"Оно, конечно, подмытые водой и вывороченные ветром корни вековых деревьев выглядят весьма экзотично". - мысленно оценил этюд художника не лишённый интереса к искусству любитель-фотограф Василий Комлев. Сам такой. Всегда выискивал для своих фото нечто необычное, ни на что не похожее. Жаль, сегодня забыл аппарат... "Но всё равно странно. Кругом такие живые, обалденные пейзажи! А он коряги мёртвые пишет…" Чтобы не мешать мастеру, не спугнуть, как говорят, вдохновение, Василий после шапочного знакомства отважился лишь недолго и молча постоять рядом.
Третий "маёвщик", известный минусинский художник Сергей Ботин внешне напомнил ему Дон Кихота – среднего роста, в меру сухопарый, с усами и маленькой редкой бородкой. Только вместо доспехов - длинная серая хламида, вместо шлема – берет, в руках - не щит и копьё, а палитра и кисть. И "донкихотствует", как рассказали Ваське, тоже по-своему. Как мог, вложился в "копилку" по обустройству сада. Участвует в разработке дизайнерского проекта. А ещё, сменив кисть на грабли, приходит с сыном на субботники, и вместе помогают в санитарной очистке сада.
Улучив момент, когда художник отвлёкся, Васька не вытерпел, спросил, почему всё-таки коряги. Сергей ответил философски просто:
- Корни – основа жизни. Они красивы и мудры. Даже мёртвые говорят. – Он промыл кисть, и пока вытирал её ветошью, разглядывал этюд на предмет освещения солнцем. Задумчиво продолжил: - Я тебе, Васёк, одну историю расскажу. Был я как-то давно в столичном театре на премьере чеховского "Вишнёвого сада". Тогда, как, впрочем, и сегодня, только ленивый режиссёр не ставил эту пьесу. Разные трактовки – это, конечно, интересно. Но я хотел посмотреть работу художника. И знаешь, не ошибся. Когда я вышел из зала, понял, что всё было, в принципе, обычно, и только художник гениально выразил суть чеховской драмы. Знаешь, какие декорации придумал? Он повесил над сценой цветущие деревья кроной вниз, а обнажёнными корнями вверх. Представляешь, в течение всего спектакля они буквально "вопили" о том, что мир перевернулся. Люди ходили по сцене, говорили какие-то слова, а их жизнь уже была вырвана с корнем и гибла на глазах зрителей. Каково? Величие мысли. А подспудно раскрывается ещё и смысл загрудинной идеи: как бы ни трясло, ни переворачивало мир, сады должны цвести.
Сергей помолчал и, оценив взглядом-прищуром свой этюд, добавил:
- А ведь наша история чем-то похожа. Нельзя дать умереть первому научному сибирскому саду. Это наши корни.
Потрясённый Василий не нашёл ничего лучшего, как сказать "спасибо" и пойти успокоиться рыбалкой. Заодно поразмышлять и как-то постараться, чтобы все неприятности, которые принёс он этим людям своим дурацким "днём спасателя", ушли, канули в протоку. Было стыдно за себя, нелепого. Он забросил удочку и осторожно оглянулся. Казалось, каждый занимался своим делом. Дядя возился с шашлыками. Василина готовила рядом нарезку для перекуса. Глеб уткнулся в ноутбук. Сергей, соответственно, в свой мольберт. Но это не мешало им общаться, чему и позавидовал рыбачок, не чувствуя себя пока "своим среди чужих". Чуткая Василина "просекла" его беспокойство и начала красочно описывать дяде последний "козий" эпизод, что сразу послужило новой искрой для общего разговора на больную, заборно забористую тему. А поскольку не в теме был только новенький, все реплики сыпались на его голову. Мол, слушай и вникай мал-помалу.
- А я что говорю? Без забора, Василий, все наши усилия пойдут прахом!
- Однозначно. Видал, рыбачок, какой колодезный сруб соорудили? Спасибо геологам. Так ведь пришлось закрыть его на замок по той же причине – все бросали туда мусор, кому не лень.
- А наркоманы? А пивные компании? Не поверишь, забредают сюда с той же лёгкостью, что и бездомные псы и прочая живность…
- Вообще-то, мы расходы на забор внесли в смету благоустройства.
- Внесли-то внесли, а финансов на всё не хватает. Надо искать спонсоров. Тем более, если мы хотим, чтобы в нашем саду появились новые породы декоративных кустарников и саженцы плодовых деревьев. К слову сказать, Татьяна Кирилловна уже предоставила восемь саженцев декоративной яблони сорта «Багряный цвет» и готова дать больше. Но зачем, если нет возможности их сохранить?
- Кто такая Татьяна Кирилловна?
- Вася, это женщина-легенда! Уйму лет возглавляет ОПХ, сохранила и до сих пор поддерживает жизнеспособность второго сада Бодрова, известного сегодня больше под названием "Опытное поле".
- Ба! А проблеме-то сто лет в обед, однако, - бросил непонятную реплику Глеб, показывая на экранчик ноутбука. - Ещё сам Иван Прохорович Бодров в своё время возмущался, уповая, видимо, на помощь властей, что никак не обнесут сад изгородью. Цитирую: "дабы защитить плодовые деревца от изуверства зверей и людей"…
Все повернулись к Глебу с немым вопросом: "Откуда?"
- Записки самого учёного. - он кивнул на ноутбук. - Типа дневник. Вот изучаю на досуге. Спасибо нашему координатору - наладил связь с внуком учёного, который сохранил дневник деда. Нет, вы только послушайте, как прозорливо сказано: "Да, видимо, Россия ещё долго не будет видеть, где надо поставить "изгородь".., а будет ставить (их) не там, где нужно".
- Уж куда дольше? Дольше уже некуда. – перевернул очередной раз шампуры Бошаров. Обжёг палец, поморщился и схватился за ухо. - Горячо уже... Нельзя дольше тянуть с решением вопроса о запрете продажи садовой земли под частные застройки. Спасти последние два гектара – просто дело чести. Понимаешь, юный спасатель?
– Понимаю. - согласился Васька. И только открыл рот для вопроса, как Бошаров, сменив тему, сердито свёл брови. - Ну, вот где он, куратор-координатор? На звонки не отвечает. Обещал же быть.
И это нетерпеливое ожидание молчаливой паузой разлилось в воздухе. Видимо, маёвка без уважаемого координатора не имела кворума и достойного значения. Без лишних слов было понятно, что все ждали особых вестей. Василий в сторонке ещё раз перезабросил удочку. Но поплавок уснул мёртвым сном. Подошла Василина, укрытая пледом от прохладного ветерка с протоки. Присела рядом, жуя травинку:
- Как бы сказал ироничный Ширвиндт: "Сегодня лещ на тебя не клюёт".
- Да тут лещи отродясь не водились. Так, мелочь всякая. Как сами рыбаки. – кивнул Василий на противоположный берег, где кучками, ближе к дамбе, сидели с удочками любители-рыболовы мелкого калибра. Ещё несколько пацанов, вооружённых палками, улюлюкая, бежали к берегу. Холодок прошёл по телу Василия. - Слушай, там что-то происходит.
Прикрыл ладонью-козырьком глаза и увидел, что впереди мальчишек с трудом бежала большая рыжая собака. Отсечённая от домов, гонимая к берегу, она заметалась у воды и от безысходности прыгнула в протоку, тяжело поплыла на другой берег. Ей вслед летели крики, палки, камни.
Все взгляды "маёвщиков" устремились в одну точку на воде. Застыла в руке восклицательным знаком кисть художника. Захлопнул створки ноутбука возмущённый Глеб. Тихо истекал в сизые угли остатками сока, словно слезами, забытый дядей шашлык.
- И что за радость гнобить животину? – дядя с укором покачал головой.
Васька нахмурился, припомнив загнанного на дерево кота в своём дворе. Василина сложила ладошки на груди, быстро зашептала:
- Ну, ну, давай, держись, родненькая. Только доплыви.
Где-то на середине довольно полноводной в мае протоки тело собаки чаще стало уходить под воду, и на поверхности оставался уже один нос. Вскоре и он стал пропадать, пока совсем не скрылся, так и не дотянув до берега.
"Чёрт! Тонет ведь…" Василий молча сунул удочку девчонке, скинул куртку, сапоги и бросился в воду, которая сразу же обожгла его холодом. Май, хоть и радовал солнечным теплом, но ещё не прогрел Енисейскую протоку настолько, чтобы наслаждаться купанием. Васька дважды нырнул в том месте, где исчезла собака. Но тщетно. И только в третий раз появился на поверхности с недвижным телом на руках, прильнул ухом, услышал стук сердца и поплыл дальше, работая одними ногами. На мелководье встал во весь рост и побрёл к берегу, отплёвываясь и чертыхаясь:
- Тоже мне, блин, Му-Му. И я не Герасим. Шалишь, бедолага, откачаем…
Мужчины тут же бросились на помощь, но "спасатель" замотал головой и сам понёс бесчувственную псину к той самой огромной коряге, что "позировала" художнику. Василина схватила плед и поспешила набросить на плечи юноши, но тот передёрнул плечами и попросил расстелить дерюжку в глубокой нише. Девушка побежала устраивать собачью лёжку. Поддерживая при перевалке обмякшее, скользкое тело, вдруг с испугом воскликнула:
- Да она тяжёлая… То есть, на сносях.
Только теперь, когда собаку положили на бок, все обратили внимание на большой выпуклый живот и дрожащие, посиневшие от холода, вытянутые соски. Обессиленная, она тяжело дышала, высунув язык, и даже не пыталась сопротивляться. Тихо проскулив что-то, просто благодарно закрыла глаза.
- Ну, ты настоящий Джеймс Бонд. – похлопал по плечу парнишки Глеб. Без сарказма, вполне искренне восхитился: - Нет, круче! Бэтман! Или этот…
- Да неважно кто. Главное, не ватман. - перебил его, почёсывая бородку, художник Сергей. - Согласись, Глеб, спасать мир в кино гораздо легче, чем одну жизнь божьей твари в реальном мире. Браво, юноша!
- Ну, вот что, друзья-товарищи, - решил сменить тему озадаченный новой ситуацией Бошаров. - Спасённой роженице теперь ничто не угрожает. Ей нужны покой и пища. А наш супергерой непременно заболеет, если его сейчас не переодеть и не напоить горячим чаем. Поэтому предлагаю собрать хохоряшки и продолжить заседание в моём доме. Подберём сухую одежду и спасём самого спасателя от неминучего насморка.
Все засуетились, засобирались и не заметили, как на тропинке обрыва появился молодой мужчина спортивного вида, легко и пружинисто перебирающий тренированными ногами на спуске. На лице долгожданного координатора – нескрываемая возбуждённая радость:
- Эй! Салют, маёвка! – послышалось с обрыва. - К аппетитному шашлыку приятная приправа-новость! - для убедительности он приостановился и помахал документом: - Вот она, наша победа!
Однако, ответная реакция в виде поднятых в приветствии рук и громких "ура", не скрыла от него ни суету, ни озабоченные лица. Даже артистически, почти "по-остаповски", произнесённая Глебом фраза "Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!" убедительности не добавила. Координатор молодёжного движения "зелёных" и по совместительству депутат горсовета Александр Фатеев бегом спустился с обрыва и обратился к Бошарову:
- Что-то случилось, Алексей? Извините, конечно, я опоздал, но…
- Здравствуй, Саша, - прервал его Бошаров и на полном серьёзе успокоил. - Ничего особенного не случилось. Все живы и, надеюсь, здоровы. Просто меняем место дислокации. А "особенное" случилось у тебя. Твоё "блюдо" сегодня самое главное. – кивнул он на важную бумагу.
Фатеев-таки уловил иронию и в ответ удивлённо поднял брови:
- И шашлыком не угостишь?
- Мало осталось. Угольком не побрезгуешь? - даже не улыбнувшись, Бошаров вручил ему поднос с подгоревшими шашлыками. Фатеев понял, что "босс" не в настроении, выбрал более-менее съедобный кусок, и они направились к обрыву. Но через минуту Бошаров остановился и крикнул издали обоим подросткам, намеренно делая ударение на последней букве:
- Эй, ВаськИ! Не забудьте оставить еду и воду утопленнице!
У Фатеева вытянулось лицо, и он закашлялся, слегка подавившись. Бошаров рассмеялся, похлопал его по спине:
- Аккуратней, Саша. Шашлыки – не каша. Идём. По дороге всё расскажу.
В просторной гостиной бревенчатого дома Бошарова, что находился неподалёку от берега, сразу стало тесно, как только туда завалились все "маёвщики". Хозяин увёл посиневшего спасателя переодеваться. Глеб быстренько раздобыл дровишки, умело растопил камин и снова нырнул с головой в ноутбук. Василина побежала на кухню заваривать чай. Сергей и Александр ловко сдвигали к камину кресла, пуфики, столики. При появлении Василия, сразу повзрослевшего в одежде с чужого плеча, Глеб торжественно встал, якобы плюнул на ладошки, пригладил по-лакейски волосы и с наигранным почтением заметил:
- Сэр, по известным обстоятельствам, билет члена нашей тайной общественной организации за номером 007 мы выдать сейчас, к сожалению, не можем. Но контрамарка на ближайший спектакль, за героическое поведение и спасение на водах, считайте, уже у вас в кармане, сэр…
В дополнение сиятельного образа Глеб щёлкнул пятками кроссовок, тряхнул головой и действительно вручил Ваське настоящую контрамарку.
Васька без обиды кивнул в ответ и по-детски расплылся в улыбке:
- Спасибо. Сто лет в театре не был…
- Как сто лет? – натурально поразился Глеб. – А сегодня?
- Вот шут гороховый! – вспыхнула Василина, появляясь с чашкой дымящегося напитка. - Хватит ёрничать. Дай оклематься человеку. – и мягко улыбнулась Василию: – А вот и чай, тёзка. Из Вьетнама, вечерней лошадью.
- Тоже шутка? – Василий с удовольствием сделал спасительный глоток.
- Про лошадь, да. А чай действительно из Вьетнама. – присев на диванном уголке, она кивком пригласила Василия сесть рядом и тише пояснила: - Наш дядя, Алексей Капитонович Бошаров, доложу я вам, - бизнесмен. Летает за бугор регулярно. Не зря в узких кругах его кличут "летучим голландцем".
- Логичнее было бы звать "летучим вьетнамцем".
- Ан, нет. Дело в том, что когда-то, на заре своей молодости, дядя проходил специализацию в голландской фирме "Себеко Интернэшнл Проджектс", а после, в качестве её регионального менеджера, занимался внедрением голландских технологий в сельском хозяйстве Сибири и Дальнего Востока. Тогда-то прозвище и прилепилось. Ты бы видел, какие урожаи овощей потом стали собирать в Амурской области и в Приморском крае!
- А почему не у нас? На наших-то землях сам Бог велел!
- Спроси, что полегче! Кризис был. А он, чтобы вытащить экономику района за уши, предложил создать в Минусинском районе агрохолдинг. И бизнес-план такой солидный разработал. Но вот беда. Чтобы его реализовать, кое-кому в высоких креслах надо было пошевелиться - создать корпорацию из заинтересованных предприятий, обучить кадры новым технологиям, построить овощехранилища и прочее. То есть, закольцевать цепочку. Короче, не случилось. Победил, как всегда, махровый консерватизм: отсутствие политической воли и нежелание, а то и боязнь что-то менять. Себя спасали...
Василий больше не задавал вопросов, потому что Василина, сорвавшись с низкого старта, уже сама не могла остановиться. Громким, возбуждённым шёпотом всё говорила и говорила. О том, что сам дядя – личность неординарная, постоянно учится, хотя у него уже есть два высших образования: агрономическое и юридическое. Всегда завязан в каких-то больших и малых проектах. Здесь бьётся за Минусинский Арбат и сад Бодрова. Зимой летит во Вьетнам. Затем планирует - в Испанию и во Францию, где продвигает какой-то культурный проект, подобный русским сезонам Дягилева, что были в девятнадцатом веке. Он вообще всеяден. Был, например, дружен с Виктором Астафьевым, помогал в выпуске его книг, в том числе и последней - "Пролётный гусь". А когда писатель лежал в больнице, сам "пролётным гусем" мотался в Овсянку сеять в его огороде редиску голландских сортов. Надо ли говорить, что и свой сад-огород у него просто уникален…
- Надо, надо, – оторвался от своей "игрушки" Глеб, ловко встряв в бесконечный монолог сестры. – Но это отдельная и очень интересная история, и мы её тебе, Васёк, непременно расскажем. А сейчас к делу.
Долго и весело горел огонь в огромном камине, облизывая языками отражённого пламени лица сидящих перед ним людей. Попадая на глаза, язычки вспыхивали в них ярким светом, завораживали и будоражили. Огонь причудливыми тенями метался по стенам, превращая сумеречную комнату в загадочную залу с таинственными персонажами.
Уже громко порадовались долгожданному документу – распоряжению администрации города о запрете продажи земель сада под частные застройки. С чем и поздравили себя и свою "тяжёлую артиллерию" - депутата Фатеева.
Уже с не меньшим возбуждением обсудили некоторые проекты обустройства сада, ибо по ним возникло немало вопросов. С одной стороны, там уделялось немало внимания сохранению уникальной растительности, созданию питомника. И это приветствовалось. Как и познавательные экскурсии. С другой стороны, предложения по оформлению зоны отдыха с кафе, аттракционами, "местом для разноформатных занятий" - типа йоги, рисования и т.д. - вызывали вполне понятные споры. Сомневались: как бы чрезмерно благоустроенные детские площадки и прочие места отдыха не "затоптали" основное биологическое нутро сада-питомника, сада-лаборатории, то есть его научное предназначение. Искали золотую середину.
Уже наметили дату очередного субботника, уточнили списки участников, обсудили работу с прессой и на собственном сайте. Порадовались, что каждый раз количество добровольцев растёт – среди коллективов предприятий и организаций, и просто волонтёров.
Уже вообще вечерело, а расходиться и не думали. Василий всех внимательно слушал, вникал, рассуждал себе: "А маёвка-то не игрушки-погремушки. Всё серьёзно. А я… Что здесь делаю я? Какой от меня толк?" Василина, чувствуя, что процесс самобичевания у нового приятеля явно затянулся, как бы между прочим спросила:
- Скучно с нами? Ну да, не твоё...
Вопрос застал Ваську врасплох. Он помедлил с ответом. Да и сказать бы не успел. Василина, завидев, как Фатеев сворачивает документы, юркнула на кухню, дабы помочь завершить деловую часть общим чаепитием. Художник Сергей открыл блокнот и, выбрав интересный ракурс горящего камина, начал делать наброски. Бошаров висел на телефоне, лавируя между креслами, как "Титаник" среди айсбергов. И в это время Глеб громко объявил:
- Внимание! Многоуважаемая публика! Есть предложение совместить полезное с приятным. Просьба - отключить мобильные телефоны. Сегодня в художественной части нашей программы…
- Ну, это уже без меня. – Фатеев бегло посмотрел на часы. - Отдыхайте.
- А что? И чаю не попьёте? – учтиво озвучила известное клише Василина.
- Ещё дела. Извините. – Откланялся координатор и направился к выходу. Все оживились, думая, что сейчас Глеб отложит ноутбук, возьмёт в руки свою гитару и запоёт высоко-вдоховенно "Яблони в цвету" Антонова. Или широко-развесисто "И на Марсе будут яблони цвести". Или сходу, в хорошем ритме, "И ты сажаешь сад" Артёма Григора. Или, немного хулиганя, "Созрели вишни в саду у дяди Вани". Много чего было в его уникальном "садовом" репертуаре. Но гитара сиротливо стояла в углу, а Глеб, усевшись поудобнее на диване, продолжил грудным, хорошо поставленным голосом:
- Итак, театр одного актёра представляет! Повесть-песнь о сибирском саде и о великом учёном-садоводе Иване Бодрове. Первая читка…
Фатеев остановился:
- Что?
От неожиданности притихли и все остальные. В следующую минуту куратор повернулся, быстро подошёл к столику, взял чашку с чаем и присел возле камина: - Продолжай, Глеб. Извини.
Глеб понимающе кивнул, вмиг посерьёзнел, интригующе понизил голос:
- Итак. Станица Белореченская, Адыгея, 1943год.
(продолжение следует)