Наталья Исааковна, невысокая, уже отчаявшаяся следить за фигурой, но еще следящая за лицом блондинка, изнемогая от жары, подходит к Лидиному лотку, и тяжело выдыхает, как марафонец на финише.
- Пломбир, крем – брюле, - ее отчаянный выдох звучит, как последнее желание умирающей. Лида, считай, каждую субботу слышит это последнее желание. Но, едва Наталья Исааковна делает вдох, становится понятно, что ее и ломом не пришибешь.
Крем-брюле оживляет. И умиравшая секунду назад готова не просто жить, она готова к бою. Она полизывает мороженное и даже покручивает вафельный стаканчик в ладони. Из умирающих только пустые авоськи, безжизненно висящие в другой руке. Скоро на Привозе и они возродятся наберутся сил, расправятся.
- Говорят, что такая жара продержится неделю. Сахара, - Наталья Исааковна вытирает пот со лба, - Вам, Лида, можно жить. Вы около мороженого. Вы даже в халате. А нормальному человеку съездить на Привоз, как в Африку. Хоть догола.
- Мне тоже жарко, - отвечает Лида, - Но куда денешься. Знаете, как у нас следят за правилами советской торговли! Ревизор ходит. Не успеешь чихнуть как без премии останешься.
- О! Я вас умоляю! Знаем мы вашу советскую торговлю. У этой торговли одно желание – обсчитать или обвесить.
- Я вас когда обсчитала? - хмурится Лида. Это вопрос риторический. Наталья Исааковна ее постоянная покупательница. Каждую субботу покупает у Лиды мороженое. И Лида давно знает, что ответит Наталья Исааковна.
- Естественно, что нет. Я же вам деньги под расчет даю.
- Я вас когда обвесила? – задает Лида второй риторический вопрос.
- Конечно нет, - усмехается Наталья Исааковна, - Я понимаю, что вы – порядочная женщина. Как вы можете обвесить? Все уже украдено до вас. На фабрике.
- Откуда вы знаете? Вы взвешивали? Вам кто-то такое рассказывал? К вам пришла анонимка? – задает Лида риторические вопросы.
- Мне не нужны анонимки. Я не первый год на свете живу. Тем более, в Одессе, – Наталья Исааковна уверена, что это универсальный ответ, отвечающий на любой вопрос.
- Идите туда, - усмехается Лида, кивая головой в сторону Привоза, - Может быть, там вас не обвесят и не обсчитают.
Вход на Привоз у Лиды за спиной. Это риторический совет. Наталья Исааковна и без Лидиного совета пойдет туда. Но пока она только чуть вытягивает шею и взглядом полководца, оценивающего поле предстоящего сражения, бросает взгляд в глубины Привоза.
Можно ли с одного взгляда узнать, как сегодня рынок? Опытный человек может. По лицам людей, выходящих с Привоза. И сегодня, как, впрочем, и всякий раз, Наталья Исааковна, не обнаружив ни одного довольного лица, встревожена. И она спрашивает Лиду:
- Ну как сегодня Привоз?
- Почем я знаю. Я там не была. Я к нему спиной.
- Ой! Что вы говорите. Подумаешь, вы к нему спиной. Что вы прибедняетесь. Как будто вам уже не сказали. Вы говорите о Привозе, как о балете в театре. Мимо вас же люди ходят. Это про балет нельзя спросить, а про Привоз они вам сами расскажут. Вы там не были!
- Так сегодня так жарко, что они мне ничего не сказали, - это говорится только, чтобы поддразнить Наталью Исааковну.
- Лида, вы тут столько мороженого продали, - говорит Наталья Исааковна, - что я вам не верю. Вам не сказали. Если рядом с рынком простоял столько лет, так он становится, как мужчина, с которым много прожил. Даже если от него мало толку и спишь с ним, отвернувшись спиной, его все равно чувствуешь, - после паузы добавляет, - К сожалению
Лида не была замужем. И не жила с каким-нибудь одним мужчиной, чтобы он успевал ей надоесть. Ей чужда философия Натальи Исааковны.
- Ой, вам не докладывают! - с недоверием восклицает Наталья Исааковна и слизывает немного мороженого.
- Пойдете и увидите, - говорит Лида. Эта простая фраза ей напоминает, какое-то умное изречение, к которому уже нечего добавить.
Но Наталья Исааковна не отходит от лотка, пока не доест мороженое. У нее выработанный годами ритуал. Первый раз она покупает мороженое перед входом на Привоз. Чтобы прийти в себя после трамвая. При входе она задерживается около Лиды только на те несколько минут, которые нужны, чтобы съесть мороженое и сказать пару слов за просто безобразный трамвай. Она резервирует время на потом, когда спустя часа полтора пойдет с Привоза. Сейчас она хоть и волнуется, чтобы не разобрали хороший товар, но, как культурная женщина, не может себе позволить ходить вдоль рядов с мороженым. Она считает себя тонким психологом. Считает, что мороженое в руках демонстрация неуважения к продавцу овощей. Держа мороженое трудно торговаться. Продавец в этом случае заломит цену. Мороженое она ест, не спеша, растягивая удовольствие.
- Вы знаете, - сообщает она Лиде, - Когда я ребенка угощаю мороженым, постоянно ее предупреждаю, чтобы не кусала кусками. Во-первых, можно схватить ангину. Во-вторых, холодное просто невкусно. Никакого удовольствия. А ребенок тут же набрасывается. Просто аллигатор. Вся в ту бабушку. Филипченко. Той палец поднеси, руку откусит.
Лида уже давно знает, что ребенка, внучку, зовут Оксаночкой, что ей этой осенью в школу, что это золотой, гениальный ребенок. А все отрицательные черты ребенок перенял со стороны Филипченко. От свахи, матери зятя. Лида знает, что у Натальи Исааковны сын и дочь. Сын плавает, и о нем ни одного плохого слова, кроме того, что он все никак не женится. А дочка выскочила замуж за своего шлимазла, который спит и видит уехать. Но зятя, шлимазла, пятый пункт держит.
- Вы понимаете туда, в Америку, русских не берут, - усмехается Наталья Исааковна, - какая жалость. Так этот шлимазл, специально нашел такую дурочку, как моя Галя. Женился, чтобы был в семье пятый пункт. Чтобы можно уехать. И теперь он Гале по мозгам так и ездит: поехали и поехали. А если они уедут, они же заберут и Оксаночку, золотого ребенка.
Наталья Исааковна слизывает мороженое и, наверное, сейчас перед ее глазами гениальный ребенок.
- И этот шлимазл на нервной почве сделал мне диабет, - продолжает она, - Дал диабет и лишил меня многих радостей жизни. Я не могу есть сладкого. Я могу не увидеть внучку. А какие еще радости мне остаются, кроме сладкого и внучки? Так они хотят лишить меня и этого! Америка им далась!
Снова пауза чтобы Лида прочувствовала всю глубину трагедии.
- А что бы вам с ними не поехать? – спрашивает Лида
- А кто меня зовет? Им мама нужна только чтобы с ребенком посидеть, и чтобы было Исааковна. И все. Сделали мне головную боль, чтоб они сдохли. Я покупаю мороженое, только чтобы забыть о них и доставить удовольствие такому хорошему человеку, как вы, Лида. Вы ведь не едете в Америку?
- Я по папе Петровна, - усмехается Лида, - А будь я Исааковна, я бы крепко подумала.
Лида знает, что Наталья Исааковна такого ответа и ждет.
- Я-то сама могу уехать хоть завтра, - говорит она, - Но кто там меня ждет?
- А кто вас тут будет ждать, когда они уедут?
Наталья Исааковна на минуту замолкает. В глазах ее печаль. Затуманенным печалью взглядом она глядит на вход на Привоз, на людей, выходящих с полными сумками. Этим счастливцам есть для кого такие набитые сумки нести. Их дома ждут с этими сумками. С почти доеденным стаканчиком и опустошенным сердцем она ныряет в пучину Привоза.
А у Лиды полтора часа покоя и тихого созерцания прохожих. Пока не вернется с Привоза Наталья Исааковна. Жарко. Покупатель мало интересуется мороженым. Покупатель идет на Привоз. А когда идет с Привоза, ему, тем более, не до мороженого. Люди, груженые, как верблюды, идут мимо Лиды. У них нет свободной руки, чтобы кушать.
За полтора часа отсутствия Натальи Исааковны Лида чуть сместилась, следуя за тенью от акаций. И вот возвращается Наталья Исааковна. И снова покупает крем–брюле. Теперь она может поговорить. Хотя бы из-за того, что она кипит от возмущения.
- Это разбойничий притон. Он готов всадить нож в спину. Я удивляюсь, как вы стоите спиной к этим разбойникам и не боитесь. Меня просто трясет. Просто необходимо остановиться и отряхнуть с себя эти цены. Как блох. Но они тебя уже искусали. И это просто не жизнь. Теперь долго будет чесаться. Пройдет только через неделю. А через неделю снова на Привоз. Издевательство, а не жизнь! И никуда не денешься. Приходится идти. Я же не святым духом питаюсь. И что ты видишь?! Ты видишь, что цены уже выросли.
- Ну сейчас понятно. Лето. Курортный сезон, - говорит Лида.
- Вам понятно, а мне непонятно. Сейчас урожай, а кукуруза стоит дороже чем в октябре. Это все от отдыхающих. Это они нам делают такие цены. Им же все равно. После них хоть потоп. Им северные платят. А нам хоть по миру иди. Вот что значит жить в Одессе. Это наказание. Мало того, что каждое лето едут родственники, так они еще и цены задирают.
Лида молчит. Она одна, как перст. Никто к ней летом не приедет. Да и куда приедешь. В ее комнату в коммуналке? Хотя дело не в комнате. К соседям по коммуналке приезжают. Вон к Поляковым в их две комнаты каждое лето из Киева родня приезжает. Это неудобство при том, что туалет один на пять соседей. Да Лида и не против, чтобы приезжали. Ее подруга Зина как-то с очень интеллигентным приезжим познакомилась. Он даже обещал к ней переехать. Не переехал. Но Лиде никто даже не обещал.
Так что ненависть Натальи Исааковны к приезжим Лиде чужда. Но Наталья Исааковна переключается на цены. И цены для нее - только увертюра,
- Так я, Лида, около вас, честно сказать, отдыхаю душой. У вас единственный островок стабильности. Мороженое, слава богу, не растет в цене. Я так опасаюсь, что, когда мороженое вырастет в цене, так, таки пора будет ехать.
Хоть эти слова не касаются личных Лидиных достоинств, они все равно ей приятны. Наталья Исааковна еще долго проклинает цены на Привозе. Она замолкает на ту минуту, когда какой-нибудь покупатель покупает мороженое. Она пережидает и не уходит. Хотя бы потому, что физически невозможно нести две доверху забитых авоськи и одновременно есть мороженное. Поэтому пока авоськи на тротуаре ждут окончания разговора. У нее в авоськах все распределено. Снизу капуста и картошка. А томаты сверху. Можно около Лиды перевести дух. И позволить себе второе мороженое. Плюнуть на здоровье ради беседы с хорошей женщиной. Она не уходит, даже когда приговорит свою порцию.
- Это последний раз, когда я была на Привозе - говорит Наталья Исааковна - Сюда приезжие ходят. Это позор на всю страну. Что они потом скажут у себя на севере? Что это бандитский притон? Зашел с деньгами – вышел голый. И я сюда езжу трамваем с четвертой станции! Там у нас есть маленький рынок. Выбрать можно.
- Так то разве рынок? Одно название. Даже запаха нет, – говорит Лида. Лида как-то была на этом рыночке. Может быть, рынок близко от Натальи Исааковны, но он, понятное дело, не Привоз
- Но не нужно ездить, - рассуждает Наталья Исааковна, - Учтите стоимость билета в обе стороны. Мне не жалко. Важен принцип. Там все под боком. Потом, переходить с сумками через рельсы. Они же носятся как сумасшедшие. Там на рынке меня знают. Знают что я приличная женщина. Плохого не положат. И там мне, между прочим, могут до двери донести. Да-да! Там есть один очень уважительный мужчина. Отставник. Бывший полковник. Со своего огорода продает. Все качественное. У него сливы – мед.
Наталья Исааковна замолкает на мгновенье, с видимым удовольствием слизывает языком подтаявший ободок пломбира. Ее мысленный взор переносится на четвертую станцию, на отставного полковника с его сливами. Она млеет от двойного удовольствия: полковник на четвертой станции и крем-брюле в руках.
- Так он говорит: это вам Наташенька, презент. По-английски значит подарок. Я бы, говорит, такой приятной даме сумки бы до двери доставил бы. До кухонного стола. Я говорит, вот, женщин попрошу, чтобы за моим товаром посмотрели. А сам вам доставлю в лучшем виде.
- Ну и доставил? – спрашивает Лида
- Пока нет, - вздыхает Наталья Исааковна - Я еще не решила.
- А что так?
- Лучше ему не знать, где я живу. А то всяко может быть.
- А что может быть? – удивляется Лида, - В нашем то с вами возрасте.
- А то может быть, что потом его не отвадишь. Мужики они такие. Мой бывший мне много крови попил.
- Мне бы ваши заботы, – вздыхает Лида.
- Я вас не понимаю? - поднимает брови Наталья Исааковна, - Вы хотите, чтобы вам кровь пили? Вы счастливая женщина, Лида
- Я про другие заботы, - говорит Лида, - Что вы не позволяете к себе сливы носить. Вы бы его попросили, чтобы он присмотрел для меня мужичка. Я женщина одинокая. Правда у меня только комната в коммуналке. Квартиры, как у вас, нет. Да мне полковника не надо. Генерала достаточно
Лида может позволить себе иронизировать. В прошлый год Наталья Исааковна так задолбала ее своим полковником, что как-то раз Лида, специально нашла время и на секундочку вышла на четвертой станции. Хотя собралась на шестнадцатую. На маленьком стихийном рыночке около гастронома, продавцов было немного. Одни женщины. Лида поспрашивала насчет отставного полковника. Никто отродясь о таком не слыхивал. А услышав про Наталью Исааковну улыбнулись, покрутили пальцем у виска и добавили, что мечтать не вредно.
Лида поначалу даже не поверила. Так красочно описывала Наталья Исааковна своего полковника. Но пока она ехала к шестнадцатой станции, пока там побывала у подруги, пока возвращалась домой, – в трамвае хорошо думается, - она решила снова выйти на четвертой. Контрольный выстрел.
Контрольный выстрел был совершен Наталье Исааковне прямо в сердце. Ей снова сказали, что никакого полковника тут отродясь не было. А где живет Наталья Исааковна не секрет. Эту странную даму каждый знает. Глюки. Тут напротив военное училище. Так она им тоже рассказывала. Что к ней клеился один полковник.
Лида не знала, что думать. И наконец решила: ну и пусть, что странная. Мало ли у кого какие глюки. Человек мечтает. Мечтать полезно! Нервы успокаиваются. Было бы о чем мечтать. Может быть около военного училища можно и полковника подцепить. Все бывает. А кого подцепишь там где она живет? Около вокзала. А на Привозе кого? Только что Колю, у которого она иногда рыбу покупает.
Лида думает: наверное, Наталья Исааковна не на мороженое подсела, а на нее. Она слушает, и не возражает. Наталья Исааковна думает, что Лиде можно наговорить воз и маленькую тележку. Ну и пусть мелет, как радио. И новости, и театр у микрофона. Все-таки Лиде развлечение. Поэтому Лида не советует Наталье Исааковне менять Привоз на рынок. Не хочется терять такого стабильного, разговорчивого и не совсем обычного покупателя. Покупателя-мечтателя. У Лиды тоже есть свои мечты. Простые, без претензий, но как-то обидно не сбывающиеся. Она даже забыла, о чем мечтала год назад. Даже зимой. Летом о хорошем приезжем мужчине. А выходит у нее вместо мечты или Хазанович, зав складом, или Коля, который тут рядом торгует рыбой.
В этот жаркий день в то самое время, когда Наталья Исааковна рассказывала о полковнике, к лотку подходит старая дама, одетая для такой жары необычайно чопорно, в дамском пиджачке, и даже в шляпке с вуалью.
И если Наталья Исааковна и Лида – сами дамы далеко не первой свежести, так эта подошедшая им чуть не в матери годилась. И что ее в такую жару носит?
Тихонько подошла. Или Наталья Исааковна не сразу ее заметила. Или заметила, но хотела шикануть полковником. Так что, с минуту, другую, старая дама, не перебивая, слушала. Наконец, Лида обратилась к подошедшей:
- Я вас слушаю.
- А к вам мороженое из других городов завозят? – задала дама неожиданный вопрос.
- Ну завозят. А вам местное не подходит? – Лида не хотела лишний раз открывать крышку лотка, не выпускать туда жару, пока не выяснит, что покупателю нужно.
- Меня лично мороженое вообще не интересует. Меня интересует, привозят ли к вам мороженое из других городов, - четко как нотацию проговорила старая дама.
Лида знала таких дотошных. И ее вуалька на шляпе говорила, что эта может достать по полной, все нервы вывернет наизнанку. И под конец заявит, что покупатель всегда прав.
- Вы что из Моссада? - вдруг вмешалась Наталья Исааковна.
Наталья Исааковна спросила дружелюбно. Прошли те годы, когда Моссадом пугали детей. И теперь в Одессе упоминали эту разведку только в виде похвалы. Старая дама лицом определенно была похожа на еврейку. Но она обиделась.
- Сами вы из Моссада, - старая дама метнула в Наталью Исааковну взгляд – гранату, а затем, словно вычеркнув ее из своей жизни, вежливо спросила Лиду, - А из Москвы привозят?
- Я что товаровед, завскладом? Мое дело продать. Берите одесское. Наше одесское не хуже.
- Вы знаете у меня вся родня жила в Москве, - сказала старая дама. Лида поняла, что раз пошел разговор о московской родне, это надолго. И то же самое поняла Наталья Исааковна, которую прервали на полковнике, на таком интересном месте.
- Это, что уникально? – сказала Наталья Исааковна, - Пол - Одессы имеет родню в Москве. И у меня есть родственники в Москве.
- Вы дослушайте. Пол – Одессы не имеет в Москве родню, но не такую так моя. Потому что сейчас вся родня переехала в Америку.
- Я вас поздравляю, - сказала Наталья Исааковна.
- Осталась только племянница с мужем. Когда я ездила в Москву, я останавливалась у этой самой племянницы, которая осталась в Москве. Во-первых. нее удобнее. А во-вторых, другие перед выездом обменялись, так что у них просто негде. Вы же понимаете, - старая дама говорила не торопясь, - А у племянницы в Москве хорошая квартира. И она пока не собирается ехать. Потому что у ее мужа прекрасная работа. Это отдельный разговор.
Лида вздохнула с облегчением, поняв. что не услышит о работе мужа племянницы. Ее интересовало, дойдет ли старая дама до покупки мороженого. И Лида попробовала перевести разговор на деловые рельсы.
- Ну и какая связь с мороженым? – спросила она.
- Вы торопитесь? Так теперь племянница приехала в Одессу. С мужем.
- У которого такая хорошая работа, что это отдельный разговор? – язвительно спросила Наталья Исааковна.
- Именно с ним. Ей уже много лет. Но он ее одну на юг не отпускает. А у него работа очень ответственная. Но отпуск не всегда летом. Так она мучается.
- Бедненькая, - Наталья Исааковна не собиралась скрывать улыбки, проявляя притворное сочувствие. Но старая дама не обратила на эту реплику внимания.
- А в прошлом году они так поехали в Соединенные Штаты. К родне. Вы же понимаете. его наконец выпустили, - пожилая дама сделала такой жест, словно слушающие должны были понять ситуацию.
Но Лида не понимала, при чем тут мороженое.
- Не надо нам рассказывать про Америку. Мы все знаем про Америку, - вмешалась Наталья Исааковна недовольная тем, что старая дама нахально перебила и не дает ей договорить с Лидой.
- Если вам не интересно не слушайте. И не перебивайте женщину, которая старше вас. Это дурной тон. Я же не напоминаю, что ваши томаты уже устали ждать, когда вы понесете их домой, - старая дама перевела взгляд на Лиду, - Племянница сейчас приехала ко мне отдыхать.
- Я рада за нее, - сказала Лида, - Она на пляже, а я вот работаю.
- Она живет у меня вместе с мужем. Так вот они съездили в Америку, и говорят, что там их угощали невероятным мороженым. Его возьмешь в рот, а оно кажется теплым.
- Американцы чего только ни придумают, - согласилась Лида
- Ваша племянница преклоняется перед Западом? – с ехидной улыбкой вставила Наталья Исааковна, - Что - что, а мороженое у нас отличное. Можно гордиться.
- Вы дослушайте прежде, чем перебивать. Они ели какое-то мороженое на Брайтон Бич. Это одесский район. Там все евреи, и все говорят по-русски. Так там им сказали, что это вот теплое мороженое - это именно фирменное одесское. Понимаете? Так и называется «Одесса-мама» Представляете! Я тут всю жизнь прожила, а такого не знала.
- В Америке чего только не изобретут, - повторила Лида
- Нет это вопрос принципа. Если это одесский рецепт, то где оно у нас? Так, меня интересует, у вас такое мороженое есть? У вас сколько сортов? – спросила старая дама.
- Пять сортов. Но, о теплом я впервые слышу, - сказала Лида,
- Америка, Америка. Помешались все на Америке, - недовольно пробурчала Наталья Исааковна, - Мороженое там горячее. Кому не нравится в Одессе, может катить в свою Америку.
- А вы были в Америке? - повернулась к Наталье Исааковне старая дама.
- Бог миловал.
- Что же вы все время перебиваете, как будто вы только прилетели из Нью-Йорка? Я не собираюсь катить, как вы изволили выражаться. Я своему племяннику, - он живет в Бостоне, и звал меня к себе, - написала, что умру только в Одессе, - старая дама, печально прищурившись, посмотрела куда-то вверх, словно последние слова ее были обращены к внимавшему с небес богу.
- Зачем вам думать о смерти? Вы еще нас в могилу отправите, - Наталья Исааковна считала, что старой даме уже следовало догадаться, что она своим теплым мороженым кого угодно в гроб загонит.
- Вас это не касается, - и старая дама отвернулась к Лиде, - Я хочу племянницу с мужем угостить настоящим одесским. И чтобы оно было немножко теплым. Какое вы посоветуете?
- Любое, - сказала Наталья Исааковна, - Дома поставите на сковородку.
- Не смешно - строго произнесла старая дама, - Ведите себя культурно. Я же просила вас не вмешиваться. Или вам не с кем поговорить?
И этой отповедью она задела Наталью Исааковну. Ее обвинили сразу по двум статьям: и то что она некультурная и что ей не с кем поговорить. В то, что она некультурная, Наталья Исааковна не верила. Не допускала даже мысли. А то, что ей не с кем поговорить, так это она тщательно скрывала. О таком не говорят принародно, как не говорят о дурной болезни. А Наталья Исааковна была из таких которых можно безнаказанно задевать.
- Женщина, нет в природе теплого мороженного. Не существует, - слова Натальи Исааковны звучали как приговор еретику, - Не живите утопиями. Примите горькую правду. Будьте реалисткой.
- Я разговариваю с продавцом а не с вами, реалистка. Наверное, жизнь вас обидела, если вы так цинично смотрите на вещи, - слово реалистка в устах старой дамы звучало почти как проститутка. Затем она спросила Лиду, - А вот скажите, у вас продавцы только с одного склада товар получают? Может быть, что в других местах другое мороженое?
- Может, - сказала Лида, - На Дерибасовской выбор больше.
- Если вы хотите умереть в Одессе, - язвила противницу Наталья Исааковна, - Так вы должны знать, что в Пассаже мороженое особое. Уникальное. На всякий случай. Мало ли. Для гостей из Москвы. Для поминок. Не горячее, но в фирменных стаканчиках. Посоветуйте племяннице сходить в Пассаж. Там и за мороженое можно поговорить, и за погоду, и за Америку.
- Не смешно, - поджала губы старая дама, - И грубо. Даже по-хамски.
Громкий щелчок на замке ее старомодной сумочки под крокодилью кожу, как звук захлопнутой двери, свидетельствует что покупка расторгнута. А Лиде жаль. Лиде тоже не понравились последние слова Натальи Исааковны. Но ей сейчас не до того. Ей хочется скорее распродаться.
- Так вы берете? – Лида еще живет надеждой.
- Не терплю хамства, - сказала несостоявшаяся покупательница.
- Извините если я вас обидела, - сказала Наталья Исааковна, - Я просто имею в виду, что все мы смертны.
Старая дама медленно удаляется. Ее прямая спина говорит, что она, незаслуженно оскорбленная в своих лучших порывах: угостить племянницу, возмущена. Когда старая дама отходит достаточно далеко, Наталья Исааковна поставила свой диагноз:
- Старческий маразм. Местная сумасшедшая. Ее из дому опасно выпускать.
- Одинокая женщина, - печально произнесла Лида.
- Знаю я таких одиноких. Поговорить ей не с кем. А я при чем? Чего она ко мне привязалась.
- Она к вам и не привязывалась, - сказала Лида, - Я ее никогда раньше не видела.
Развязка и последние слова Натальи Исааковны Лиде неприятны. Она тоже совсем одинока. Детей нет. И племянников нет. Никого. Во время войны вся родня либо погибла, либо затерялась без следа. Неужели, пройдет время, и будет она так же ходить, как эта старая дама, от прилавка к прилавку, чтобы только поговорить.
- Вы, Лида, слышали когда-нибудь за теплое мороженое? – усмехнулась Наталья Исааковна.
- Я не слышала, - печально ответила Лида, - Но вы ее обидели. А мне покупателя сбили.
- Ладно, я вместо нее третье мороженое куплю. У меня диабет и лишний вес. Но пусть я лопну, но правду скажу в глаза. Ну если дважды два –четыре, так это четыре. Если нет теплого мороженого, так его нет. Просто по законам физики. Мечтать, конечно, не вредно, но нельзя так уж витать в облаках.
Потом Наталья Исааковна упоминает про алые паруса, Асоль и утописток, грезящих Америкой. Как будто там им счастьем намазано. Счастья нет нигде.
- Как говорят китайцы, если хочешь быть счастливым, ограничивай свои желания, - заключила Наталья Исааковна.
- Но ведь ограничивать желания – это уже нехорошо? – спросила Лида
Наталья Исааковна в ответ только вздохнула, наклонилась к своим авоськам и тяжело подняла их, совсем забыв про обещание купить мороженое. И пошла себе солнцем палима.
Настроение у Лиды не ахти. Ей хочется скорее распродаться. Вот-вот должен подойти Коля. Он всегда по субботам приносит ей немножечко рыбы. Он, конечно, купит себе мороженое. И, конечно, опять заведет свои амурные разговоры. Что толку от него, женатого. Вот если бы вместо баек купил десяток мороженых сразу. Вот тогда бы она увидела, что он понимает, что женщине сейчас нужно. Это был бы и презент, и другой разговор. С прицелом на будущее. А от него только рыбу дождаться можно. И то не презент, как говорит воображаемый полковник, а за деньги. Даже не за натуральный расчет.
Жара. А потенциальные покупатели проходят мимо. Лида стоит у лотка в тени акации и размышляет. В тени размышления продуктивнее. Но мысли приходят не радостные. Годы берут свое. У нее вот суставы на руках болят. А сколько раз за день с ее больными суставами нужно доставать мороженое из холодного лотка. Правильно говорят, что с больными руками нечего замуж выходить. Что же такое она упустила?
Когда после пятьдесят третьего вышла по амнистии, была ведь еще относительно молода. Конечно, мужиков и тогда, хоть десть лет после войны прошло, еще не хватало. И не сложилось. Но не получилось тогда. Без жилья, без профессии.
Но все-таки, будь она даже лет на двадцать моложе, чем сейчас, когда руки еще были здоровы, и при тех ее данных. что были тогда, она бы..... как минимум, уже давно бы распродалась. У молодых лучше покупают. А теперь о том, чтобы быстро распродаться остается только мечтать. Конечно можно помечтать и о полковнике, как Наталья Исааковна. Но нужно быть реалисткой. Суровая правда такова: свободные полковники, может быть, в Одессе и имеются, да не про нашу честь.
Наталья Исааковна старается держать хорошую мину при неважной игре. Других учит жизни, суровой реальности. А кто она сама как не утопистка? Утонула в своем воображаемом полковнике. Но Лиде то что? Она за это на нее не сердится. Нехай женщина тонет в утопиях. Это лекарство. Как целебные грязи на Куяльнике. Даже лучше грязей и лекарств. Грязи не всем подходят. На Куяльник еще нужно ездить. А за лекарством нужно ходить в аптеку, за него нужно платить, пить регулярно. У лекарства может быть много побочных эффектов. У утопий и побочных эффектов меньше и они бесплатны. И что важно, - это праздник, который всегда с тобой.