всем, что подлежало его ведению».
А уже его наследник – наш главный герой, Александр Петрович Ольденбургский (1844-1932), сенатор, член Государственного совета, – стал позднее одним из героев романа в рассказах «Сандро из Чегета» советского абхазского писателя Фазиля Искандера. Ведь именно Александра Петровича можно назвать отцом-создателем курорта в Гаграх:
«Для создания кавказской Ривьеры принц Ольденбургский выдвинул весьма
действенный аргумент, заключавшийся в том, что русские толстосумы будут
ездить в Гагры, вместо того чтобы прокучивать свои деньги на Средиземноморском
побережье. Но даже сам этот достаточно важный расчет был только тонким
тактическим ходом. Истинная пламенная мечта принца, пока тщательно
скрываемая от всех, заключалась в том, что он здесь, на Черноморском побережье,
внутри Российской империи, создаст маленький, но уютный остров идеальной
монархии, царство порядка, справедливости и полного слияния монарха с народом
и даже народами». (Фазиль Искандер. «Сандро из Чегема»)
Помимо курорта в Гагре, он открыл Институт экспериментальной медицины
в Петербурге, был председателем противочумной комиссии.
Во время Первой мировой войны принц организовывал санитарное дело
в действующей армии.
Николай II, ценя заслуги дальнего родственника, назначил его начальником
санитарной и эвакуационной части русской армии.
Изображение принца можно увидеть на знаменитой, колоссальной по своим
размерам, картине И. Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в день столетнего юбилея со дня его учреждения»
«Супруга Петра Александровича Ольденбургского не отставала от мужа.
Евгения Максимилиановна (урождённая Лейхтенбергская) занималась
благотворительностью, была попечительницей школ и больниц.
Во время русско-японской войны она возглавляла Порт-Артурский комитет
по оказанию помощи раненым и увековечиванию памяти павших.
У Евгении Максимилиановны (1845-1925) был настоящий организаторский талант.
Женщина деловая, энергичная, широко образованная, в своём рамонском имении она
развернула активную хозяйственную деятельность, перестроив его на капиталистический лад:
реконструировала сахарный завод, переведя его на диффузионную систему, машинную
паровую технику;
открыла рафинадный цех (1880—1891);
построила «паровую фабрику конфет и шоколада» (1900 г.), которая позднее стала
прародительницей Воронежской кондитерской фабрики.
Продукция фабрики имела международное признание, завоевав большое
количество наград на различных всемирных выставках.
Кроме того, соединила железнодорожной веткой Рамонь со станцией Графская (1901);
путём покупки земли у соседей помещиков увеличила площадь имения с 3300 до 7000
десятин, перевела земледелие на 8-мипольный севооборот; открыла конезавод,
ковровые мастерские, содержала образцовую двухэтажную столовую для рабочих,
общежитие для прибывших инженеров.
В Рамони приняла на себя заботу о школах, больницах и бедных: открыла начальную
школу и лечебницу (1880 г.).
Председательское место занимала Евгения Максимилиановна на торжестве по случаю
открытия в 1896 году Воронежского губернского музея.
При открытии в октябре 1889 года сельскохозяйственной школы в селе Конь-Колодезь
учредила для учащихся стипендию имени «Ея императорского Высочества принцессы
Ольденбургской».
При её участии из Европы были вывезены и запущены в огражденный участок леса
одиннадцать оленей с целью разведения и организации на них охоты. Именно с них
берёт начало ныне существующее стадо оленей в Воронежском государственном
биосферном заповеднике.
Евгения Максимилиановна являлась попечительницей общины сестёр Красного Креста, на основе которого возникла Община Святой Евгении, получившая название в честь своей покровительницы.
Община Святой Евгении имела своё издательство, оно одно из первых в России стало
выпускать художественные (иллюстрированные) открытые письма (открытки).
В 1898 году они поступили в продажу. За 20 лет существования, общество изготовило
6500 наименований открыток общим тиражом более 30 миллионов экземпляров.
Акварельные изображения выполняли известные художники — И. Е. Репин,
В. М. Васнецов, А. Н. Бенуа, К. Е. Маковский, Н. К. Рерих и др.
Вышла серия открыток с репродукциями из Третьяковской галереи, Румянцевского
музея, Эрмитажа. Иногда авторами становились и малоизвестные фотографы.
Некоторые открытки были с видами Рамони.
В результате революции Александр Петрович и его супруга оказались за границей, умерли в Биаррице и похоронены на местном кладбище.
Воронежские дамы, которых я имел честь сопровождать, пришли туда почтить их
память. Навели любовный порядок на их могиле, возложили цветы, высыпали несколько горстей воронежской земли.
Сыну Александра Петровича, – Петру Александровичу Ольденбургскому (1868 – 1924),
– на котором, собственно, и пресеклась прямая мужская ветвь этого удивительного
рода, проникновенные строки посвятил Иван Бунин:
«Бог ведает, может быть, были в нем, кроме тех черт, которые знал я, и другие
какие-нибудь.
Я же знал только прекрасные: эту действительно «совершенно исключительную
доброту», это «душевное благородство», равное которому надо было днем с огнем
искать, необыкновенную, истинно очаровательную простоту и деликатность в
обращении с людьми, редкую нежность и верность в дружбе, горячее и неустанное
стремление ко всему, что дает человеческому сердцу мир, любовь, свет, радость…»
Он также какое-то время жил на Бискайской Ривьере, а его первой супругой была Ольга Александровна Романова – единственная порфирородная дочь Александра III-го, то есть рождённая уже после его восшествия на престол.
После революции она жила в Канаде, писала картины.
Я вспомнил, как лет пять тому назад, после экскурсии на кладбище Сен-Женевьев-де-
Буа, одна из экскурсанток – Нина Горячковская-Панюшкина – подарила мне прекрасно
изданный к 400-летию Дома Романовых альбом с репродукциями картин Ольги
Александровны.
Короче, род Ольденбургских замечательный, в истории России оставивший заметный
след и потому заслуживающий нашей благодарной памяти.
Знакомство с историей этого удивительного рода потянуло для меня за собой, как
ниточка из узелка, и всё остальное, связанное с этим удивительным местом.
Три символа, последовательно сменяющие друг друга, могли бы рассказать об истории
Биаррица без лишних слов.
Вначале это был бы кит: здесь, действительно, когда-то занимались промыслом этих морских исполинов.
Потом – императорская корона: именно Наполеон 3-й превратил это место в «курорт
королей».
И, наконец, доска для сёрфинга: ведь сегодня «король курортов» Биарриц является
мировой Меккой сёрфа.
Но русскому человеку и сегодня одного спорта мало. Нам всегда интересна история.
А история, связанная с родными именами, и подавно.
Хотя, конечно, и не историей единой живы наши люди.
На следующий день после встречи с группой, часиков в 6 утра, меня разбудило
сообщение, отправленное одной из участниц воронежской группы. Это была ссылка на
сайт, рекламирующий местный овечий сыр «Оссо-ирати», с припиской: «Мы должны
обязательно его попробовать! С вишнёвым вареньем!»
«Вот так, – подумалось мне спросонья, – кому-то снятся крылья белых птиц (см.
эпиграф), а кому-то – сыр!»
И тут же пришло дополнение: «А ещё тапасы и пинчосы!»*
А, с другой стороны, почему бы и нет! «Во всём нам хочется дойти до самой сути...»
А как узнаешь характер народа, если не увидишь, как он живёт, если не попробуешь
сам, что он ест и чем запивает?!
Когда-то, лет 20 назад, я заехал в этот городок впервые. Погода тогда была неважная, и он не произвёл на меня никакого впечатления.
По крайней мере, не лучше, чем в своё время на А. Блока:
«Биарриц наводнен мелкой французской буржуазией, так что даже глаза устали
смотреть на уродливых мужчин и женщин. Вероятно, от такой societe стало
трудно найти пропитание, в ресторациях подают всякие отбросы с перцем.
Да и вообще надо сказать, что мне очень надоела Франция и хочется вернуться в
культурную страну – Россию, где меньше блох, почти нет француженок, есть
кушанья (хлеб и говядина), питье (чай и вода); кровати (не 15 аршин ширины),
умывальники (здесь тазы, из которых никогда нельзя вылить всей воды, вся грязь
остается на дне)...»
Да и не знал я тогда о городе ничего. Даже выше приведённого мнения поэта...
Сейчас же, погрузившись в его историю, в историю русского присутствия на Баскском
побережье, я увидел Биарриц совсем другими глазами.
Побывал в очень симпатичной православной церкви Покрова и Александра Невского,
где нашу группу хорошо принимал протоиерей Георгий Ашков.
Кстати, и рядом стоящая синагога тоже построена на деньги российской диаспоры, в
частности, братьев Поляковых.
Зашёл в знаменитую кондитерскую, где когда-то, по словам Мориса Ростана,
«к четырём часам дня оставалось меньше ромовых баб, чем королей, и пирожных
меньше, чем Великих князей».
Услышал непрекращающийся шум моря (вернее, океана), так поразивший
А. П. Чехова, чьё имя носит сейчас одна из центральных площадей города.
Прошёлся вдоль пляжа с громким названием Гранд-пляж. Когда-то он назывался
«пляжем сумасшедших» (считалось, что прогулки по нему благотворно влияют на их
здоровье). Пабло Пикассо изобразил его на одной из своих известных картин, для
которой ему позировала его жена, русская балерина, Ольга Хохлова.
Перечитал воспоминания В. Набокова о том, как здесь купались во времена ещё его
детства:
«Профессиональные беньеры, дюжие баски в черных купальных костюмах, помогали
дамам и детям преодолевать страх и прибой. Беньер ставил клиента спиной к
накатывающей волне и держал его за ручку, пока вращающаяся громада, зеленея и
пенясь, бурно обрушивалась сзади, одним мощным ударом либо сбив клиента с ног,
либо вознеся его к морскому, разбитому солнцу, вместе с тюленем-спасителем.
После нескольких таких схваток со стихией, глянцевитый беньер вел тебя, –
отдувающегося, влажно сопящего, дрожащего от холода, – на укатанную отливами
полосу песка, где незабвенная босоногая старуха с седой щетиной на подбородке,
мифическая мать всех этих океанских банщиков, быстро снимала с веревки и
накидывала на тебя ворсистый плащ с капюшоном, В пахнущей сосной купальной
кабинке принимал тебя другой прислужник, горбун с лучистыми морщинками; он
помогал выйти из набухшего водой, склизкого, отяжелевшего от прилипшего песка
костюма и приносил таз с упоительно горячей водой для омовения ног. От него я
узнал и навеки сохранил в стеклянной ячейке памяти, что бабочка на языке басков: мизериколетея».
Пощёлкал я и айфоном, снимая на встроенный в него фотоаппарат примечательные виллы, в которых когда-то жили Игорь Стравинский с семьёй;
Великий князь Александр Михайлович (сыгравший, между прочим, большую роль в создании российской авиации) и его супруга Ксения, сестра Николая II;
графиня Гогенфельзен – жена сына Александра II Павла Александровича, расстрелянного во время революции, – мать известных красавиц Натальи и Ирины Палей;
князь Феликс Юсупов со своей красавицей-женой Ириной Романовой;
дом, где располагался бутик Коко Шанель...
И со мной произошло то же чудо, которое я пережил когда-то в Париже: я увидел Биарриц
« … через призму истории, призму поэзии, призму любви.
Просто так смотреть на него бесполезно, просто так ничего не увидите вы!»
И, надо сказать, искренно удивился, почему они до сих пор не побратимы:
французский Биарриц и наш российский Воронеж?
А ещё Биарриц хорош уже и тем, что находится всего в 50-ти километрах от самого
красивого курорта Испании Сен-Себастьяна, где любила отдыхать королева-мать
Мария-Кристина и где её навещал её сын испанский король Альфонс XIII с супругой.
Вот как, не без юмора, писала об этом в своих воспоминаниях Мария Павловна
Романова:
«Время от времени королевская чета наезжала в Биарриц, между тем как
Сан-себастьянские поселенцы проводили дни, а главное ночи, в автомобилях, бешено
носясь между Сан–Себастьяном и Биаррицем, отчего все живое страшилось
выходить на дороги».
Зато князь Ф. Юсупов, судя по его воспоминаниям, разъезжал по Биаррицу на… велосипеде!
А ещё между двумя этими роскошными курортами – практически на границе между
Францией и Испанией – находится удивительное по красоте местечко Сен-Жан-де-Луз,
где в 17-ом веке Людовик XIV обвенчался с инфантой Марией-Терезой. Эта свадьба
описана во всех подробностях в одном из томов цикла романов про Анжелику.
Здесь же, в Сен-Жан-де-Луз, любил жить Фёдор Шаляпин.
Нигде больше я не видел такого скопления красивых бело-красных баскских домиков.
А скульптурный иконостас церкви Святого Иоанна один стоит отдельного путешествия!
«Всё в мире переплетено ...» – писал когда-то Осип Мандельштам.
Особенно хорошо это понимаешь именно здесь, в Биаррице!
В заключение остаётся только добавить, что милые воронежские барышни, прощаясь
со мной в местном аэропорту, подарили мне замечательно изданную их усилиями
книжку-альбом, посвящённую семейству герцогов Ольденбургских, с которых
собственно и началось «русское присутствие» в Биаррице.
Ну, и, конечно, мы попробовали с ними знаменитый сыр с вишнёвым вареньем, а заодно и многочисленные тапасы и пинчосы.
Сейчас, в условиях карантина, для нас, живущих во Франции, путь в Россию пока
закрыт. Но можно поехать в Биарриц, где русские имена, русская история на каждом
шагу.
*Это такие маленькие и очень изящные закусочки, коеми полны прилавки баров и кафе в Стране басков. Посетители, вкушающие их, использованные салфетки и шпажки (ими скрепляется сложная многоярусная композиция пинчосов) бросают прямо на пол, что, соответственно, служит своеобразной рекламой этим заведениям.