Иногда признания причин массового насилия по отношению к народу носят гораздо более честный характер, разберем большую цитату сталиниста: «Каковы убеждения Бухарина? Они полностью совпадают с принципами новой экономической политики, провозглашенной Лениным в 1921 году. Та же умеренная концепция по душе Рыкову и Томскому. Значит, потребуется сломать нэп, чтобы спровоцировать выступление тройки либералов и разгромив ее, разгромив ее, очистить ее политбюро от каких-либо даже потенциальных альтернатив Сталину». (К.Н. Писаренко. Тридцатилетняя война в политбюро. С. 202.)
Тут умиляет то, что Бухарин, Рыков и Томский названы «либералами», видимо, чтобы этот современный ярлык усилил надобность в разгроме «либералов», врагов всего светлого. При этом как-то странно, что «либералы» стоят на позициях Ленина. Он тоже по мнению автора был либерал? Но таков вот уровень современной исторической науки в РФ. Итак, Писаренко полагает, что чтобы изгнать из политбюро Бухарина, Рыкова и Томского пришлось разрушить всю политико-экономическую систему, которая, кстати, во главе с «либералами» Рыковым и Бухариным помогла вылезти обществу из трясины небытия, в которую проваливалась страна в 1921 году, восстановить промышленность и сельское хозяйство и все это на фоне совершенно оголтелой большевицкой пропаганды о мировой революции, диктатуре пролетариата и пр., которую обеспечивал главный «либерал» Бухарин.
У сталиниста хочется спросить – вы чудак? Называя коммунистического фанатика Бухарина, главу правительства Рыкова, автора первого пятилетнего плана и идей колхозов, и лидера рабочих профсоюзов Томского, либералами? Да, нет, у него все откровенно: «Правда, нэп не свернуть, не согнав силой в колхозы крестьян – главной опоры правого курса и не разорив в корне частнособственнические земельные хозяйства. А это миллионы человеческих судеб. Однако если пожалеть крестьян сейчас, не трогать Бухарина и не реформировать политическую систему страны, то по прошествии нескольких десятилетий искалеченными окажутся судьбы сотен миллионов людей. И дети или внуки тех же не переживших раскулачивание и коллективизацию крестьян в условиях новой революционной анархии примутся грабить, крушить усадьбы богатых соседей и убивать друг друга, то есть делать все то, что их отцы делали в 1917-1920 годах».
И ведь я привожу пример из работы сталиниста образованного, историка, что же говорить о других? Если не убрать Бухарина и не провести коллективизацию, то, по его мнению, через десятки лет снова начнут грабить богатых соседей. Но никто ведь не грабил в деревне богатых соседей в 1917-1920 годах, эти богатые соседи были уважаемыми людьми на селе, крестьяне грабили после ленинского «Декрета о земле» передовые капиталистические хозяйства, которые и кормили страну. И через десятки дет после коллективизации дети и внуки крестьян оказались без земли и прав на нее.
Вроде бы этот-то сталинист должен был знать? По реформам Столыпина моим дедам-крестьянам принадлежали наделы в Рязанской и Тверской губернии, это моя земля по праву моих предков крестьян, которым она принадлежала сотни, если не тысячу лет. У кого в руках сейчас эта земля? Прошли эти «десятки лет» и у колхозов отняли землю и раздали тем, чьих имен мы не знаем. Кто владеет сейчас землей в РФ? Мы не знаем, но в ответ никаких погромов и грабежей «соседей».
То есть, Писаренко публикует свою книгу в 2006 году, когда без всяких революций и анархий у крестьян уже окончательно отняли землю, и никто из селян этим не возмутился. Зачем же врать о том, что не проведи Сталин коллективизацию, то сейчас была бы какая-то новая революция? Врать сейчас, когда мы знаем, чем все это закончилось. А закончилось все тем, что сталинская коллективизация убила в русском человеке собственника, хозяина и он отдал землю, которая по закону принадлежала ему, а отдал не пойми кому. Если во времена сталинской коллективизации крестьяне сопротивлялись, как могли, государственной машине, то после этой коллективизации крестьяне просто исчезли, как класс и не возродились до сего дня.
Хотя в книге Писаренко много чего занимательного и кроме вранья, есть сущая правда, после изгнания Бухарина, Рыкова и Томского из высшей власти Политбюро и ЦК «…превратились в покорную машину для голосования». С точки зрения Писаренко – это хорошо, в этом смысл всего, в том числе и разгрома сельского хозяйства. И далее перл: «Сталин бесспорно понимал, что провоцирует сокращение посевных летом 1928 года, продовольственный кризис и возможно голод в целом ряде районов. Однако никак иначе выжить Бухарина из политбюро было нельзя». (Указ соч. С.204). Максимум что смог выторговать Бухарин у Сталина для крестьян это две отсрочки…Но это лишь откладывало неизбежный финал – крах буржуазных отношений и в деревне, и в городе». (Указ. Соч. С 205)
И все это пишется с восторгом о гениальности Сталина. Самое жуткое для нашего общества, это то, что миллионы почитателей Сталина сочтут, что так и надо было. А для чего? А чтобы Сталин приобрел неограниченную власть. Т.е. это главная цель, а не процветание страны, не зажиточность народа, общество без лагерей и массовых истреблений людей – это не цель, цель безграничная власть грузина с архаичным средневековым мышлением над политбюро и колхозы. И все это потом сталинская пропаганда назовет социализмом, хотя к социализму это не имело никакого отношения.
Как же на самом деле обстояли дела, что думал, говорил и писал «либерал» Бухарин? Ведь это не скрывается никем, достаточно просто прочесть некоторые статьи Бухарина, и для данного времени самую важную статью – «Заметки экономиста», чтобы понять, чего лишилась страна с уходом Бухарина.
Любопытно, что американский политолог и русофил Стивен Коэн понял корень проблем, а тысячи и тысячи историков русского происхождения понять не в силах почему-то. Для Бухарина, писал Коэн, были важны этические проблемы, грубо говоря важны жизни его соотечественников, Бухарин чувствовал все 20-е годы, что часть партийных деятелей боится народа настолько, что снова готовы обрушить на него террор, что и сделал Сталин, но примерно об этом же говорили Троцкий и Зиновьев, хотя террор при их власти возможно не носил такого ужасающего для всего общества характера. Хотя все зависело бы от того, как развивались бы события, а не от их человеколюбия.
В 1936 году, когда Сталин пошлет Бухарина вместе с женой в Европу покупать архив Карала Маркса, в надежде, что Бухарин останется в Европе и тем самым разоблачит себя, как враг народа. Бухарин встречался со старым знакомым меньшевиком Николевским и в числе прочего сказал ему о уже происшедшем и непоправимом в СССР. «Эти люди», - говорил он о номенклатуре партии большевиков, - уверены, что весь народ ненавидит их». Именно страх перед ненавидящем их народом и заставлял Троцкого, Сталина и им подобным думать о том, как загнать весь народ в бараки и сделать его не опасным. Бухарин прекрасно понимал этот страх своих товарищей по партии, страх расплаты за содеянное, но он видел, что можно избежать насилия и нового террора и при этом не дать партии потерять власть.
Еще в одной из первых его работ о новой сущности империалистического государства, о которой писалось выше, Бухарин рассуждал о том, что капиталистическое общество настолько контролируется государством, что революция невозможна в мирных условиях, а только во время мировой войны. Ну уж насколько тоталитарное государство большевиков превосходило буржуазное государство в тотальном контроле над обществом, Бухарин прекрасно знал, как один из создателей этого тоталитарного государства. И прекрасно понимал, что никакие бунты ему не грозят и власти большевиков ничего не угрожает. В этом было его отличие от Троцкого и Сталина и множества других в ВКП(б).
Но все же прав и Стивен Коэн, этический момент, момент нравственности и морали, чуждый марксизму, здесь имел место. Впервые при коммунистах к высшей власти пришли три русских человека – Бухарин – интеллигент, Рыков из крестьян, Томский из рабочих. И они не видели никакого смысла повторять тотальный террор времен гражданской войны против собственного народа. Как уже писалось, чтобы хоть как-то очеловечить марксизм, Бухарин вводит понятие «советский гуманизм», ибо слово «гуманизм» было ругательным в СССР, ибо толковался не как общечеловеческие ценности, а как «буржуазный гуманизм», враждебный пролетариату.
Ровно тоже самое, что с Бухариным, Рыковым и Томским будет с Хрущевым и Брежневым, особенно с Хрущевым, не видел он, выходец из крестьян, потрудившийся и рабочим, никакого смысла в насилии над собственным народом. Не видел он никаких врагов народа и после смерти Сталина, при власти Хрущева, неисчислимые и бесконечные враги народа, которые при Сталине были повсюду, исчезли. И остался просто народ. Оказалось, что с людьми можно обходиться и вот так, без расстрелов и террора. Бухарин это прекрасно понимал задолго до Хрущева.
Троцкий, Зиновьев, Сталин и тысячи других людей разных национальностей в партии – почти все они были отщепенцы, которые не чувствовали связи с народом, тем более с русским народом. Бухарина часто в патриотической печати называли русофобом, он действительно внес значительную роль в трактовку Лениным России, как страны отсталой, которой нужно учиться у передовых стран хозяйствовать. Именно Бухарин создал тот идеологический каркас советской идеологии, который просуществовал до 1989 года. Но никакой ненависти у Бухарина к русскому народу не было, а в итоге, на вершине власти, была попытка защитить народ от очередного массового террора.
30 сентября 1928 года Бухарин делает отчаянную попытку обратиться к «партийному большинству», которое в политбюро постепенно переходило на позиции Сталина, в статье «Записки экономиста». Правда, формально Бухарин, как это и полагалось по этикету большевиков, обращается к рабочему классу, к трудящимся. Это была его ошибка, коренная ошибка, он почти до самого конца не хотел выносить ссор из избы и выступить публично на страницах «Правды» и рассказать о том, что представляет собой Сталин.
Статья его начинается восторгами по поводу того, какие трудящиеся умные, какие вопросы в письмах задают, а наша печать отвечает примитивно. Т.е. по Бухарину народ умный, а начальники не очень. «Какой уровень вопросов и проблем, копошащихся в головах массы! Какая жгучая потребность доискаться до "корня вещей"! Какая неудовлетворенность ходячей и стертой монетой штампованных и пустоватых фраз, элементарных, как бревно, и похожих одна на другую, как две горошины. Надо сознаться, что здесь, в этих "ножницах" между запросами массы и той "духовной пищей", которая ей подается (подается часто холодной или неряшливо едва-едва разогретой), есть большая доля вины с нашей стороны вообще, со стороны нашей печати - в особенности».
Мы опаздываем, - говорит Бухарин и отвечает тем, кто называют его подкулачником, социал-демократом, а Зиновьев в одной своей статье назвал политику Бухарина в области сельского хозяйства продолжением политики Столыпина и был не так уж и неправ, правда, у Зиновьева товарищи попросили все же убрать фразу про Столыпина, чтобы не усугублять ситуацию.
Бухарина обвиняют в это время в том, что он тащит страну назад, в ответ он пишет: «Стремясь извлечь уроки из нашего собственного прошлого и непрерывно критикуя самих себя, мы должны прийти также к следующему выводу: мы и сами недостаточно осознали еще всю новизну условий реконструктивного периода. Именно поэтому мы так "запаздывали": проблему своих спецов поставили лишь после шахтинского дела, проблему совхозов и колхозов сдвинули практически с места после хлебозаготовительного кризиса и связанных с ним потрясений и т. д., словом, действовали в значительной мере согласно истинно русской поговорке: "Гром не грянет -- мужик не перекрестится".
Он отвечает, что это не он запаздывает, что другие (Сталин и пр.), но не называя имен, не понимаю новизну ситуации, не понимают, что нужно переходить к новой политике, что они тащат страну назад. (Как он выразится, потом не стесняясь в «военный феодализм»).
И далее еще: «Реконструктивный период поставил ряд сложнейших технических задач (проектирование новых заводов, новая техника, новые отрасли промышленности), ряд сложнейших организационно-экономических задач (новая система организации труда на предприятиях, вопросы Standart'a индустрии, районирования, формы всего хозяйственного аппарата и пр.), ряд величайшей трудности задач общего хозяйственного руководства (сочетание в новых условиях основных элементов хозяйства, вопросы социалистического накопления, вопросы экономики в связи с вопросами классовой борьбы, опять-таки в новых условиях этой борьбы, и т. д.), наконец, ряд проблем, касающихся людского аппарата (вовлечение масс в процесс рационализации, с одной стороны, проблема квалифицированных кадров -- с другой)»
Пафос этого тезиса Бухарина о том, что к индустриализации страны ничего не готово, ничего не продумано толком. Бухарин не мог не знать, что США готовы не просто оказать помощь в индустриализации, а провести ее полностью, со своими инженерами и техниками, со своими машинами, оснастить новые заводы своими станками. Но Бухарин задолго до этого спорил с апологетом западной помощи наркомом финансов Сокольниковым, он писал: «Главные опасности международные. Мы сближаемся теперь с мировым хозяйством. Мы сейчас производим целый ряд - и притом в возрастающей мере - сделок с мировым хозяйством... Наша производственная программа в известной мере зависит от того, сколько мы ввозим из-за границы и сколько мы за границу вывозим... А теперь представьте себе, что наступит финансовая экономическая блокада: три каких-нибудь государства решают ничего нам не ввозить. Нам придется тогда переорганизовывать весь хозяйственный план... Нужно... чтобы наше хозяйство и наша страна ни в каком виде… не была в слишком большой зависимости от иностранного рынка..."
Если Сталина интересовало прежде всего сохранение режима и личная власть, и здесь США со своей помощью просто спасали его, то Бухарин хотел хотя бы догнать США, хотя он ставил и куда более высокие задачи и считал, что они выполнимые. Да собственно выживание СССР зависело именно от этого – догнать и перегнать США, как самую передовую страну мира.
Это же прекрасно поймет Хрущев, его совершенно не устраивал протухший, нищий СССР Сталина, он тоже понимал, что только или реальный экономический паритет с США, а лучше первенство, гарантируют СССР выживание, и Бухарин и Хрущев были правы. Что и подтвердила история.
Бухарин в своей статье пытается развеять панические настроения в партийной среде, правда, сваливая все на эмиграцию, которая пророчит беды, но на самом деле местным коммунистам он рассказывает, что СССР в шаге от прыжка в иное качество: «За последние годы в ряде производственных отраслей, в первую очередь промышленных, мы уже подошли к серьезным техническим сдвигам: наша нефтяная промышленность, черное гнездо которой прочно слажено в Бакинском районе, пережила настоящую техническую революцию и почти переоборудована на американский лад; наше машиностроение, основной рычаг дальнейшего переворота и индустриальной переделки страны, двинулось большими шагами вперед; его особый отряд, сельскохозяйственное машиностроение, втрое превысил цифры довоенного уровня; выросла целая новая ветвь промышленности -- электротехническая промышленность; заложен фундамент нашей химической промышленности, и впервые на нашей территории мы приступаем к добыче азота из воздуха; электрификация, постройка электростанций неуклонно завоевывают все новые и новые позиции; хозяйственно-техническая революция выбрасывает свои щупальцы и в деревню: мощно поддерживая и развивая кооперативные объединения крестьян, она уже выслала около 30000 тракторов в поля и степи нашей страны»
Смысл этого пассажа – мы уже добились очень многого (добились без Сталина, надо уточнить), что впереди еще большие успехи, но они вовсе не на пути слома нэпа, не на пути принудительной коллективизации и нового массового террора. Это как раз по Бухарину вчерашнее, прошлое, в него тащит Сталин, а далее Бухарин приводит массу цифр, которые говорят о том, сколько всего добились за прошедшие два года Бухарин, Рыков и Томский и другие, правда, имен он не называет, а зря.
Но далее он отмечает удивительную вещь для советской экономики, которую не мог и не хотел решать Сталин и после него не решили, это проблема дефицита: «И в то же время рост нашей экономики и несомненнейший рост социализма сопровождаются своеобразными "кризисами", которые, при всем решающем отличии закономерностей нашего развития от капиталистического, как будто "повторяют", но в вогнутом зеркале, кризисы капитализма; и тут и там диспропорция между производством и потреблением, но у нас это соотношение взято "навыворот" (там -- перепроизводство, здесь -- товарный голод; там -- спрос со стороны масс гораздо меньше предложения, здесь -- этот спрос больше предложения); и тут и там идет вложение огромных сумм "капитала", которое связано со специфическими кризисами (при капитализме) и "затруднениями" (у нас); но у нас и это соотношение взято "навыворот" (там -- перенакопление, здесь -- недостаток капитала); и тут и там -- диспропорция между различными сферами производства, но у нас типичен металлический голод. Безработица у нас имеет место одновременно с систематическим ростом численности занятых рабочих. Даже аграрный "кризис" у нас идет "навыворот" (недостаток предложения хлеба)».
Заметим, что эти кризисы дефицита будут сопровождать советскую экономику до самого конца. А советская экономика породит не менее странную экономику РФ, в которой средств (денег) много, а вкладывать их внутри страны некуда. По сути дела, это продолжение того же дефицита, теперь только это дефицит на объекты вложений денег.
У нас не только товарного хлеба не хватает, пишет Бухарин, - у нас, например, и кирпича не хватает. Планы по капитальному строительству наметили, а строить не из чего, ибо кирпича нет.
Бухарин дает понять, что эти проблемы решаемые, вот только к сожалению, решить ему их не дали. Как там писал наш уважаемый историк К.М. Писаренко, что чтобы выгнать Бухарина из политбюро Сталину пришлось сломать всю политико-экономическую систему. Сломать и вместо этого построить совершенно неэффективное страшно затратное плановое хозяйство, в котором для чиновников главное было выполнить план, а какой ценой и с какой целью – неважно. И это касалось не только гражданских отраслей производства, но и ВПК, только в 1940 году упали и разбились в основном из-за промышленного брака около 1000 боевых самолетов. Бракованные самолеты продолжали выпускать и во время войны, ибо это второстепенно, важно выполнить план, сколько Хозяин сказал самолетов, столько и нужно выпустить. И так было во всем. Это был сталинский порядок, только нужно понимать, что никогда в стране не было такого бардака, как при сталинском «порядке».
Хотя все это директивное «плановое» хозяйство выросло из идей Троцкого о том, что плану нужно придать статус закона, что в итоге и было сделано. План – это Бог в СССР, на который молились почти до конца этой страны.