Президентские тайны
(остросюжетная повесть)
Часть первая. Камелия – дочь президента
1. Вечером
– Как тебя звать?
– Камелия.
– Разве бывает такое имя? Это названия цветка.
– Так меня зовут. У меня есть другое имя, но я люблю это.
– По-моему, когда-то так именовали женщин легкого поведения. Я даже читал книгу про одну куртизанку, давно, правда. Кажется – «Дама с камелиями».
– Эта книга про любовь. А я не женщина легкого поведения.
– Кто же ты?
Девушка стояла на мосту, когда он, заметив ее тень на берегу реки, поднял голову, увидел незнакомку и решил с ней заговорить. Просто так, из любопытства.
Она стояла, опершись на перила, и глядела вниз, на воду. На ней были узкие джинсы, разорванные по молодежной моде на коленях, и белая футболка. За плечами изящный разноцветный рюкзак. Худая, с короткой прической, она напоминала озорного мальчишку, который, свесившись через перила, весело плевал в реку. А перед этим она бросила в воду красный с бахромой цветок, похожий на тот, что был у нее нарисован во всю грудь на футболке.
– Так кто ты? – снова спросил он.
– Я дочь президента.
– Какого президента? – удивился он.
– Нашей страны.
Он недоверчиво покрутил головой.
– Не ври. Дочери президентов такими не бывают.
– А какие они? – рассмеялась она.
– Они важные, недоступные, надменные и не плюют с моста в реку. А еще рядом с ними всегда охрана.
Камелия продолжала смеяться. Потом поставила левую ногу на перекладину ограды, и его зоркий глаз заметил на ее щиколотке татуировку в виде махрового цветка ассиметричной формы.
– А ты кто? – спросила она, глядя на него с высоты.
– Я свободный человек, – сказал он.
– Ты что, живешь под мостом? – удивилась она.
Он кивнул головой.
– Значит, ты бомж?
– Нет, – улыбнулся он. – Я художник.
Камелия недоверчиво посмотрела на него, потом немного подумала и сказала:
– Я хочу посмотреть, как живут художники.
– Спускайся вниз, – предложил он.
– Бедная у тебя обитель, – оглядывая скромное убранство палатки, заметила Камелия.
– Диоген Синопский жил в глиняной бочке и не тужил, довольствуясь самым малым. Все, что мне надо, здесь есть. Постель, газовая плитка, а самое главное – мои краски и мольберт.
– Но почему под мостом? – недоумевала Камелия.
– Здесь я чувствую себя абсолютно независимым. И делаю, что хочу. Сейчас я пишу реку. Я должен постоянно чувствовать ее: утром, днем, вечером и ночью. Она живая. Ночью река разговаривает со мной.
– Хм. А можно мне посмотреть?
Камелия, слегка наклонив голову и прищурив глаза, с удивлением разглядывала живопись – поток красного цвета больше напоминал раскаленную лаву, зажатую в узком ущелье. Он отчаянно метался в каменных джунглях как бы в поисках свободы и простора. И казалось, дай ему воли, он разнесет все на своем пути. Но что больше всего поразило Камелию – это едва уловимое на фоне волн, как бы выглядывающее из глубины женское лицо.
– Странная картина. А в воде кто – утопленница?
– Нет, это лицо реки. Оно бывает разным – грустным, веселым, тревожным, грозным…
– А почему река кровавая?
– Люблю играть с цветом. Техника называется люминизмом. Такую реку я видел позавчера вечером на закате. Солнце уже спряталось, но лучи его освещали облака, сделав их багровыми, они отразились в реке, окрасив и ее. Впрочем, не только река – в красные одежды тогда оделись и берега, и дома, и мост.
– Хм. Это мой любимый цвет. Но от твоего рисунка веет какой-то тревогой, – поежилась Камелия.
– Красный цвет – всегда признак тревожности. А вот китайцы считают, что он добрый и защищает их от злых духов. – Художник подумал и добавил: – Хотя чаще я пишу женские фигуры. В женщине самое чудесное – притягательная изменчивость.
– Но почему сейчас рисуешь реку?
– Не рисую, а пишу, – поправил он. – Я люблю смотреть, как движется вода в реке. Она напоминает мне бесконечное течение времени. Река, как и женщина, в каждый миг разная. Очень трудно – ловить мгновения. Но это восхитительно – поймать момент и постараться выразить его.
– У тебя много женских образов?
– Много.
– Покажи.
Камелия, перебирая один за другим листы плотной бумаги, долго рассматривала стройные фигурки женщин на фоне слегка размытых городских пейзажей.
– Боже, какие они загадочные, очаровательные, – восхитилась она и добавила. – И… одинокие. Хотя нет, – озаренные каким-то внутренним светом.
– Ты, оказывается, неплохо разбираешься в живописи, – улыбнулся юноша.
– И все же, почему женщина и город?
– Город – это всегда движение, напор, агрессия. Олицетворение мужского начала. Мужчину должна уравновешивать женщина с ее пластичностью, душевной тонкостью и, конечно, легким налетом эротизма. В этом залог мудрости и прочности жизни.
– А можешь нарисовать…, написать меня?
– Могу.
– Здорово. А полиция тебя не гоняет? За то, что ты под мостом живешь.
– Приходил тут один. Но я набросал его портрет, и он оставил меня в покое. Правда, портрет ему не понравился.
– Почему?
– Полицейский сказал, что он лучше выглядит на селфи. А на рисованном портрете он совсем не такой.
Девушка захохотала:
– Представляю его упитанную красную рожу и маленькие тусклые глаза. У многих полицейских почему-то всегда одинаковое выражение лица – чаще всего безразличное либо самодовольное.
Парень усмехнулся.
– Странный ты, – снова повторила девушка. – А как тебя зовут?
– Зови меня Томом. Если хочешь. Но для близких людей и любимой девушки я – Томми.
– Почему Том?
Он снова улыбнулся:
– Так меня прозвали в детстве. Из-за того, что я любил книгу про Тома Сойера и во всем старался ему подражать. Но у меня тоже имеется другое имя.
– Позволь узнать, чем тебя привлек этот персонаж?
– Стремлением к независимости и справедливости, а еще желанием идти своим путем.
– У Тома Сойера была любимая девочка. У тебя есть?
– Нет.
Камелия внимательно на него посмотрела и спросила:
– Можно я тоже буду называть тебя Томми?
Он кивнул головой. Она снова призадумалась и решительно сказала:
– Я хочу сегодня остаться здесь.
2. Ночью
– Что ты делала на мосту? – спросил Том. – Ты долго там стояла.
– Откуда ты знаешь? Ты ведь не сразу увидел меня.
– Я наблюдал твою тень на берегу. Ты стояла и думала о чем-то своем. У тебя была очень тревожная тень. Я боялся…
– Чего ты боялся?
– Что ты кинешься с моста в воду. Потому и заговорил с тобой.
Она весело расхохоталась.
– Неужели я похожа на самоубийцу?
Он оглядел ее с ног до головы и сказал:
– Нет, не похожа. Но…
Девушка сжала губы и с досадой дернула головой. Вроде как хотела избавиться от какого-то внутреннего беспокойства.
– Ты любил когда-нибудь? – спросила она.
– Нет.
–Тогда ты не поймешь меня.
– Почему же, – улыбнулся он. – Я знаю, что такое любовь.
– Нет, – серьезно сказала она. – О любви может судить только тот, кто ее сам испытал.
Они только что поужинали жареной рыбой, которую перед этим наловили в реке на удочку и приготовили на газовой плитке. Потом пили чай и теперь сидели на бревне перед палаткой. Затихшая река внимательно вслушивалась в их разговор.
– Разве твой отец не будет искать тебя? – спросил Том.
– Неважно, – коротко бросила Камелия и надолго замолчала, уйдя в себя. Потом порывисто встала. – Пойдем, я хочу спать.
Они спали в одной постели валетом. Ночью Том почувствовал, что его трогают за ногу. Спросонья он дернул ею и едва не ударил Камелию. Когда открыл глаза, то в лунном свете, проникавшем в палатку через распахнутые шторки, увидел сидящую девушку, которая, подперев ладошкой голову, задумчиво глядела на него.
– Просыпайся, – сказала она.
Он быстро поднялся с постели.
– Что? Что случилось?
– Ничего не случилось, – сказала Камелия. – Мне хочется поговорить. Странно, но ты даже не пытался меня…, – она чуть запнулась, но быстро добавила, – соблазнить. Почему?
– Разве мы любим друг друга?
– А что, разве для того, чтобы заниматься сексом, надо любить?
– Да, – серьезно сказал Томми.
– Надо же. У тебя, видно, в этом большой опыт, – насмешливо сказала она. – Секс сам по себе весьма приятная штука.
Он покачал головой:
– Нет у меня никакого опыта. Но я уверен, что если у парня и девушки ничего кроме секса нет, то их отношения быстро разваливаются.
– Какой ты, – Камелия долго подбирала нужное слово, – правильный.
Склонив голову набок, она несколько мгновений рассматривала парня, потом произнесла:
– Я хочу тебе кое-что рассказать.
Он сел рядом с ней и приготовился слушать.
– Я ушла из дома, – выдохнула она. – Навсегда.
– Почему? Разве плохо быть дочерью президента?
– Плохо. Я почти не вижу своего отца. Но дело даже не в этом. У меня совсем нет свободы. Нет, не так. У меня, пожалуй, ее слишком много. Я не знаю, что с ней делать, как ею правильно распорядиться. Мне часто повторяют, я должна соответствовать своему положению. Это смешно и грустно. Я хочу соответствовать самой себе, а не какому-то положению.
Том вдруг расхохотался.
– Ты чего? – удивилась Камелия.
– Я вспомнил книгу под названием «Принц и нищий». Там принц жаловался на свою тяжелую долю, а нищий с восторгом говорил о своей вольной и распрекрасной жизни. И они решили поменяться ролями.
– Я не хочу ни с кем меняться, – обиженно сказала Камелия, выбираясь из палатки. Подойдя к кромке реки, она присела на корточки. Опустила ладони в темноту воды.
– Ты счастлив? – спросила она.
Он задумался, потом глубокомысленно заметил:
– Жизнь большинства людей заключается в том, что они все время ждут какого-то счастья. Хотя, по-моему, мало, кто понимает, что это такое. У очень многих нет ощущения счастья.
– Надо же, – с иронией заметила Камелия. – Ты не только художник, но и еще и философ.
– Это не я придумал. Это сказал один писатель.
– Какой писатель?
– Впрочем, неважно. Но я не хочу жить неопределенными ожиданиями, я желаю быть счастливым здесь, сейчас и всегда, – сказал Том. – Не мечтать, а жить в реальности. Да, я полностью свободен. От денег, карьеры, политики, условностей, мнений и всего такого прочего. Я стремлюсь познать свою сущность и суть окружающего меня мира. Хотя когда смотрю, что творится вокруг, то возникает ощущение, что мир все больше и больше сходит с ума.
– Глупости, мир таков, какой есть. И был таким всегда. Я вот тоже несчастлива и действительно живу в ожидании чего-то… Хотя не знаю, чего именно. Наверное, ищу некий идеал. Впрочем, нет, говорю глупости. Потому что мне сейчас плохо и одиноко. Просто недавно у меня был парень, а теперь его нет. А вот ты совсем не мужчина моего идеала.
– Но ты сегодня со мной, а не с кем-то другим.
– Так получилось. Сейчас ты мне интересен. А завтра, может, уже нет.
– Странный у нас разговор, если учесть, что еще вчера мы не подозревали о существовании друг друга.
– Да? Ты думаешь? Хорошо, я тебе сейчас задам еще более странный вопрос.
– Говори.
– Ты хотел бы на мне жениться?
– Что?
– Ну, вот ты сразу затушевался.
– Потому что вопрос и в самом деле неожиданный. А в прочем, – он бросил на нее чуть иронический взгляд, – отвечу – да.
– Потому что я дочь президента?
– Нет, потому что ты забавная личность. Не похожая на других. Мне такие нравятся.
– Знаешь, пожалуй, я останусь у тебя на несколько дней. Если ты не возражаешь.
3. Ранним утром
Том проснулся оттого, что палатку кто-то резко обрушил, плотная ткань упала ему на лицо, и стало трудно дышать. Тут он услышал, как закричала Камелия:
– Отстаньте от меня. Я с вами никуда не пойду.
Барахтаясь в темноте, Том шарил вокруг себя рукой, пытаясь сообразить, где находится фонарь и топорик. Но внезапно верх палатки откинулся. В рассветной полутьме было видно, как двое крепких мужчин тащили упирающуюся Камелию. Она кричала, вырывалась, потом, когда мужчины слегка ослабили хватку, обернулась, и Том услышал ее срывающийся голос:
– Я тебя обязательно найду. А ты не забывай меня.
Однако когда Том хотел броситься ей на помощь, чья-то крепкая рука буквально пригвоздила его к земле. Раздался звук мотора удалявшейся машины. Его освободили, и он увидел рядом с собой двух накаченных парней с гнусными, как ему показалось, ухмылками на губах.
– Чему вы улыбаетесь? – спросил Том.
– Ты знаешь, кто она? – спросил один из них, головой показывая в ту сторону, куда увели Камелию.
– Да, – кивнул Томми. – Это дочь президента. Она мне сама об этом поведала.
– Сама? – переспросил первый и почему-то поморщился. – Вы давно с ней знакомы?
– Со вчерашнего вечера. А вы, наверное, из секретной службы? – догадался Том. – Из тех, кто стоит рядом с президентом, изображает часть народа, когда он изредка выходит в люди. Только выражение лица у вас обычно отнюдь не народное. Я вас сначала принял за бандитов.
Секретные агенты переглянулись.
– Что вы с ней здесь делали? – внушительно спросил первый.
– Ничего, – пожал плечами Том. – Разговаривали.
– И только? – агенты снова переглянулись, и один из них сказал: – Так вот, заруби себе на носу. Ее здесь не было, и ты ее никогда не видел. Понял?
– Почему? – возразил Томми. – Она спала вместе со мной в палатке. Только, конечно, об этом кричать на каждом углу я не буду.
– Спала? С тобой? – у обоих полезли глаза на лоб.
– Совсем не то, о чем вы подумали, – засмеялся Том.
– А ты сообразительный парень, – произнес первый. – Пожалуй, даже мне нравишься.
– Что ты с ним цацкаешься? – отреагировал второй. – В общем так, парень, если будешь много болтать, тебе не поздоровится.
– Я же вам сказал, что болтать не люблю, – сказал художник и спросил: – А почему вы такие сердитые?
– Не твое дело, – сухо буркнул второй.
– Тяжелая у вас, видно, служба. Я бы так не смог.
– Да уж куда тебе, – усмехнулся первый.
Он оглядел опрокинутую палатку:
– Ты что, здесь живешь?
Том кивнул.
– Ты бродяга?
– Нет, я свободный человек. Художник, – гордо сказал Том.
– А чем занимаешься?
– Чем еще может заниматься художник – пишу, рисую.
– Ладно. Рисуй пока.
И оба неспешно удалились. Том услышал, как один из них, кажется первый, пробормотал:
– Охранять самого, конечно, хлопотно, но… А вот дочь его – не приведи господь.
Они уехали, но спустя полчаса появилась другая машина, и трое здоровенных парней в балаклавах и черной униформе, с короткими автоматами наперерез вытащили Тома из палатки, надели наручники, собрали его пожитки и увезли с собой.
4. В камере
– Ты кто?
Солидный мужчина в штатском сверлил взглядом Тома. У него было холеное лицо, снисходительно-спокойный взгляд, уверенные и неторопливые движения. Он знал себе цену и понимал значимость вверенной ему сейчас миссии.
– Художник.
– Это твоя писанина? – он небрежно показал на разбросанные по столу рисунки.
– Моя. Только это не писанина.
– А что?
– Творчество.
– Хм…, творчество…, ну ладно. Скажи, ты давно познакомился с этой девушкой?
– Нет, только вчера?
– Что у тебя было с ней?
– Ничего.
– Ты знаешь, кто она?
– Она назвала себя дочерью президента.
– Ха-ха-ха, это психически больная девушка, убежавшая из сумасшедшего дома. Она всем твердит, что дочь президента. Мания величия. Ты когда-нибудь раньше встречал настоящую дочь президента?
– Нет.
– Вот видишь. Теперь скажи, будет ли дочь президента ходить в рваных джинсах и валяться в палатке с первым попавшимся?
Том не ответил.
– Вот так-то. Я думаю, теперь ты все понял.
Следователь снова стал перебирать рисунки. Потом долго разглядывал один из них.
– Чей это портрет? – он показал на карандашный набросок какого-то мужчины.
– Не знаю. Я часто пишу случайных людей, если кто-то мне понравится.
– И чем он тебе приглянулся?
– У него мужественное лицо и честные глаза.
– Надо же! А что, это для тебя важно?
– Да, а для вас разве нет?
Мужчина не отреагировал на реплику Тома.
– А что еще для тебя важно? – спросил он.
– Жажда знаний и поиск истины.
– И что, по-твоему, истина?
– Недавно я понял, что истина – это то, что никогда не познается до конца. К ней только можно приблизиться. Как и к идеалу. Но чем ближе к ней приближаешься, тем дальше она отдаляется от тебя. Поэтому истина – это вечное познание мира, копилка, которая никогда не наполнится, но которая всегда может спасти.
– Ну и ну. Мудрено. Кто только вбил тебе в голову такую чушь. Все гораздо проще. Истина, к примеру, в том, что сейчас ты сидишь в тюрьме. И попробуй ее опровергни. Хотя согласен – общей истины никогда не бывает, на одно и то же событие каждый смотрит по-разному – все зависит от точки зрения и цели. Вот ты, например, считаешь себя невиновным, а я утверждаю, что ты – преступник. И кто из нас прав? Так-то.
Том с удивлением слушал следователя. Тот, как ни в чем не бывало, спросил:
– И все же, откуда ты знаешь этого мужчину?
Том пожал плечами. Он уже понял, что с этим чиновником откровенничать нельзя.
– Да как я могу всех запомнить! – воскликнул он. – Ко мне многие приходят, одни, чтобы просто поболтать, другие просят нарисовать их. Кто-то за рисунки дает мне деньги. На них я и живу.
Чиновник подумал, потом спросил:
– А ты знаешь, почему тебя привезли сюда?
Том снова пожал плечами.
– Нет.
– Тебя обвиняют в том, что ты пытался изнасиловать психически нездоровую девушку. Она сама нам об этом рассказала.
Том удивленно вскинул голову.
– Не верю. Покажите мне ее.
– В свое время все узнаешь. А пока посиди в камере.
– Долго?
– Ты совершил серьезное преступление. Надо проверить, нет ли за тобой еще что-то. Глядишь, и на пожизненное лишение свободы наберется.
5. Две недели назад
Время от времени художнику хотелось одиночества, и тогда он уходил туда, где никто из знакомых не мог его найти. В тот раз он нашел пристанище под мостом. Том любил ночью наблюдать реку. Ночная река – это совсем другая история. Не то, что днем. В ней больше загадок, мистики – то есть как раз того, что будит и питает воображение. Для художника это самое главное.
В ту безлунную ночь Тому не спалось, что-то тревожное шевелилось в душе, но он никак не мог понять, что именно. Облака почти сплошь покрывали небо, и от этого свинцовая поверхность реки казалась пугающе мрачной.
Он сидел на берегу, под мостом, когда услышал, как подъехала машина, потом раздались какие-то подозрительные звуки, приглушенные голоса. Чей-то голос скомандовал – «раз-два-три», и в воду полетел тяжелый предмет. Странные люди, сделав свое непонятное, но, похоже, нехорошее дело, сразу уехали.
Том, вглядываясь в темную реку, заметил, что брошенный тюк вроде как шевелится, и бросился в воду. Подплыв, он увидел тонущего человека, который с трудом держался на воде. Рук и ног его не было видно, лишь виднелась голова, которую он вытягивал из последних сил, пытаясь поймать последние крупицы воздуха. Но некий груз упорно тянул его вниз, и еще мгновение – он исчез бы под водой.
Том обеими руками обхватил тело тонущего со спины, поражаясь его тяжести и энергично отталкиваясь от воды ногами, с трудом потащил к берегу. Здесь он освободил руки и ноги человека от веревок, а рот от скотча и стал делать искусственное дыхание.
– Где я? – еле слышно прошептал спасенный мужчина.
Том наклонился над ним. Глаза незнакомца были закрыты, он тяжело дышал.
– Вы у меня, – сказал Том, обрадованный тем, что тот пришел в себя.
– У кого?
– Меня зовут Том. Вы в безопасности.
Незнакомец открыл глаза. Сознание с трудом возвращалось к нему. В полутьме Том видел, что он пытается сосредоточиться, неловко шарит взглядом по поверхности палатки.
– Все как в тумане. Плохо вижу. Ничего не помню.
– Лежите, лежите. Вам лучше пока не волноваться.
Вдруг незнакомец встрепенулся, как будто что-то толкнуло его, и стремительно поднялся. Тут же застонал и снова упал на спину. Однако резкое движение и боль окончательно вернули его к действительности. Он поднял на Тома осмысленные глаза.
– Расскажите, как я здесь очутился? – спросил он.
– Вы были сброшены с моста. К счастью, я успел вытащить вас. Иначе вы бы утонули. У вас были связаны руки и ноги.
– Сволочи. Они вкололи мне какой-то наркотик, все тело ломит. А вам спасибо. Вы кто?
– Я художник. Скажите, что это за люди? Бандиты?
– Если бы, – усмехнулся незнакомец и добавил. – Они хуже бандитов, ибо лицемерно прячутся под маской порядочных людей.
– За что они решили с вами расправиться?
– Долгая история. Если вкратце, то они считают, что я перешел им дорогу. А дорожка у них ох, какая скользкая!
…Утром, после завтрака, незнакомец попросил Тома позвонить по номеру телефона, который продиктовал, и произнести следующую фразу: «Лавина пришла в движение».
Так Том и сделал. На другом конце мужской голос обрадовано сказал, что они немедленно приедут. И действительно, буквально через полчаса возле моста остановилась дорогая машина. Из нее вышли двое мужчин. Они помогли спасенному подняться и бережно отвели его к автомобилю. Затем один из мужчин вернулся к Тому, крепко пожал ему руку и сказал, что его благородный поступок забыт не будет.
6. В камере (продолжение)
Художник мрачно сидел на лавке перед пустым столом. Мысли у него были невеселые, под стать месту, в котором он находился. Камера полутемная, душная. У стены – узкая кровать под тонким одеялом.
Металлическая дверь с лязгом распахнулась, и появился мужчина средних лет с гладкими, зачесанными назад волосами. Его острый с насмешливым прищуром взгляд устремился на Тома. Он сел на лавку напротив молодого человека и сказал.
– Я хочу с тобой поговорить.
– Мы разве знакомы? – хмуро отозвался Том. – Почему на ты? Здесь так принято? И кто вы?
– Да ладно. Не будем играть в кошки мышки. Я из службы безопасности.
– Безопасности чьей?
– В том числе, и твоей, – усмехнулся мужчина.
– Я преступник? – спросил Том.
– Ты перешел некую границу.
– Какую?
– Двойную, – усмехнулся мужчина. – Знаешь, когда едешь на машине, тебя от встречки отделяет прерывистая, сплошная одинарная или сплошная двойная линия. Так вот, нарушать двойную – самое опасное дело.
– У меня нет машины, – отрезал Том.
Чиновник положил на стол тонкую папку, которую принес с собой, облокотился на нее. Потом повторил:
– Нам надо поговорить.
– Почему здесь, в тюрьме?
– Так надежнее. Обычно тут люди становятся сговорчивее.
– Я не из таких.
– Увидим.
– За что меня посадили в тюрьму? В нашей стране – демократия или тоталитаризм? Я раньше считал – демократия.
– И то, и другое. Или ни то, и ни другое. Как хочешь, так и понимай. Чистой демократии нет ни в одной стране. К тому же есть еще такое понятие как безопасность государства.
– Я не посягал на безопасность государства.
– Ну-ну, а что ты делал под мостом недалеко от резиденции президента?
– Писал. Я свободный художник и занимаюсь творчеством там, где мне удобно. У вас странная логика: а если бы я просто проходил мимо резиденции президента, вы бы меня тоже задержали по какому-то нелепому подозрению?
– Ладно, не будем заниматься схоластикой и тратить попусту время. Перейдем к серьезным вопросам.
– А если я откажусь говорить с вами.
– Это тебе невыгодно.
– Хорошо. Я выслушаю вас.
– После нашего разговора тебя освободят. Ты куда-нибудь уедешь и сможешь там заниматься любимым делом. Исчезнешь, одним словом. По-моему, отличная идея.
– И что я должен сделать за такую милость? – ехидно спросил Том.
– О, совсем немного. Никаких разговоров о том, что случилось с тобой вчерашней ночью. Считай, что все это тебе приснилось.
– А если я не соглашусь?
Агент сощурил глаза и холодно заметил:
– Я тебе это не советую.
Он вытащил из тонкой папки уже знакомый портрет мужчины и, вперив в Тома проницательный взгляд, спросил:
– Кстати, ты знаешь этого человека?
Художник с досадой ответил:
– Нет. Я об этом уже говорил
– Это очень опасный государственный преступник, и ты должен помочь нам его поймать. Но если ты его скрываешь, – тут сотрудник сокрушенно покачал головой, – тебе может сильно не поздоровиться. Постарайся это запомнить.
– Зачем вы мне угрожаете? Я и так пойму, без угроз. Если это государственный преступник, я помогу. Только я не знаю, где он находится
– Не знаешь?
– Нет. И еще мне нужна гарантия.
– Какая? – живо спросил его собеседник.
– Гарантия в том, что вы мне не врете. Если мне солгали, что у меня в палатке была не дочь президента, а сумасшедшая девушка, то могу ли я верить, что разыскиваемый вами мужчина – опасный преступник?
На лице чиновника мелькнуло удивление, а он потом он рассмеялся:
– А ты совсем не глуп, как я погляжу. Считай, что мы заключили с тобой сделку. Гарантию тебе я обещаю.
Том остался один. Странное чувство владело им. Он не то чтобы испугался. Просто, будучи человеком весьма далеким от политики и всяких интриг, связанных с нею, от понимания особенностей государевой службы, он никак не мог взять в толк, почему и за что его держат в тюрьме. Совершенно не нужная ему девушка, оказавшаяся дочерью президента, случайно встретилась на пути и повела нить его судьбы в непонятную сторону. Она совсем не вписывалась в целостную картину его жизни, которую он запланировал, решив полностью посвятить себя искусству. Случайная и досадная помеха.
Впрочем, нет, не помеха, а, похоже, источник серьезных неприятностей, которые, как паутина, опутали его со всех сторон и стиснули в своих липких объятиях. И он понимал, что так просто от них теперь не отмахнешься. Поэтому должен принять какое-то решение.
Через три часа его действительно освободили. Чиновник, который его допрашивал, дал команду подчиненным: «Установить за ним скрытое наблюдение. Он сам нас приведет туда, куда надо».
Но этого Том, конечно, не знал. Когда он прошел два-три квартала, размышляя о превратностях судьбы, а также о том, что ему теперь делать, возле него вдруг остановился автомобиль. Распахнулась дверь, и не успел растерявшийся Том опомниться, как оказался в кабине. Тут же машина резко рванула с места и умчалась с бешеной скоростью.