Это был даже не цветок, а хрупкое нежное существо, похожее на него только видом. Оно росло на тоненьком зелёно-синем стебельке, который по большему счёту представлял собой маленькие длинные ножки. Его туловище расширялось по приближению к голове и раздваивалось двумя маленькими бело-изумрудными листиками-отростками. Это были ручки маленького неведомого создания, также плотно прижатые к тельцу, с нежностью, беззащитностью и спокойствием сна внимающие теплу и лёгкому ветру. А на тонких плечах покоилась большая красно-бело-синяя голова. Лица было не разобрать – оно пряталось в ворохе поблескивающей ткани, пряталось, растворялось, сливалось. Оно дышало свежестью и мощью весны, в тоже время только ждало часа рождения.
Таких существ в нашем лесу было не много, но и не мало. Они скрывались в кучках подснежников или пролесков, принимали желтый цвет примул, мимикрировали, зарывались в опавшую ещё в прошлом году листву и только немного выглядывали. Цветы, или какие неведомые существа, они попадались изредка в букетах людей, а иногда кричали на весь лес страшным пронзительным голосом. Они только не могли убежать и потому так часто гибли под руками злых мальчишек и девочек…
Но всё же их было много, каждый год приносил хотя бы несколько рассказов об этих созданиях, случайно попавшихся кому-нибудь на глаза, таких разных и одновременно во многом похожих, истории не объединяли времена года, но чаще всего, конечно, крошки цвели весной. Летом прятались в тень, сбивались кучками, засыхали. Они оживали опять с приходом новой весны. Главное – они оживали…
Разные судьбы были у этих созданий, но каждого из них объединяло всегда одно – они были уверены в своей удаче, они хотели жить и не ведали иного пути и смысла. Рождённые в невинности первых весенних дождей, взращенные ароматами пролесков, крокусов и подснежников, они жили для того, чтобы жить. Они были созданы лишь для этого. И они должны были жить, купаясь в счастье, в лесу, к сожалению, в лес ещё нередко ходили жестокие люди. Никто до конца не знал, что за таинственные создания прячутся под осенними листьями. Их путали постоянно с цветами, и, может быть, так было лучше. Кто-то называл духами, эльфами. Впрочем, нет, не всегда…
…Этот малыш по-настоящему отличался от окружающих. Его головку украшали не только красные бархатные лепестки, но и тонкая бело-голубая каёмка, золотистые крапинки, как веснушки, и чёрно-белые полумесяцы. Словом, его окраска так сильно бросалась в глаза и завораживала, что все птицы, которые летели рядом, останавливались, посмотреть на крохотное прекрасное существо. Все цветы склоняли свои головки и ждали, когда же он расцветёт.
Ему предрекали необычную жизнь, полную ярких событий и красок, полную неведомых приключений, фантастических, граничащих с тайнами мироздания. На него смотрели с трепетом все, и такие, как он, и те, кто были попроще. На самом деле, если хорошо прочесать лес, там можно было найти с десяток подобных красавцев, но они слишком хорошо прятались, а этот не ведал вражды. Он не знал ни холода, ни мороза, ни страхов. Он просто рос, каждый день увеличивая насыщенность цвета. Его стебель креп, листики-руки наливались живительной силой. И каждая птичка каждой найденной капелькой спешила поделиться с ним; его красота привлекала.
И он рос, солнце всходило всё раньше, сотни золотистых лучшей бросало на мир и на лес, округа утопала в искрах этого золота, а новая молодая листва постепенно разбавляла всё малахитом. И, вот, пришёл день, когда должна была распуститься алая шапочка, когда все в восхищении замерли, ожидая лицезреть красоту. И пришёл день, но всё оказалось ещё прекрасней, чем все ожидали, вот только ненадолго, увы…
Ещё где-то день или два, все букашки засматривались на огромный цветок, который ловил лапками солнечный ветерок и смеялся проползающим мимо улиткам. Он пытался дотянуться и гладил шляпки подрастающих рядом грибов. Заговаривал с белками и оленями.
Ещё где-то день или два все видели его на прежнем месте и радостно выдыхали, говоря, что «цветок уже распустился», «в этом году природа превзошла всё, что могла!» Ещё где-то день или два… А после остался лишь стебель.
Смеющееся улыбающееся существо схватила и сжала рука какого-то человека. Она сначала в изумлении изучала странное тельце, полупрозрачное, блестящее, с отчётливо бьющейся жилкой внутри, не похожее ни на что остальное. Рука была тёплой, хотя, нет, скорее горячей, и это не понравилось существу. В страхе оно приподняло свою большую головку и закричало. Человек такого, конечно, не ожидал.
Страх сделал своё дело и сработал мгновенно. Дернувшаяся рука изрядно поранила стебель, после рука зачем-то снова схватилась за ствол и дернула второй раз – с большей силой. Поднесла странное существо прямо к глазам, глаза стали пожирать странный цветок своим изумлением и любопытством.
Огромные глаза, страшные, о, как же они пугали! Как сильно, должно быть, заставляли дрожать и без того обезумевшее от страха полуживое создание. Мигали, вращались из стороны в сторону, заглядывали под каждый листок… Горячая хуже Солнца рука, сжимала окровавленный стебель.
Прошло какое-то время, прежде чем человек успокоился. Ему вскоре стало совсем всё равно. Он снова зашагал туда, куда и хотел идти – мимо водопадов, лестных полянок, дорог. Он шёл грубыми шагами, давя под своими ногами мелкие подснежники и траву, оставляя убитыми пролески, примулы, крокусы и прострелы. Какое-то время он восторгался красотами леса, говоря сам с собой, в шутку обращаясь к воде. Но также быстро переключал своё внимание на иное.
А потом в какой-то момент ему надоела вода и лес, он почувствовал усталость, понял, что хочет вернуться домой. Горячая рука больше не сжимала и не мяла странный, уже неинтересный волшебный цветок. Интерес, похоже, пропал давно полностью. Человек оставил израненное существо, бросив его на мох ближайшего плоского камня. Вроде бы как решил оставить лесное в лесу, а сам пошёл дальше и вскоре пропал из виду. Он ушёл и вроде бы не забрал цветок. Но лес разразился скорбным холодным молчанием. Лежащий на камне, его сын больше не был живым. Он, тот, кому была суждена такая долгая и красивая жизнь, умер ещё при первом прикосновении…
Севастополь, 23 марта 2021, 479